Луч правды во мгле лжи

Мария Мусина, 2023

Ольга Звонарева (знакомая читателям по романам «Охотничий билет без права охоты» и «Квадратные метры хитрости») развелась с мужем. Переживает – муж ведет себя неблагородно по отношению к ней. Но ее переживания ничто по сравнению с тем, что случилось с ее подругой Натальей Кубаревой – Наталью муж Валерий обобрал до нитки, а теперь уверяет, что «любовь прошла», разводится, еще и собирается делить квартиру. Детективное агентство «Чистая вода» берется разузнать всю подноготную ренегата.Одновременно экстрасенс Владимир Бородин просит Ольгу помочь его приятельнице астрологу Ларисе Верещагиной. Астрологиню вызывает на детектор лжи (передача «Лучи правды») некая Лана Прошкина. Верещагина уверяет, что знать не знает Прошкину, никогда ее не видела. Подстава? Неизвестные недоброжелатели хотят очернить безвинную Верещагину? Прояснить ситуацию берется все то же агентство «Чистая вода».

Глава 2

Я вернулась домой, готовила ужин, но думки мои были печальны и далеки от тарелки с салатом.

— Что случилось? — спросил Василий.

У меня была мысль все сразу и честно рассказать ему, но я этой мыслью не воспользовалась. Потому что она, мысль, была отнюдь не соло. А практически в симфоническом сопровождении всяких тлетворных мыслишек, навеянных приключившемся с Наташей и мировоззренческих Иркиных инсинуаций, заронивших все же зерно сомнений в мою душу. Я начала издалека:

— Ты меня любишь?

— Конечно, — лаконично ответствовал Василий.

— А за что?

— Ну-у, ты — хорошая.

— Да. А еще за что?

— Ну-у, ты смешная.

— Сомнительный комплимент.

— Но это — правда.

— Скажи еще: любят не за что, а вопреки.

— Да, так и есть, — охотно согласился Василий.

Я посмотрела на него. Взгляд Василия был прям и решителен. Бесполезный, конечно, разговор. Тем более я и сама вряд ли точно сформулировала бы — за что я люблю Василия. А у меня все же больший запас слов в активе, и мысль свою я могу легче формулировать, чем Вася. Даже самую сложную! Но — будем считать: это — арт подготовка.

— А поедем куда-нибудь? — сказала я. — Так хочется съездить куда-нибудь. Хоть бы даже ненадолго…

— Ну, давай, — кивнул Василий, — куда-нибудь в теплые края… Живность Вере оставим.

Вера — это тетка Василия. Сын у нее работал в Америке. И Вера всегда с радостью соглашалась пожить у нас, когда мы уезжали.

«Вот, — подумала я с некоторым превосходством, — а я-то знаю родственников Василия. На всякий случай. Если что…» Но я тут же устыдилась. Нельзя допустить недоверия! Оно сожрет все хорошее и доброе. А с другой стороны — доверяй, но проверяй. Не нами же придумано. И не вчера. Хорошо все же, что люди не умеют читать наши мысли. То есть, может быть, они о чем-то и догадываются, но смутно. А в точности не знают, о чем мы думаем.

— Нет, поедем лучше в Муром, — выпалила я как-то очень нервно.

— В Муром? — переспросил Василий. — Почему в Муром?

Вот тут бы мне и сказать правду. Но я опять притормозилась и сказала загадочно:

— А об этом я тебе расскажу по дороге.

На следующий день, расцеловавшись с Верой, заступившей нам на смену ласкать, любить и потчевать наш зверинец, мы пустились в путь-дорожку. Василий сосредоточенно вел машину, а я заливалась соловьем, доказывая рациональную необходимость нашей поездки.

— Славный город Муром, — говорила я, — родина Ильи Муромца! Ты же хочешь узнать, где рождаются богатыри? Он там тридцать лет и три года на печи сидел, а потом встал с печи — и сразу богатырь! С разбойниками сражался. Кроме того, там жили Петр и Феврония. Знаешь, какой мудрой женщиной была Феврония? О! Ты не знаешь! Однажды на нее пялился какой-то гребец лодки. На лодке они через реку переправлялись. С вожделением глазел. А Феврония ему и говорит: «Зачерпни воды из реки и попробуй». Гребец зачерпнул и испил воды. «А теперь, — говорит Феврония, — зачерпни воды с другой стороны лодки и попробуй». Гребец зачерпнул. «Есть, — говорит Феврония, — разница?» Мол, вот и нечего на меня пялиться.

