Игрок. Ставка на любовь

Марина Вуд (2024)

Роман, который погружает читателя в мир азартных игр, интриг и сильных чувств. Главная героиня, амбициозная и независимая девушка, оказывается втянута в захватывающую игру, где ставки не только денежные, но и эмоциональные. В центре сюжета — ее встреча с харизматичным и загадочным игроком, который обжигает ее сердце и заставляет забыть о привычных правилах жизни. Между ними возникает напряженная игра, полная страсти, противоречий и неожиданных поворотов. Каждый шаг на этом пути становится не только испытанием на прочность их чувств, но и шансом открыть в себе новые грани. «Игрок. Ставка на любовь» — это не просто история о романтических отношениях, это ода смелости, решимости и стремлению следовать за своим сердцем, даже когда на кону стоит всё. Читатели окажутся в вихре эмоций, готовых отправиться в незабываемое приключение, полное неожиданностей и страсти.

6.

Костя

— Так… расскажи-ка ты мне, — я подбрасываю сухие дрова в горящую печку. — Как ты не побоялась подобрать меня ночью на дороге? Хочу заметить, что это было очень безрассудно с твоей стороны, — надо ей вообще запретить за руль садиться. Да еще т такого корыта. Это ведь не машина, а консервная банка отечественного автопрома.

— Не знаю, — сижу на корочках, чувствуя за спиной какую-то суету. Алинка справа от меня достает картошку из дырявой кошелки.

За окном настоящая метелица. Ветер воет словно одинокий волк. От печки идет жар. Или это уже совсем не от огня?!

— Это не ответ, — сейчас я напоминаю себе кочегара. Смешно. В жизни не думал, что буду учиться печь топить, чтобы согреться. — И вообще, если бы я оказался маньяком? Что тогда? — ведь вместо меня мог быть како-то конченый урод, который мог бы обидеть девушку. От этой мысли начинает волосы подниматься на шее.

— Мне тебя жалко стало, — спокойно отвечает, набирая в миску воды и ставит ее на стол. — Очень жалко. И я подумала, что никто кроме меня не остановится.

— Я смутно помню тот вечер, — кочергой поправляю пылающее полено. — Но за то, помню, как ты меня тащила на себе, — перевожу внимание с огня на нее. Глажу взглядом ее стройную фигурку. — Худенькая. Откуда в тебе столько силы?

— Есть такое понятие, как «истерическая сила». В стрессовых ситуациях может появиться, — улыбается. — А если серьёзно, то я одна не смогла тебя даже с места сдвинуть, — хохочет и на ее щечках появляться привлекательные ямочки. — Мне дед помог, — отодвигает стул и садится чистить картошку.

— Я говорил тебе спасибо за это? — открываю поддувало и подхожу к столу, за которым девушка чистить овощи.

— Миллион, миллион, миллион алых раз, — подкалывает меня.

— Тогда скажу еще раз, — медленно подхожу к Алине. Забираю у нее из руки нож и откладываю его в сторону. Так сказать, от греха подальше. Беру девушку за руку. Заставляю подняться. И разворачиваю к себе. Она оказывается зажата между мной и столом. Я плотно прижимаю ее к деревянной столешнице. Наши тела очень близко друг от друга. Чувствую, что снова начинаю расти в районе паха. Провожу рукой по ее волосах и бережно заправляю волнистую прядь за ушко. Упираюсь лбом в ее лоб и шепчу еле слышно: — Спа-си-бо, — обхватываю пальцами подбородок и приближаю наши лица. Девушка заколдованно смотрит в мои глаза. Не шевелиться. Не отталкивает. Ждет. Сдерживаю свои инстинкты самца, как только умею. Беру ее за плечи в тот момент, когда хочется развернуть задом и нагнуть, и разложить на этом самом столе. Она прикрывает глаза и делает глубокий вдох, явно готовясь к поцелую. Пульс глушит где-то в ушах от желания. Но я держусь со всех сил. Опускает глаза. Чуть приоткрывает рот. Извини детка, но ты сама сказала, что тебя пугает мой напор. Наклоняюсь и совсем невесомо чмокаю ее в кончик носа.

