Убить Голиафа

Марина Валерьевна Афанасьева (Герасимова), 2017

Известный олигарх Олег Айдашев в результате таинственных событий теряет память. Его мать и жена помогают ему восстановить свою жизненную историю с тем, чтобы он как можно быстрее вернулся к управлению своей редкоземельной империей, которой угрожает поглощение западной корпорацией. Как только Олег Петрович встаёт на ноги, он узнаёт, что его потеря памяти неслучайна, и произошла она одновременно с большой семейной трагедией, которая, к сожалению, окажется далеко не последней. Ему предстоит выяснить, кто стоит за гибелью близких ему людей. Все персонажи и события в книге вымышленные.

Послание с того света

Ночь я провёл со Светой. Сладкая тёплая ночь. Мы старались провести её так, как будто это была наша последняя ночь. Моя потеря памяти научила меня, что ценить надо каждое мгновение жизни, и проживать его, как в последний раз, во всей полноте и со всей силой. Света поняла меня: её жизненные переживания также показали ей, как хрупко человеческое счастье. Этой ночью она любила меня так исступлённо, так страстно, что лёд в моей душе растаял. Я чувствовал настоящий жар страсти, которая сжигала всё моё нутро, отогревая душу, прогоняя оттуда пустоту.

Мы не спали до рассвета. И когда темнота ночи уступила место свету утра, я ощутил, что пустота ушла. Я почувствовал свет, заполняющий мою душу, подобно тому, как первые солнечные лучи заполнили собой пространство. Наверное, это был свет любви. Другого объяснения я придумать не мог.

Света ушла до завтрака. Сегодня она уедет, и я её увижу нескоро. Месяц или больше. Целая вечность. Светик, милый Светик. Свети своему сыну сейчас, пока он в тебе очень нуждается. Но потом возвращайся ко мне. Я понял, что сделаю всё, чтобы эта женщина была со мной.

Утром опять пришёл Андрей. Целый день он и Виктор рассказывали мне о каждом человеке, с которым завтра на похоронах Анны Андреевны мне придётся увидеться и, возможно, общаться. Я должен в лицо помнить всех, знать, с кем и о чём можно говорить, а кого достаточно поприветствовать одним кивком.

Конечно, Виктор всё время будет рядом. Также рядом будет и Андрей, чтобы в случае непредвиденных вопросов всегда прийти мне на помощь.

За этот день я узнал массу бытовой информации и подробностей о жизни каждого, с кем завтра придётся встретиться, причём эта информация была как положительной, так и не очень. Ни Андрей, ни Виктор не стеснялись выражений в описании тех, с кем я знаком, имел деловые или приятельские отношения, а подчас дружил. Вывод, который я вынес из их наставлений, — никому не доверять, самому ни к кому не подходить (сами подойдут, кому надо), можно не улыбаться американской улыбкой (в конце концов, мы будем на похоронах, а не на светском приёме), говорить мало (положение перенёсшего стресс и травму человека полностью оправдает мою немногословность). Если окажусь в затруднительном положении, следует переводить разговор на что-то другое, резко вспомнить, что мне нужно к кому-то подойти, что-то сделать, отдать распоряжения — одним словом, выкручиваться, но не прокалываться.

С некоторыми людьми могут возникнуть сложности. И среди этих людей в первую очередь мои дети, которых я увижу уже сегодня вечером, а также Крис Стоун и сопровождающие его люди.

Я уже многое знал о своих детях, ведь Виктор и Андрей, а после обеда — Лена, рассказывали и рассказывали мне о том, как я обычно себя с ними вёл, о чём разговаривал, какие подарки дарил, об их привычках и нашем общем прошлом. Также я узнал всё или почти всё о Лондонском филиале и людях, которые там работают, о наших британских партнёрах, их вкусах и пристрастиях. Но вероятность того, что мы что-то не учли, и может произойти нечто непредвиденное, оставалась. Виктор и Андрей явно волновались, Лена старалась казаться спокойной, запивая вином свой страх, но мне он был очевиден. И только я не боялся предстоящих встреч. Я знал, что справлюсь. А если не справлюсь, Виктор и Андрей всегда будут рядом и помогут мне выкрутиться.

К вечеру моя голова шла кругом от огромного количества крайне разнообразной и подчас противоречивой и ошеломляющей информации. Например, завтра на похороны Анны Андреевны придёт Сергей Ярыгин с женой Викой. Сергей — мой с братом одноклассник, да и наши отцы служили в одной системе. И хотя его отец не стал сырьевым олигархом, при дележе советского пирога ему тоже кое-что досталось. В результате Сергей сейчас банкир. Его банк — один из самых больших и надёжных в стране, имеет филиалы за рубежом. Вика, жена Сергея, всю жизнь сохнет по мне, и Сергей это знает. Также он знает, что в какой-то момент жизни мы с Викой были любовниками. Знает и продолжает оставаться моим другом. Вот такая мыльная опера.