Но чем больше я рассказывала, тем мрачнее становился Василий. И я, наконец, отважилась спросить:

— Ты не хочешь в славный город Муром?

— Зачем мы туда едем?

— Я же говорю: Феврония…

Василий хмыкнул:

— Предположим, Феврония. Но что еще? Зачем мы заказали гостиницу на три дня?

— Проникнуться духом места. Ощутить.

— Ты вчера с Иркой Осокиной встречалась?

— Ну. Встречалась. А что?

Но дальше врать и изгаляться было бессмысленно. Пришлось сознаться про Наташку.

— Может, мне поговорить по-мужски с этим Валерой? — рыкнул Василия.

— Вряд ли это поможет.

— Это — как поговорить…

— Нет, — сказала я решительно, — силовые решения — не наш метод. Мы будем действовать с помощью тонких, интеллектуальных маневров. Мы накопаем на мерзавца компромат и прижмем его неопровержимыми уликами.

— Стыдить что ли будете?

И в этот момент я горько пожалела, что вовлекла Василия в эту историю. Горько и безутешно пожалела. Потому что Василий был прав: таких, как Коростылев, надо давить, как тараканов. Но, во-первых, это уголовно наказуемо — Коростылев все же не таракан, а полноправный член общества, могущий рассчитывать на защиту всего государственного аппарата. А во-вторых, я не имела никакого права втягивать Василия, провоцировать его. Я же прекрасно знала, во всяком случае, догадывалась, как Василий на эту историю отреагирует. В прошлый раз, например, когда я просила помощи у Василия, дело закончилось стрельбой³. Что ж, придется в дальнейшем скрывать (о! опять!) свои шаги по выяснению истины и восстановлению справедливости.

Я сделала вид, что размышляю над вопросом:

— Ну, как стыдить? Улики должны быть убийственные!

— А если он чист как агнец?

— Ты в это веришь? Чтобы человек был подонком в сорок пять лет и ни разу до этого свое подонство не проявил?

— Да, что-то есть наверняка. Но скорее всего по закону все чисто. А на совесть давить — бесполезняк.

— А зачем ты тогда предлагаешь с ним поговорить? — спросила я настороженно.

Василий хмыкнул.

— Ты имеешь в виду невербальный разговор? — ужаснулась я.

— Нет, ну что ты… Просто не для того Валерий этот твою подругу три года обхаживал, чтобы лапки сложить при первом же требовании.

— Требование требованию — рознь, — надулась я.

Василий снова хмыкнул. Почти всю оставшуюся дорогу мы молчали. Каждый думал о своем. Я-то понятно, о чем. А вот о чем думал Василий — неизвестно.

Гостиничка была очень светлая и опрятная, располагалась в старинном двухэтажном особняке. Дама на ресепшн — приветливая. Василий понес вещи в номер, а я задержалась, расспрашивая Катерину Петровну о местном житье-бытье.

— Что у вас мэр, давно работает?

— Года три.

Я отразилась в старинном зеркале, висящем в холле гостиницы. Обожаю старинные зеркала! В них — недоступная тайна, которую хочется разгадывать.

— Старинное? — спросила у Катерины Петровны.

— Судя по всему — да. Наш дизайнер приволок откуда-то. Но уверял, что аутентичное.

Услышав сложное слово, я решила не хитрить с этой женщиной. Хитрость моя будет быстро ею разгадана, и я паду в ее глазах (я и сама не люблю, когда со мной хитрят). Поэтому я спросила напрямую:

— А остался кто-нибудь в городе из старой мэрии? Мне очень нужна информация.

И я без обиняков вкратце обрисовала ситуацию.

— Каков мерзавец! — воскликнула Катерина Петровна со слезами на глазах, и я поняла, что заручилась искренней поддержкой доброй женщины.

Мы тут же составили план действий.

— Все же не зря раньше в характеристиках писали: «морально устойчивый, политически грамотный»! Человек, предавший семью, — он и Родину предаст! — напутствовала меня дежурная по гостинице.

Я подняла правую руку со сжатым кулаком: Рот Фронт!

Быстро поднялась в номер, залезла в душ…

Быстро рассказала все Василию, и мы, предварительно созвонившись, помчались на встречу с источником информации.