— Пожалуйста, — Алинка выдыхает и поднимает на меня глаза. В них читается с лёгкое разочарование. Тяну ее на себя и мягко отстраняю.

— Давай я в знак благодарности почищу это вместо тебя, — беру нож и сажусь на ее место.

— Кто ты такой, Константин Котов? — хитро прищуривается и обходит стол и складывает руки на груди.

— Как говорил Остап Бендер: «Я великий комбинатор».

— Я не могу тебя раскусить никак раскусить, комбинатор.

— Не надо меня кусать, — улыбаюсь ей. — Можно только покусывать и то в интимных местах, — хитро подмигиваю и понимаю, что своей шуткой перехожу опасную черту, потому как ее бровь иронично и недовольно ползет вверх.

— Я могу только мертвой хваткой, — фыркает она в ответ.

— Даже не сомневался, — шутливо вздыхаю. — У тебя от парней, наверное, отбоя нет, — беру в руки свою жертву и начинаю отчаянно снимать серую кожицу.

— Я бы так не сказала, — на лице появляется улыбка, но какая-то совсем невеселая. — У меня до недавнего времени был только один парень. И тот от меня сбежал, — в голосе слышится разочарование. — Сказал, что не выдержал моих заскоков. А еще упрямый характер и больное чувство собственности

Я бросаю очищенную картофелину в воду. Вытираю руки кухонным полотенцем и подхожу к ней: — Дурак, — а внутри меня щенячий восторг. От того, что она свободна.

— Кто? — уточняет Алина.

— Тот, кто так сказал, — легко пожимаю плечами. В душе радуюсь, как мальчишка и вижу справедливый зеленый свет перед собой. По правде говоря, меня и до этого не особо что-то останавливало. — Алин, — подхожу к ней ближе. — Я видел много разных женщин. Таких, как ты, очень мало. До тебя не встречал ни одной такой.

— Какой? — любопытно стреляет на меня глазками.

— Я не мастак говорить комплименты. Могу только констатировать факты, — присаживаюсь на край стола и прячу руки в карманы, потому как они то и дело чешутся снова ее потрогать. — Ты безумно красива. Умна. Это редкое сочетание для женщин, — собственнически разглядываю ее. — У тебя прекрасное чувство юмора. Ты добрая. Нежная. Еще ты очень сексуальна, — сглатываю, потому как у меня снова встает.

— Перестань, — начинает смущаться и заливается румянцем.

— Я правду говорю, — нагло пялюсь. Хочется словить каждую ее эмоцию. — Мне, к примеру рядом с тобой даже дышать одним воздухом страшно.

— Почему? — поднимает на меня глаза.

— Я все время возбуждаюсь, — достаю руки из карманов, потому что тяжело не прикоснуться к ней.

— Я не могу это слушать, — крутит головой и прикрывает ладошками уши.

— Честно. Даже когда просто смотрю, — продолжаю свои речи. — По утрам вообще сдохнуть хочется от этого стояка, — меня забавляет ее детская реакция на тему секса. Я кайфую сейчас от этого.

— Костя, хватит, — щеки становятся совсем красными.

— Я правду тебе говорю, — делаю к ней шаг. — Вот, — беру ее ладошку и подношу туда, где уже совсем тесно. — Можешь убедится, — смотрю на нее в упор и вижу, как округляются ее карие глаза. Надеюсь, что это удивление, а не испуг. Алина начинает часто дышать, но руку не одёргивает. Я сам мягко отстраняю ее от себя. Понимаю, что сейчас если не остановлюсь, то опозорюсь прямо здесь.

— Ты… ты, — она начинает хватать воздух словно рыбка и отпрыгивает в сторону.

— Я показал тебе то, что ты со мной делаешь. Даже когда просто рядом.

— Ты помнишь, что тебе сказал дед? — шикает и ее взгляд опускается ниже пояса. При этом я вижу, как она пытается скрыть рвущуюся наружу улыбку.

