Оправдать любой ценой

Марина Серова (2024)

Частного детектива Татьяну Иванову попросили помочь вытащить из тюрьмы Тимура Шилова. Виталий уверен в невиновности брата. Он считает, что Тимура подставил Александр Балуев — в прошлом криминальный авторитет, а ныне серьезный бизнесмен, который захотел отобрать автомастерскую Шилова. Татьяне Ивановой предстоит разобраться в этом сложном деле…

Глава 1

И именно я почему‐то стала этим человеком.

В половине двенадцатого раздался телефонный звонок.

— Татьяна Александровна?

— Да, кто это?

— Меня зовут Виталий Шилов. Наслышан о вас и о ваших успехах.

— Не удивлена, но давайте ближе к делу.

— Моего брата ложно обвинили в убийстве…

–… которого он, конечно, не совершал, — я отпила только что заваренный кофе и продолжила: — Почему вы так уверены? Только потому, что он ваш брат?

— Нет, у меня есть весомые доказательства, которые в суде были проигнорированы, и я даже знаю, кто подкупил судью.

Дело немного заинтересовало, но бросаться фразами «я вам помогу» или «можете на меня положиться» я не стала. Интуиция подсказывала, что одним купленным судом тут не ограничилось. Однако если дело будет раскрыто, все эти продажные задницы полетят прочь с насиженных мест. Одна мысль об этом заставляла взяться за это расследование.

— Допустим, судья куплен, но что дальше? Как вы это докажете?

— Думаю, это не телефонный разговор. Давайте встретимся в кафе «Яблоко» через час. Знаете, где оно?

— Знаю.

— Тогда до встречи.

Опустошив кружку, я стала собираться. Черное платье или темные джинсы и кардиган? Целый шкаф одежды, а надеть все равно нечего. Если и возьмусь за эту работу, гонорар потрачу на обновление гардероба.

Уже перед выходом вспомнила одно важное дело. Я достала и бросила на стол гадальные кости.

— Посмотрим, что же нам ждать от этого Виталия и от его дела. — Сначала выпала четверка, затем — восемнадцать и двадцать семь. — «И все‐таки все тайное рано или поздно становится явным». Хороший знак!

До кафе я добралась на такси. Водитель эмоционально рассказывал о том, как приятно не спеша крутить баранку и знакомиться с новыми людьми, а вообще‐то, он торгует акциями и почти миллионер. Неужели его рассказам кто‐то верит?

Почти зашла в кафе, как на входе столкнулась с молодым парнем.

— Ой, извините. Я сегодня такой рассеянный, — он протянул руку. — Виталий, это я вам звонил.

Я окинула его взглядом сверху вниз. Невысокий, но крепко сложенный, модная стрижка и дорогие часы на руке — человек явно не нуждается в деньгах. Однако присмотревшись, можно было заметить мешки под глазами и немного трясущиеся руки. Виталий ежесекундно переминался с ноги на ногу, покашливал и часто моргал. Хоть его финансовое состояние не вызывало сомнений, про моральное того же сказать было нельзя.

Я пожала его холодную и влажную руку, и мы вошли в кафе. В обеденное время здесь всегда собиралось много народа. Вот и сейчас мы кое‐как смогли найти свободный столик.

— Давайте сразу к делу. Пока не совсем понимаю, как вы собираетесь доказывать невиновность вашего брата, — я заказала чашечку латте и приготовилась слушать.

— Начнем с самого начала. Все началось с приглашения на закрытую вечеринку. Бизнесмен Балуев, он же Балу, криминальный авторитет, который в девяностые поджал под себя несколько сетей автосервисов. На них он сколотил состояние и живет в свое удовольствие.

— И зачем же такому человеку звать вашего брата на закрытую вечеринку?

— Тимур после прихода из армии открыл свою автомастерскую. Работал сначала в отцовском гараже с одним сослуживцем, потом расширился до небольшого бокса на окраине, а недавно арендовал большой павильон почти в центре. Брат у меня честный человек и людей насквозь видит, поэтому он и его ребята всегда все на совесть делали. Ни одной жалобы за все время не было.