Катерина Петровна настоятельно посоветовала встретиться с некой Мариной Евстафьевой: «Соседка моя. Уж она-то знает, она на махинациях нашей мэрии собаку съела. Ее даже увольняли из-за этого. Но сейчас опять работает, слава Богу!» В принципе, я и сама изначально хотела к местной прессе обратиться. Но Катерина Петровна назвала конкретную фамилию — за что огромное спасибо. Прийти просто в редакцию, хватать всех проходящих за рукав, расспрашивать — не ком иль фо. К тому же мы получили рекомендацию — все той же проникнувшейся Катерины Петровны. А это вообще неоценимо в совершенно незнакомом городе! Все же — как вовремя я посмотрелась в старинное зеркало! Вроде бы случайно. Но правильно говорят (чуть ли не Гегель с Марксом): «Случайность — это непознанная закономерность»! Посмотрелась случайно, а столько сразу прекрасных возможностей открылось. И это — закономерность!

Редакция газеты «Вечерний Муром» тоже располагалась в старинном особняке, что для этого города не примечательно. Весь центр был с историей.

Мы вошли в крохотную комнатку, в которой ютилась редакция, и сразу вышли, увлекая за собой Марину — женщину средних лет. Она-то и была источником информации, получить которую не представлялось возможным в гомоне и суете редакционного помещения.

Добрели до ближайшего кафе. Довольно симпатичного и стильного — все, конечно, на мотив городских достопримечательностей.

Марина скромно заказала себе чай. Непрокрашенные корни волос, самовязаный растянутый серый свитер, нездоровая полнота. Марина была строга. И я не стала рассказывать ей Наташкину историю. Этого дополнительного мотива и не требовалось. При одном только упоминании о Коростылеве В.В. Марина преисполнилась жгучим негодованием. И было от чего!

— Вы наши дорожки видели?

— Видели, — мы с Василием кивнули.

Дорожки здесь те еще, не дороги, а ухабы и рытвины.

— А квантовый структурный преобразователь обошелся городу в двести миллионов! Это три городских дорожных бюджета за три года!

Я зажмурилась. С физикой у меня всегда были нелады. А тем более с квантовой. Смогу ли сейчас понять суть вопроса?

А суть кратко была такова. Предыдущая администрация города четыре года назад заключила договор с ООО «Русский двигатель» на покупку и установку в котельной города квантового структурного преобразователя. Это было гениальное изобретение! Кусок металлической трубы. Труба разделена на две камеры (в патенте они называются диффузор и конфузор). Между ними отверстия (в описании прибора называются «кольцевые канавки»). И все. Весь квант.

Изобретателю за использование гениального изобретения платят до сих пор десятки миллионов в год. Все гениальное — просто! Отопительная система подает в квантовый прибор воду, вода под напором проходит через отверстия-«канавки» и, как гласит патент, пробуждает в металле некие электроны. А электроны эти нагревают всю конструкцию. Такой вот получается отопительный прибор. Прибор (квантовый) должен экономить городу Мурому 30% потребления газа, половина из которых (15%) по договору уходила изобретателю (в денежном эквиваленте).

Но отопительной системе города никакие такие радости не светили. Экономии не чувствовалось. Но изобретателю деньги как шли — так и шли.

Люди стали задавать вопросы. Чиновники, подписывающие договор, разрешения и прочие бюрократические бумажки, необходимые для использования государственных денег, важно объясняли: «При взаимодействии с водой горячие электроны отдают свою энергию и перестают быть горячими, но, поскольку контур заземлен, концентрация «горячих» электронов в нем восстанавливается за счет взаимодействия с энергетическим электронным спектром Земли (наша планета в данном случае выступает в роли огромного электроконденсатора). И получается практически бесконечный источник энергии…»

— Но это же развод чистой воды!

— Да, — понуро согласилась Марина, — но наш суд — самый гуманный в мире — так не считает. Уже новая администрация и в суд подавала, и Ворсобин из «Комсомолки» об этом писал… А город как платил проходимцу миллионы — так и платит! Все бывшие чиновники, с этим проектом связанные, особняков себе настроили — будь здоров. Видать, щедро делится «изобретатель».

— Чудеса! А Коростылев здесь каким боком?

— Как же, как же! Главный радетель квантового чуда. И вот что обидно: Муром — его родной город, он здесь родился, вырос. Он прекрасно знает, как люди здесь живут, — и обирает их. Совести нет совсем!

Я потирала руки (виртуально). Ну, конечно, как я и думала! Ничего ниот куда не берется. Не может человек вдруг, на ровном месте стать подонком. Обязательно есть «этапы большого пути». Всенепременно!