Мыльной оперой всю эту историю назвал Андрей, при этом ему пришлось объяснять мне, что это за жанр такой в современной киноиндустрии. То ли я этого никогда не знал, то ли забыл. Разговор плавно перешёл на телевидение, кино и театр, но вместить в себя ещё информацию о знаменитостях и других деятелях, которых обычно знает любой человек моего возраста, я уже был не в состоянии. Да и ни к чему этим засорять свою память. Будет нужно, тогда и спрошу.

Впрочем, некоторых деятелей культуры, с которыми когда-то был знаком лично и почти дружил, я уже видел: кое-кто навестил меня в течение этого месяца. Несколько минут вежливого участия и финансовые просьбы: нужны деньги на фильм, выставку, организацию юбилея известного композитора. Так я понял, что ранее всегда (или почти всегда) помогал Мельпомене финансами. Особенно никогда не отказывал министру культуры, ведь с ним мы были чуть ли не друзьями. Однажды даже на моём личном самолёте летали в Вену, на премьеру в Венской опере.

Виктор и Андрей остались у нас на ужин, после которого Виктор с Леной отправились в аэропорт встречать наших детей и англичан, а Андрей устроил мне проверку по финансовым делам. Я прошёл её успешно, и с удовлетворённым видом он покинул мой дом.

Было восемь вечера, Света уже давно уехала. Сейчас она, наверное, в аэропорту. Мысленно я пожелал ей удачи. Простились мы ещё утром, понимая, что увидеться сегодня вряд ли удастся — слишком много мне надо успеть сделать к завтрашнему дню. И хотя до обеда она была в доме, мы с ней уже не пересекались. На смену ей приехал другой доктор, которого Виктор пригласил ко мне для знакомства буквально на минутку сразу после обеда. Достаточно молодой, лет тридцати пяти, тщательно следит за своей внешностью. Вот и всё, что можно о нём сказать.

— Почему не вернулась Виктория Сергеевна? — спросил я Виктора, резонно полагая, что ко мне вернётся женщина-доктор, которая сильно переживала, что я потерял память. С того дня, как я пришёл в себя, я её больше ни разу не видел, Света же сказала, что она уволилась. Собственно, я и имя-то её вспомнил благодаря Свете.

— С целью обеспечения твоей безопасности весь старый медперсонал распущен, вместо него набран новый, — Виктор жёстко отчеканил слова. Я понял, что затронул не ту тему. Но всё-таки, несмотря на его жёсткость, позволил себе удивиться: что за нужда была в этом, ведь Виктория Сергеевна с первого дня моего беспамятства знала о нём.

— Поверь, это правильно, — только и ответил на моё недоумение Виктор, смягчив свой тон.

— Но Света ведь потом вернётся? — задал я важный для себя вопрос. Впрочем, пусть только попробует её не вернуть. Тут уже я вмешаюсь.

— Это твоё личное дело, — коротко ответил Виктор.

Когда все разъехались и в доме, не считая охраны, персонала и меня никого не осталось, я решил принять ванну. Проходя через спальню, я увидел на прикроватной тумбочке деревянную фигурку медведя, которую забрал у Анны Андреевны накануне. Вероятно, горничная, когда забирала в стирку мои вещи, обнаружила её в кармане ветровки, в которой я был в тот вечер.

Я взял фигурку в руки, присел на край кровати. Задумался. Впереди встреча с детьми. Как она пройдёт? Завтра на похоронах я увижу англичан, сегодня же они остановятся в гостинице. Виктор и Лена решили, что так будет лучше. Крис едет не один, ещё семь человек делегации, не считая охранников и секретарей, сопровождают его.

Конечно, Крис сначала напрягся, когда узнал, что в моём дворце ему с дочерью жить не придётся, но когда узнал, что для них снят президентский номер в одном из лучших отелей в центре Москвы, успокоился. Лена объяснила ему нашу негостеприимность моим болезненным состоянием и наличием медицинского персонала в доме.

Пока я прокручивал в голове всё, что знаю о детях, в надежде, что хоть что-то ёкнет, отзовётся, подскажет мне, как вести себя с ними, чтобы это было не по указке Виктора и Лены, а по моим собственным чувствам, фигурка медведя оставалась в моих руках. Руки машинально то ли крутили её, то ли ощупывали. Они, как будто знали, что делают. В какой-то момент одна рука нажала в одном месте, а другая потянула в другом, и медведь распался. Его нутро обнажило небольшую выемку, в которой что-то лежало. Медведь оказался шпионским тайником. Ай да папа! Хорошую игрушку подарил маме!

