Одиссея Атани Дюбарри. Король и пешка

Маргарита Мартынова

…Как оказалось, дуэль графа Секурья и Филиппа Суронте – это всего лишь новый виток в судьбе роковой красавицы Атани Дюбарри.Поддавшись порыву эмоций, девушка покидает своих людей и в обществе графа Жюльена Секурья отправляется в Вест-Индию. Её старшему помощнику ничего не остается, кроме как принять командование пиратами. Увидят ли они еще своего капитана, и какую цену заплатит сама Атани за возможность открыть свое сердце для любви?

* * * *

За 7 месяцев до описанных событий…

Ветер не был попутным, и «Галатея» покидала остров, всем своим видом выражая протест стихии. Испанский флаг на верхушке мачты был дерзко скомкан встречным ветром, вода под килем извергала пенные пузыри, приобретавшие зеленоватый оттенок. Океан погружался в закат.

На палубе стояла женская фигура, положив ладони на перила фальшборта. Красивое лицо девушки не выражало никаких эмоций: она неотрывно смотрела на удаляющийся клочок суши, на котором еще виднелись чернеющие точки человеческих фигур.

Сделав глубокий вздох, Атани небрежно поправила кружево на рукаве платья и бросила взгляд на противоположную сторону палубы, где с обреченным видом одиноко топталась мужская фигура в бархатном костюме. Поймав взор девушки, джентльмен встрепенулся и замер. Еще раз вздохнув, Атани сделала еле заметный жест рукой, который можно было расшифровать, как просьбу подойти, и сжала губы в полоску.

Еле слышно ступая, граф Секурья подошел почти вплотную к ней, и уже хотел заговорить, как вдруг Атани подняла палец, даже не повернувшись при этом в сторону собеседника.

— Молчите, — сказала она ледяным тоном, по-прежнему, смотря в сторону острова. — Да, я вас позвала, но не за тем, чтобы слушать…

Граф стал еще серьёзнее, чем был за минуту до этого.

— Мадемуазель! — горячо воскликнул он. — К сожалению, все сложилось не так… Если бы…

— Не хочу, — девушка поморщилась. — Я по-прежнему не хочу вас слушать. Мне неинтересны объяснения, граф. И не привлекают ваши попытки оправдаться. Какой в этом смысл, скажите? — она слегка повернулась в его сторону. — Вы пришли сюда за мной — и вот, теперь я с вами…

— Вы не дали мне сказать ни единого слова… — сказал граф, любуясь ею, но голос его не был наполнен отчаянием. Только покорной грустью. — Мне жаль, что так вышло. Если бы вы соизволили меня выслушать… — и прибавил. — Я не имел цели ломать вашу жизнь.

— Уже сломали. Она вверх дном, если вам интересно. Я вам все сказала, граф, — лицо Атани приобрело оттенок еще большей холодности. — Я не хочу вас слушать. Ни вас, ни кого бы то ни было. Мне сегодняшнего дня хватит очень надолго, — она сделала паузу, изучая морскую пену, и прибавила. — Я вообще-то хотела задать пару вопросов. Расскажите мне, какую легенду вы придумали капитану этого корабля. Я должна знать, кто я теперь…

Любой, находящийся сейчас на мачте «Галатеи», мог бы увидеть в этой сцене что-то особенное. Сверху было не разобрать лиц и увиденное, казалось, было полно освежающей красоты и строгости. Расшитое кружевом платье девушки чуть разлеталось от ветра, солнечные лучи раскрашивали бисер, которым оно было украшено, в несколько оттенков, весь вид красавицы выражал еле заметное противостояние обстоятельствам, а стоявший рядом с ней мужчина не сводил с неё глаз и казался ниже ростом, выражая покорность воле любимой женщины.

— Моя сестра, — ответил граф Секурья и перевел взгляд на горизонт, словно смутившись. — Сестра по отцу, и мы были разлучены с детства…

— Ах, — многозначительно выдала Атани, подавив желание сыронизировать. — А что вы пообещали тем двоим, что сопровождали вас на остров?

— Шестимесячное жалованье за молчание. По крайней мере, пока мы не сойдем на берег. Откроют рот — не получат ни монетки.