Марина пылала праведным гневом, рассказывая о махинациях городской администрации. Мы с Василием в общем-то тоже. А как тут не пылать?

— Вы его лично знали, Коростылева этого? — спросила я.

— Да, сталкивались. Мерзотный, скользкий тип. Лицемер. Обожал на митингах выступать — за Россию речи толкать. Но народ-то все видит. И особнячок его тоже на виду.

— Ушел со скандалом?

— Нет, вполне себе тихо-мирно. Команда поменялась, и Коростылев просто пропал с радаров. Говорят, наезжает иногда. Но уже — не при делах.

— А семья?

— Ой, там такая мадам была…

Я попросила адрес особняка Коростылева.

— Только там сейчас никого нет скорее всего, — сказала Марина, — мадам в Лондоне с сыном. Только охрана и прислуга на месте.

Мы попрощались.

— И, пожалуйста, — строго сказал Василий, — никому не говорите о нашем разговоре. Ладно?

Последнее слово прозвучало, прямо скажем, нехорошо, с угрозой. И Марина тоже это почувствовала. Я постаралась улыбнуться. Но получилось как-то криво.

На крыльце кафе попрощались с Мариной. Она пошла от нас, такая сгорбленная, в своем дешевом коричневом пальтишке с воротником из искусственного меха. Борец за правду и справедливость отдельно взятого маленького города. Некрасивая и неухоженная в спа салонах. А ведь могла бы подсуетиться — писать хвалебные оды квантовому чуду. Глядишь, и ей что-нибудь обломилось бы от чуда этого.

— Что теперь? — спросил Василий.

Я молчала.

— Пригласим ее на ужин, — буркнул Василий.

— Подачка жалкая с барского плеча. Нужны мы ей. Ладно, едем к особняку Коростылева. На месте решим, что делать.

Особняк был выстроен нарочито богато. Было ясно, что никто в нем тайно не жрал черную икру под подушкой, скрывая неправедные доходы. Все — напоказ.

«Что придумать? — лихорадочно думала я. — Что придумать? Как войти в дом? Посылка? Письмо?»

— Поехали обратно в гостиницу!

— Ты сначала делаешь, а потом думаешь, — ворчал по дороге Василий.

— Зато я это делаю! — огрызнулась я. — Думаю, в смысле.

Хорошо, что такси не успело далеко уехать.

Катерина Петровна любезно разрешила воспользоваться компьютером. Я быстро сочинила текст и даже «шапку» бланка. Здесь же и распечатали.

Такси нас дождалось, не нарасхват был этот вид транспорта в старинном дремном городке.

На массивных воротах коростылевского особняка прямо под камерой наблюдения зиждился звонок. Я нажала кнопку. Звука не последовало. Но через короткое время откликнулся голос:

— Слушаю вас.

— Федеральная служба судебных приставов! — провозгласила я.

Василий рассматривал меня с интересом. Тот, кто наблюдал за входом, видимо, тоже. Щелкнула щеколда калитки. Стараясь шагать уверенно, по хорошо расчищенной от снега дорожке, я потрусила к дому. Не оборачивалась, но чувствовала, что Василий ни на шаг не отстает. Это придавало уверенности.

На пороге нас ждал человек в камуфляже. Я достала свое красное удостоверение помощника адвоката⁴ и помахала им перед носом охранника:

— У меня повестка гражданину Коростылеву Валерию Валерьевичу. Могу я его видеть?

— А в чем дело? — довольно миролюбиво поинтересовался сторож.

Я смерила его суровым взглядом и присовокупила:

— А вы кто?

Охранник перевел взгляд на возвышающегося за моей спиной Василия и предпочел ответить:

— Сергей Сергеевич Борисов. Частное охранное предприятие «Заря».

— Это там что ли, где Лешка Зотов подвизается? — радостно воскликнул Василий.

— Алексей Семенович Зотов — наш директор, — степенно, но не без удивления ответствовал Сергей Сергеевич.

Василий совершенно не к месту хлопнул служивого по плечу:

— Привет передавай при случае. От Васи Сугроба. Он помнит. Такое не забывается.

— Как тесен мир, — мрачно заметила я, — однако это не снимает с меня обязанности вручить хозяину повестку.

— Хозяин в отъезде.

— Близкие родственники?

— Тоже в отъезде…

— Я должна немедленно связаться либо с хозяином, либо с родственниками. Супруга где?

Координаты мне были выданы.