— И вы считаете, что Балуев решил устранить конкурента? Но это же глупо. Большая сеть с оборотом в миллионы в год не будет даже внимания обращать на мелких сошек с, дай бог, парой сотен тысяч дохода.

— Я тоже так думал, но один человек из компании Балу рассказал, что за последний год они потеряли половину своих постоянных клиентов, хозяин стал экономить и покупать дешевые и некачественные запчасти, а работникам частенько задерживали зарплаты. И угадайте, куда стали переходить клиенты и мастера? Правильно, к моему брату.

— Уже лучше, но это все еще на уровне догадок и домыслов. Мне нужны факты.

— Хорошо, а что вы скажете на то, что за несколько дней до оглашения приговора Балуев и судья Сухова Елизавета Валерьевна провели вместе ночь в отеле «Бархатная роза»? Номер люкс, все включено — Балу оставил там по меньшей мере годовой доход компании моего брата.

— Откуда у вас эта информация?

— Знаете, Тимур оставил мне все пароли от своих банковских карт, и я не жадничаю, оплачивая любую необходимую информацию. Вот только эти данные просто проигнорировали в суде, посчитав информацию личной и не имеющей отношения к судебному процессу. Даже не озвучили, твари! Для присяжных эти сведения точно оказались бы нелишними, — парень звонко стукнул кулаком по столу.

— Успокойтесь, не нужно привлекать лишнее внимание. Есть что‐то еще, что могло бы помочь при апелляции?

— На суде Тимура обвинили в заказном убийстве. Говорили, что его целью был Лопатников Константин Максимович, инвестор и бизнесмен, много денег вложивший в сеть автомастерских. Заказчика будут искать, да только не найдут, и дело будет висеть мертвым грузом пару лет, пока его не закроют и про него не забудут. А Тимур еще восемнадцать лет будет сидеть в этой вонючей тюрьме из-за одного ублюдка! — Виталий вновь хотел ударить по столу, но вовремя остановился. — На суде также сказали, что брату перевели полтора миллиона за выполненное задание. Вот только ни на одном из счетов этих денег нет.

— Могут быть счета за границей, счета родственников, друзей или же все может быть оформлено на поддельные документы — есть много способов отмыть деньги. Только дурак станет хранить грязные деньги на своих счетах. Ваш брат ведь не дурак?

— Мой брат — не убийца.

— Это еще предстоит доказать, но допустим, что так. Скажу сразу, дело не безнадежное, но уж слишком много в нем больших шишек. Его нельзя считать уже выигранным.

— Так вы возьметесь за расследование? Я заплачу, — он покопался в портфеле, и оттуда послышался шелест купюр.

— Если вы и вправду много обо мне слышали, то знаете мои расценки, больше положенного не беру. Сейчас я не смогу ответить вам точно. Мне нужно посоветоваться с одним человеком. Я позвоню вам сегодня вечером.

Уже дома я набрала Кирьянову. Он точно должен знать про Балу и те времена, когда тот еще был в криминальном мире, хотя, судя по этому делу, он из него и не уходил.

— Алло, Киря?

— Вечер добрый, а чего так поздно? Я уже, понимаешь, на боковую собирался. Просто сумасшедший денек сегодня был. Ты бы знала, что сегодня учудили новенькие сержанты! Я им, понимаешь, доверил простенькое дело: бабку кто‐то в подъезде по голове тяпнул и все денежки забрал, — ну начните вы с опроса местных или еще чего, а эти, понимаешь, стоят, друг на друга смотрят и репу чешут.

— Стой, стой, Киря. Это интересно все, но у меня к тебе дело. Знаешь такого персонажа — Балу?

— Балуев Алексей Дмитриевич, семьдесят первого года рождения. Состоял в группировке «Восток». Половину братков из «Востока» уже убили, другая половина сидит. Только он остался, вот и подмял под себя бизнес группировки. Был еще Лесничий, но он в бегах и давно не показывался. У нас с ними давние счеты. Эти… кхем-кхем, — Кирьянов убедился, что дети не слышат, — ублюдки… и их чертова свора двух моих товарищей убили. Однако посадить Балу не получилось — доказательств не хватало. А чего это он тебя заинтересовал?

