Четвертое измерение

Марина Мельникова, 2019

Судьба – это то, что нам навязывают; а то, что получилось, называется биографией. Михаил Жванецкий

Глава 2

Влад улавливал «вспышки» их слов, образовывающих вокруг девушек немыслимые всполохи разных цветов и оттенков: яркие, тусклые, светлые и тёмные. Он почти привык жить с этим даром, почти… и даром ли? Эти цвета неслись к нему, опять преобразовываясь в текст, распознаваемый им на каком-то немыслимом уровне. Сегодня их речи, против обыкновения вызвали у молодого человека лишь ироничную усмешку. Сейчас чувство собственной важности притупились, и тешить свое самолюбие осознанием того, что он вызывает такой интерес у противоположного пола, временно расхотелось. Перед его глазами стояла мама, а в голове вертелась навязчивая мысль: «ОН убивает её!». Влад потряс головой, отгоняя нахлынувшие на него воспоминания.

…Однажды Влад почувствовал удивительные изменения, произошедшие с его мамой. Переливаясь лилово-золотым светом, вокруг неё туманом разлилась энергия счастья. В одночасье ушло уныние, рутина повседневности. Она полюбила, и жизнь ее наполнилась новым смыслом. Владимир был рад. Однако с течением времени он начал замечать, что бывшая абсолютно здоровым человеком мама начала болеть. Глаза стали тусклыми, слезящимися, веки красноватыми, а в руке её частенько оказывался бокал с алкогольным напитком. Солнечная сказка начала затухать, пока не превратилась в тусклое подобие вечерних огней. Осталась в ее жизни какая-то примитивная конфетно — букетная версия счастья. Но это было её счастье, пусть иллюзорное.

Владимир чувствовал, что бывший фитнес-тренер, который вот уже два года на правах почти мужа поселился в их доме, убивает её. Он как паук, перед тем, как высосать жизнь из пойманной в его сети мухи, обволакивает насекомое липкими нитями своей паутины. Влад часто спрашивал себя:

— Откуда вдруг взялся в их жизни породистый и уверенный в себе красавец?

Хотя у такой великолепной женщины он рано или поздно должен был появиться.

Артём, так звали пришельца, словно искусственно создавал какие-то проблемы. В доме нередко им провоцировались конфликты, служившие для вовлечения домочадцев и прислуги в скандальные разборки. С ними поселился энергетический вампир, а пониженный самоконтроль матери, вызванный отчасти алкоголем, затуманивающим разум, способствовал «подкармливанию» этого паука. Из активной и сильной личности она превратилась в жертву.

Традиционный вечерний ужин в кругу «семьи» был для Влада сущим наказанием. Он, как всегда, уселся подальше от Артема и старался контролировать свои негативные эмоции. Оболочка чувств, окружавшая его биополе, была надежно спрятана в непробиваемый кокон. Сколько раз молодой человек пытался окружить таким коконом маму, но все было безуспешно. На данный эксперимент ему не хватало ни опыта, ни сил. Он вынужден был молча смотреть на излучения эмоций близкого ему человека, подогретые алкоголем, и миграцию их через искаженные энергетические каналы Артема.

Они ужинали на большой, увитой плющом и виноградом, застеклённой террасе. Искусство повара превзошло все ожидания, и удовольствие от еды временно отвлекло Влада от анализа непростой ситуации. Артем был излишне вежлив и внимателен, впрочем, как всегда, когда рядом оказывался Влад. Мужчина будто старался проникнуть сквозь непробиваемую защиту, окутавшую парня, как одеяло, и, провоцируя, загнать его в ловушку. А мама, не чувствуя их молчаливой борьбы, самозабвенно пережевывала телячью отбивную и запивала её коньяком.

Звонок телефона тихой трелью разбавил затянувшееся напряжение.

— Вовремя, — прошептал Влад, бросив презрительный взгляд в сторону друга семьи.

— Да-да Лена, я тебя внимательно слушаю.

Слегка отодвинув тарелку с остатками ужина, Влад поднялся со стула.