Василий молча протянул мне свой телефон. Я кивнула. Конспирация никогда и никому не мешала. Хотя в данном случае это та еще конспирация. Нашу парочку вычислить — как нечего делать. Василий прав сто раз: надо сначала думать, и очень тщательно! Если бы я соображала — взяла бы телефон с какой-нибудь «левой» симкой. Но я не этого не сделала.

Валерию я, разумеется, звонить не стала. Набрала жену Нинель Ивановну, как выяснилось.

— С вами говорит старший судебный пристав буль-буль-буль, — я постаралась как можно невнятнее произнести придуманные имя и фамилию, — у меня предписание вручить Валерию Валерьевичу Коростылеву постановление о назначении ему алиментов на содержание Ерохиной Галины две тысячи двадцатого года рождения в пользу Миранды Игоревны Засохиной.

Я замолчала, желая насладиться эффектом. И он был!

— Подонок! — выдохнула Нинель Ивановна.

Я согласно кивнула.

— Мерзавец! — присовокупила жена Валерия.

Судя по всему, никакая она не бывшая жена. Мало ли что там в паспорте, какие штампы стоят. Отношения есть, здесь нет сомнений.

— Вы можете сфотографировать постановление и послать мне по вотсапу? Вот по этому же телефону.

— Хорошо, — без запинки согласилась я, предвкушая семейный скандал. (Так ему и надо, обманщику вероломному.) — Но где мне все-таки найти гражданина Коростылева В.В.? Он срочно нужен! Иначе мы объявим его в международный розыск!

— Он сейчас в Москве, — и мне были назван точный адрес проживания Валерия.

— Очень хорошо! — сказала я. — Спасибо за вашу гражданскую позицию. Дети не должны голодать из-за безответственности скрывающихся папаш!

— О-о-о! — раздалось в трубке.

Видимо, Нинель уже лезла на стенку, мечтая о разборках с благоверным.

— Я сейчас вам все отправлю, — сказала я и отключилась.

Я действительно сфотографировала свою бумагу и переслала ее в далекий Лондон.

— Так, — я пристально рассматривала окружающую обстановку (при таких-то деньжищах картины на стенах могли бы быть и повысокохудожественнее, а не эти вот лебеди на фоне мутного пруда), — сегодня мы описывать имущество не будем. Но хотелось бы взглянуть на документы на дом. Они у вас есть?

В принципе, кому принадлежит этот дом — можно было бы узнать и в Росреестре. Но поскольку пока все складывалось удачно — надо было ковать железо.

Охранник стоял в растерянности.

— Вы слышали? — сказала я строго. — Нинель Ивановна крайне заинтересована в соблюдения законности и правопорядка.

Охранник молчал. Я тоже. Поскольку, как человек искренний, в сущности, совершенно не была уверена в своих словах.

— Покажи, — подал голос Василий, — и договор на охрану дома.

— Да, — подтвердила я, — и договор.

Сторож поднес к губам рацию. В моем мозгу одна за одной ярко вспыхивали душераздирающие сцены: появляется полиция, нас разоблачают как самозванцев, заламывают руки и с позором препровождают в участок. Долгое изнурительное разбирательство. Уголовное дело за незаконное вторжение в частные владения. Суд. Наш невнятный лепет…

Но сегодня был удачный день! Охранник Сергей всего лишь попросил какую-то Зою принести документы на дом и договор на охрану объекта.

Бумажки нам на фиг были не нужны, но я обрадовалась Зое, их принесшей, как восходящему солнцу. Внимательно изучила документы, сфотографировала телефоном.

— Как долго здесь не появлялся гражданин Коростылев? — я постаралась вложить в свой голос всю сущность непоколебимого принципа неотвратимости наказания.

Охранник и горничная переглянулись.

— На прошлой неделе? — спросила Зоя.

Сергей кивнул.

— Та-ак, значит, гражданин Коростылев все же здесь появляется! И вы укрываете злостного уклониста от алиментов? Интересно, интересно…

— Когда должен появиться в следующий раз? — спросил Василий.

— Вообще-то сегодня хотел. Но он нам не докладывает, — обиженно сказала Зоя, — мы-то тут при чем?

Мы с Василием переглянулись.

— Значит так, — грозно пророкотал Василий, — мы гражданина ждать не будем. Нас ждут другие дела. Но вы сообщите гражданину, что мы еще вернемся!

— Несомненно, — поддакнула я.

