Глава 3
— Да-да, — сказала Ирина, выслушав мой доклад по итогам поездки в Муром, — улов богатый.
Правда, она при этом скосила свои красивые русалочьи глаза так, как если бы я с ленцой зачитала ей заметку из вчерашней газеты. А между тем меня до сих пор потряхивало от воспоминаний о подвале и допросах с пристрастием. Не хочу больше платить такую цену за информацию.
У самой-то Ирки результат активной жизнедеятельности был заметно скромнее.
— Как там с кражей телефона? — не без ехидства спросила я.
— Пока почту только взломала. У Валеры этого сейчас амур с одной жужей. Я ее на фейсбуке нашла. В кудряшках блондинка.
Жужами мы с Иркой обычно называли восторженных, слегка приторных, пустых блондинок. Возможно, в этом момент нам изменяла женская солидарность, а может быть, и самокритичность. Мы-то считали, что мы не такие. А вдумчивые, глубокие и одухотворенные.
Ира повернула ко мне монитор. Да, блондинка вполне блондинистая. Можно даже сказать: чистой воды блондинка. У Наташи взгляд гораздо осмысленнее.
— Интересно, любовь или очередной развод? В смысле развод кроликов?
— Судя по тому, что жужа постит все время путешествия и еду — не бедная.
— Наташе только не говори, — спохватилась я.
— Почему? Пусть злее будет.
— Не говори. Пусть сама как-то узнает.
— Узнает обязательно. А нас рядом не будет. Так-то мы ее поддержать можем, настропалить на борьбу. Борьба, знаешь ли, отвлекает от раздрызганных чувств.
Я колебалась: сознаваться ли Осокиной, что Василий предлагает поговорить с Валерой по-мужски. Не сказала. Побоялась, что Ирка ухватится за эту идею и ее придется воплощать. Ирке-то Василия не жалко, подставит еще мужика. Но Ира словно прочла мои мысли:
— А пусть Василий с Коростылевым поговорит. Прижучит как следует быть.
— Нет, Ир, как выяснилось у Коростылева защитников много. Ему есть чем ответить на силовые методы. И потом, не хочу толкать Василия на скользкую дорожку. Ему и так досталось уже.
— Он тебе дорог, — саркастически кивнула Ирка.
— Да! — сказала я с вызовом. — Дорог!
— Помнится ты и с Антоном так же носилась. Ду-ше-чка, — по слогам выговорила Ирка.
— Зачем напоминаешь?
— Да потому что ты на те же грабли наступаешь! Юзать их надо, мужиков, юзать! Тогда потом не так обидно будет.
— Хватит!
— Что «хватит»? — передразнила Осокина. — Если бы ты меня слушала…
Мне не хотелось пускаться в мировоззренческие дискуссии, тем более с Иркой. Она все равно меня переспорит. Ее жизненная концепция тверда, конкретна, постоянна и непоколебима. А моя — расплывчата и зиждется на сиюминутных ощущениях.
— Кстати, твой Антон со своей новой кралей к нам приходил, — сказала Ирка и отвела глаза.
Я молчала. Антон и Ирин муж Кика, Кирилл Осокин — друзья детства. Кика, кстати, и мой друг детства, как и Антон. Не то чтобы я считала, что если мы с Антоном расстались — Кика и Ирка тоже должны перестать с Антоном общаться. Но мне было неприятно. Наверное потому, что расстались мы с Антоном не по-хорошему. И Кика с Ириной это прекрасно знали. И все же принимали Антона с новой женой. С другой стороны, Ира — совсем не первая жена Кики. И я дружила со всеми его женами. Возможно, им тоже было не очень-то приятно, что я с каждой женой дружу. Я молчала. Мне нечего было сказать.
— Тебе не интересно, что там за Лена? — Ирка все еще не поднимала на меня глаз.
Все же ей тоже было неловко. Ну, хоть так.
— Я видела эту Лену, как облупленную, — сказала я, — ты фото не помнишь? Лично мне с ней все ясно.
— Ты знаешь, ты — лучше, — безрадостно констатировала Ира.
Я не была уверена, что Ирка искренне это говорит. Вполне вероятно, что просто хочет мне потрафить. Что, конечно, на Ирку совсем не похоже. Но в сложившейся ситуации она вполне могла не хотеть обострения отношений со мной.