— Говорят, у него дела пошли вниз, вот он и конкурентов устранять начал, судью подкупил, невинного человека в тюрьму на восемнадцать лет посадил. В общем, у меня к тебе предложение, понимаешь, деловое, — передразнила его я, — если все получится, может, будет у тебя еще одна звездочка на погонах.

— Невинному человеку помочь я всегда рад, да только против Балу идти сейчас сложнее, чем в девяностые. Раньше все решалось пушками, а сейчас — буквами закона, и они, понимаешь, на той стороне, кто денег больше даст. Трудное будет дело. Впрочем… ну-ка расскажи подробнее.

Следующие пять минут я пересказывала Кире наш диалог с Виталием. Казалось, мой друг заинтересовался. В трубке послышалось кряхтение — это Киря встал и зашаркал тапочками к компьютеру.

— Трудное будет дело, — повторил Кирьянов, — сначала нужно доказать, что суд был куплен, тогда Елизавета Валерьевна сама поедет лет на десять в места отдаленные и приговор пересмотрят. Этим займусь я, а ты копай под Балу. Можешь начать с его ранних похождений в девяностые. Позже скину несколько адресов.

— Спасибо большое, товарищ будущий полковник. Спокойной ночи.

Я тут же набрала Виталию и сказала, что берусь за дело. Это дело было для меня не первым и даже не входило в первую сотню, но волнение вновь накрыло меня. То ли из-за Балу, то ли от нетерпения приступить к расследованию я не смогла уснуть. Подняла дела тридцатилетней давности и принялась их изучать. Для тех времен это были классические дела — заказные убийства, грабежи, вымогательство, как было принято тогда говорить «крышевание», и, конечно, огромная пачка о мелком хулиганстве.

В эпоху расцвета ОПГ «Восток» включала в себя до ста воров и убийц, многие из которых большую часть своей жизни проведут в тюрьме. Главарем и основателем группировки был Сергей Череповцев по кличке Череп. Весьма умный и аккуратный парень. Начинал с мелкого разбоя и грабежа оказавшихся не в то время, не в том месте. По мере разрастания банды открыл автомастерскую, куда заманивал клиентов весьма хитрым способом. По ночам члены «Востока» прокалывали шины, били стекла и даже пробивали тормозные системы у машин в ближайших дворах. Цены у Черепа были ниже, чем у остальных, поэтому многие шли к нему. Так, всего за три месяца бизнес позволил ему открыть еще одну точку в другом районе. Однако это не понравилось группировке «Полярные Волки», которая контролировала этот район города. В итоге новую мастерскую сожгли, а сам Череп был убит в одной из перестрелок.

После Черепа старшим должен был стать Лесничий, но тот не смог занять это место, так как отбывал срок в тюрьме. Тогда это место занял Балу. В те времена ему не было и двадцати, но его личное дело в милиции уже было весьма толстым. Будучи полной противоположностью Череповцеву, Балу лез и затевал десятки перестрелок, в результате чего почти уничтожил «Полярных Волков» и занял их территорию. Бизнес расширился — теперь «Восток» контролировал дальнобойщиков, таксистов, многие бары и рестораны, кинотеатры, казино и некоторые частные компании. Прибыль возросла в сотни раз, и заниматься мелкими делами им уже было не нужно. Вот тогда‐то «Восток» и начал рушиться. Имея командира-сорвиголову, востоковцы частенько перегибали палку и убивали людей без причины, оставляя кучу следов. За следующие пять лет из ста человек осталось не больше десяти, да и те не признавали Балу, хотя открыто признаться в этом никому не хватило духу.

Неофициально «Восток» распался, и пришло время делить бизнес. Основными претендентами были Балу и Лесничий, остальные не имели такого авторитета, чтобы тягаться с ними. Как вы уже поняли, Балуев делиться не захотел и накатал на своего бывшего приятеля анонимку в милицию. Однако Лесничего так просто не возьмешь. Почувствовав что‐то неладное, он залег на дно, а позже, по слухам, уехал в Латвию.

