Моя дорогая служанка

Марина Серова, 2012

Классический сценарий мелодрамы: богатый пожилой мужчина – его жена – молодая красотка-горничная. Только вот для частного детектива Татьяны Ивановой любой сюжет рано или поздно становится криминальным. Так получается и в этой истории – горничная Карина мертва, муж Виталий задержан по подозрению в ее убийстве, а жена Маргарита рыдает и требует освободить супруга. С помощью Татьяны невиновность неверного доказывается быстро, однако дальше события развиваются совершенно неожиданным образом. Любовный треугольник превращается в более сложную геометрическую фигуру – поклонником прелестной горничной оказывается двадцатилетний сын главных героев. Естественно, теперь он новый подозреваемый. И доказать его невиновность будет уже сложнее…

Глава 1

Я возвращалась домой с последней встречи со своим клиентом. Очередное дело было закончено, в моем кошельке лежало несколько новеньких хрустящих купюр солидного достоинства, и от этого мое настроение было в высшей степени радостным. Вот сейчас завалюсь в свою уютную квартирку, переоденусь и поеду в СПА-салон, приму там расслабляющую ванну, а потом дома сяду к телеящику с чашечкой кофе и буду весь вечер наслаждаться бездельем. Если бы еще хоть пару-тройку дней не было клиентов! Тогда можно было бы съездить в гости к подруге Светке и уже вместе с ней прошвырнуться куда-нибудь на природу. Скоро лето, погода последние дни совсем теплая, и можно было бы уже позагорать на весеннем солнышке без опасения обгореть.

В этот момент я заметила, что проезжаю мимо отделения полиции, в котором работает мой друг и однокурсник Андрей Мельников. Я повернула к зданию РОВД и поставила свою машину на стоянку перед ним.

В холле за стеклянной будкой сидел молодой симпатичный лейтенантик.

— Вы к кому? — строгим тоном осведомился он, старательно стянув брови к переносице.

— К Мельникову.

— Ваша фамилия?

— Иванова.

— Минуточку.

Лейтенантик снял трубку внутреннего телефона, нажал три кнопки и сказал:

— Иванова к Мельникову… Пропустить?.. Хорошо. — Он поднял на меня свои голубые глаза: — Проходите.

Щелкнуло устройство блокировки, я толкнула «вертушку», поблагодарила молодого человека и прошла в длинный коридор, в котором по обе стороны располагались двери. Эх, жалко, очень уж молод этот мальчик в стеклянной будке. Будь он лет на пять постарше, можно было бы и состроить ему глазки, и познакомиться. А так… Сколько ему? Года двадцать два, не больше…

Я остановилась перед дверью Андрюшиного кабинета. За ней слышалось невнятное бормотание. Что это? У моего друга кто-то на приеме или на допросе? Но тогда почему он разрешил пропустить меня к нему? Я постучала и осторожно приоткрыла дверь.

–…Да поймите же вы! Мой муж не убивал! Он — не убийца! Он — нормальный человек, он предприниматель и хороший семьянин… Отпустите его, умоляю!..

В кабинете Андрея напротив его стола, на обшарпанном стуле, сидела женщина лет сорока пяти. Я как-то сразу разглядела ее. Она была недурна собой, и сразу видно, что очень следила за своей внешностью. Ее серый костюм — узкая юбка и элегантный пиджачок сидели на ее чуть располневшей фигуре, как влитые. Туфли на высоких каблуках, дамская сумка, украшения, макияж, прическа — все было довольно дорогое, модное, подобранное со вкусом. В руках она держала платочек, который периодически прикладывала к глазам.

При моем появлении и Андрей, и дама посмотрели в мою сторону.

— Тань, проходи, я уже закончил, — кивнул мне Мельников и снова повернул голову к посетительнице: — А вам я говорю еще раз и, надеюсь, в последний: мы вашего мужа не посадили, а всего лишь задержали. Мы будем во всем разбираться, так что идите домой…

— Как домой?! Нет, подождите! Я не могу так уйти. Я же вам объясняю, что мой муж не преступник! Он просто не мог ее убить! Ну, сами подумайте: зачем такому человеку — начальнику кредитного отдела коммерческого банка и хорошему семьянину убивать какую-то там домработницу?! Абсурд!

— Да почему же абсурд? — начал потихоньку выходить из себя Мельников.

Я между тем прошла в его кабинет и тихо села на стул в уголке.