— В конце концов, жизнь продолжается, — мне не хотелось, чтобы Ира чувствовала мою обиду.
— Нет, ну, правда. Ты в курсе, что она котиков породистых разводит? Плодит их. На продажу. У нее сейчас восемнадцать котиков вместе с элитными котятами. У них, то есть. Живут в большом загородном доме.
— Вместе с котиками? — усмехнулась я.
— Это обалдеть! Ты только представь! Двадцать восемь котиков!
— Ты говорила восемнадцать.
— Это уже не имеет ровно никакого значения — восемнадцать или двадцать восемь. Если учесть, что из мочи котов выделяют фермент и используют в самых дорогих французских духах — для стойкости. Запах годами держится.
— Котики очень чистоплотные. От Оди, например, не пахнет.
— Среди восемнадцати котиков обязательно найдется хоть один гаденыш, который мимо горшка писает. К тому же они не кастрированные — их же плодят. Их много, а территорию метить надо — самоутверждаться.
— Ир, веришь? Я этого Антону не желала.
— Конечно, верю. У тебя на такую месть фантазии не хватило бы!
Я улыбнулась. Осокина воодушевилась. Ей удалось растопить мое сердце, загладить двусмысленность. И она решила закрепить успех:
— И говорит: «Я ж теперь живу в элитном поселке в коттедже». Это Антон говорит. Нам с Кикой. Ну, ты представь только. Этот мальчик из хорошей интеллигентной семьи — и вдруг: «Я ж теперь живу в элитном поселке в коттедже». Как будто он на конюшне родился и выбился, наконец, в люди.
Мне стало грустно. Очень грустно. Очень-очень. Все же я с Антоном прожила десять лет как с мужем. А знакомы мы и того больше. А теперь это — чужой муж. И живет с двадцатью восьмью племенными котиками, ну, хорошо, пусть с восемнадцатью…
— Чего ты? — встрепенулась Ира.
— Мне его жалко, — сказала я честно.
— А мне — нет, — отрезала Ира, — и еще все время говорит, как он счастлив. «Я, говорит, мечтал об этом всю жизнь!» Тьфу! Противно. Розовые сопли. Счастлив он!
— То есть он жил со мной, а мечтал вот об этом? Венчаться в клетчатом пиджаке?
— Ну, ты не расстраивайся.
— Куда уж мне. Как странно, что Антон прожил со мной столько лет. Представляю, как мучился.
— Если бы у тебя не завелся Василий — до сих пор мучился бы. Ха-ха. Мучился он. Зато сейчас — по заслугам получил.
— Ладно, я Антону зла не желаю. Пусть с ним. Грустно, когда разрушается жизнь. Даже если потом другая жизнь складывается хорошо — все равно грустно. Но давай о Наташке. С квантовым структурным преобразователем Коростылева уже можно начать прижимать, — вернула я разговор в деловое русло.
Ире явно хотелось еще пообсасывать подробности нынешней жизни моего бывшего мужа. Но она внимательно посмотрела на меня и тоже перешла на деловую волну.
— А что прижимать? Если даже суд — суд! — признал: все законно. Да Валера этот рассмеется нам в лицо! Он — прогрессивный хозяйственник, а мы — замшелые кляузницы. Нет, надо дальше копать. Вытащить на белый свет что-нибудь актуальное. Наверняка Коростылев и сейчас что-то мутит. Не может не мутить. Он нигде не служит. Дрыхнет до полудня, потом фитнес центр, потом ресторан с жужей. А на какие шиши, спрашивается? Значит, есть у него какой-то доход скрытый, как пить есть. На Наташкины деньги, небось, и организовавшийся доход.
— А по поводу Антона, — ни с того ни с сего сказала я, — ты не права. Когда-то он был вполне приличным человеком.
— Ха-ха! — мрачно сыронизировала Ира.
— И потом дело не в Антоне. А во мне. Это я не хочу видеть в каждом предателя. Заранее причем.
— Ну да, ну да, типа ты — светлая душа, а я исчадье. Только почему-то так получается, что права всегда я. А ты со своей светлостью все время в дурочках.
Я задохнулась от возмущения. Чего это я в дурочках? Ну да, неприятно сейчас вспоминать об Антоне. О двадцати годах жизни с ним. Да, я Антона всегда защищала. Но как могло быть иначе? Как бы я с ним жила, если бы не считала его благородным человеком?
