Исправленному верить

Марина Махортова

Книга Марины Махортовой «Исправленному верить» написана в жанре исторических приключений. Она является продолжением повести «В поисках Хармса».В новой книге Махортовой Марины главная героиня, путешествуя во времени, разыскивает реальные доказательства спасения Даниила Хармса из тюремной больницы зимой 1942 года. Читатели смогут перенестись в эпоху Екатерины Великой, побывать в Петербурге времен декаданса и станут свидетелями невероятных событий в блокадном Ленинграде.

10. «Если я что-нибудь в чем-нибудь понимаю, то дыра — это нора»

Я едва успевая перехватить тяжелое орудие, но не могу удержать, падающую на меня, Елизавету. Мы обе, пыхтя, лежим на мусоре у развороченной в полу дыры. Я, вцепившись в лом, а Елизавета в меня.

— Маринка! Живая? — спрашивает она. Я киваю.

— Тогда потихоньку отползаем. — говорит она. — И железяку эту проклятущую тащи, еще пригодится. Под нами прогибаются и пугающе трещат доски пола.

В дрожащем свете коптилки трудно разглядеть, что там внизу, но я все равно решаю туда спрыгнуть.

— Ты как? Не боишься? Кто его знает, что там. Еще ноги переломаешь!

Знаешь, ты погоди лезть, давай покумекаем. Вот, что, артистка, гляди-ка, какую я веревку с собой взяла, толстую. До войны собор наш ремонтировать начали, кой-чего от строителей осталось. Фанера к примеру. Я ею окна в храме давала заколачивать, когда вылетели от взрывов, еще листы железные, чтобы печки самодельные ладить, гвозди, веревки опять же. Я тебя сейчас веревкой обвяжу, а ты тихонечко ползком ногами вперед в дыру всунешься. Только сразу не прыгай, а спичками подсвети, поняла? — учит меня Лизавета.

Я сбрасываю ватник, беру спички и ползу на спине к дыре. Волнуясь, чиркаю спичкой раз, чиркаю два, не получается. Лизавета тяжело сопит, но терпит молча. Спичек у нас мало. Наконец огонек высвечивает внизу комнатку с грудой каких-то вещей.

— Веревку держи, а лучше привяжи к чему-нибудь. — прошу я свою боевую подругу.

Повиснув на руках, я тяжело падаю вниз. Да, уж, не прыгнула, а шмякнулась, как мешок… понятно с чем.

— Ну чего там? Продукты есть? — потеряв от волнения голос, спрашивает Лиза.

Чиркнув последней спичкой и оглядевшись, вижу комнатку, в которой, аккуратно уложенные в многочисленных ящиках, развешанные по стенам, тысячи предметов.

— Что-то есть, не волнуйся. Я буду подавать тебе наверх, но ты дверь-то чулана запри от греха. Там щеколда есть. — отвечаю я ей.

Первое, что я вижу это складная лесенка-ступенька, на которой лежит пачка свечей в вощенной бумаги. Одну из них я успеваю зажечь от последней гаснущей спички. Пригнувшись, я обхожу стены с полками и рассматриваю содержимое ящиков и коробок.

Это просто пещера Али — Бабы! Вот одежда — смокинг, бережливо подвешенный на плечики, бальное бисерное платье, шубы, обувь, мужское и женское белье, халат, шляпа в коробке. Ух, ты! Берем все! Но, не сейчас. Ужасно хочется все хорошенько рассмотреть, потрогать, даже понюхать. Вот посуда — кофейники, хлебницы, ложки, вилки, столовые ножи, бокалы, чаши, графины, кувшины, блюда, флаконы, конфетницы, корзинки. Пока не надо. В большой шкатулке из белого тусклого металла с узором на крышке, как переплетенная дерюжка, — лежат дорогие мелочи — кулоны, брошки, запонки, пудреницы, серьги, медали, знаки отличия, подвески, пенсне… Что-нибудь сгодится на обмен, думаю я и передаю шкатулку Елизавете. Из огромного ящика в углу с трудом вытаскиваю пыльную трехлитровую бутыль с вишневой наливкой. Сплошная глюкоза! Берем! А еще шоколад, боже мой, шоколад! И пакеты с кофе, мешочки с жареным ячменем, консервы из мяса, крупы, чай и даже сахарные головы в синей бумаге.

Елизавета наверху похоже близка к обмороку. Она принимает от меня продукты, приговаривая, как заведенная «Господи! Господи!»

Я быстро устаю и прошу ее дать мне передохнуть, чтобы я могла отбирать вещи с толком. Лизе я советую перекусить шоколадом, чтобы в голове слегка прояснилось. Ведерный самовар, телефонный аппарат, подсвечники, бронзовые часы, две фарфоровые скульптурные группы, гардины, шторы, постельное белье, одеяла, подушки, коврики, кружева — все это лучше оставить.

А вот несколько бутылок шампанского, целый ящик которого я обнаружила здесь, отправляются наверх. Портфель с деловыми бумагами, чековые книжки, документы и визитные карточки на французском языке, коллекцию почтовых марок, мешочек с разменной серебряной и медной монетой, три скрипки — разберем после.

— Лиза, Лиза, Лизавета! Тащи меня наверх, а то я здесь останусь и умру от обжорства. Я в эйфории от удачного завершения нашей авантюры, а больше, от глотка вишневой наливки, которую хлебнула, чтобы узнать, что же налито в бутыль. Приставив лесенку-ступеньку, я наполовину высовываюсь из дыры в полу. Лизавета с трудом вытягивает меня наружу. Лицо у нее бледное, в красных пятнах, а руки дрожат. Теперь я стараюсь вывести ее из шокового состояния и успокоить.

— Там еще самовар огромный? Хочешь? И шуба бархатная на лисе? Надо тебе шубу? — весело спрашиваю я. — А еще табачок настоящий, пляши Лизавета!

— Я тебе не верила, Кирилловна, думала чудишь с больной головы, а все-таки пошла. Теперь бы домой довезти все это добро, да здесь запрятать, что останется, чтобы не нашел никто. Свечку надо Николаю Угоднику поставить, вот что я думаю. — бормочет Лиза, запихивая шкатулку с ценностями глубоко под ватник.

— Лизавета! — трясу я ее — Про Николая Угодника мысль хорошая, но нам еще добраться до него нужно. И лучше бы не домой, а к тому доходяге. Квартира у него огромная и пустая. Он нас про вещи и продукты точно не спросит. Как думаешь?

— Правда твоя! Ко мне везти не нельзя. — приходит в себя Лизавета Ивановна. И мы начинаем увязывать наши сокровища.