— Помню, — серьёзно отвечаю. — Поэтому, предлагаю вернуться к готовке, — возвращаюсь на место и снова берусь за нож.

Алинка открывает старый кухонный шкаф и достает оттуда подсолнечное масло. Закрывает плечиком дверцу и возвращается к столу.

— Я удивлена, что ты умеешь готовить, — говорит и берет чугунную сковороду. Ставит ее на плиту.

— Я подолгу жил один, когда учился. Это как правило было заграницей. Поэтому пришлось научиться самому удовлетворять свои гастрономические запросы. При всем этом жареная картошка — мое коронное блюдо…

Берет в руки бутылку с маслом и щедро льет на поверхность сковородки: — Мне нравится экспериментировать на кухне с разными продуктами. Но я всегда за классику, —

— Вот бы все девушки так, — начинаю резать картошку как для фри. — Будь здесь Вероника, то я бы уже слушал десятую лекцию о вредной пище и лишних калориях…

— Вероника? — перебивает и медленно поднимает на меня глаза. — А кто это?

Твою ж мать, Котов! Комбинатор ты недоделанный! Я резко затыкаюсь и в упор смотрю на Алину. Черт! Чувствую, что уже поужинали.

Алина

— Алин, — ставит локти на стол и опускает голову. — Я бы тебе и так все рассказал, — запускает пальцы в волосы и тянет их вверх от корней. Воздух между нами звенит от напряжения. От этого мне становиться трудно дышать. А в груди словно жар с печи сглотнула.

— Интересно, когда ты собирался рассказать, что у тебя есть гражданская жена? До секса или уже после? — хочется сейчас этой сковородкой дать ему по башке. И посильней. Так, чтобы в ней все на место стало.

— Она не жена, — устало трет рукой глаза. — Мы просто живем, потому что так удобно. Блин, ты все не так понимаешь, — он отодвигает стул и поднимается.

Ну да! Я ведь дура набитая. Разве я могу хоть что-то понять. В одном утверждаюсь. Я делала все правильно, когда не подпускала его ближе. Мне однажды уже сделали больно. Хватит. Второго такого я не хочу.

— Даже не подходи ко мне, — угрожающе выставляю перед ним деревянную лопатку, которой мешаю картошку. — Потому что, клянусь, я тебя ударю, — и я сейчас не шучу. Потому что очень хочется.

Костя останавливается в шаге от меня. Дальше не идет. Я отворачиваюсь обратно к плите. Вот же ж гад! Правильно мне мама говорит — все мужики сволочи. У меня внутри все шипит и горит как на этой сковороде.

— Хочешь верь, а хочешь нет. Но я даже забыл о ней, — делает еще шаг. Замирает, но не уходит. Наблюдает за моей реакцией.

— Класс, — развожу руками. — Ты забыл, что у тебя есть девушка, — обидно до слез. Меня сейчас несет злостью на бешеных куражах. — А о чем ты еще забыл? — от моего ярого помешивания картошка превращается в пюре.

— Алин… — смотрит так, будто просит его пожалеть.

— Ужин готов, — громко объявляю. Перекрываю газ и с грохотом швыряю сковородку в сторону. Иду в комнату. Хочется что-то сломать. Ну или разбить. Желательно о Котова. Слышу следом мужские шаги. Мужчина останавливается перед занавеской, которая заменяет отсутствующую дверь. Я злюсь. Очень. И не знаю на кого больше. На него. Или на себя. Дура! Слюни распустила. Любви ей захотелось.

— Алинка, дай мне хотя бы шанс все тебе объяснить, — он опускается на пол и упирается спиной о косяк. — Я тысячу раз извинился. И даже не понимаю, за что?

— Очень жаль, что до тебя это никак не доходит, — зло шиплю в ответ и чувствую, как глаза становятся влажными.

— Можно я зайду? — сквозь клетчатую ткань вижу его силуэт.

— Нет. Нельзя, — это больше похоже на карканье, потому что из-за слез слова застревают в горле.

