Сопротивляйся

Мария Летова, 2023

Скольким можно пожертвовать ради любимого мужчины?Я пожертвовала карьерой. Чтобы стать для него надежным тылом, заглушила все свои амбиции, сделала его мечты своими мечтами, а он шел вперед, не оглядываясь.Теперь мой бывший муж влиятельный человек, а я учусь жить без него. Все, что нас связывает – это наш сын, а разделяет гораздо больше. Мои обиды и его предательство, которое я не смогла простить.Спустя три года он решил вернуть меня в свою жизнь, и я намерена сопротивляться.

Глава 10

Наши дни

Руслан

Ощущение, что за мной кто-то наблюдает, вытягивает из поверхностного сна, в котором я балансирую уже какое-то время. Отодвинув в сторону вертящиеся в уме рабочие моменты, поворачиваю голову на подушке и приоткрываю глаза.

— Снег пошел, — сообщает Мишаня, как только это происходит.

Жалюзи плотно закрыты, я люблю спать в полной темноте, иначе заснуть будет проблематично, поэтому в комнате полумрак, но я предполагаю, что сейчас около семи утра, потому что знаю распорядок сына достаточно хорошо.

Мой пацан щуплый, но выше сверстников, а за лето вытянулся сантиметров на пять. Волосы смешно торчат в разные стороны, он с любопытством смотрит на мои трусы.

В соседней комнате звуки работающего телевизора.

— Давно ты проснулся? — спрашиваю хрипло.

— Угу… — отвечает, не моргая.

Ответ малоинформативный. Разбег от пяти минут до часа.

У меня не так много дней в месяце, чтобы выспаться, поэтому спрашиваю:

— Хочешь со мной поваляться?

— Я есть хочу. Тебе надо в туалет? — спрашивает не особо заинтересованно, имея в виду мой каменный стояк, который оттопырил трусы.

Мне не пришлось долго объяснять ему это утреннее явление, но, когда сын увидел его в первый раз, он был сильно удивлен. Мне хренову тонну моментов в общении с ним пришлось постигать самостоятельно, но в этом вопросе мы разобрались быстро, потому что он мальчик и для него это близко и понятно. Сложнее было съехать с вопроса, откуда берутся дети.

— Ага, точно не хочешь поваляться?

— У-у… — мотает головой и уносится из комнаты, шлепая маленькими босыми ногами по полу.

Напрягаю пресс и встаю с кровати, направляясь в ванную, которая совмещена с «главной спальней».

Квартира двухуровневая, но на втором этаже я не бываю. Квартире почти два года. В прямом смысле. Дом сдан около двух лет назад, эту жилплощадь я приобрел еще на этапе застройки. На тот момент как капиталовложение. Жить здесь на постоянке никогда не планировал. У меня был дом в черте города, и я собирался жить в нем, пока не сдохну. Вместе со своей семьей.

Глядя в зеркало, провожу ладонью по щетине на подбородке, решая сегодня не бриться, и открываю кран с горячей водой.

Отделка санузлов, их в квартире три, стандартная для этого жилого комплекса. Сплошной мрамор и сантехника на заказ, все остальное в состоянии перманентного переезда.

Чищу зубы, глядя на то, как вода под наклоном мраморного умывальника стекает в длинный желоб по периметру.

Любимая Мишанина забава — наблюдать за этим стоком.

В стакане его зеленая щетка в форме дракона, рядом с которой ставлю свою.

Жить «на коробках», в которых куча неразобранного барахла, неудобно, но первая попытка разобрать что-то из этого год назад закончилась тем, что я въебал об стену пару памятных вещей.

С тех пор я к ним не подхожу, не зная, что, блять, с ними делать. Просто оттащил наверх, чтобы не попадались на глаза.

Закрутив кран, пытаюсь отлить, но завязываю, решая вернуться позже.

Сын сидит на полу гостиной-студии перед телеком.

Взгляд, как под гипнозом, упирается на экран, худые ноги сложены по-турецки.

Пижамные штаны ему коротковаты, надо бы купить новые, но забываю. Ему самому не принципиально, поэтому мы обоюдно забили.

— Омлет будешь? — спрашиваю, проходя мимо него к холодильнику.