Балу подмял под себя автомастерские, но остальной бизнес находился в других районах, а значит, под контролем других группировок. Силы не было, как не было и «Востока», а это значит, что для Балу пришло время переговоров. За право работать на территории вновь окрепших «Полярных Волков» он отдавал пятьдесят процентов, группировке «Кумар» — тридцать, «Волге» — двадцать. Потребовался год, чтобы перестроить бизнес. За это время Балу изменился. Из нетерпеливого, вспыхивающего от одного слова пацана он превратился в сдержанного и даже слегка замкнутого мужчину. Всегда в костюме, всегда молчит, больше слушает и старается узнать о слабостях человека.

Но девяностые прошли. Группировки и банды вышли из моды. Теперь их бывшие лидеры — бизнесмены и уважаемые люди. Ездят на дорогих машинах, совершают сделки, а для очистки совести раз в год жертвуют деньги в детские приюты и дома престарелых.

С девяносто девятого года у Балуева ни одного нарушения. Он исправно платит налоги, при проверках и инспекциях все документы в порядке, а нарушений не обнаружено.

— Нанял хорошего юриста или… — я вернулась к его личному делу, — ну конечно — женился. Литвинова Юлия Альбертовна, юрист и помощник федерального судьи. Еще бы у него с такой женой были проблемы с документами.

Дальше для новоиспеченного бизнесмена все пошло как по маслу — его конкурентов стали сажать за дела прошлого. Совпадение или все же Балу постарался? Этого мы не узнаем. Бизнес вновь стал приносить деньги и приносит их до сих пор.

— Фух, — я закрыла все вкладки и выключила компьютер, — как же отвратительно работать по ночам. Надо бы сварить кофе.

Но не у одной меня была бессонная ночь. Новенькие сержанты, которых так «нахваливал» Кирьянов, тоже работали всю ночь. Зная Кирю, в этом я могла не сомневаться. Подполковник оставил их дежурить, а после моего звонка приказал разыскать всех, с кем контактировал Балуев за последний год, и найти их адреса. Надо ли говорить, что в эту ночь у Балуева прибавилось людей, которые его ненавидят.

— Так-с, что тут у нас, — глаза едва ли не слипались, но спать днем было против правил, потому я просматривала список номеров, по которым обычно звонил Балуев, — поставщик шин, поставщик масла, поставщик незамерзайки. М-да, неужели он общается только по работе? Хотя погоди, здесь есть адрес его матери. Думаю, ничего, если я заеду к ней побеседовать. Ее сын в прошлом был местной знаменитостью, так что она привыкла к повышенному интересу к сыночку.

На этот раз нужно было надеть что‐то простое и строгое, чтобы Анна Аркадьевна не подумала ничего лишнего. Решила остановиться на белом деловом костюме без лишних побрякушек.

Женщина проживала в небольшом домике на окраине города. Тихое место, свежий воздух, небольшой участок, чтобы выращивать овощи и фрукты для себя, и небольшой навес, под который, очевидно, раньше ставили машину, а теперь там мирно спали собака и несколько котов.

Калитка не была заперта, но все же из вежливости я постучала. Собака подняла голову и, немного ворча и скуля, побежала в дом.

«Какая умная», — в детстве я тоже мечтала о такой умной собаке.

Через несколько минут ко мне вышла старушка. Она опиралась на клюку и постоянно моргала.

— Чего тебе, дочка?

— Вы же мама Балуева Алексея?

— Она самая, а вы из полиции?

— Нет-нет, я журналистка. Пишу статью про бизнесменов.

Она недоверчиво посмотрела на меня и жестом позвала в дом. Хоть дом и выглядел старым и неказистым снаружи, внутри все было обставлено довольно богато: цветной хрустальный сервиз украшал деревянный столик с резными ножками, под потолком висел советский «Спутник», какой в раритетных магазинах торгуют за восемьдесят тысяч и выше, в углу стояли иконы с сусальным золочением.