Девушка шевельнула бровями:

— Грамотный ход. Одобряю. Заметьте, я не спросила, куда мы плывем в итоге…

— Я не планировал… — начал Жюльен, но Атани, скрипнув зубами, подняла палец.

— Я же сказала, что не хочу слушать, — напомнила она и прибавила с легкой иронией. — Что же вы тогда планировали? Каждый день видеть лица родных парня, которого вы убили?! Или на это должна была смотреть я?! Граф, — девушка вздохнула. — Вы очень многого не знаете… Очень, — Атани отошла от фальшборта. — И да, наша беседа окончена. Я буду в той удобной большой каюте, которую вы любезно для меня освободили… Братец!

На этой фразе она развернулась и пошла к трапу, а Жюльен Секурья низко опустил голову и оперся руками на перила фальшборта.

* * * *

Мощный стук в дверь заставил Эдгара вздрогнуть и отпустить руку любимой женщины.

— Войдите! — отозвалась та и встала с койки, на которой они сидели.

— Добрый вечер, — на пороге появился Боб Кельвин. — Мешаю, наверное…

— Ничуть, — ответила за обоих Карла. — Я пройдусь по острову….Посмотрю, как там… обстановка…

Она быстро вышла из хижины, предоставив обоим мужчинам свободу разговора.

Не дожидаясь какого-либо приглашения, Боб взял один из имевшихся в хижине стульев и сел на него задом наперед.

— Эдгар, дружище, надо что-то решать…

— Я в курсе, — мрачно отозвался тот. — Надо. Есть версии?

— Она давала тебе какие-нибудь указания?

Эдгар поморщился.

— Откуда? Если только движением волос… Ты же видел: вчера Атани уже ни с кем не разговаривала, и по её виду было ясно: подойди я к ней, получу пулю куда-нибудь… в ненужное ей место… — он слегка усмехнулся. — Какие приказы я получал — все были получены ранее. До этой истории с графом. А потом она молча отправилась на «Аврелию», собрала вещи и также молча села в шлюпку. Ничего. Мы предоставлены сами себе…

— Согласно морским законам, все командование переходит к тебе… — заметил Боб.

— Могу поделиться обязанностями, — усмехнулся снова Эдгар, сел на кровать и задрал ногу на ногу. — Я никогда не метил в капитаны и не хочу им быть. Капитан у нас один — это Атани. Но её нет. И не будет ни завтра, ни через неделю — это очевидно. Кто знает, что и как сложится у неё с этой спонтанной поездкой.

Повисла пауза. Боб почесал переносицу.

— Торчать тут мы все равно не можем. Я понимаю, тебе сейчас и тут неплохо… — он покосился в сторону двери.

— Возможно, — уклончиво ответил Эдгар. — Но, увы, сейчас я должен не за себя думать, — он сделал паузу. — Мы, в любом случае, должны уйти в море, иначе парни здесь сойдут с ума. Другой вопрос, что надолго мы не уйдем: у «Аврелии» скорость уже не та, мы на ходу больше пяти месяцев…

— Мы кренговаться можем там же, где и всегда. По крайней мере, у «Аврелии» нет тех проблем, что у пиратов в целом, поэтому доки на Фиджи в нашем распоряжении… — задумчиво сказал Боб, сцепляя ладони в замок. — Но есть ли смысл отправляться туда сразу всем составом…?

— Сделаем так, — кивнул Эдгар своим мыслям. — Объяви парням, что через три дня мы снимаемся с якоря и уходим в плавание… Атани же не взяла с собой никаких своих записей и планов: мы ими воспользуемся. Уйдем в рейд недели на три, попробуем поймать пару судов, потом вернемся сюда. Мы вполне можем осуществить килевание здесь своим силами через крен. В конце концов, Боб, не мы первые это сделаем…

Тот отозвался не сразу, что-то обдумывая.

— Я бы отвел «Аврелию» на Фиджи… Но хорошо, для начала, пусть так. Кого-нибудь здесь оставишь?

Эдгар пожал плечами и подался чуть вперед.

— Думаю, привычный состав из близнецов и Юлиуса. И еще… Боб…

— Что?

— Если Атани не дала новых приказов, то это не значит, что она отменила старые. А я все-таки старой выучки моряк… — заметил он. — Присматривай за Энтони, хорошо? Я имею в виду, пока он на берегу…

— С ним какие-то проблемы? — слегка напрягся Боб Кельвин.