Иркина прозорливость, конечно, имеет место, и если ей следовать — Иркиной концепции — ты вряд ли неожиданно попадешь впросак. Просто потому, что ты все время будешь в нем. Будешь во всех видеть одни недостатки. Бр-р. Быть каждую секунду начеку — очень расшатывает нервы. В этом нет конструктива. На мой распахнутый характер — так вообще непонятно, как существовать в вечном подозрении и настороженности. Нет, моя нервная система этого не выдержит. Таких, как я, не берут не только в космонавты (у меня вестибулярный аппарат очень слабый, укачивает постоянно в транспорте), но и в разведчики не берут…
Я вспомнила, о чем говорили Василий и его дружбан Гоша в Муроме. Залихватски воспроизводимое памятью этих товарищей свидетельствовало об очень сложноподчиненных отношениях с законодательством, причем не только административным, но и уголовным. И что? Я должна отступиться теперь в ужасе от Василия? Пренебречь возникшими между нами чувствами и коротать свою жизнь в ожидании законопослушного ботаника на белой мыши?
— Короч, — строго сказала Ирка, — надо рыть дальше.
«Нет, — додумала я свою мысль, — я буду жить настоящим, а не прошлым и будущим». А вслух сказала:
— В каком направлении?
— Надо выйти на компаньона Валерия, который его кинул. Если кинул — это не обязательно означает, что он плохой. Возможно, очень даже хороший, а плохой Валерий. И вообще — это по версии Валерия его кинули. В действительности все могло быть не так и даже наоборот. Неизвестно, что там произошло. В любом случае, на этого человека надо выйти, поговорить с ним, разузнать о нем.
— Ну и…
— Что «и»? — вспылила Осокина. — У меня имеется список номеров телефонов, по которым Коростылев звонил в последние полгода. Но их миллион. Как их проанализировать? У меня голова — не компьютерная бочка какая-нибудь, а чуткий, тонкий орган мыслительных процессов.
— Ну и…
— Надо Наташку еще раз допросить, — сказала Ирка, — вообще это — безобразие! Мы тут ноги стерли до колен, рыща в поисках сведений о ее благоверных, а Наташка пребывает в страдательной неге.
Ира в ярости схватила телефон:
— Значит так. Немедленно! Незамедлительно едешь на Тверскую! Мы тут с Ольгой сидим в кафе, и ты нам нежна!
— Приедет? — спросила я.
— Куда она денется? Все же Наташка — основной источник сведений. Да, плохонький источник, но уж какой есть. Сейчас мы ее прижмем — пусть вспоминает все подробности, все детали, все нюансы. А как бывшая Василия? — ни к селу ни к городу спросила Ирка. — Тебя не донимает?
— Нет, — пожала плечами я.
— Это подозрительно, — прищурила глаза Ирка, — за хорошего мужика бабы борются не на жизнь, а на смерть. Зенки друг дружке выколупливают. Ну, за никудышненьких, конечно, нет. Кому они сдались? Никудышненькие-то?
Вот опять Ирка права. Я как-то даже не думала в этом направлении — о прошлой личной жизни Василия. А ведь она была! То есть — точно была.
— Может, женщина приличная, — поджала я губы, — вот и не устраивает разборок.
— Ой-ой-ой, — захохотала Ирка, — где ты их видела-то, приличных?
— Вот мы, например, — не сдавалась я.
— Ну. Только вдвоем и остались — ты да я. Но она ж — не мы — бывшая твоего Васи драгоценного.
Аргумент был непробиваемый.
— Ты хоть разузнай, — наставляла Ира, — ушами-то по ляжкам себя не хлопай, расспроси в хорошую минуту: что да как, откуда и почему и куда. А то будешь потом, как Наташка какая-нибудь, сопли на кулак мотать. Заранее готовиться надо!
… К тому времени, как появилась Наташа, я уже, ужаленная Иркиным ядом, подзуживаемая ее сентенциями здравомыслия и осмотрительности, готова была все бросить и бежать пытать Василия с пристрастием (возможно, используя методы вербального устрашения). И только расстроенный Наташкин вид остановил меня — пришлось успокаивать ее, а не себя.
Многословно выразив свое сочувствие, мы допросили Наташку подробно. Но Наташа до такой степени была не в курсе дел своего дражайшего Валерочки, что я светло позавидовала ей — по всему было видно, что все эти три года Наташка была по-настоящему счастлива.