— Ты не мог бы разбираться со своими друзьями в другое время? — зло бросила мать.

— Оставь парня, любовь моя, — слащавым голосом протянул Артем, подняв в молодом человеке новую волну раздражения.

Она улыбнулась и, протянув ему руку, нежно смотрела на любимого своими помутневшими от напитка глазами. Подхватив руку, Артем начал целовать её в ладонь и выше. Сейчас матери стали безразличны и сам Влад, и его друзья. Втянувшись в игру любовника, женщина откинула назад голову и свободной рукой приподнимала рукав, указывая пальцем места столь желанных поцелуев.

— Сюда…

Артем шёл губами по синей пульсирующей жилке до белой округлости плеча, озаренного мягким, чуть приглушенным светом. Влад видел, как яркий густо-оранжевый шлейф маминого биополя вытекал тоненькой струйкой, как вода из дырявого полиэтиленового пакета, а потом, словно подхваченный пылесосом, устремлялся в провал, образовавшийся в районе солнечного сплетения вампира. Владимир изменился в лице и механически протянул руку к стоящей на столе тяжёлой вазе. Трах! Оконная рама задрожала и осыпалась осколками. Любовники вздрогнули и перепуганными глазами впились в разбитое окно, через которое вломились ветви плюща.

— Одумайся, мама! Во что ты превратилась!

Он испустил громкий, полный боли крик, а раскаленный до предела гнев клокотал в нем с неистовой силой.

Первой пришла в себя мать.

— Вон!… Вон! — заверещала она тонким, не своим голосом.

Брови Артёма взлетели вверх, губы сжались, а всё показное дружелюбие испарилось. Перед Владом сидел демон, мрачный и немой.

Острый поток влажного вечернего воздуха… освещённые окна домов… чьи-то голоса… Влад оказался на глухой, безлюдной улице. В ушах шумело, стучало, пульсировало, а горечь подступала к горлу, не давая ровно дышать. Он бежал, не разбирая улиц, не осознавая ничего, кроме боли, а на душе было тоскливо и одиноко. Это «вон» подгоняло его вперед. Влад ощущал себя псом, изгнанным из стаи и потерявшим нечто большее, чем семья. Это был конец безоблачного существования, его иллюзия рассеялась туманом, а впереди жизнь, которую нужно еще выстроить. Его не страшил гнев матери, он презирал недовольство её друга. Сейчас он бежал от себя, от своего ненавистного дара, обнажавшего перед ним души окружавших его людей. Их естество, словно скелеты, вываливающиеся из шкафа в самый неподходящий момент, пугало своей неприкрытой сущностью.

Что дальше? Он не знал. В груди поселилось невыразимое, бесформенное нечто, а голова пухла от бессвязных мыслей. Было все равно куда бежать, лишь бы подальше отсюда. Он сам не понял, как оказался на переднем сидении такси.

Водитель приподнял брови смешным домиком, да так и замер в немом вопросе. Откуда-то в голове Влада возникло название населённого пункта.

— В Первомайский, пожалуйста… — неуверенно произнёс он.

Парень с внутренним напряжением ждал, что таксист выразит недоумение, но порывшись в навигаторе, мужчина ответил:

— К посёлку толком не подъехать, остановлю у поля, деньги-то есть?

Порывшись в брючных карманах, молодой человек вытащил две скомканные бумажки, и опять удивившись данному обстоятельству, показал их водителю. Наличных денег он с собой не носил, была банковская карточка, да и та осталась дома.

Машина мчалась по бесконечным улицам, пестревшим вывесками, афишами и рекламными щитами. Когда исчезли городские огни, неразговорчивый таксист, буркнув что-то вроде: «сё харе, приехали» и нисколько не заботясь о дальнейшей судьбе молодого человека, резко затормозил.

Все вокруг потонуло в непроглядной тьме, и невозможно было различить ни домов, ни деревьев. Ночной прохладный ветерок тронул лицо и унесся вдаль. Когда же машина уехала, стало тихо, а в воздухе запахло травой и полевыми цветами. Влад шёл уже час и с каждым новым шагом рос страх, а в усталой голове шевелились неприятные мысли: «Откуда взялся «Первомайский?» А деньги? Может…, не помню… Наваждение какое-то!». Слева поднимался какой-то бесконечный забор, а справа тянулось полотно железной дороги. То тут, то там смутно угадывались очертания деревенских покосившихся домишек.