Эдгар пожал плечами.

— Не уверен. Скорее, нет, чем да, но таков был приказ Атани…

— Он же по традиции сейчас главный по острову, в рамках плантаций и рабов. По широкому счету, они все ему подчиняются. Так было всегда в таких случаях…

— Я думаю, она имела в виду, чтобы за рамки он не выходил. Не знаю. В частности, упор на Кассандру Суронте.

Боб пару раз чиркнул слюной между зубов:

— Еще та задача… Чтобы эту семью не видеть, Атани отсюда сбежала с едва знакомым джентльменом во фраке, а ты говоришь…

Эдгар поднял глаза на приятеля.

— Знаешь… — сказал он задумчиво. — Мне почему-то жаль этого беднягу графа. Он показался мне вполне вменяемым человеком…

— И победителей не судят, — заключил Боб со странной потерянной улыбкой.

— Возможно. Только бой не закончен и неясно, кто там победил… Покажет только время. Я думаю, мы еще увидим нашего капитана.

* * * *

Атани заставила себя отойти от иллюминатора и, стиснув зубы от безысходности, опустилась на высокий резной стул. Каюта, которую ей выделили, была, пожалуй, самая роскошная на «Галатее» после капитанской, но все же девушке здесь было некомфортно находиться. Аскетическая дубовая мебель, отсутствие каких-либо ковров, узкий низкий шкаф, поверхность которого могла служить письменным столом — все напоминало ей тюрьму. Она старалась не выходить на палубу, так как еле сдерживала себя, чтобы не ввязаться в перепалку с капитаном и не подпортить всю сложившуюся за эти три дня пути легенду.

В дверь осторожно постучали. Это мог быть только один человек.

— Войдите…

— Доброе утро, — робко сказал граф Секурья, входя. — Вас не было за завтраком.

— Я вам признаюсь, граф… Стряпня местного кока мне не по душе, поэтому я стараюсь есть, как можно, реже…

— Я был вынужден сказать капитану о вашем недомогании…

Атани с усмешкой передёрнула плечами:

— Это было бы обычным явлением, если бы я была благовоспитанной барышней… Но все равно благодарю.

— Я не пытался поддерживать миф о вашем образе, если вам интересно, — сказал граф Секурья. — Тем более, после того, как видел вас в мужском платье…

Атани поморщилась и встала

— Граф, все, как и раньше — никаких вопросов, потому что я не говорила, что буду вам отвечать. Вы достаточно знаете. И знаете, что тащите к себе домой дикарку…

— Я вас умоляю! — дернулся тот, и на лице его появилось болезненное выражение. — Вы не понимаете… Если бы все было так просто, — уже тише прибавил он и заходил по каюте. — Если бы… — голос графа становился все более тихим и печальным. Атани следила за ним взглядом. — Мое сердце не билось для женщины уже несколько лет. И я смирился с этим… И вдруг встреча с вами…

Он вдруг замолчал и остановился.

— Она вышла замуж за другого? — неожиданно сочувственно спросила Атани.

— Она умерла… — глухо ответил Жюльен и поднял глаза на девушку. Несколько секунд стояло молчание.

— Простите… — нашлась, наконец, Атани. Граф Секурья мотнул головой

— Не стоит. Это было больше пяти лет назад… — он сделал паузу и продолжил, глядя куда-то в сторону иллюминатора. — Это было безумной силы чувство, и я не сомневался во взаимности ни секунды. Но… Когда я сделал предложение, мне отказали. Её отец мне запретил даже приходить в их дом. Матильда сама не принимала писем, избегала встреч….Передала через служанку, что никогда меня даже не любила… — граф сделал паузу и замер, опустив голову. — Правду я узнал спустя полгода. Она была серьезно больна, и дни её были сочтены. Матильда не хотела, чтобы я знал об этом. Не хотела, чтобы я связал свою жизнь с женщиной, которую съедает роковая болезнь… Её родители выполняли её просьбу. И эту правду я узнал только на её похоронах…

Атани молчала, пристально глядя на него, потом провела языком по зубам.