— Ты с адвокатом связалась? С Наташей?
Тезка Наташи — адвокат Наталья Замятина. Когда-то она наняла Иркино детективное агентство «Чистая вода» помочь в расследовании квартирных афер. Да, часто адвокатам приходится вести свое собственное расследование, если правоохранительные органы бездействуют! Потом Замятина мне помогала, когда я влезла в то дело, как кур в ощип, и меня обвиняли в убийстве! А Ирка — ренегатка — в это время тюнинг наводила, пластическую операцию лица делала. Но это — отдельная история.6
— Да, — кивнула Наташа, — спасибо. Наталья сказала, что квартиру мою отобьет, скорее всего. А все остальное…
— Хоть так, хоть бомжихой не станешь, с твоей-то верой в людей всеобъемлющей, — съязвила Ирка. — А теперь вспоминай подробно, кто у вас бывал дома? С кем вы встречались? Какие разговоры по телефону слышала? Как называл собеседников?
Наташка ничего толком припомнить не могла.
— Компаньон, компаньон этот, кто он, как зовут?
— Борис, по-моему, — неуверенно сказала Наташа, — да, Борис. Евсей. Евсеев, наверное.
— Ты говорила о рыбном ресторане. Этот Евсей ресторан отжал?
— По-моему, да, — нерешительно кивнула Наташа.
— Что значит «по-моему»?
— У Валерия было много проектов одновременно!
— И что? — вылупила глаза Ирка. — Ты о них толком ничего не знаешь, об этих проектах? Нет, ну дураков и в церкви бьют, как говорила моя бабушка. Так надо наведаться в этот ресторан. Рыба, правда, мороженная — а где в Москве другую взять? — невкусная. Помещение, говоришь, твой Валера выкупил? На твои, между прочим, денежки. А тут его и кинули. Как все удачно сложилось, как удачно… Какой хоть ресторан? Название помнишь?
— «Рыбное место», по-моему, — пролепетала Наташа.
— Оригинальное название, с выдумкой, — ехидно заметила Ира. — Ты там была?
— Да, мы с Валерием… один раз…
— Когда?
— Давно. Год где-то. Потом ресторан отжали. Валерик очень переживал.
Заверещал мой телефон. Это был экстрасенс Владимир.7 Я вздрогнула. Владимир регулярно сообщал мне, что на расстоянии энергетически работает с моей аурой, придавая, как он уверял, ей цельность и космическую силу. Но почему-то, как только сенс вспоминал обо мне — невзгоды и лишения валились на мою голову в изобилии. Видимо, «ментальный конденсат» так накачивал мою карму, испытывая меня на прочность.
— Владимир?
— Мне нужна твоя помощь, — без всякого «здрасти» сказал сенс, — вернее моей хорошей знакомой. Она — известный астролог. Лариса Верещагина8.
Я не слышала о такой и очень смутно представляла себе, чем, собственно, могу помочь. Владимир уловил мое замешательство:
— Только ты.
— Ну, тогда, конечно, — испугалась я.
— Ей нужен частный детектив.
— Но я не…
— Где вы можете встретиться?
— Владимир, — сказала я решительно, — я — не частный детектив.
— Ты отказываешь в помощи человеку, который в ней так нуждается?
— Ира, — сказала я, прикрыв трубку рукой, — известный астролог, какая-то Лариса Верещагина нуждается в помощи частного детектива. Поможешь?
Наташка и Ирина разом закатили глаза, чуть не упав в обморок.
— Верещагина, — шептали они с придыханием, — сама Верещагина…
Я не удивилась. Бурная жизнь медийного социума и раньше как-то проходила мимо меня. Мне многие имена ничего не говорили, ко всеобщему негодованию я не знала, например, кто такая Ольга Бузова, и даже про Моргенштерна мне долго надо было растолковывать основные понятия. Возможно, и астролог Верещагина — это что-то такое, о чем я не наслышана на фоне всеобщего интереса.
— Конечно! — Ирка пришла в себя первой. — Конечно! Через полчаса в моем офисе!
Вызвали такси и спешно погрузились в него. Как мало нужно человеку для отрады в безутешном горе! Всего лишь встреча с астрологом. Как если бы во власти астролога изменить ход планет.