— Потому что абсурд! — кричала со слезами дамочка, поднося платочек к глазам. — Не убивал он! Как вы понять не можете?! Я вам сто раз сказала, что он не убивал, а вы опять — «подозрения, улики»!..

— Даже если вы двести раз скажете, что он не убивал, я все равно его не выпущу! — начал кипятиться мой друг. — И вообще, идите уже, гражданка Удовиченко! Мне надо работать…

— Работать?! А мой муж будет сидеть в тюрьме ни за что?! Да вы кого угодно спросите — соседей, знакомых, родственников, — все вам скажут, что он спокойный и уравновешенный человек.

— Обязательно всех спрошу, даже не сомневайтесь. Всех спросим, всех допросим, все проверим, потом все перепроверим — у нас такой порядок. Если невиновен, отпустим… А теперь — идите, пожалуйста, гражданка! Дайте же, наконец, работать! Видите — меня другие дела ждут…

Мельников при этих словах кивнул на меня. Дамочка встала с самым недовольным видом. Она шмыгнула носом и, громко стуча каблуками, вышла из кабинета. Когда дверь за ней захлопнулась, Андрей облегченно вздохнул:

— Уф! Я уж думал, никогда от нее не отделаюсь. Нет, ну бывают же такие непонятливые! Я ей битый час объясняю, что ее мужа не посадили, а только задержали, что это еще не страшно, может, его и выпустят, а она плачет и требует его освободить!

Я пересела на место удалившейся дамочки.

— Ну, ее можно понять… А что вообще случилось?

— Слушай, давай чай попьем, раз уж ты зашла. Хоть немного в себя приду, а то уже голова кругом…

Андрей встал из-за стола, взял с тумбочки два бокала и включил электрический чайник. Потом он достал из своего стола пакетированный чай и пол-литровую банку с сахаром.

— Что случилось, говоришь? Да что у нас может случиться? Ничего особенного, все, как обычно: изнасилования, грабежи, убийства… В данном конкретном случае убита бывшая горничная этой вот мадам. Два года она работала в ее доме — убирала пятикомнатную квартиру, а полгода тому назад хозяйка ее выгнала.

— Девушка была молодая? — спросила я.

— Да, двадцать шесть лет.

— Осмелюсь предположить, что дамочка застукала мужа с этой горничной, — сказала я.

Мельников поставил передо мной бокал и налил в него кипяток.

— Как догадалась?

Я взяла из пачки пакетик и бросила его в свой бокал.

— Женская интуиция. А зачем, по-твоему, этому мужику убивать свою молодую любовницу?

— Там все оказалось сложнее. Мало того, что сорокавосьмилетний глава семейства свихнулся из-за рыжей бестии с копной роскошных волос, так еще и его сын, студент института, тоже влюбился в нее. А девица оказалась с широкой душой: в ней, как выяснилось, поместились оба: и отец, и сын.

— Думаешь, отец убил девушку из ревности? Чтобы сыну не досталась? По принципу «Так не доставайся ты никому!»? Что-то не вяжется.

— Тань, я пока ничего не знаю. Господина Удовиченко я приказал арестовать потому, что в тот день он был там.

— Там — это где?

— На квартире, которую он снял для этой девицы. Похоже, этот Удовиченко-старший так запал на девушку, что даже скандалы с женой не могли его остановить.

— И часто они встречались?

— Я успел расспросить только одну соседку. Та сказала, что сынок приходил два-три раза в неделю, а папочка — чуть реже: один — максимум два раза.

— Понятно, — усмехнулась я, — начальник кредитного отдела коммерческого банка, занятой человек!.. Как звали погибшую?

— Карина Овсепян.

— Она что, армянка?

— По отцу. Мать у нее, похоже, русская.

Андрей достал из ящика стола фотографии, протянул мне. На первой была изображена яркой внешности девица с дерзким взглядом. Она была необычайно хороша: огромные карие глаза под пушистыми ресницами и соболиными бровями, с копной золотых, просто роскошных волос. Одета девушка была в довольно откровенную кофточку, которая облегала ее пышный бюст и тонкую талию. На шее у нее блестела золотая цепочка, в ушах были длинные сережки, на запястье — браслет. На другой фотографии эта же девушка лежала на полу какой-то комнаты в неестественной позе. В груди ее зияла дыра, белая майка была в крови, по полу расползлась лужица темной жидкости.

— Так ее застрелили? — удивилась я, внимательно рассматривая фотографию.

— Да, из «макарова». Причем стреляли практически в упор. На маечке, в том месте, где входное отверстие, — следы пороха…

— А следы борьбы?