— Это благородный поступок. Наверное, я поступила бы так же… — сказал она и вдруг более жестко прибавила. — Хотя, впрочем, откуда мне знать…

— Нет, — покачал головой граф, выпрямляясь. — Я бы лучше прожил эти полгода рядом с ней, чем один, страдая, и пытаясь понять, что же я натворил, — он сделал паузу. — В Вест-Индию я уехал спустя месяц. И да, вы можете снова мне сказать, что это не самое безопасное место…

— Не буду, — слегка усмехнулась Атани, отходя в противоположную сторону каюты. — Я уже поняла, что вы не искали безопасных путей… — она сделала паузу. — Значит, наш курс на Сент-Люсию?

— Это конечная точка нашего следования. Но капитан «Галатеи» доставит нас только до берегов вице-королевства Рио-де ла Плата… Там нам придется искать другое судно.

— Я справедливо предположила сразу, что у вас испанские корни… — заметила Атани.

— Обычно этого не замечают, — сказал Жюльен и кивнул. — По материнской линии. Её отец был испанским офицером, полжизни проведшим на Кубе… Но мне ближе Франция. Впрочем, — он погрустнел и взглянул на девушку. — Теперь вы знаете, почему я бежал из Европы. И, надеюсь, теперь не будете с такой ненавистью относиться к моей любви…

Атани нервно передернула плечами:

— Граф, — сухо сказала она, не оборачиваясь. — Я еще раз напоминаю, что слушать о любви — вашей или хоть капитана этого медлительного корыта — не хочу! Я — ваш приз, ваша вещь, если хотите, но любви не просите!

На лице Жюльена появилось болезненное выражение

— Пожалуйста! — взмолился он. — Я пытался сказать… Я — джентльмен, а не разбойник! Вы не моя вещь, и не собственность! Женщина никогда не может быть вещью. И её любовь — это не нечто разумеющееся. Дайте мне шанс, прошу вас! Дайте мне время попытаться заслужить вашу любовь!

Атани насмешливо поджала губы и обернулась

— Вы думаете, это так легко? Я могу вам рассказать о паре десятков сумасшедших, рассчитывающих на это… Хотя… — она направилась к иллюминатору. — Им не приходилось выдавать меня за сестру, но при этом везти к себе домой… И нет, не говорите мне, что нам бы следовало остаться на острове. Сейчас это говорить бесполезно, граф… — Атани повернулась к нему и шевельнула бровями.

— Я буду очень грубой, если скажу, что на данный момент ваша аудиенция окончена? — вдруг спросила она несколько надменно. — Раз я не ваша добыча, значит, всего лишь женщина, которая не хочет вас больше слушать…

С пылающим лицом граф попытался поцеловать её руку, но, получив отказ, молча вышел.

Девушка глубоко вздохнула, села за туалетный столик и подперла подбородок кулаком:

— Филипп Суронте, чтоб тебе… — пробормотала она негромко. — Ты хотел быть в моих мыслях. Поздравляю, ты этого добился, что уж. Теперь я потенциальная дешевая любовница графа Секурья… Отличная плата за твою жизнь!

* * * *

Эдгар Косс задумчиво почесал колено каблуком сапога и набрал в горсть песка. Он сидел на берегу острова, вглядываясь сияющую синевой линию горизонта, и ждал. Через несколько часов «Аврелия» под его командованием должна была сняться с якоря. Впервые он на несколько недель должен был оказаться в роли капитана.

К отплытию было все готово, в запасе у команды была пара часов, которые они могли посвятить полному бездельничанью. Эдгар оценил стоявшую на якоре в бухте «Аврелию» и высыпал песок, который зажимал в кулаке, себе на сапог, наблюдая за тем, как песчинки увлекают друг друга в общую воронку.

За спиной прозвучали тяжелые шаги, и кто-то опустился на песок рядом с ним.

— Эдгар, там у Марты Суронте опять…

Тот слегка обернулся и наткнулся на серьёзное лицо боцмана.

— Лонго что сказал?

— Ничего, — Джордж задумчиво подтянул сапог. — Говорит, сказать ему нечего, сделать тоже ничего нельзя. По крайней мере, у её помешательства есть выраженные причины, а устранить их нет возможности…

— Что он предлагает?