Вереща от восторга (извините за невольный каламбур), наша ватага ввалилась в Иркин офис. Почти сразу же прибыла вожделенная астролог Лариса Верещагина. Была она неказиста, маленького роста, невыразительной внешности и вид имела разнесчастнейший.
Наверное, только поэтому у моих неуемных подруг хватила такта сначала выслушать ее. А не накидываться на звездочетку со всеми своими собственными проблемами.
Суть дела была такова. Ларисе Верещагиной позвонили из передачи «Лучи правды» (центральный канал, между прочим) и сообщили, что некая дама — Прошкина Лана — жаждет вызвать Верещагину на детектор лжи. Публично разоблачить! Якобы год назад Верещагина, работая с гороскопом Прошкиной, что-то не то ей, Прошкиной, предсказала, чем нанесла непоправимый вред здоровью и судьбе Ланы. Причем сделала это намеренно — из корыстных личных соображений.
— Но я не помню такую женщину, — растерянно говорила Верещагина, — совершенно не помню. Я попросила редактора передачи назвать мне дату рождения «пострадавшей». Дату мне назвали. Но я убеждена: я никогда не работала с этим гороскопом, никогда. Тут два варианта: либо мне назвали неправильную дату, либо это вообще какая-то подстава. Вызвать меня на всеобщее позорище, на телевидение, лить публично грязь…
Сердобольная Наташка налила астрологине воды. Да, ситуация не из приятных…
— Это какие-то недоброжелатели мои, — продолжала Верещагина, — ситуация патовая. Если я пойду на передачу — вынуждена буду оправдываться. Это унизительно. К тому же сейчас Меркурий ретроградный. Это значит, что любая ситуация, начавшаяся сейчас, будет длиться и длиться… Если я не пойду — найдут способ раздуть дальше: дескать, вот, Верещагина уклоняется от прямого разговора, значит боится.
— Я бы тоже не пошла, — сказала Ирка.
Мы с Наташей дружно закивали.
— Здесь дело даже не в моей репутации, — говорила Верещагина, — в моей жизни, как вы догадываетесь, было много клиентов. Возможно, кто-то был недоволен работой со мной. То есть наверняка такие найдутся — я не могу предсказать счастье, которого не будет. И вообще — неизвестно, что они на самом деле хотят на меня навесить. Вы же знаете, что там творится, на этой передаче.
— Да, — поддакнула Ирка, — могут еще каких-нибудь внебрачных детей найти, брошенных в роддоме. От них всего можно ожидать. Потом скажут: ошибочка вышла. Но слух-то пойдет.
— И не предсказываю я никогда ничего конкретного. Просто говорю о взаимоотношении звезд в какой-то момент в жизни человека. Чего опасаться, а чему радоваться. Иногда дурные события начинаются, как благоприятные стечения обстоятельств и наоборот. Это надо человеку объяснить. Астрология — это наука о законах построения судьбы, а никак не предсказание.
— Среди ваших клиентов есть бизнесмены? — спросила Ирина.
— Конечно, есть. Все есть. И бизнесмены, и политики, и их жены. Но я никогда, никогда не даю категоричных советов. Это вообще запрещено.
— Кем? — уточнила я.
— Этикой, наверное, не знаю, меня так учили — не давать советов вообще — вместе с человеком разбирать ситуацию. Ведь предсказывать — это значит брать на себя чужие проблемы. А я — не сумасшедшая, чтобы в это вляпываться. Строго говоря, я не занималась предсказательной астрологией. Характер человека — это его судьба. Кто-то сказал: «Судьба — характер во времени, а характер — судьба в пространстве». И это, действительно, так. Все в принципе можно увидеть в натальной карте — карте рождения. Ну, и посмотреть транзиты планет через важные точки — описать возможные опасности и подарки судьбы. Но я бы не назвала это предсказаниями. Это даже не прогноз. Это — метагноз. Констатация, описание состояния судьбы человека. Я даже не представляю, в чем меня можно здесь упрекнуть. Это все явно какая-то подстава. Кроме того, — совсем сникла Лариса, — у меня, как у каждой женщины, есть тайны. Не хочу, чтобы в них копались, интерпретировали на свой лад. Не хочу, чтобы муж это все видел. В общем, не хочу, не хочу всего этого, но остановить это уже невозможно. Если я не явлюсь на передачу — она все равно состоится в том или ином виде.