— Одежда не порвана, но на запястье и предплечье патологоанатом обнаружил несколько синяков.

— Значит, борьба была, хотя, скорее всего, небольшая или короткая… Ну и за что, по-твоему, ему ее убивать?

— Да откуда я знаю?! — вскипел Мельников. — Следствие еще только начато. Может, в тот день она ему не дала!

— Вскрытие уже было? И что, половой контакт не имел место?

— Вскрытие было, но результат мне еще не принесли. Однако при осмотре квартиры на постели мы нашли простыню со всеми, извиняюсь, вытекающими последствиями.

— Значит, контакт все-таки имел место… А говоришь, не дала!..

— Так еще вопрос кому! Может, она в тот день сыночка у себя принимала, а папочка явился, так сказать, не в то время…

— Соседи слышали какие-нибудь крики, шум? Кроме выстрела, разумеется.

— Слышали, — кивнул Андрей, — причем дважды. То есть в тот день он был у нее довольно долго: голубки успели поссориться два раза.

— А это точно был Удовиченко-старший?

— Его видела соседка по лестничной клетке… Слушай, мать, — насторожился вдруг Мельников, — а что ты все расспрашиваешь, а? С какой целью выпытываешь, ну-ка колись!

— Да так просто. Ты же знаешь: я страдаю запущенной формой любопытства… Вообще-то, Андрюша, мне кажется, что папочка здесь ни при чем. Это, конечно, так, навскидку. Если покопаться в деле поглубже…

— Ага, размечталась! Покопаться ей захотелось! И вообще, что ты, в самом деле, прицепилась к этому случаю? Своих дел нет?

— Нет, — кивнула я.

— Давно?

— Вот уже полчаса.

— Круто! Ну так и радуйся: можешь отдыхать. Я бы на твоем месте поехал куда-нибудь на природу… И лучше с молодым человеком.

— Ты? С молодым человеком? — Я подозрительно посмотрела на моего друга. — Андрюша, извини, не замечала раньше в тебе подобных наклонностей.

— Я имею в виду, тебе надо поехать на природу с молодым человеком!

Мельников сделал недовольное лицо и налил себе еще воды из чайника.

— А-а… мне… А я уж было подумала…

— Так вот, я о той горничной, — резко сменил тему Андрей. — По всему видно, ушлая девица! Мадам Удовиченко сказала, что, пока она еще у нее работала, из дома пропадали кое-какие вещи. Мелочь, конечно, но все-таки…

— А что именно пропадало? — уточнила я.

— Перстень этой дамочки, золотой, с бирюзой. Потом еще цепочка, тоже золотая. Серебряный кулон в виде сердечка с фианитом…

— Она обращалась в полицию?

— Нет, сказала, что, мол, для нее это не слишком большая потеря, а видеть полицию у себя в доме ей не особо нравилось.

— Я даже догадываюсь почему, — усмехнулась я.

— Да? И почему же?

— Скорее всего, мадам Удовиченко подозревала, что кто-то из ее мужчин имеет связь с этой девицей и пропавшие вещи — это следствие их благосклонности к своей пассии. Говоришь, потом, после ухода из дома Удовиченко, девушка принимала на квартире и папочку, и сыночка?! Правильно, чего теряться! Небось и подарки с обоих брала, — усмехнулась я.

— Да, похоже, что так, — кивнул Андрей, шумно потягивая чай. — В квартире нашли кое-какие украшения… Причем одни дорогие, другие — не очень. Думаю, те, что дорогие, дарил девушке отец, а те, что подешевле, — сын.

— И ведь никто не доказал, что девушка воровала украшения, пока работала в доме. Может, действительно «бедный» студент сам тырил их у родной мамочки для своей дамы сердца… А версию, что убил сын, вы не рассматривали?

— Да почему же?! Рассматриваем и ее. Все рассматриваем, причем под лупу. Но я же сказал: следствие еще только началось, материал собирается…

— Но папочка в роли убийцы тебе нравится больше?

— При чем здесь нравится или не нравится? Просто соседка видела, как он приходил к девице в тот день, и слышала шум ссоры. А поругаться, как я сказал, они успели два раза, хорошо так поругаться, соседка даже им в стену стучала: мол, потише там, а то сериал мешаете смотреть!

— Соседка, конечно, бабушка — божий одуванчик, — предположила я.

— С чего ты взяла?

— Кто еще смотрит эти «сопливые» сериалы!

