На грани

Марина Маркевич

Внимательно глядя на меня, женщина ответила:– Я, Егор, Танатота. — и глаза ее стали холодными и пустыми, безэмоциональными. От ее слов у меня спина покрылась потом, затем кинуло в жар, и я почувствовал, как пылают мои щеки.– К-кто? — запнувшись, задал вопрос я.– Танатота. С латыни это жнец. Посланник смерти. — просто повторила женщина.

ГЛАВА 2

В воздухе запахло грозой и заметно похолодало. Ветер зашелестел листвой, небо затянуло тучами и первые капли прибили поднявшуюся пыль. В доме было тепло и уютно. Чай издавал приятный аромат, меня слегка разморило, но твердости в намерении все разузнать я не терял. Степаныч сел напротив меня за стол и спросил:

— Что именно тебя настораживает?

Я призадумался: вопрос оказался нелегким, ибо меня настораживало все. И я рассказал соседу про сон, про мать Марьянушки, про тревогу, не покидавшую меня с момента пробуждения. Закончив, я посмотрел прямо в глаза Степаныча. Губы соседа выражали улыбку, а глаза-вселяющее надежду на то, что я не свихнулся, одобрение.

— Ну, что ж, Егор. Все так. В тебя действительно стреляли. Бандюки, с которыми ты связался по глупости. И уж месяц как в коме-крякнул сосед и выжидательно замер.

— Как… в коме? — промямлил я. Шестеренки в голове крутились с бешенной скоростью, сосед не перебивал мой мыслительный процесс.-Подожди. Как месяц? Говорили же о трех днях! — у меня было масса вопросов. Не зная, с какого начать, я задал первое, что вертелось на языке.

— Хм… Ну, смотри. Давай по порядку. Что ты помнишь последнее перед сегодняшним своим пробуждением?

Задумавшись на минуту, я ахнул от удивления. Вот что меня тревожило! Я уже это видел! Действительно, события, развивашиеся на кануне перед выстрелом, были индентичны сегодняшним. Я проснулся утром, в хорошем настроении принял душ и выпил кофе, поговорив с котом. Ко мне заходил Степаныч, мы поболтали о чем-то нейтральном, незначительном. После того, как сосед ушел, забежала Марьянушка, вывалила на меня ворох сплетен. Затем я пошел в магазин, ведь у меня был выходной, и там стояли все те лица, что и сегодня. Разница была в сегодняшнем дне в том, что в тех событиях не было сна, не было матери Марьянушки, не было разговоров о моем выстреле. Конечно же, ведь стреляли вечером. В полном потрясении я рассказал соседу об этом и тут же спросил:

— Хорошо. Ты говоришь я месяц в коме. Тогда что сейчас происходит?

— Это интересный вопрос, Егорушка. Ты сейчас находишься на первом этапе своего нового пути. Ты находишься на грани реальности и бессознательности.-сказал сосед и замолчал, дав мне время на подумать.

Помолчав, я спросил:

— Я умер?

— Егор, как ты можешь быть мертвым? Я же сказал: ты на грани. Ты полужив, полумертв. Какой ты будешь дальше-выбирать тебе.

— Ладно. С этим с большего разобрались. Ты? Соседи? Вы-мертвы или тоже на грани?

— Бог с тобой, Егорушка! Я пока жив, хотя вопрос тоже довольно интересный и философский. Мы всего лишь твоя проекция, иллюзия. Ты сейчас находишься в том состоянии, точнее, в том моменте, который ты запомнил накануне. А изменившееся события, которые произошли сегодня, это от того, что твой мозг начинает постепенно отключаться и ты все больше переходишь на сторону смерти.

— Хорошо. Как мне вернуться? Как ожить? — я почувствовал, что начинаю паниковать и голос мой слегка задрожал.

— Ну, этого я тебе не скажу. До этого ты должен дойти сам.

— Что же делать? — уже в легком ужасе я вскочил, обронив при этом стул, и забегал по комнате. — Я не хочу умирать! Господи, когда знаешь правду, очень хочется жить!

Сосед, прихлебывая чай, молчал и наблюдал за моей беготней прищурив глаз. Набегавшись, я замер.

— Степаныч, ты меня не бросишь? — отчаянно и жалко спросил я его.

— Да как же я брошу тебя, я ж лишь образ! Вот чудак! — усмехнувшись, ответил старик.-Но вот что я тебе скажу. Мать Марьянушки-вовсе не мать. Та давно на Бог знает каком этапе и с тобой пересечься никак не может-хрустнув сушкой, сказал сосед.

Я живо поднял стул, сел и уставившись на Степаныча спросил:

— А кто?

— Не знаю-пожал плечами сосед и сербнул чай.-Но сходи, узнай-и лукавство блеснуло в глазах соседа.

— Пошли со мной! — с надеждой в голосе позвал я.

— А пойдём! — не отказал Степаныч и прытко поднялся.

Мы вышли на улицу. Дождь уже лил как из ведра. Обув резиновые сапоги и одев дождевики, мы пошлепали в сторону Марьяшкиного дома. Пока дошли, из-за сильного, нереально мощного ливня, прям стена воды, не видно было и порога. Кое-как мы вошли в дом и я поразился перемене интерьера: вместо убогости, которую я наблюдал ранее, моему взору открылись хоромы. Вместо пыльных кип газет и книг стояли кресла с бархатной накидкой; ободранные обои заменяли новенькие, свежие. Левая стена скрывалась за огромным книжным шкафом, внутри которого за стеклянными дверцами красовались книги в красных, зеленых и черных переплетах, корешки которых украшали золотые вензеля; пол застилал огромный пушистый ковер; Алистер (мой кот!) развалился на нем и при виде меня лишь муркнул и блеснул изумрудными глазами-на мгновенье мне даже показалось, что он улыбнулся!;вместо панцирной кровати стояла софа, а на ней были разбросаны подушки в шелковых наволочках с золотыми кисточками по углам. На ложе никого не было. От потрясения я аж рот открыл. Не знаю, сколько времени прошло пока я стоял столбом, но позади нас послышались шаги и не сговариваясь, мы обернулись: перед нами появилась миловидная женщина с распущенными черными волосами, которые красивыми локонами падали на плечи; на женщине было надето перламутровое платье в пол с запахом на груди, ноги были обуты в черные лаковые туфельки с пряжкой на невысоком каблуке. Мило нам улыбнувшись, женщина спросила:

— Вы ко мне?

Переглянувшись, мы молча кивнули.

Саркастично хмыкнув, женщина подошла ко мне, и, положив мне руку на плечо, спросила утвердительно:

— А ты, наверное, Егор?

Сглотнув внезапно пересохшим горлом я ответил:

— Да.

— Хм..-весело хмыкнув, женщина продолжила:-Как же, помню! Ты приходил к Марьяне сегодня. Только, если ты снова к ней, то ее нет дома! — убрав руку с моего плеча, женщина прошла мимо нас в глубь комнаты и села в кресло. Взяв в руки чашку, она отпила содержимое и предложила:-Чаю?

— Нет, спасибо-ответил я за двоих и, посмотрев на Степаныча, он разглядывал книги в шкафу, спросил:

— Скажите, пожалуйста, вы кто?

Внимательно глядя на меня, женщина ответила:

— Я, Егор, Танатота.-и глаза ее стали холодными и пустыми, безэмоциональными. От ее слов у меня спина покрылась потом, затем кинуло в жар и я почувствовал, как пылают мои щеки.

— К-кто? — запнувшись, задал вопрос я.

— Танатота. С латыни это жнец. Посланник смерти.-просто повторила женщина.