В тайнике лежала небольшая карта памяти. Я уже знал, что это такое. Премьер, большой любитель электроники, во время своих визитов дарил мне то фотоаппарат последней модели, то защищённый мобильный телефон, то часы, которые одновременно можно использовать и как плеер, и как скрытую камеру. Все наши разговоры в основном сводились не к политике и финансам, а именно к технологиям и способам защиты от них. Очень увлечённый человек, да и я, по-видимому, тоже раньше был под стать ему. Мне эти разговоры нравились.

Я понял, что разбираюсь в технике. Впрочем, мне легко давалась экономическая наука. И, как выяснилось, ядерная физика тоже. Сегодня утром до прихода Андрея и Виктора я с интересом прочитал около ста страниц из книги Дмитрия и всё в ней понял. В какой-то степени меня это удивило, но потом я решил, что, возможно, Дмитрий делился с братом, то есть со мной, своими открытиями.

Сейчас интуиция подсказала мне, что карту памяти нужно достать как можно незаметнее, ведь в спальне тоже может быть видеонаблюдение. Зажав её в руке, я собрал медведя. Надо же! Ни за что не догадаешься, что это тайник! На вид — никаких прерванных поверхностей.

Ванну лучше отменить. Я прошёл в свой кабинет, нашёл недавно подаренный фотоаппарат и отправился на прогулку к реке. За мной, как обычно, на небольшом расстоянии увязались телохранители: Джон и Сергей. После отъезда Светы было решено, что доктор не должен больше присматривать за мной денно и нощно, достаточно двух осмотров в день. В случае необходимости я могу всегда его позвать, ведь он теперь будет жить в том самом коттедже, в котором месяц жила Света.

Делая вид, что прогуливаюсь по парку в направлении реки, я пощёлкал красивые пейзажи, всем своим видом показывая наблюдающим за мной камерам и секьюрити, что отдыхаю и фотографирую при этом. Когда я спустился к реке, то устроился на берегу подальше от деревьев и кустов, где могли быть глаза и уши, так, чтобы Сергей и Джон хорошо меня видели, и им не было надобности подходить ближе. Мой расчёт оправдался. Они устроились на скамеечке неподалёку, но достаточно далеко, чтобы я смог посмотреть, что за информацию хранила в тайнике Анна Андреевна. Можно было не бояться того, что наблюдающие за мной телохранители могут что-то услышать. Шум раскачивающихся на ветру деревьев надёжно защищал меня.

Я достал из кармана карту памяти, которую незаметно сунул туда, когда одевал толстовку (был прохладный ветреный день), вставил её в фотоаппарат и обнаружил два видеофайла. Первый файл представлял собой запись моего обращения к брату Дмитрию.

— Дмитрий, раз ты нашёл эту карту памяти, как мы с тобой и договаривались, в мамином тайнике, значит, со мной что-то случилось. Возможно, меня уже нет в живых. Я хочу, чтобы ты знал, что произошло. Вчера прилетел из Лондона, лучше бы я туда не летал вообще. Произошло два события, которые буквально сломали меня, надломили мой внутренний стержень. Сначала мне показали меморандум, написанный и подписанный сильными мира сего. Ты знаешь, о ком я. Они всё-таки решили уменьшить население планеты, а заодно пополнить свои карманы с помощью войны. Третьей мировой войны, в которой России опять отводится роль пушечного мяса. В этом меморандуме говорится о том, что на территории Восточной Европы, включая Россию, и Ближнего Востока будет развязана третья мировая война. Ядерная война. Меня не удивляет это решение, для них люди ничто. Меня потрясло другое: наши в этом участвуют. Кремль согласен развязать это безумие! Отсюда Донбасс. Это начало. Цель — создать напряжение между Россией и Западом, чтобы НАТО подтянуло на Украину и в Прибалтику свои войска, а Россия опять начала вооружаться. И ведь начала! Перевооружение армии идёт полным ходом. За Донбассом будет Сирия и Ирак.