Анна Аркадьевна налила чай и поставила на стол вазочку с конфетами «Мишки в лесу».

— Угощайтесь, давненько ко мне никто не заходил.

— А как же сын?

— Лешка‐то? Год его не было, а тут заявился неделю назад. «Мам, прости дурака, люблю тебя. Скучал, да все дела были», — тьфу, веник еще вон принес, — женщина кивнула на пышный букет из роз и лилий, — жалко выбрасывать, пришлось взять.

— Ну он же у вас бизнесмен.

— Тю, бизнесмен, — старушка захихикала, — Юлька и туда бегает, и сюда поедет все решит, и бумажки все сделает, а этот только автографы на них ставит.

— Алексей никогда не рассказывал вам о своих делах?

— Какие уж у него дела?! Дом мой и участок захапать хочет — вот его дело. Чует, что недолго мне осталось. Только я уже все переписала на брата его.

Нужно было побольше узнать о Балуеве, но его мама постоянно меняла тему. Приходилось лавировать и не давать женщине уйти в семейные разборки.

— Не заметили ли вы чего‐то странного, когда он к вам в последний раз приезжал? Может, вел себя как‐то необычно?

— Да вроде нет. Привез его Миша, охранник и водитель Лешкин, посидели, я их накормила. Миша такой замечательный мальчик, только постоянно куда‐то торопил его Лешка. А потом ему позвонили, так они сорвались сразу и уехали, даже чай не допили.

— А не расслышали, куда именно?

— К Восточной башне, по-моему, или как‐то так.

Я тут же записала в блокнот. Насколько я помню, в нашем городе нет никакой Восточной башни. Может, Кирьянов что‐то знает. А нет — так интернет мне в помощь. Выясню — и не такое выясняла!

Еще немного поболтав с Анной Аркадьевной, я поехала домой. Пока стояла на светофоре, погуглила Восточную башню. Не нашла. Придется отвлекать Кирьянова — может, он в курсе. Позвонила. Он долго перечислял объекты на востоке, но никакой башни там не было.

— Ладно, поищу, — обреченно вздохнула я. — Как продвигается дело о судье?

— Неплохо, есть записи с камер видеонаблюдения, как Балуев и Сухова вместе заходят в отель, а на следующее утро выходят. Также совсем недавно Сухова приобрела новенький «Мерседес» за десять миллионов. Вряд ли судья, даже федеральный, столько зарабатывает. Однако доказательств все равно недостаточно. Ну завел мужик интрижку с судьей, и что на том? Это же не уголовщина, сама понимаешь. Нужно что‐то железобетонное — доказывающее факт взятки.

— Ага, мечтай. Может, ей лично с повинной прийти?

— Было бы очень хорошо. Премия, понимаешь, лишней никогда не бывает.

Новости о продвижении дела порадовали меня. Пусть понемногу, но мы приближаемся к разгадке. Если мы докажем, что Балуев дал Суховой взятку, получится добиться пересмотра дела брата моего клиента. Вот только что же делать с Восточной башней?

— Голова совсем не соображает, — пробормотала я себе под нос. — Пойду сделаю кофе, — я открыла ящик, но кофе там не было, — черт, он же с утра закончился.

На полке валялись пакетики растворимого, но уж лучше совсем без кофе, чем заваривать этот песок.

Нехотя я собралась и побрела в магазин. В любой другой день для меня это не составило бы труда, но сейчас усталость давала о себе знать. Я стала раздражительной, ноги гудели от пройденных километров, да и без того шумные люди бесили одним своим присутствием. Их было очень много, и каждый норовил задеть меня плечом, поэтому приходилось постоянно уворачиваться.

Я решила сократить дорогу, свернув в узкий переулок. Это была ошибка. Передо мной очень медленно шел мужчина в грязной куртке и кепочке с козырьком. Обогнать его не получалось, а идти в таком темпе не хватало терпения.

— Мужчина, можно, я пройду?

— Кто понял жизнь, тот не спешит, Татьяна Александровна, — он повернулся ко мне, и я узнала Венчика Аякса, давнего, можно сказать, приятеля — этакого харизматичного бомжа-философа.