— И забрел же я! — присвистнул он.

До рези в глазах он вглядывался в ночную темень. Вдалеке чернели приземистые строения, может скотные дворы, а может сараи. Среди этого скопища вдруг весело заиграли огоньки, словно звёздочка протянула тонкий лучик, оживив рассыпанные по траве осколки стекла. Движимый инстинктом самосохранения, Влад направился в сторону мистического блеска. Голод, рождённый пережитым стрессом, сводил с ума.

У небольшой избы стояла коренастая лошадёнка, запряжённая в телегу со свежескошенной травой, которая распространяла вокруг сладковато-приторный запах.

— Батеньки, кого это среди ночи-то принесло?

Голос в ночи старчески дребезжал, но в нем удивительным образом чувствовались сила и достоинство.

— Простите… бабушка, я заблудился, — проговорил Влад, стараясь не показать свое волнение. — Вы позволите мне побыть у вас до утра? Я замёрз и…

Он скрестил руки на груди, стараясь подавить дрожь.

— Что ж, молодой барин, — перебила его старуха, — самовар только вскипел, да и пироги подошли.

Он не стал анализировать такое несовременное обращение «барин». Возникло полное ощущение, что сегодня ночью ждали именно его и даже угощение состряпали. Не заставив себя приглашать дважды, Влад решительно вошёл в дом. Большую комнату освещали тусклым светом несколько трепетавших на сквозняке грубо слепленных восковых свечей.

— У нас опять вырубили свет, — хмыкнула хозяйка, — приходится жить, как в средневековье. Не люблю темень, в ней всякие твари водятся.

Женщина подошла к столу. Тускло мерцающее пламя озарило ее большую голову с аккуратно затянутыми в бублик седыми волосами.

— Садись, что вылупился, или руки перед едой помыть требуется? Так вода в колодце, сгоняй и принеси.

Его сердце отчаянно колотились пойманной в кулачок птицей. Он будто оказался в гостях у Бабы-Яги. Старушка его до отвала накормит-напоит, а после велит сесть на лопату и ручки сложить, да в печку задвинет и заслонкой подопрёт. Атмосфера нереального накрыла волной ледяного цунами, поэтому и слова из его горла вырывались сбивчиво и прерывисто.

— С…спасибо, я как-т…то так.

Он уже был не рад тому, что глупый инстинкт заставил его идти на свет.

Свечи озаряли только часть большой комнаты. Дальние её уголочки тонули во мраке, словно в них затаились духи сказочного жилища, готовые по мановению руки волшебницы наброситься на гостя. В светлице стояли две кровати, огромный старинный шкаф, занимавший большую часть противоположной от окна стены. На самодельной вешалке висели фуфайка и старая одежда, а рядом был пристроен рукомойник с тазиком под ним, уместившийся на высокой деревянной табуретке. Вот и вся обстановка. Влад опять перевел озадаченный взгляд на незнакомку, а та захихикала, словно почувствовав его страх, и с довольным видом выдала:

— Да не бойся, барин, я жарить тебя не стану…

Она задорно прыснула. Смех её напоминал скрежет колес несмазанной телеги.

–…разве что сварю, так полезнее будет.

Не выдержав ее насмешливый взгляд, Влад сконфуженно отвёл глаза. Он только сейчас осознал, что не видит ауры странной незнакомки. Совсем не видит!

— Кто Вы и почему так странно ко мне обращаетесь? — ошарашенно спросил он.

Старушка не ответила. Молча указав пальцем на стул, она начала накрывать на стол и вскоре, как по волшебству на нём уже парил самовар. От аромата, исходившего от огромной тарелки с горячими пирогами и пиал, доверху заполненных каким-то деревенским угощением, закружилась голова. Владу приходилось то и дело сглатывать слюну.