— Ладно, — тяжело вздыхает. — Давай так, — кладет руки на колени. — Я познакомился с ней где-то год назад. У нас была мужская тусовка. И мы улетели праздновать Новый год в Дубай. В честь праздника была вечеринка в отеле. Вероника пришла туда с подружкой. Так получилось, что в ту же ночь мы переспали. Потом разъехались. Когда я вернулся домой, мы встретились еще раз. И так получилось, что мы начали жить.

— А я идиотка, всю жизнь думала, что люди начинают жить тогда, когда любят друг друга, — шмыгаю носом и вытираю бегущие по щекам слезы. В школе начитаемся Евгения Онегина и прочей фигни, а потом выходим в жизнь наивными дурочками, со слепой верой в платоническую любовь. Пока реальность не шандарахнет по голове. Только тогда приходит прозрение.

— Возможно, ты меня не поймешь, но все же я постараюсь объяснить. Для всех мужиков иметь стабильный секс, наглаженные рубашки и свежую еду — очень важно. Во-первых — удобно. Не надо нанимать шлюх, горничную и повара. Все это можно совместить в одном человеке.

— Офигеть, — всплескиваю руками. — Я просто прозреваю от этого потребительского отношения к женщинам.

— Не перебивай меня. Пожалуйста, — бурчит он. — Во-вторых я решил все ее финансовые вопросы. Шмотки, отдых, все дела. У нас с ней взаимовыгодные отношения на договорных условиях.

— А она об этом знает? — вибрирует мой голос. — И вообще. Я в эту картину как-то не вписываюсь. Или ты тоже решил получить от меня полный спектр услуг? Ол инклюзив.

Костя поднимается на ноги: — Я зайду?! — отодвигает ткань в сторону. — Алин… Я тебе рассказал все по-честному, — подходит ко мне вплотную, а я отодвигаюсь в угол дивана. Костя наклоняется. — Это реалии взрослой жизни, — упирается руками по обе стороны от моей головы.

— Отойди, — выставляю руки и толкаю ладонями его в грудь.

— Нет, — снова этот наглый тон пульсирует по моим нервным окончаниям.

— Ты нарываешься, — стараюсь сделать максимально грозный вид, хотя он больше тянет на заплаканный.

— Я бы обязательно тебе рассказал и закончил те отношения, — его руки очень наряжены. Нервничает. Правильно. Пускай. — Просто сейчас я в той ситуации, когда надо решать проблемы по мере их поступления. На данный момент мне надо для всех потеряться. Ну чтобы меня окончательно не убили. И я смог разрулить свои вопросы.

— И тебя даже не волнует, что та девушка возможно с ума сходит. Она ведь не знает где ты? И что с тобой?

— Все равно, — жмет плечами.

— Я просто поражаюсь твоему эгоизму, — хочу его оттолкнуть, но он не поддается. — Отодвинься, пока я настоятельно просто прошу.

— А если, нет? — вскидывает брови. — Что ты мне сделаешь?

— Увидишь, — отчаянно шикаю в ответ. Хочу отвернуться, но Костя резко перехватывает мое лицо руками. Я чувствую его теплое дыхание на своих губах. Торможу в своих реакциях. Мне почему-то очень хочется, чтобы он дотронулся до них. Мое дыхание учащается, а сердце разгоняется. Я прикрываю глаза и… и буквально за секунду до так и не свершившегося поцелуя, даю ему хлёсткую пощечину.

Вижу, как Котов от неожиданности округляет глаза и резко отстраняется. Кожа на моей ладони неприятно щиплет. Ему, наверное, тоже больно. Но ничего. Пройдет. Пусть не лезет. Я ведь предупреждала, что ударю. Он делает шаг назад и сразу же после этого неожиданно раздается стук входной двери.

— Кто-то пришел, — удивленно констатирую я. Поднимаюсь с дивана и иду на звук.

— Степаныч! — слышу из прихожей старушечий тонкий голосок. — Есть кто дома? — выхожу в маленький коридорчик и вижу соседку — бабушку Зину. Она громко топает валенками и стряхивает с пухового платка на голове снег. Он падает на деревянный пол и белые, мелкие хлопья превращаются в маленькие лужицы воды. Баба Зина по совместительству еще и местная травница. Когда-то давно она была повитухой. Но в силу развития цивилизации и появления нового роддома райцентре, ей пришлось переквалифицироваться в целительницу.