— Оставьте бумагу, — неслось нам уже в спину.

— Не имеем права, — не оборачиваясь, заявила я, — только в собственные руки!

Сдерживая желание пуститься вскачь, мы с Василием степенно отдалились от особняка на приличное расстояние. Странно, конечно, что судебные приставы прибыли при исполнении не на служебной машине.

— Откуда ты знаешь этого Зотова? — спросила я.

— Ниоткуда. Когда первый раз приезжали — посмотрел на ворота. Там табличка висит: «Охраняется частным охранным предприятием «Заря». Пока ты в гостинице бумажку стряпала — посмотрел в интернете, кто там главный.

— Ну, ты и жук, — восхитилась я.

— Ты тоже та еще жучица.

— Мы — пара, — согласилась я.

— А то. Зачем ты эту историю с алиментами придумала?

— Не догадываешься? Чтобы мерзавцу жизнь отравить. Пусть пооправдывается перед родной женой.

— Может быть, ей наплевать глубоко.

— Не может. Видишь, Коростылев появляется здесь регулярно. И отношения у него с женой вполне взаимозависимые. Просто подлец поехал в Москву на отхожий промысел, так сказать. Дурочек разводить типа Наташки.

— Тебе ее не жалко?

— Наташку жалко, конечно.

— Нет, жену.

— Ничего. Пусть тоже пострадает. Не верю, что она не знает — не догадывается о махинациях мужа с квантовой физикой. И думает, что в нашей стране каждый зам мэра, честно выполняющий свою работу, может позволить себе такой дом. И пусть гад Валерий ощутит несправедливость бытия…

Мы брели по не чищенному от снега тротуару.

— Нет в городе Муроме киргизских гастарбайтеров, — чертыхнулся Василий.

— Денег нет. Не думаю, что здесь все хорошо с работой. Местные тоже могли бы почистить. И постоянных работников нанимать не надо — вопрос только в организации. Кинуть клич, собрать людей, обозначить фронт работ. И вот тебе — чистые тротуары.

— Но этим же заниматься надо.

— Вот именно.

Добрались до центра, забились в ресторанчик. Вроде все складывалось удачно, все выяснили, что хотели. А на душе кошки скребли, муторно было на душе. Не елось — не пилось. Мне. А у Василия, напротив, аппетит проснулся зверский (видимо, я его все же недокармливаю). Заказал борщ с пампушками, увесистый кусок мяса и графинчик водки. Я поразмыслила и все же тоже борщ съела. Правда, без водки, что, наверное, несколько умалило вкус первого блюда. Я вообще-то лучше борщ варю. Если варю, конечно. Вот именно.

— В принципе завтра можем ехать, — сказала я, — в принципе, мы все узнали. Даже город посмотрели путем пеших прогулок и разъездов туда-сюда.

— Давай еще останемся на денек?

Ну что ж. Ирке настрочу вечером подробный отчет. А об ее изысканиях могу и послезавтра узнать — Ирка не очень-то любит письменные жанры.

Мы вышли на морозный воздух, прошлись по улице.

— Не оборачивайся, — сказал вдруг Василий.

Я, конечно же, обернулась. Двое прохожих следовали за нами на почтенном расстоянии.

— Ты думаешь?..

— Однозначно. Поедем-ка мы сегодня.

— Ты водки выпил.

— Ну, ты-то не пила…

— Нет, давай переночуем хотя бы. А то еще подозрительнее получится. Типа — сматываем удочки в темпе.

Но «прохожие» мне тоже не понравились. Они проследовали за нами до гостиницы. И остались стоять на противоположной стороне улицы, переминаясь с ноги на ногу. Холодно все же.

— Едем, — решительно сказал Василий.

Мы поднялись в номер. Я твердо встала на путь исправления и решила сначала подумать, прежде чем что-то предпринимать.

— Напороться на погоню на пустой ночной дороге — не слишком лакомая перспектива, — делилась я сомнениями с Василием.

— А если они стукнут в правоохранительные органы? Знаешь, вторжение в частные владения, да еще под видом государственных служащих…

Да, не хотелось бы такого разоблачения.

— Не спеши! — мне очень понравилось все тщательно обдумывать, и я делала это со всем размахом неофита. — Поспешность нужна для ловли блох. Мой предыдущий опыт борьбы с мафией и коррупцией⁵, а ты знаешь — он у меня есть — подсказывает мне, что никто никуда не обратится. Официально во всяком случае. Здесь никому шумиха не нужна. Вовсе даже и совсем не нужна.