— Обсуждал ситуацию с Кассандрой и Леандром. Помешательство Марты грозит стать опасным для других… — старый боцман сделал паузу. — В самом деле, им обоим можно поразиться. Я про отца и дочь. Несмотря ни на что, они спокойны, крепки духом и разумны. Большинство на их месте уже бы сыпали на наши головы проклятья и пытались забить кого-нибудь палками. Эти же… — Джордж развел руками.

— Полагаю, у девчонки отцовская стойкость, — заметил Эдгар. — А Леандра я никак не могу назвать дураком, сплетником или паникером. На первый взгляд, в их доме была главной жена, но если подумать — держалось все дело семьи Суронте на их главе… — он прищурился на солнце и прибавил. — В какой-то степени меня радует, что здесь нет Атани. Не думаю, что она бы спокойно отнеслась к таким последствиям… — он вдруг дернулся. — Джордж! Вот честно: какой из меня капитан?

— Да я ж откуда знаю! — хохотнул тот, и к вискам его побежали лучики морщин. — Сейчас выведешь судно на рейд и проверим. Только обещай, что никаких лобовых таранов! — Джордж сделал паузу и уже спокойно ответил. — Брось, старина! Тебе давно не восемнадцать, справишься. С тобой я и Боб, будем соображать втроем…

— Как думаешь, дружище, — Эдгар потер гладкий подбородок. — «Галатея» пошла обратно на Савайи?

— В таком случае, я это так вижу — Атани отсидится еще недельку, потопает ногами, закатит пару истерик, а потом вернется сюда, на остров, — добродушно сказал боцман. — Но что-то мне подсказывает, что судно не с этих вод, а, значит, вряд ли идет на Савайи.

— За недельку Атани не вернется, я это и пытался дать понять команде, — Эдгар откинулся назад, опершись на локти. — Я видел эти метаморфозы нашего капитана. В считанные часы все встало с ног на голову. Сначала паника, отчаяние, потом — ужас, злоба, апатия. Она настолько хотела исчезнуть, быть как можно дальше от всех здесь, что даже была готова вот так броситься к малознакомому мужчине… Что и сделала. Другой вопрос, к чему Атани придет через несколько дней. Думаю, сбежит от этого назойливого поклонника, как только окажется где-нибудь на берегу…

— Но поклонник достаточно назойлив, чтобы не дать ей этого сделать, — улыбнулся Джордж. — Может, это и хорошо. Кто знает, чему научит нашу Атани эта история…

Эдгар мрачно вздохнул, сделал гримасу, выражающую недовольство ситуацией, потом повернул голову на своего собеседника.

— Джордж, что там с трупом? — спросил он внезапно.

— А! Да! — кивнул тот и, понизив голос, прибавил. — Как и было приказано, привязали к ногам пару булыжников и бросили обратно. Надеюсь, там его светлость доедят рыбы, и он уже не всплывет…

— Надеюсь, Карла не услышала эту новость? — сухо осведомился Эдгар.

— Нет, конечно, как и договорились. Кто обнаружил тело, те от него и избавлялись, и им было приказано молчать, плюс, премия от тебя лично…

— Черт! — беззлобно прибавил старший помощник капитана и почесал переносицу. — А вот про это я не говорил, но я согласен. Лишь бы не болтали. Не хочу нервировать любимую женщину этими мелочами, которые все равно смысла уже не имеют…

— Что поделать, — пожал плечами Джордж, опираясь локтем на согнутое колено. — Парни не хотели возиться с трупом милорда. Тем более, за почти восемь дней в воде он изменился не в лучшую сторону…

Лицо Эдгара исказила гримаса отвращения

— По крайней мере, теперь он точно не опасен… Надеюсь, тело Филиппа так не всплывёт?

Джордж промолчал, решив не трогать эту тему, потом вдруг спросил:

— Каким курсом пойдем, капитан?

* * * *

Вот уже сутки «Галатея» покачивалась на волнах, окутанная штилем. Ветер ощущался настолько легким, что его хватало лишь на поддержание парусов в расправленном состоянии. Небо было гипнотически ровным, его синева простиралась далеко на горизонт, изредка украшенная пышными белыми облаками, напоминающими кружево дамских юбок. Альбатрос, усевшись на перекладине мачты, чистил клювом свои перья и периодически оценивал все вокруг, словно поджидая кого-то. Периодически из спокойной водной глади показывался чей-то плавник, но большой корабль был акулам не по зубам, а клевать на удочки скучающих матросов им точно не хотелось.