— Да, соседка — пенсионерка, но ей не девяносто восемь с половиной, она все прекрасно слышит и видит…

— В дверной глазок.

— Да хоть бы и так! Что бы мы вообще делали без таких вот бдительных бабулек-пенсионерок?!

Я отставила свой пустой бокал в сторону:

— Да, ты прав… Спасибо тебе за чай, Андрюша. Пойду, пожалуй, не буду отвлекать тебя от работы.

Я встала, Мельников тоже поднялся со своего места:

— Тебе спасибо, что навестила, проведала… Как ты там… вообще?

— Ничего, как видишь, жива-здорова, работаю…

— А я просто пашу, как верблюд на целине!

— Сочувствую вам, господин полицейский, и надеюсь еще увидеться с вами. Ну, пока!

Я направилась к двери. Мой друг пошел меня провожать:

— Давай, мать, наведывайся хоть изредка!

— Наведаюсь, не сомневайся, еще выгонять меня будешь!

Я вышла из здания РОВД и направилась к своей машине. Тут мой взгляд случайно упал на стоящую неподалеку «Ниссан Ноту» оливкового цвета. В ней на водительском месте сидела та самая мадам Удовиченко, которая плакала в кабинете Мельникова, уговаривая его выпустить ее невиновного мужа. Женщина почему-то до сих пор не уехала домой, хотя было непонятно, чего она собирается здесь высидеть?

Не знаю зачем, наверное, просто по какому-то наитию, но я подошла к ней. Женщина смотрела прямо перед собой невидящим взглядом. Когда я приблизилась, она медленно перевела взгляд на меня. Глаза ее были красными, значит, она наплакалась тут всласть, пока мы с Андреем мирно беседовали.

— Извините, — сказала я, — мы, кажется, сейчас виделись в кабинете Мельникова…

Дама посмотрела на меня и невесело усмехнулась:

— А у вас кого посадили?

— У меня? — растерялась я. — Никого… А что, должны были?

Только тут до меня дошло, что она имела в виду.

— Нет, у меня никто из родственников не арестован, к Мельникову я приходила как к другу. Он рассказал мне в двух словах, что у вас случилось. Я частный детектив, меня зовут Татьяна Иванова, и мне кажется, что я могла бы помочь вам. Если, разумеется, вы сочтете нужным нанять меня.

Женщина удивленно покосилась в мою сторону:

— Детектив? А что это?

— У меня — лицензия, я могу участвовать в расследовании любого уголовного дела, частным образом, разумеется. Меня нанимают проследить за кем-нибудь или…

— А! — вскрикнула мадам Удовиченко. — Я поняла… Господи, ну, конечно! Именно вы мне и нужны! Как это я сама не догадалась? Скорее садитесь в мою машину.

Я опустилась на пассажирское сиденье ее «Ниссан Ноты». Как здесь, однако, комфортно и красиво! Но любоваться внутренним дизайном салона мне довелось недолго. Мадам мгновенно взяла быка за рога:

— Меня зовут Маргарита Игоревна. А вас, Татьяна, как по отчеству?

— Александровна, но давайте обойдемся без моего отчества, мне так удобнее.

— Хорошо. Так, я поняла, что могу вас нанять для того, чтобы вы расследовали это дело сами, без милиции? — уточнила Маргарита Игоревна.

— Параллельно с милицейским расследованием, — уточнила я. — Но это не говорит о том, что им не будут известны его результаты.

— И вы можете сделать так, чтобы моего супруга отпустили?

— Разумеется. Мало того, я просто уверена, что он не убивал ту девушку, вашу горничную.

— Бывшую горничную, — мгновенно поправила меня дамочка. — Вот уже полгода, как она покинула наш дом… Черт! Мне надо было сделать это раньше…

— Что «это»? — уточнила я. — Выгнать ее?

— Разумеется! Как я вообще могла принять ее, ума не приложу!..

— Ну, теперь-то об этом поздно сожалеть, а вот вытащить вашего супруга из этой неприятной истории, думаю, я вам помогу. Маргарита Игоревна, моя ставка…

— Не имеет значения. У меня есть деньги. Приступайте к вашему… как это? Расследованию?.. немедленно! Слышите, Татьяна? Вот вам аванс, когда Виталий будет на свободе, вы получите приличное денежное вознаграждение, не сомневайтесь.

С этими словами Маргарита Игоревна достала из своего большого и красивого кошелька пятитысячную купюру и протянула мне. Я медлила брать ее.

— Что такое? — удивилась дамочка.