— И все же можно пройти, я спешу.

— Все спешите и спешите, нигде нет от вас, «спешунов», спасения. На свалке — даже там спешат, да еще и на дорогущих машинах, в костюмах. И где вы только наспешили на такие машины и костюмы?

Я на секунду остановилась.

«Балуев ведь тоже куда‐то спешил, не его ли видел Венчик?»

— Уж не на Восточной ли башне?

— На ней самой.

— Неделю назад?

— Может, и так, — глаза Аякса хитро заблестели, он почувствовал мой интерес, — или нет. Не помню.

— Чего хочешь?

— А чего хотят нынче люди? Мира и спокойствия.

— Этого у тебя и так навалом. Купить тебе чего?

— Сыра, шампанского и еще небольшая просьба. Не могли бы вы дать мне двадцать пятирублевых монеток.

— Зачем?

— Понимаете, хочу даме сердца сюрприз сделать — в автомате игрушку выиграть, а он, зараза, только пятирублевые принимает.

— Хорошо, жди. Только за это покажешь мне завтра, где Восточная башня, и расскажешь все, что видел.

— Конечно. Я всегда держу свое слово.

Я все купила и отдала Венчику. Договорились встретиться в десять у моего дома. Кажется, мы становимся еще на шаг ближе к раскрытию дела.

* * *

Солнце — редкий гость там, где последнюю неделю сидел Тимур. Вместо привычной домашней еды была чуть теплая жижа, по вкусу напоминающая кислое молоко, вместо модных свитеров — серая футболка и штаны без карманов.

Непривычным было и расписание. Если ранний подъем давался ему легко, то работа в деревообрабатывающем цехе показалась ему невыполнимой. Каждый день он буквально валился с ног, а добродушные коллеги с усмешкой смотрели на его ежедневные потуги.

В один из дней к нему подошел закоренелый по количеству татуировок и манере речи зэк.

— Слушай, брат, да не рви ты себе жилы. Работа здесь бесконечная, как и люди. На кой оно тебе надо, здоровье тут оставлять. Ты по виду первоход, так еще и, по ходу, политик. Не похож ты на заказника. Сильвестр, — он протянул руку и показал на другого заключенного, — вон Север у нас киллером подрабатывал, так у него на морде написано, что он душегуб.

Север улыбнулся, сверкнув пятью золотыми зубами.

— Тимур. А как тут вообще с охраной?

— Если бежать собрался, не советую. От двух до пяти пришьют к твоим восемнадцати.

— Да нет, я для себя интересуюсь. Мало ли за то, что плохо работаю, в карцер попаду.

— Не кипишуй, за это в карцер не кидают. Если шелестеть особо не будешь, отсидишь свои десять-двенадцать и выйдешь по УДО.

— УДО?

— Условно-досрочное освобождение. Что‐то вроде скидки на твой срок, если ведешь себя хорошо. Выслуживаешься перед охраной и администрацией, лишний раз кипиша не наводишь, работаешь как проклятый и вообще правил не нарушаешь — собачья жизнь!

Тимуру стало грустно от таких перспектив, но он все же нашел в себе силы улыбнуться. Радовало, что хоть контакт с сокамерниками понемногу налаживается.

Он стал много разговаривать с местным контингентом, в том числе и с заключенными из других камер. Среди них он нашел бывших участников «Востока», которые были не прочь поговорить о Балу.

— Мразь он, — коротко высказался востоковец Псих, — мы с Лесничим еще до того, как он старшим стал, это знали. Человек вообще без башки, а как жареным пахнет, так он в кусты и как бы не при делах.

— Ага, как там в книге‐то было — изворотливый ум поэта отговорку найдет на все, — добавил Якут, туша бычок об урну, — только знаешь, хату, которая с краю, сжигают первой.

— Раньше об этом думать надо было. Сейчас‐то что воду лить. Выйду — завалю его.

— И обратно сядешь.

— Ну и правильно. Мне тут больше нравится. Ничего меня не держит на свободе. Сам посуди, у меня ж нет никого: мать с батей умерли, когда я еще в Афгане был; сестра свинтила в Финляндию; ни жены, ни детей не было никогда.