Лариса кусала губы. Накаченные, кстати сказать. Ну, не так чтобы очень, но все же. И лицо содержало явные следы ботокса. Теперь это называется — ухоженная женщина. Мне, кстати, тоже пора за собой поухаживать. Только я уколов боюсь.
Ирина и Наташа глубоко задумались. Видно было, что они переживают и понимают все глубину отчаяния астролога. Одна я не в курсе, как всегда, того, что творится вокруг. О! Что я делаю долгими зимними вечерами? Почему не смотрю тв? Надо бы сосредоточиться на этом вопросе.
Ирка пристально посмотрела на Ларису:
— А муж у нас кто?
Верещагина сделала неопределенный жест, а я сказала:
— Какая разница, кто муж? Кто бы ни был. Все равно неприятно ему будет.
— Как я вас понимаю! — вдруг воскликнула Ирка. — У меня тоже есть тайны. Да! Я однажды в окно влезала к любимому. Ночью. Он, правда, на первом этаже жил. Но все-таки. Как я была в него влюблена, как влюблена… Известный, кстати, человек. Я тоже могла бы выступить на передаче и типа разоблачить его. Ну, или не разоблачить, а пристроиться поближе к знаменитости. Какая реклама была бы моему агентству! Но я этого делать не буду. А почему? Секрет! В этом моя тайна! Короч, надо найти эту бабу — Лану Прошкину. Но где мы ее найдем? Если вы говорите, что имя, скорее всего, не подлинное?
— Может быть и подлинное, — пожала плечами Лариса, — но я не помню ее, женщину эту. Вообще-то Лана — Светлана, — уточнила Лариса, — мне так в редакции передачи сказали.
— Пишите, — решительно велела Ира, — все известные вам сведения о Прошкиной. Дату рождения. Отчество желательно.
Когда Осокина на что-то решалась — она была неотразима. Я всегда любовалась ей в такие моменты. Было абсолютно ясно: Ирка не только сдвинет горы, но и разрушит их в прах, сровняет с землей и гордо перешагнет через эту пыль, влекомая несокрушимой силой достижения цели.
Именно с таким видом Ирина засела за компьютер и через пять минут распечатала довольно длинный список.
— Есть! — провозгласила она. — Во всяком случае, есть над чем работать! Но мы пойдем другим путем! Вернее, двумя путями. Возьмем врага в клещи. Он не вырвется!
Лариса с надеждой смотрела на Ирку.
— Мы сами внедримся в эту передачу! — продолжала сеять в нас уверенность Ирина. — Тебя, Наташка, пошлем! Пусть твой Валерочка поотвечает на вопросы полиграфа.
— Ой, — испугалась Наташка.
— Никаких «ой»! Меркурий, говорите, ретроградный? Это замечательно! Пусть всю оставшуюся жизнь страдает! И подольше! Вот это месть! Как же я до этого не додумалась раньше? Как же мне это раньше-то в голову не пришло? Тут такие возможности открываются, если с передачей этой сдружиться, такие возможности!
Верещагина смотрела на Ирку с некоторым ужасом. Мне, признаться, тоже стало не по себе. Наташка — так та вообще была близка к обморочному состоянию.
Ирка обозрела нас и сказала:
— Нет, а чего вы? Внедрение я беру на себя. Параллельно будем выяснять личность Прошкиной. Если имя, конечно, подлинное. Главное — план действий есть. Дайте-ка мне телефон редакторши. Алоу! Это передача «Лучи правды»? У меня для вас есть потрясающая тема! Разоблачение злостного мошенника! В государственном масштабе! А то, что он при этом еще и двоеженец — только придает истории пикантности. Да, да, двоеженец! Брачный аферист! Но это не самое разоблачительное в этой истории. Вы удивитесь, но человек кинул целый город на миллиарды рублей! Ну, пусть на миллионы. Все равно ущерб! И разбил сердце. Да, да. Короч, когда я могу с вами встретиться и все в подробностях рассказать? Завтра? Хорошо. Буду!
Ира отключилась и победно обвела нас взглядом, ожидая аплодисментов. Но мы сидели пришибленные какие-то. Такого крутого замеса никто не ожидал. Особенно Наташка.