— Видите ли, моя ставка — двести долларов в день, — сказала я.

— Да? — удивилась она еще больше. — Ну, хорошо, как скажете…

Она убрала деньги в кошелек и на этот раз достала пятисотдолларовую купюру:

— Этого для начала хватит?

Я взяла у нее деньги:

— Маргарита Игоревна, я сегодня же составлю договор и принесу вам на подпись.

— Ладно, — отмахнулась она, — только начните, пожалуйста, побыстрее ваше расследование. Я так переживаю за Виталия! Как он там, бедный, с этими уголовниками?!

Она закрыла глаза и покачала головой.

— Я сегодня же приступлю к своим обязанностям. Для начала мне надо будет опросить все ваше семейство — и вас в первую очередь, — чтобы составить картину происшедшего. Это является обязательным условием, как и то, что мне говорить вы должны только правду.

— А без этого разве нельзя? — поморщилась дамочка.

— Увы!

Она вздохнула:

— Значит, вы тоже будете копаться в нашем грязном белье и выуживать все тайны нашей семьи! Ужас, какой ужас! Как я могла?! Как допустила, как проглядела?.. Мне будто кто-то завязал глаза…

Она всхлипнула и снова взялась за платочек. Я заметила, что тушь ее потекла, образовав вокруг глаз черные некрасивые пятна.

— Что вы проглядели? — тут же уточнила я.

— Моих мужчин. Мужа и сына. Я не подумала, что эта тварь так себя поведет…

— Маргарита Игоревна, если у вас сейчас есть время, расскажите мне, пожалуйста, про вашу горничную все с самого начала: как она пришла к вам работать, когда, как себя вела в вашем доме, словом, все-все. Мне нужны все подробности. И помните: со мной, как с врачом — только правду!

Маргарита Игоревна вздохнула, потом махнула рукой:

— Ладно, что уж теперь! Вляпались — дальше некуда… Я, честно говоря, не хотела ее брать: очень уж молода, хороша собой — яркая, броская внешность… Ей тогда было всего двадцать четыре, причем едва только исполнилось.

— Но что же вас заставило поступить вопреки своей воле?

Женщина несколько замялась:

— Понимаете… Как бы это сказать?.. Мы тогда были в несколько затруднительном материальном положении… Кризис и все такое… Мой магазин давал совсем небольшой доход, зарплата мужа тоже резко упала, сами понимаете: кредит во время кризиса мало кому давали…

— Смею предположить, что она запросила с вас небольшую оплату за свою работу, — сказала я.

— Да, — кивнула Маргарита Игоревна, — я как раз только что уволила прежнюю свою домработницу, которая не соглашалась поработать какое-то время за более низкую зарплату. Ей было тридцать лет, и у нее имелся восьмилетний ребенок. Она заявила, что ее не волнуют ни кризис, ни наше материальное затруднение. Ей, мол, надо кормить семью — себя и ребенка! И тогда я решила, что на ее место возьму молодую девушку без детей и особых претензий.

— Но ведь вы должны были понимать, что и спрашивать в таком случае вы можете только на ту сумму, которую платите. Дешевые работники, как правило, и работу свою выполняют соответственно.

— Да, конечно, я это понимала. Но куда мне было деваться?! Мой магазин настолько резко снизил доход, что я даже уволила двух из четырех продавщиц. Остальным, включая бухгалтера и уборщицу, на треть сократила зарплату. Конечно, я объяснила людям, что это — временная мера, и если они хотят, то могут уволиться. Я даже готова была сама встать за прилавок! Поверьте, я держу горничную не из-за того, что я — белоручка или там какая-то лентяйка, просто мне совершенно некогда заниматься хозяйством. Я приезжаю в свой магазин первая, за полчаса до открытия, а уезжаю последняя, после ухода уборщицы. Я так устаю, что дома мне уже не до мытья полов или посуды! Поэтому, когда наша прежняя домработница уволилась, я тут же начала искать другую. В это время одни наши знакомые уезжали в Израиль на постоянное место жительства. Они и порекомендовали мне эту… как исполнительную и аккуратную девушку без особых претензий. Я поговорила с ней и поняла, что она мне подходит: детей у нее нет, а работать она согласна за зарплату, в два раза меньшую, чем та, что мы платили предыдущей горничной. Правда, выяснилось, что она приезжая и ей негде жить.

— И вы пустили ее к себе жить?