— Угу, — отвечает, не оборачиваясь. — Мама теперь утром мне делает блины. В форме сердечек. Так мне подарить валентинку Алине? Или лучше Еве?

Поскольку его мама у нас всегда третий пассажир, информацию о ней я получаю автоматически. Почти единственный способ легально узнать, как она живет и чем занимается. Она вколотила в наш брак столько гвоздей, что я задеваю их темечком до сих пор, так что информация о ней — это средний уровень прожарки моих мозгов, но это лучше, чем вообще нихера не знать.

Со вчерашнего дня у меня стойкое ощущение, что из рук вырвали веревку, за которую я держал болтающийся где-то там вверху воздушный шарик. И если я не поймаю ее и не намотаю на кулак, шарик улетит с концами, но, если сожму пальцы, он пизданет по мне разрядом в двести двадцать вольт. Так, что у меня рука отвалится.

Упираюсь руками в столешницу и утыкаюсь взглядом в стену.

— В чем проблема подарить обеим?

— Обеим? — изумляется сын.

— Да, и проблемы нет.

— Я хочу какой-то одной… — говорит так, будто я тугодум, раз не понимаю его логики.

— Зачем загонять себя в такой сложный выбор, Мишань? — все же пытаюсь упростить ему задачу. — Подари всем троим, и будешь в шоколаде.

— Одинаковые? — тянет скептически.

Блин.

Чтобы не возвращаться на исходные, оборачиваюсь и говорю:

— Лучше одинаковые.

— Ладно, — пожимает щуплым плечом.

Круто.

На столешнице начинает вибрировать один из моих телефонов. Это рабочий.

Глядя на дисплей, думаю, отвечать или нет.

Я пробовал устанавливать правила. Прежде всего для себя. Законом «тишины» обозначать собственные выходные дни, но в итоге приходил к выводу, что мне это не нужно. У меня нет факторов, требующих уходить в офлайн на двое суток, оставаясь недоступным для любого абонента, звонящего на этот номер.

Сегодня я верну сына домой, все остальные планы легко поддаются корректировке.

— Да? — смотрю в окно, принимая звонок.

На улице и правда метет. Подойдя ближе, всматриваюсь в проспект, который отсюда как на ладони, и не вижу на дороге снегоуборочной техники.

Зачет.

И давно этот снег идет?

— Приветствую, — слышу знакомый чиновничий голос. — Не разбудил?

— Нет. Доброе утро.

— В четвертой поликлинике проверка из министерства. Главный на нервах, может, подъедешь?

— А я тут при чем? — спрашиваю раздраженно. — Что, подъехать некому?

— Барин тебя видеть желает. Очень просит, кланяется.

— Я не могу. Занят.

— Ну, может, после обеда? Очень надо. Отблагодарит.

Втянув поглубже воздух, смотрю на часы.

Половина восьмого.

— Отблагодарит? — спрашиваю сухо.

— Ручаюсь.

— Не раньше четырех, — соглашаюсь.

— Спасибо!

Отключаюсь. Бросаю на столешницу телефон и достаю из холодильника яйца и молоко.

Вчера с Мишей закупились продуктами. Сын лихо выдрессирован на предмет прогулок по продуктовым. Нифига лишнего почти не взяли. Я и сам также выдрессирован за те годы, когда сухари без масла были на завтрак, обед и ужин. Об этом никто, кроме нас с Олей, не знал. Ни друзья, ни ее родители, ни тем более мои. Из Подмосковья заглядывать в мою жизнь им сложно до сих пор, но переезжать они наотрез отказались. Менять хер на палец не хотят.

— Ты умылся? — спрашиваю Мишу.

— Не-а.

— Иди умывайся, и будем собираться.

— Что, уже? — дуется он.

— Мне тебя к десяти нужно к бабушке отвезти, — напоминаю.

С учетом того, что дороги замело, ехать мы будем долго.

Завтракаем, и я скрываю улыбку, глядя на то, как сын держит вилку. Левой рукой. Как и я.

Ботинки у него на липучках, и он обувается самостоятельно, кряхтя в своем пуховике, пока я надеваю куртку и проверяю в кармане брелок от машины.