Я думал, что сохраняя отрасль на плаву и даже приумножая и развивая её, я помогаю своей стране оставаться живой и, может быть, когда-нибудь вернуть былое величие. Поэтому я ранее парировал все предложения Криса о покупке контрольного пакета акций перерабатывающего холдинга. Крис говорит, что Англия не согласна с меморандумом, и они по-прежнему хотят видеть нашу страну сырьевым придатком Запада, но функционирующим, а не разгромленным придатком. Лондон сможет противостоять сам знаешь кому, сможет их убедить отказаться от военных планов, но для этого нужна слабая Россия, как при Ельцине. Сначала я в это поверил, хотя очевидно, что Лондон — это отчасти и есть они. Тем более, Крис. Он уже давно вне государств. Но сначала я согласился с доводами Криса, что передача контрольного пакета акций двух перерабатывающих заводов поставит под контроль военную мощь России и охладит её пыл, ведь редкоземельные металлы необходимы в военной промышленности и в электронике. Сегодня я должен был заключить договор с Крисом в обмен на передачу мне акций рудников в Африке, что означало бы слияние империи Айдашевых и Стоун. Я решил, что приму английское гражданство и останусь жить в Лондоне. Ты знаешь, наши с Леной позиции по этому вопросу расходились всегда. Но вчера они сошлись.

Потом случилось второе событие. Вечером Виктор устроил мне тайную встречу с агентом Ми 6, и я узнал, как умер Гоша Резников. Это не наши его устранили таким зверским и громким способом, что действительно совсем не свойственно ФСБ. Его убрала частная спецслужба, чтобы разгорелся скандал вокруг его имени, как будто Кремль мстит за передачу обогатительного комбината в руки Лондона. Этот скандал явился дымовой завесой для сделки века: семейства решили, что все редкоземельные запасы планеты должны быть в одних руках, и эти руки, естественно, их. Соответственно, и наша сделка с Крисом — это поглощение отрасли. Я понял, что меморандум, который подтолкнул меня к решению продать акции заводов, возможно, такой же липовый, как все «песни» Криса о том, что он даст новый толчок развитию отрасли. Он передаст её в руки того, кто выше, кто член семьи. Впрочем, ходят слухи, что Крис в дальнем родстве с семействами. Возможно, рассчитывает на то, что они его примут за своего. Или уже приняли.

Вот такие дела, брат. Не знаю, что делать. Пока я думал, что Кремль уступает только там, где можно уступить, лишь бы не проглотили целиком, — это одно. Но теперь, когда я видел подписи, я не хочу в этом участвовать. И в то же время я понял, что мной манипулируют, и, если я продам заводы, меня ждёт судьба Гоши.

Поэтому я сбежал из Лондона. Я хочу лично спросить нашего президента о меморандуме. Хочу понять, что человек чувствовал, когда подписывал смертный приговор народу своей страны, как он с этим живёт. Если, конечно, подписывал. Остаётся доля сомнения, огромная доля сомнения, ведь я знаю его лично. Несмотря на его твёрдость и где-то безжалостность, он умный и дальновидный политик. Это сомнение меня и держит. Не могу поверить и не могу смириться. Разве ради этого всё затевалось? Ведь когда Союз разваливался, планировалось, что на самом верху всегда будут наши. Что Россия, подобно подлодке, окружённой вражеской флотилией, вместо того, чтобы быть потопленной, уйдёт на дно, а потом вынырнет где-нибудь в стороне. Целая и невредимая.

Очень хочется верить, что этот меморандум — фальшивка. В таком случае, скольким людям во всём мире он ещё запудрит мозги! Правда, на доктрину Даллеса по развалу Союза тоже все говорили и говорят до сих пор, что это фальшивка. Вот только всё, что там написано, уже выполнено. Так что, может быть, и фальшивка, но с далеко идущими последствиями.

Виктор как-то странно себя повёл, когда увидел меморандум: он как будто был не против нашей с Крисом сделки. Он заявил, что наша задача сохранить мир любой ценой. Я ему всегда верил, как тебе, ты знаешь. А теперь и в нём сомневаюсь. Он способен на многое, но я всегда считал его идейным и за это уважал. Ты знаешь, Виктор уже много лет спит с Леной. Я сам дал добро на их связь, лишь бы ей было хорошо и спокойно. Вдруг Лена его перетянула? Она уже давно больше «англичанка», чем русская. Она в рот смотрит Крису, спит и видит, как Семён и Лиз поженятся. Ведь Крис — не последний человек в Англии, и далеко за её пределами тоже.

— Брат! Если ты это смотришь, значит, меня нет в живых. Береги себя и свою семью! В страшные времена живём.

Запись закончилась. Мой мозг усиленно работал, сопоставляя факты холодно и без эмоций. Хорошо всё-таки, что я лишился памяти. А то бы распереживался. Вряд ли бы мне это помогло. С другой стороны, плохо, что я лишился памяти, потому что не помню, что же всё-таки со мной произошло, поговорил ли я с президентом.

Я понял, что никому, тем более Виктору и Лене, доверять нельзя. Заинтересовало меня и то, что запись была сделана в Лениной спальне. По-видимому, это единственное место в доме, где нет камер. И я это знал. Значит, знал и о прослушке, которая появилась не вот только что, когда случилась трагедия с братом.

Конец ознакомительного фрагмента.