— А что мне оставалось делать? Да и потом, у нас пять комнат. Мы втроем прекрасно уместились в четырех, а самую маленькую отдали Карине. Ее все равно никто не занимал, это была гостевая комната на случай, если кто-то из друзей решит заночевать у нас… Да, получала она мало, но зато питалась бесплатно, и ей не надо было платить за жилье.

— У вас к ней как к горничной были претензии? — продолжала допытываться я.

— Господи, а это-то здесь при чем? — высоко вскинула свои красивые брови мадам Удовиченко.

— Маргарита Игоревна, ответьте, пожалуйста, на мой вопрос, — терпеливо сказала я.

Она помолчала, потеребила свой платочек, потом скомкала его и бросила на приборную панель.

— Сначала претензий не было, — сухо сказала женщина, — но только сначала. Она убиралась в квартире, готовила обед, ходила в магазин за продуктами… Первое время я контролировала ее, проверяла сдачу, а украшения в своей шкатулке прятала под замок в потайной ящик секретера. Но потом убедилась, что деньги она не приворовывает, и успокоилась. Убиралась она тоже вроде неплохо. Конечно, были небольшие косяки: то пыль где-то оставит, то сантехнику не особо чисто вымоет, но я закрывала на них глаза: все-таки и платили мы ей мало.

— А когда начались проблемы?

— Примерно через год, как эта девка пришла к нам, — сквозь зубы процедила Маргарита Игоревна.

Я заметила, что она избегает называть девушку по имени. Значит, ненависть к бывшей домработнице у нее довольно сильна.

— Да, пошел уже второй год ее работы у нас, когда вдруг пропал мой серебряный кулон в виде сердечка с фианитом. Он был не очень дорогим в смысле денег, скорее, дорог как память: мой муж подарил его мне на первую годовщину нашей свадьбы. Я, честно говоря, тогда не особо огорчилась: во-первых, я думала, что сама его куда-то запрятала и забыла, а, во-вторых, у меня уже было достаточно много вещиц куда более приличных! Но когда через месяц пропала еще и цепочка, на этот раз золотая, я очень расстроилась. Не из-за денег, поверьте! Я могла бы пойти в ювелирный и купить себе другую цепочку, но сам факт… Было, конечно, страшно неприятно. Я сказала о пропаже мужу, но он только рукой махнул, мол, брось переживать из-за пустяков! В ближайшие выходные мы поехали в салон, и я выбрала себе хорошую цепочку.

— Еще пропажи были? — спросила я, видя, что мадам Удовиченко сникла и замолчала.

— Да. Потом пропали деньги. Небольшая сумма, кажется, тысячи три. И опять муж попросил не расстраиваться, сказал, что я сама, очевидно, забыла, куда их потратила… А потом был еще пропавший перстень, золотой, с бирюзой. Потом снова пропали деньги, на этот раз пять тысяч…

— Но все это вкупе не такая уж и мелочь! Почему вы не обращались в полицию? — удивилась я.

Она помедлила с ответом. Снова потеребила платочек, вздохнула, пожала пару раз плечами.

— Если честно, Татьяна… Я к тому времени стала замечать, что мой сын Женечка… Он как-то так посматривал на эту девку… Словом, я как мать почувствовала, что между ними что-то есть… Я прихожу домой поздно, часов в восемь, отец еще позже. Женечка возвращается из института в три, иногда в четыре-полпятого… Словом, до нашего прихода у них масса времени для… ну, сами понимаете, для чего. А он у нас мальчик интеллигентный, ухаживает за девушками красиво… Вот когда на первом курсе у него была девочка Марина, он постоянно просил у нас денег: в кино ее водил, а еще дарил то цветок, то заколку для волос… Но он просил очень небольшие суммы, а когда начал просить больше, отец сильно возражал…

— Одним словом, — заключила я, — вы подозревали, что это он воровал у вас деньги и драгоценности? Для презентов своей пассии.

Мадам Удовиченко покосилась на меня, вздохнула и только потом кивнула:

— Да. Только он не воровал, а… как бы… брал. Все-таки он наш сын, он тоже живет в этом доме… Но это только мои подозрения!

— А вы пробовали говорить с ним об этом? Спрашивали его, он ли брал у вас деньги и украшения?

— Нет, что вы! Я как-то раз при нем заикнулась — только заикнулась, что пропали деньги, он так расстроился, вы не представляете! Стал кричать: вы что, мол, меня подозреваете?! Если мальчик так переживает, зачем же его травмировать?! Сын у меня единственный, и мне, в конце концов, его спокойствие дороже каких-то там денег и побрякушек!