Через полчаса в цветочном магазине выбираю букет пошикарнее и кладу на заднее сиденье машины. Миша в детском кресле юзает мой личный телефон, терзая какую-то игрушку. Тормоза срабатывают через раз, машину несет на каждом светофоре, поэтому двигаюсь улиткой, что не напрягает. Я давно научился не спешить, даже если опаздываю. Меня в любом случае дождутся. И это касается не только работы, но и всех других сфер жизни. Всех сфер, кроме одной.

Губы кривятся, это улыбка, хотя и дохлая.

Добираемся до дома моих «родственников» в девять пятьдесят.

Паркуюсь рядом с «Ауди» своего шурина, Саши Романова, упираясь капотом в знакомую кованую ограду частного дома.

В последние полгода я здесь не был. И сюда, и домой, к матери, Мишу отвозил мой водитель, но сегодня не собираюсь динамить любимую тещу. Хотя бы потому, что я уже здесь.

— Отстегивайся, — говорю сыну, выходя из машины.

Достаю его из кресла и ставлю на снег. Захватив букет, идем к входной калитке.

Нажимая на звонок, я осознаю все последствия своих действий, но сегодня я заряжен достаточно, чтобы поступать так, как считаю нужным.

Нам открывает тесть.

Вижу, что похудел. У него проблемы с сахаром. Диета.

— У-у-у, — пропускает во двор, с уважением протягивая мне руку. — Вот так люди. Не ждали, — хлопает по плечу.

— Доброе утро, — пожимаю твердую ладонь.

— Привет, дед, — сын просачивается мимо и топает к дому.

— Проходи, — закрывает тот за мной калитку.

Во дворе Саня чистит снег.

— Привет, — здороваемся.

Виделись пару дней назад на пробежке.

— Помочь не хочешь? — опирается руками на черенок лопаты.

Оценив фронт работы, кисло замечаю:

— Не особо.

Смеется, качая головой.

— Вторая лопата в вагончике за домом.

Постучав ногами по коврику, вхожу в дом, в который впервые попал одиннадцать лет назад. Тогда меня встретили без фанфар. Кто такой? Откуда? Какие планы на жизнь? Ответ был один — я хрен с горы и хочу себе вашу дочь. Она вилась вокруг меня. Боялась, что почувствую себя некомфортно.

— Здрасте, — выскальзывает из кухни какая-то возрастная родственница в больших круглых очках.

Женщина прячет от меня глаза. Испаряется.

Пахнет домашней едой. Аппетит просыпается, несмотря на завтрак.

— Добрый день, — отзываюсь.

Впиваюсь глазами в пространство. Прислушиваюсь к голосам, но за детскими криками сложно что-то разобрать.

— Ба! Папа приехал! — семафорит Мишаня, в ботинках залетая на кухню.

— Руслан! — выплывает из кухни теща с ошарашенным видом. — Мы и не ждали! Я не причесанная еще… — взмахивает рукой, трогая свои волосы.

— С днем рождения, — улыбаюсь, протягивая ей букет.

— Ох… — почти краснеет. — Вот это красота… Валя! Найди вазу! — забирает у меня цветы.

На моей щеке запечатлевается поцелуй.

В ответ легонько сжимаю ее плечи.

— Мы тебя не отпустим! — суетится. — Раздевайся, проходи! Коля, возьми у него куртку. Тут такой бедлам, — указывает рукой на забитый одеждой шкаф. — Проходи… не стой… Знала бы, сделала бы для тебя утку! Мы к двум звали гостей, а тут родственники приехали из Бреста. Сестра двоюродная, ты их не знаешь… — сыплет она информацией.

— А где мама? — показывается из кухни сын.

Осматриваясь исподлобья, жду ответ на этот вопрос.

Именинница соображает пару секунд, а потом отмахивается:

— Опаздывает.

Опустившись на корточки, помогаю Мишане снять комбез.

Выскакивает из него, оставаясь в штанах и водолазке, под которой вижу край пижамной майки.

— Блин… — бормочу, кое-как заправляя ту в штаны. — Я на улице буду, — говорю ему, вставая. — Сане помогу, — объясняю его бабушке, выходя из дома.