В кают-компании было несколько человек. Кок с помощью юнги готовился к трапезе, три матроса, забившись в угол, бросали кости, за небольшим отделанным мрамором столом у иллюминатора сидели за шахматной партией двое. Мужчина во фраке дворянина и красивая девушка.

— Смотри за своим ферзем, Жюльен, — усмехнулась она вполголоса, не отрывая взгляда от доски. — Это было лишним. Сейчас все повторится, как вчера…

Голос ее был ироничным и слегка сухим, но, при этом, звучал, словно дорогой хрусталь, чуть бьющийся о стену шкафчика. По плечам девушки распускались длинные слегка вьющиеся волосы каштанового цвета, приятно оттеняя зеленое платье и поблескивая в солнечных лучах.

Её собеседник неловко подвинул стул и поднял глаза.

— В твоем присутствии думать мне трудно… — сказал он.

— Учись, — отрезала та и кончиками пальцев взяла с доски пешку. — Я напоминаю тебе о нашем соглашении. Только так мы можем поддерживать нормальные отношения. Я плохо влияю на людей, я знаю…

— Кстати, о влиянии, Атани, — заметил граф Секурья и снова посмотрел на доску. — Я о капитане Треморе… Кажется, ты ему нравишься…

— Удивительно! — воскликнула девушка негромко, и в ее голосе появилась ирония. — И что же, он уже просил у тебя моей руки?

— Издеваешься? Надеюсь, что не додумается…

— Намекни ему заранее, что сестра не собирается выходить замуж за моряка, потому что ей с детства это все надоело. Я о том, что, что ее мать не видела отца, и так далее…

— У нас по легенде один отец… — напомнил Жюльен.

— Это неважно. Кто-то же меня воспитывал. Вот, поэтому, мне это и надоело…

— Доля правды в этом есть. Эдгар Косс же твой опекун и капитан корабля…

— Это я в курсе, — сказала Атани. — Также я знаю, что наш любезный капитан Тремор с каждым днем раздражает меня все больше и больше. И дело не только в том, что он смотрит в мою сторону. Если бы он служил у Эдгара, тот бы уже давно разжаловал его в матросы… — в изящной руке девушки оказалась пешка, и Атани показала её сопернику. — Я же сказала, смотри внимательнее…

— Ничего страшного, — улыбнулся в усы Жюльен и убрал с доски уже две фигуры. — Ты тоже…

— Вот черт, — негромко пробормотала красавица, чуть закусывая нижнюю губу, что придало ее лицу трогательное выражение.

Бросив на неё полный нежности осторожный взгляд, Жюльен Секурья расправил плечи и негромко кашлянул

— На какой финал нашей партии ты рассчитываешь?

Атани прищурилась в его сторону.

— Это еще к чему? Не сметь поддаваться, ясно?! — скомандовала она, и тут же поправилась. — Ой, то есть… Играй, по-честному…

И она снова уставилась на доску, сделав глубокий вздох. Иногда ей было мучительно трудно сдерживать в себе капитанский нрав и изображать благочестивую особу дворянского происхождения. Она старалась не выходить на палубу, чтобы не лезть с указаниями и замечаниями к капитану и команде, но пару раз все равно срывалась, что было объяснено долгим ее пребыванием на судне, которым командовал её отчим. Такую же легенду девушка преподнесла и самому Жюльену Секурья, который, если и сомневался в ее достоверности, то никак это не озвучивал.

Атани уже пожалела, что так опрометчиво поддалась эмоциям и навязала себе непривычную роль. Ей настолько жутко было в тот момент находиться на виду у семьи Филиппа Суронте, что, обуреваемая злостью на саму себя, она бросилась в эту авантюру. Тогда девушке хотелось выйти замуж за графа Секурья и всю жизнь ненавидеть мужа, делая его жизнь невыносимой, чтобы он каждый день жалел о том, что ввязался в бой за малознакомую особу, поддавшись чувствам. По прошествии нескольких дней Атани поняла всю нелепость своего поступка, но пути назад уже не было. Украсть шлюпку и броситься в обратное плавание? Она, как никто другой, понимала глупость этой затеи, которая приравнивалась к самоубийству, а так нелепо погибнуть в ее планы точно не входило. Оставалось ждать удобного случая закончить этот фарс, и попытаться вернуться к своим людям, которых она так внезапно бросила. Хорошо, что Эдгар и Боб в состоянии принять командование, и ее выходка не будет казаться такой уж абсурдной на этом фоне.