Я посмотрела на нее удивленно. Неужели она не понимает, что дело совсем не в деньгах и побрякушках? Дело даже не в принципе, а в том, что в ее доме был нарушен ее порядок и даже закон. Кражи, пусть бы мелкие и незначительные, но это все равно кражи. Надо было всем троим садиться за стол переговоров и выяснять обстановку в доме, разбираться во всем, пусть даже ценой спокойствия единственного сына. Закрывать глаза на проблему, пытаться сделать вид, что ничего не происходит, — это не выход. Такая тактика зачастую приводит к довольно печальным последствиям.

Все это я попыталась объяснить Маргарите Игоревне, но она меня, кажется, не услышала.

— Вы хотите, чтобы я из-за каких-то пяти тысяч нервировала собственного сына?! — возмущенно воскликнула дамочка. — А вы знаете, Татьяна, у одной моей приятельницы тоже были конфликты с сыном, а потом он вообще ушел из дома! Вот так! Я, извините, такого допустить не могла, я решила закрыть на все глаза и терпеть.

«Вот ты и дотерпелась!» — чуть было не сказала я.

— А из-за чего вы выгнали Карину?

Маргарита Игоревна снова сникла, снова принялась старательно теребить платочек, словно хотела растеребить его на нитки, потом, помедлив, неохотно ответила:

— Однажды я приехала домой в обед. Совершенно случайно. Я забыла у себя на столе кое-какие документы и заехала забрать их. Неожиданно я услышала их разговор в нашей спальне… Господи! Я же сразу обо всем догадалась…

Она снова заплакала.

— Вы застали вашего мужа с домработницей? — спросила я напрямую.

— Практически да. Конечно, они уже были одеты, но… Они были в нашей спальне! Раскрасневшиеся, растрепанные… Я поняла, что это — крах! Крах нашей счастливой семейной жизни, крах всему!.. Мой муж имеет связь с этой вульгарной девицей! Господи! Да мне и в страшном сне не могло такое присниться! Я поняла, что пропавшие вещи — это такая мелочь по сравнению с тем, что на меня свалилось…

Она говорила сквозь слезы. Я ее прекрасно понимала. Я бы на ее месте просто убила обоих, а у нее еще хватило выдержки… на что?

— Вы указали девушке на дверь?

— Да. Я закричала, чтобы она немедленно убиралась. Она тут же, не возражая, пошла в свою комнату собирать вещи. Через четверть часа она вышла в прихожую с большой дорожной сумкой и таким же огромным пакетом. Я удивилась: когда два года назад она приходила к нам, вещей у нее было в два, если не в три раза меньше. Похоже, мои мужчины ее хорошо облагодетельствовали за это время. Но она-то как могла так поступить, тварь неблагодарная?! Ей предоставили жилье, работу, а она!.. Мерзавка! Честно говоря, я даже рада, что ее прикончили. Не знаю, кто это сделал, но другого она не заслужила.

— Но в невиновности вашего мужа вы уверены?

— Да, он не мог! Я прожила с этим человеком двадцать два года, я знала его больше трех лет, прежде чем согласиться выйти за него. Как вы думаете, за четверть века можно узнать, что из себя представляет человек? Он не мог, у него не такой характер, поверьте! Он — мягкий, он вообще не конфликтный. Он всегда все свои проблемы решал цивилизованными способами.

— А кто, по-вашему, мог ее убить?

— Да я-то откуда знаю?! Может, у нее любовников было — считать, не пересчитать! Может, мой муж был у нее не единственным? Такие шустрые девочки сейчас пошли…

— Скажите, в вашем доме есть оружие? — спросила я.

— Да. Вернее, было…

— Уточните.

— Мой папа был военным. Он ушел в отставку в звании полковника. Пистолет «макаров» — это его наградное оружие еще за Афган. Когда мы жили все вместе — я имею в виду, с моими родителями, — пистолет хранился в сейфе. Некоторое время назад… родители стали жить отдельно, но папа не забрал его. Все собирался, да так и не собрался… Когда случилось все это… полиция пришла к нам с обыском, но пистолет не нашли.

— Вот как! Интересно… И когда же он пропал?

— Не знаю. Мы его давно не трогали, лежал он себе в сейфе и лежал, зачем он нам?!. А тут… Обыск, и вдруг оказалось, что на месте его нет.

— Значит, это выяснилось только во время обыска… А ваш муж умеет стрелять?