— Как же я, — лепетала она, — как же я буду? На всю страну… Рассказывать о себе…
Вид у Натальи был, конечно, потерянный. И даже Ирка сжалилась. По-своему.
— Какие все нежные! — закатила она свои красивые глаза. — Еще ничего не происходит, а она уже в панике! Говорю же — главная задача внедриться! Выведать про Прошкину Светлану. А там видно будет.
Расходились мы по одному. То есть по одной. Сначала попрощалась Лариса Верещагина.
— Девчонки, — сказала я, когда она ушла, — какие вы молодцы! Я вами горжусь! Представляю, каких сил вам стоило не расспрашивать Верещагину о своих звездных мирах.
— Ну, это ничего, мы свое возьмем, не волнуйся! — и Ирка сделала жест, как будто кого-то душит. — Надо же подробно все разузнать. А ей сейчас явно не до нас. Откуда ты ее знаешь? Почему она к тебе обратилась?
— Не ко мне, а к тебе. Меня Владимир попросил ей помочь. Он — экстрасенс.
— Экстрасенс?! — хором вскричали Ира и Наташа.
— Да.
— Что-то я вообще ничего не понимаю, — возмутилась Ирина, — у тебя в знакомых живой экстрасенс, а мы тут мудохаемся в потемках.
— Он не по этому делу, — замялась я.
— Не по какому? — выпучила Ирка глаза.
— Ну, не по конкретике. Он ауру чистит, карму… С космическими энергиями в общем работает.
— Темнишь?
— Ни капли.
— Ты просто скрываешь его от общественности! Не ожидала от тебя, нет, не ожидала…
— Да, пожалуйста. Давайте его позовем. Как-нибудь.
— Девчонки, — сказала Наташа, — я не хочу на тэвэ.
Ирка уставилась на Наташу, как на совсем никчемную:
— Что ты ноешь? Тебя еще никто никуда не зовет. Ты лучше дома поищи остатки пребывания мужа своего. Может быть, найдешь что-нибудь полезное для понимания его жизнедеятельности.
— Можно закурить электронную сигарету? — обратилась я к таксисту. — Она не пахнет.
— Курите. Я вот тоже курю. Но исключительно гавайские сигары.
— О! Гавайские! — поддержала я разговор исключительно для того, чтобы проявить любезность в ответ на разрешение курить.
— Да. Я вообще-то в такси только подрабатываю. У меня два дома в Майями и большой бизнес там. А здесь — просто чтобы на телефон заработать. Так, мелочевка…
— О! — снова отреагировала я по той же причине.
— Да. Меня еще покойный Лужков в советники звал. Но я не пошел на постоянную работу. Зачем это мне? Так, бесплатно советы ему давал по бизнесу, по развитию градостроительства…
— Ага, — пискнула я, прикидывая — смогу ли быстро покинуть авто в случае непредвиденных обстоятельств.
По всему выходило, что — нет. Дверь была заблокирована.
Во время пандемии и разнообразных локдаунов я, разумеется, свыклась с мыслью, что Мир сошел с ума. Но мне все еще было трудно принять это как всеобщее свойство окружающей действительности. Поскольку я давно за рулем — знаю: на дорогах полно сумасшедших, причем часто буйных. Но все же, когда тебя везет умалишенный — становится не по себе.
Мы двигались в крайнем левом ряду в густом потоке машин.
— У меня и под Москвой вилла, — рассказывал таксист, — но я там редко бываю, все некогда, некогда… Суета заела: тому бизнес-план составь, этому… Приемы бесконечные, фуршеты… Театральные постановки новые опять же надо все обозреть, зовут же — не откажешь…
Я кивнула:
— Не откажешь.
— Не верите?
— Почему же? Отчего же? Очень верю, очень.
— А вот другие — не верят, — горько констатировал таксист.
— И это неправильно! — пролепетала я. — Людям надо верить! Как людям не верить?
— Вот именно, — таксист насупился и всю остальную дорогу молчал.
Довез все же меня до дома. Целую и невредимую. Людям надо верить!
На следующий день Ирина с утра пораньше отправилась в телецентр. Мы с Наташей извелись от нетерпения. Через час уже стали слать эсэмэски: «Как дела?»; «Ты где?». Пару раз мне звонила Лариса Верещагина — тоже волновалась. Ира ответила только через три часа:
— Вечером все расскажу.
…А вечером Наташку сбила машина…