Атани скрипнула зубами, в очередной раз отругав себя за проявленные эмоции, и снова посмотрела на шахматную доску.

Она не выносила разговоров о любви, и выставила своему поклоннику предложение: если он хочет, чтобы она перестала избегать его общества, тому следует перестать вести себя, как безумно влюбленный. Тем более, что для экипажа «Галатеи» они были братом и сестрой по отцу. Раздавленный ее нежеланием даже видеть его, граф Секурья безоговорочно принял это условие, и вот уже несколько дней вел себя достойно брата и друга, стараясь, чтобы никто не замечал взглядов, которыми на девушку мог смотреть только любящий мужчина. Прямолинейность Атани Дюбарри, некоторая дикость, и все то, что не было присуще обычным девушкам из его окружения, с каждым днем подкупали его все более. Он наслаждался ее обществом, упиваясь каждой минутой, и грезил о взаимности со стороны Атани.

Где-то в глубине души Жюльен Секурья со страхом ждал прибытия корабля на любой клочок суши, понимая шаткость своего положения. Какое решение примет уже успокоившаяся девушка? Сбежать от него навсегда? Это ожидаемо. Последует ли он за ней снова? Он постарается. О прочем граф старался не думать и жил настоящим.

Портьера шевельнулась, и в кают-компании показалась заспанный капитана судна. Атани отметила про себя его помятый камзол, еле заметно скривилась, но, при этом, продолжала делать вид, что увлечена игрой, хотя выбор вариантов хода у нее был сильно ограничен.

— Добрый день, капитан! — сказал Жюльен. — Надеюсь, это не наша болтовня помешала вашему сну?

— Что вы, граф, — приосанился тот и отвесил легкий полупоклон в сторону Атани. — Голос вашей сестры помешать не может никак…

Та сделала вид, будто не заметила интонации, аккуратно подперла подбородок кулачком и подняла глаза.

— Скажите, сэр, когда мы поплывем?

На самом деле, она, как никто другой, знала ответ на этот вопрос. Утром Атани уже была на палубе и, попросив у помощника подзорную трубу, якобы из интереса, изучала горизонт, но сейчас ей очень хотелось перевести тему разговора.

Капитан Тремор сцепил пальцы в замок

— Видите ли, мадемуазель. Я вам вчера говорил, что это зависит не от меня. Мне бы тоже хотелось продолжить путь, поверьте. Но бывают случаи, когда штиль держит суда на одном месте по нескольку дней…

— И что же в таких случаях вы делаете все эти несколько дней? — Атани слегка склонила голову к плечу.

— Предположительно, то же, что и сейчас: отдыхаем. Кораблю нужен ветер, а я не в силах его вызвать. Вот, если только он откликнется на ваши просьбы, мадемуазель…

— Хорошо, — невозмутимо сказала та. — Тогда, как только мы с братом закончим партию, я поднимусь наверх, попробую заключить эту сделку…

И она многозначительно шевельнула бровями, давая понять, что больше не хочет диалога с капитаном. Несколько секунд тот стоял подле играющих, потом неловко кашлянул и повернулся к коку:

— Хью! Что на обед?

* * * *

Блестящий черный жук переполз через тонкую веточку на песке и, немного подумав, скрылся под её листьями. Вовремя! Чья-то нога в узкой женской туфле наступила на ветку. Та захрустела, но не поддалась. Придерживая подол, девушка пошла в сторону берега. А жук, пошевелив усами, продолжил дальше свой путь, полный вот таких неожиданных опасностей.

Кассандра остановилась, изучая горизонт. Небо было монотонно серым, нависая над островом, словно шляпа. Ветер дул слабый, но освежающий, и девушка мгновенно продрогла. Куда ни кинь взгляд — была пустота. Пустая бухта у восточного берега острова, серовато-зеленый от постоянной влаги песок, чуть в стороне — блестящие от водных брызг синеватые валуны. Казалось, что на горизонте небо сливается с морем, образуя над островом купол. Купол, в котором царило одиночество.