— С одной стороны, завидую тебе, — Якут закурил еще одну сигарету, — у меня семья большая: трое младших братьев и сестер, жена, двое детей, да старенькие и неходящие мать с отцом. В крайнем письме узнал, что даже младшие все работают, чтобы на кусок хлеба хватило, а я тут сижу. Стыдно стало даже сигареты у них просить. С другой — не было бы их, я бы ни о чем не думал. Жил бы сегодняшним днем, а завтрашние проблемы оставлял для себя завтрашнего. Вот только в трудную минуту никто тебя не поддержит. Ты как думаешь, Тимур?

Тимур сначала не понял, что обращаются к нему. Он даже представить не мог, что заключенные замечают его присутствие, не то что заговорят с ним.

— Да я как‐то и не думал об этом.

— У тебя времени еще много подумать, — донеслось ехидно замечание откуда‐то сзади.

— А ну цыц там, пооткрывали хлебожуйки свои.

Смех сразу прекратился. Видимо, бывшие востоковцы имели авторитет в этой тюрьме.

— У меня только брат есть, Виталя. Так я как с Афгана вернулся, он для меня всем стал. Куда я, туда и он. В бизнесе мне помог, по дому, если что вдруг сломается, он тут как тут, да и в тяжелые времена не давал мне все бросить — без него я бы не стал тем, кем я являюсь сейчас.

— Сейчас ты очередной человек, которого подставил Балу, — с состраданием сказал Псих. — А ты тоже в Афгане был?

— Ага, в разведке служил.

— А не вы, случайно, шли перед сто сорок первой стрелковой бригадой?

— Мы.

— Ну а я в ней как раз и служил.

— А помнишь…

Они еще долго вспоминали военное прошлое, тяжелые бои, раненых и убитых товарищей, много шутили. Одним словом, Тимур адаптировался к тюрьме и подсознательно смирился с тем, что ближайшие десять-двенадцать лет проведет здесь, хотя, конечно, он не оставлял надежд, что брат вытащит его.

А тем временем Виталий не сидел на месте. После согласия Татьяны он продолжил копать под Балу. В его распоряжении уже была информация о бухгалтерии автомастерских, распечатка всех финансовых операций со счетов, несколько заявлений в прокуратору на Балуева и пачка гневных отзывов о его фирме. Все это влетело в копеечку, но Виталий хотел собрать всю информацию, чтобы у суда не осталось никаких вопросов о виновности Балу. Вдобавок нашелся один человек, который представился его старым знакомым и за небольшую сумму готов был помогать. Он даже отказался от аванса или любых других денег до того, как Балуев сядет за решетку.

— Видимо, вы и вправду «хорошие друзья».

— У нас с ним старые счеты. В данный момент очень важно узнать о нем побольше: распорядок дня, дни деловых встреч, ближайшие даты корпоративов и вечеринок, где он будет, привычки, предпочтения и даже самые незначительные мелочи его жизни.

— Для чего такая дотошность? Мой брат сейчас в тюрьме, а мы тратим время, чтобы узнать, ест он на завтрак яичницу или предпочитает омлет?

— Вы потратите еще больше времени, если сделаете неточный выстрел. Раньше про таких говорили «выстрелил себе в ногу». Один раз промахнувшись, вы больше не найдете его. Он заляжет на такое дно, что вам проще будет дождаться брата из тюрьмы, чем найти его и доказать, что вашего брата подставили.

— И все же давайте пока ограничимся деловыми встречами и корпоративами. Я достану информацию, а вы уже сами решите, что с ней делать.

— Поверьте, я найду ей применение, а пока вынужден откланяться. До новых встреч.

Партнер так и не назвал своего имени, хотя это была уже не первая их встреча. В один из дней незнакомец сам пришел в автомастерскую брата и попросил у мастеров номер Виталия. Он вел себя вежливо, можно сказать, на манер старой аристократии, картинно кланялся и постоянно улыбался. Он рассказал немного о Балуеве и тех временах, когда их связывало одно дело. Однако они оба изменились, и сейчас нужно было заново собирать информацию.