— Добрый вечер, — помогаю старушке и сметаю снежинки с ее плеч.

— Добрый, добрый Алинушка, — улыбается. — Ой, как метет. Еле дошла к вам. Думала, что сама в сугроб превращусь, — начинает заливисто смеяться она. Сколько ее помню, она всегда была веселой старушкой. Когда я была маленькой, то всегда любила ходить к ней и играть с козлятами.

— Я видела через окно, что делается. В такую погоду плохой хозяин и собаку не выгонит. Что вас к нам принесло?

— А дед дома? — она достает из кармана платок и вытирает лицо от мокрых капель.

— Нет, — отрицательно мотаю головой. — Нету. На охоту у шел с Васильевичем. Еще днем, — машу рукой. — Будет не раньше, чем послезавтра.

— Ох, батюшки! — хлопает она в ладоши, и улыбка сползает с ее морщинистого лица. — Что же мне делать?

— Проходите, — беру бабушку под руку и веду е в комнату, пока она причитает о своем горе. — Присаживайтесь, — отодвигаю табуретку и помогаю ей сесть. — Выкладывайте, что у вас произошло?

— Ой, — вздыхает она и качает грустно головой. — У меня же телевизор перестал работать. А у меня сериал скоро начнется, — стонет старушка. — Хороший. Турецкий.

Э-м-м… Я стопорю. Это она шла, не боясь диких зверей, не боясь упасть и замерзнуть в снегу только потому, что у нее сериал? Вот это любовь к синематографу.

–Дед твой умеет ремонтировать, — продолжает приплакивать она. — Всегда мне помогает, — громко хрюкает в платок. Затем складывает его вчетверо, снова вытирает им лицо и после прячет обратно в карман.

— Чем же мне вам помочь? — напрягаю свои извилины. И тут до меня доходит. Котов! Пусть по-напрягается. — Костя, — зову мужчину. — Можно тебя на минуточку?

Слышу шорох. Занавеска отодвигается в сторону и на кухню заходит Котов.

— Добрый вечер, — появляется в дверном проеме.

— Добрый, — отвечает баба Зина, а в глазах ее загораются хитрые огоньки.

— Костя, тут помощь твоя нужна, — поворачиваю к нему голову и вижу, что он недовольно потирает покрасневшую щеку.

— А это жених твой? — любопытно интересуется старушка. По всей видимости вопрос с телевизором резко уходит на второй план.

И эта туда же. Неужели им здесь поговорить больше не о чем?!

— Это мой друг, — отвечаю ей и снова смотрю на Костю. По взгляду вижу, что обиделся. — И он вам сейчас обязательно поможет.

— Чем, — недовольно бурчит в мою сторону парень.

— Телевизор починишь, — твердо отрезаю я.

Пауза.

— Алина, можно тебя на два слова? — врезается в меня взглядом и кивает в сторону комнаты.

Бабушка Зина молча наблюдает за нами подперев голову рукой. Словно свой телевизор смотрит.

— Я сейчас, — говорю старушке и выскальзываю в дверь.

Там, в дедовой комнате Костя начинает пыхтеть от недовольства: — Я не умею. Я не технарь, — говорит в полутон и разводит руками. — Мой потолок — собрать компьютер. Чем я ей помогу?

— Есть повод научиться, — строго шепчу в ответ, поставив руки на поясницу.

— А что, если я его совсем испорчу, а? — грозно склоняется надо мной.

— Новый купишь, — зло прищуриваюсь и шиплю в ответ. Затем подхожу к двери, открываю ее и громко говорю: — Бабушка Зина, сейчас мы быстренько оденемся. И пойдем все вместе к вам.

— Нет, не пойдем, — одергивает меня за руку Котов.

— А я сказала, что пойдем, — рычу в ответ.

И что вы думаете? Спустя пол часа мы все дружно топаем к соседке.