— Да, — согласился Василий, — скорее всего, просто присматривают: с кем мы еще будет встречаться.

— Вот именно. Можно доставить им завтра радость и встретиться еще с кем-нибудь. Сбить их с толку!

— А если, — начал Василий, но я его перебила:

— Никаких «если». О местном квантовом чуде знает весь город, а также центральная пресса в курсе. Это не секрет. Ну, да, зачем-то поперлись в особняк Коростылева, да еще по дурацкому поводу. Подумают: бабские дела, какая-то баба хочет денег срубить.

— Если бы ты мне сразу сказала — поехали бы на какой-нибудь другой машине. Или номера бы другие навинтил.

Я погладила Васю по голове и подумала, что больше ничего ему не буду рассказывать об этом деле. Нечего его впутывать. Я просто не имею на это права — впутывать Василия в эти разборки. Он мне, в конце концов, дорог. Причем — на свободе.

— И с чужими паспортами явились бы в гостиницу, да. Василий, не усложняй и без того непростую ситуацию. Если захотят нас вычислить — вычислят. Спасибо тебе, конечно, за телефон, его номер может несколько запутать интересующихся, но ненадолго.

В общем, мы решили никуда не ехать и на следующий день, а, как и хотели, побродить по городу, подивиться на местные красоты.

Утром поболтали с любезной Катериной Петровной. И сразу прошли к Оке. Заснеженная река навевала мысли о непрерывающемся движении времени — река неспешно несла свои воды и при Илье Муромце, и при Иване Грозном, и при Петре с Февронией.

Мы никогда не хохотали с Василием, как в тот день в Муроме, подвергаясь слежке и опасности. Нас смешило буквально все: кот, свернувшийся калачиком в окошке; улица Автодора, Вишневая улица и Июльская; улицы Медовая и Луговая, Радужная и Совхозная; грозный человек в костюме Ильи, разумеется, Муромца, размахивающий мечом и призывающий при этом посетить местный краеведческий музей; и стаи толстых голубей повсюду; и малюсенький киоск под названием market; и парень в красной ушанке…

Но не зря в нашем народе бродит примета: много смеяться — не к добру. Знает наш народ, что к чему. Разбирается. Потому такой настороженно-неулыбчивый — всегда подвоха ждет. И подвох случился. Это — мягко говоря. Вообще-то это был целый подвохище.

Сумерки. Мы бредем по улице. Настроение у нас — лучше некуда.

И тут нам заламывают руки и запихивают в машину. Мне показалось, что это танк. Но то был всего лишь огромный минивэн. Везут куда-то, мне показалось недолго.

Василий пытался сопротивляться. Ему дали по морде (и не только), защелкнули на руках наручники. Я вообще-то тугодумка, до меня не сразу дошло, что происходит. Но даже если бы и дошло — что толку? Превосходящие силы противника не оставляли выбора.

И вот уже мы входим в какой-то особняк, судя по всему, загородный. Ну как входим? Нас грубо подталкивают люди сзади, и мы с трудом удерживаем равновесие от этих толчков.

Я все время смотрю на Василия, Василий смотрит на меня. В его глазах нет страха — только злая решимость. Что Василий читает в моих? Обреченность?

Нас вталкивают в комнату. Вернее в комнатищу. Помещение огромное, явно жилое, и у меня мелькает луч надежды: это не тюрьма. Мелькает и гаснет — ввиду своей бессмысленности.

— Ну, что, кто тут привет мне передавал? — человек подходит к нам лениво, враскачку.

Блин, вот, действительно, не знаешь, где найдешь, где потеряешь.

— Алексей Семенович Зотов? — напрягаю я свою слабую память. — Как тесен мир!

— Брателла, почему такой неласковый прием? В чем дело? — сипит Василий и тут же получает кулаком под дых.

— Эй, полегче, — вякнула я, — что за беззаконие? Объясните хотя бы за что?!

Меня бить не стали. Зотов просто подошел ко мне вплотную и стал внимательно меня рассматривать. А я — его. Довольно стандартный типчик для охранных предприятий — челюсть, короткий бобрик волос, перебитый нос, сломанные уши.

— Вы бы лучше проявили естественную в данном случае любезность, — промямлила я, — и поинтересовались, почему именно вам передают привет, а не кому-то другому.

— Ну, излагай, — кивнул головой Зотов.