Помимо поисков информации, Виталию приходилось решать все вопросы в автомастерских, чтобы они исправно приносили доход. Чем ближе он подбирался к своей цели, тем дороже становилось разговорить людей.

— Знаете, вы тратите слишком много денег. Иногда нужно применять другие меры воздействия, чтобы получить ценные сведения.

— И какие же?

— Ох, их много. Я бы выделил боль. Проследите за человеком и дождитесь, пока он зайдет в переулок, а затем, ну не знаю, сломайте ему руку. Люди не склонны врать в таких ситуациях. Но самым действенным я бы назвал страх. Сколько денег вы дали работнику банка, чтобы она дала вам данные обо всех операциях со счетов Балу?

— Двести пятьдесят тысяч.

— А можно было узнать, как зовут ее маму, где она живет и прочее. Я не заставляю вас что‐то делать с ней, лишь узнать фамилию, имя и адрес. Как только человек это услышит, первой реакцией будет страх. Страх за своих близких — самый сильный страх. В этой ситуации вы можете диктовать свои условия, и человек будет вынужден их принять.

— Я не какой‐то там бандит. Современные задачи требуют принимать более осторожные решения. Не вы ли говорили об этом. И что же, теперь предлагаете запугивать и избивать людей?

— Дело не в том, что делать, а в том, кто это делает. Можно ограбить банк без единого выстрела. Представляете?

— Это не для меня. Если я оступлюсь, брату больше никто не поможет.

— Как раз об этом. Если вы ошибетесь и вас поймают со всеми данными, а, я напомню, не вся информация добыта законным путем, вас привлекут к ответственности. Возможно, отделаетесь штрафом или поедете к брату. В таком случае я вас не знал и не знаю. Прошу вас не приплетать меня на допросе.

— Я понял. Да и я не знаю ни имени, ни фамилии, ни где вы живете.

— Эта информация не поможет в продвижении дела, но, если вы ее узнаете, может создать мне дополнительных хлопот.

Странный все‐таки этот тип. Однако его советы и информация помогали в продвижении дела, и это главное.

— Кстати, вы когда пойдете к брату? — внезапно спросил он у Виталия.

— Где‐то дня через два-три пойду, а что?

— Да так, передать кое-что нужно своим ребятам.

— Своим ребятам?

— Лет пять их не видел, а кого‐то и все пятнадцать. Не чужие люди все‐таки, — он открыл телефон, быстро что‐то прочитал и вновь перевел взгляд на Виталия, — так что, поможете?

— Если это не что‐то запрещенное, проблем не будет.

— Я правила зоны знаю, об этом не беспокойтесь. Пару блоков сигарет да конвертик.

— Сделаем. А как понять, каким людям это передать?

— Пусть отдаст Сильвестру, он разберется.

Виталий пожал плечами. И с чего это вдруг его коллега вспомнил старых друзей?

Через пару дней он забрал небольшой пакет и отправился к Тимуру. Тщательно проверив содержимое, сотрудник СИЗО пропустил Виталия.

— Ну что там, есть какие‐то новости?

— Медленно двигаемся вперед, но каких‐то особо серьезных сподвижек нет. Есть один человек, который раньше близко общался с Балу. Он сказал передать это Сильвестру, — Виталий передал пакет. — Ты‐то сам как?

— Да ничего, привык, обжился. Люди здесь понимающие. Говорят, если не буду ничего нарушать, выйду лет через десять. Уже радует.

— Да ты что! Какие десять лет, — от грустной улыбки брата у Виталия защемило сердце, — я вытащу тебя. Слышишь, я тебе это обещаю.

— Да верю я, верю. Лучше расскажи, как там с бизнесом дела? Работают мои мастерские?

Разговор перетек в деловое русло, и они совсем не заметили, как пролетели три часа.

Из тюрьмы Виталий вышел немного успокоенный. Слова Тимура смогли убедить, что он не смирился и не сдался, что ждет и надеется на Виталия. И он его не подведет.