— Разумеется. Он ведь когда-то служил в армии.

— А сын?

— Что?! Татьяна, при чем здесь мой сын? Уж не хотите ли вы сказать…

— Я только спросила. Маргарита Игоревна, будьте готовы к тому, что вам придется отвечать на мои не всегда удобные для вас вопросы.

— Только не вздумайте подозревать сына! Он не умеет обращаться с оружием. Я, кстати, тоже.

«А вот это сомнительно», — подумала я, но спорить с клиенткой не стала. Все равно все сведения, данные ею, я потом буду проверять.

— Значит, ваш «макаров» пропал из сейфа в вашем доме? Это интересно! Кто же его мог взять?

Она покосилась на меня и как-то испуганно пробормотала:

— Не знаю… Практически никто. Доступ к сейфу был только у меня и мужа. Но это не мы, честное слово!..

«Это не есть хорошо», — подумала я. Это вообще просто скверно. Значит, доступ к оружию был только у этих двоих — у мужа и жены. Пару минут я осмысливала услышанное.

— Маргарита Игоревна, мне просто необходимо поговорить с вашим сыном, — сказала я.

— Зачем? — испугалась она.

— Я задам ему несколько вопросов.

— О чем?

— Послушайте, чего вы так боитесь? Я же обещала вытащить из КПЗ вашего супруга, а для этого мне необходимы кое-какие сведения.

— Татьяна, задавайте ваши вопросы мне, я вам отвечу…

— Мне нужны сведения от разных людей. Кстати, кто еще сейчас проживает с вами?

— Никто, мы живем втроем. Правда…

Она замялась.

— Что? — тут же вперила я в нее взгляд.

— Моя мама… Она сейчас временно живет у нас, занимается хозяйством… Но это временно. Она хочет поддержать меня в такую трудную минуту, как-то помочь… А вообще, она живет отдельно, в своей квартире.

— Значит, и с вашей мамой мне тоже придется поговорить.

— А с ней зачем?

— Маргарита Игоревна, понимаете, у меня такой метод работы — аналитический. Я собираю сведения, потом анализирую их и делаю выводы. Но для этого мне надо собрать их как можно больше.

— Ну, если это поможет моему мужу… Говорите, конечно. Женечка придет домой часа в три, а мама и сейчас должна быть дома.

— Как ее зовут?

— Серафима Аркадьевна.

— Вы можете сейчас поехать со мной к вам домой?

— Нет, у меня срочные дела. Я и так бросила магазин почти на полдня, я ведь с утра здесь торчу.

— Тогда позвоните вашей маме и скажите, что к вам домой приедет частный детектив и будет задавать вопросы. Чтобы она была, так сказать, в курсе.

— Да, конечно!

Маргарита Игоревна достала из сумочки мобильник и нажала пару кнопок. Потом поднесла его к уху:

— Мама! Это я… В полиции была, но пока ничего не добилась… Об этом потом… Мама, будь сейчас дома, к тебе придет одна девушка, Татьяна Иванова. Это частный сыщик… Я ее наняла… Как зачем? Она поможет вытащить Виталия из КПЗ… Я тебе потом все расскажу. Мама, пожалуйста, ответь на ее вопросы, напои чаем, а когда придет Женечка, она и с ним тоже поговорит, хорошо?.. Ну, пока!

Маргарита Игоревна выключила телефон и повернулась ко мне:

— Мы живем на Ломоносова, сто пятьдесят девять, квартира девять. Легко запомнить. Мама ждет вас. А я, если смогу, подъеду после обеда.

— Хорошо, — кивнула я, — и еще, Маргарита Игоревна, приготовьтесь к тому, что вы можете узнать новости, которые окажутся для вас… не совсем приятными.

Женщина посмотрела на меня, широко открыв глаза:

— О, господи!.. Татьяна, вы меня пугаете…

— Нет, вот пугаться как раз не стоит. Возможно, вам придется помогать мне в расследовании, поэтому вы должны быть в… адекватном состоянии.

— Я?! Помогать в расследовании?.. Но как? Я ведь ничего в этом не понимаю, — растерянно пробормотала она.

— Зато я понимаю все. Доверьтесь мне. Вы будете только посвящать меня во все подробности и тайны вашей семейной жизни, остальное я беру на себя. А сейчас обменяемся телефонами, и я поехала.

Я вышла из ее машины и двинулась к своей машине, оставив женщину в недоумении. Что ж, отправляемся на улицу Ломоносова знакомиться с бабушкой и внуком.