Я взяла мхатовскую паузу, но Зотов был явно не знаком с этим высокохудожественным приемом. Потому что опять с размаху ударил Василия кулаком в лицо.

— Прекратите рукоприкладство, — строго пискнула я, — это вам даром не пройдет! Василий — бандит. И кличка его — Сугроб! Чтоб вы знали. А если не знаете — поинтересуйтесь у сведущих людей, чем вам это грозит!

Зотов расхохотался. Но довольно натужно. Все же какие-то сомнения зародились в его бритой голове.

— Ты кто? — спросил у Василия.

— Я — Вася Сугроб. А ты кто? — взревел Василий.

И так это у него убедительно получилось (рык имею в виду), что Зотов не ударил его на этот раз. А кивнул своих подручным, и нас опять куда-то повели.

Привели. Это был подвал с абсолютно голым полом и стенами. Как только закрылась дверь и лязгнули засовы, я кинулась к Василию. Лицо его представляло собой сплошное месиво. А у меня даже не было с собой обширного содержимого моей сумки на все случаи жизни, сумка куда-то делась во время нашей транспортировки. Нечем было стереть кровь, продезинфицировать раны. Я стала облизывать лицо Василия. Как собака.

Еще я плакала. Слезы лились сами собой. Василий прижался ко мне. Руки у него по-прежнему были за спиной скованы наручниками.

— Прости меня, — сказал Василий.

— И ты меня прости, — сказала я.

Мы сидели на холодном каменном полу целую вечность, как мне показалось.

Наконец открылась дверь. Нас опять куда-то повели, а потом повезли. Но как-то слишком вежливо обращались. «Везут на казнь», — мелькнуло в голове. И не хотят напоследок отягчать свою душу лишним грехом. Зачем хамить обреченным?

О! Нас привезли в ресторан. Василия — прямо в наручниках. Едва мы шагнули через порог, как на Василия обрушился какой-то здоровенный мужик.

— Вася, — орал он, — Вася, брат! Как я рад тебя видеть!

Мужик просто-таки тискал Василия, поднимал не такую уж легкую его тушку. При этом совершенно не обращая внимания на Васину избитость и наручники. Как будто так и надо. Как будто это Васино естественное и всегдашнее состояние: морда в синяках и ссадинах и наручники за спиной.

В другое время я бы снобистски отшатнулась от таких «друзей». Но сейчас чистоплюйству не было места. Я обрадовалась хоть какой-то доброжелательности.

С Василия сняли наручники. Оковы, можно сказать, пали.

Зотов понуро извинился. Мне так и хотелось пнуть его ногой, но я сдержалась, хотя и с трудом.

После холодного подвала мы оказались в чарующем мире хрустящих скатертей, аппетитных запахов и приветливого окружения.

— Так надо было сразу сказать, что ты мой братан. Поскромничал, поскромничал, — басил «братан» Василия, которого звали, как выяснилось, Гоша.

«Бойцы вспоминали минувшие дни», я краем уха слушала, а думала о том, что не всегда нам так будет везти, о том, что противоправные авантюры надо прекращать и строго следовать букве закона, а не нарываться на всякие «непонятки». Можно сказать, мы легко отделались в данном случае. Совершенно не обязательно Гоша мог значиться в знакомых Зотова, и тогда наша участь была бы печальней некуда. Но нам опять помог случай. Та самая случайность, которая непознанная закономерность. Но все же в дальнейшем — не стоит на нее надеяться.

Вдоволь навспоминавшись, мужики перешли к дню сегодняшнему:

— Каким ветром занесло в наши края? Какой интерес?

— Да человечком одним интересуюсь. Коростылев по фамилии.

— Кормилец наш! — ласково сказал Гоша. — Тут полно народу кормится с его идеи квантового структурного преобразователя. А ты внедрить хочешь? Шикарное изобретение! Все в шоколаде будут.

Мы с Василием переглянулись. И не стали дальше развивать тему. И так все ясно. Дружба дружбой, а табачок — врозь.

Возвращались мы в Москву в некотором унынии. Катерина Петровна, провожая нас, всплакнула.

— Так ничего и невозможно поделать с этим квантовым? — сказала, не задав ни одного вопроса по поводу синяков на лице Василия. — Я так и думала. Но спасибо хоть, что попытались…

Примечания

3

Об этом в романе Марии Мусиной «Квадратные метры хитрости».

4

См. роман Марии Мусиной «Квадратные метры хитрости».

5

См. роман Марии Мусиной «Квадратные метры хитрости».