— Ждешь…? — прозвучал сзади неё мягкий женский голос. — И я жду…

Карла Дайсон-Хьюстон обнимала себя за локти, кутаясь в чью-то полинялую вязаную шаль.

— У меня осталось лекарства на два укола, — сказала Кассандра, взглянув на нее, и снова повернулась к берегу. Затем повторила. — На два… Что вам говорил Эдгар про возвращение?

— Ты знаешь, — спокойно ответила Карла, приближаясь. — Я повторила это много раз. Не ранее, чем десятого числа. Сегодня первое. Как твоя рука?

Кассандра задрала рукав, молча посмотрела на широкую кровавую царапину, тянувшуюся от локтя вверх, и пожала плечами:

— Ничего страшного… Она не опасна, я ее дезинфицировала. У Юлиуса много рома. Много — это для тех, кто его не пьет.

Она вздохнула.

Вокруг витала печаль безысходности. Попытка смириться с ситуацией, которую нельзя было победить. Кассандра не роптала, она принимала реальность и исходила только от неё. Сейчас две женщины, стоявшие на береговой линии острова, понимали друг друга без лишних слов. Обе выглядели уставшими и безрадостными. Кассандра Суронте, которая даже в трюме пиратского корабля была дерзкой и полной энергии, здесь — в условиях относительной свободы — была бледна и заметно похудела. Рана на руке сильно саднила и, чаще всего, по ночам. И тем больнее было с ней смириться, зная, что нанесена царапина родной матерью. Ранее Кассандра бы никогда не подумала, что может быть настолько крепкой духом, хотя картина, ежедневно стоящая перед её глазами, могла выбить из равновесия, кого угодно.

Сумасшествие Марты Суронте было буйным. В минуты приступов она никого не узнавала, пускала в ход в качестве оружия все, что попадалось ей под руку, и несколько дней назад островитяне только общими усилиями смогли оторвать её от собственной дочери, которая встала на пути безумной. Любая другая девушка в такой ситуации, наверняка, своими постоянными рыданиями могла бы олицетворять вселенский плач, Кассандра же была внешне более, чем невозмутима. Немногие бы поняли, как, на самом деле, ей трудно мириться со всем, что нельзя уже исправить.

Карла же переносила отсутствие пиратов на острове тяжелее, чем могло казаться другим. Ей вполне хватало общения, и даже отсутствие для бывшей леди привычного комфорта не мешало спокойно спать по ночам. Её волновали два дорогих ей человека, но говорить об этом она ни с кем не могла себе позволить. Во-первых, Карла постоянно думала об Атани, о том, где теперь девушка, и что происходит в её жизни. Во-вторых, думала о любимом мужчине. Думала, выгоняя из головы постоянный страх не увидеть его более. Слишком непривычным для неё было внезапное счастье любить и быть любимой, и она была готова ко всему, что разорвет эту иллюзию. Корабль захватят, судно уничтожит шторм, Эдгара скосит внезапная болезнь, его раздавит мачтой — что угодно. Карла не могла бы даже точно сказать, почему в её подсознании был этот страх, но иногда ловила себя на мысли, что просто не может быть в её новой жизни все так хорошо и спокойно. Не может.

При этом, она оставалась мудрейшей женщиной, и ни на секунду не переставала быть оплотом поддержки для всех остальных жителей крохотной колонии. Она постоянно была на кухне рядом с Эмили, иногда старалась помогать в сборе кокосов, внимательно слушала рассказы Юлиуса о прежних временах и приключениях. Что-то нависало… На горизонте судеб было что-то… Карла это чувствовала кожей, как будто это нечто неотвратимое распространялось в разные стороны, убегая под кружево потрепанного новой жизнью платья.

Неожиданно слуха обеих дам достиг чей-то пронзительный визг. Это не был крик протеста или возмущения. Это был крик боли и страха, к которому вдруг неожиданно присоединились другие голоса. Над островом, словно большая дымовая воронка, наводящая страх, завертелась паника.

— О, нет! — дёрнулась Кассандра, и, спотыкаясь, побежала в сторону бараков.

Чуть подумав, Карла сорвалась следом.

А навстречу им уже бежала одна из белокожих пленниц — Лорэна.

— Скорее! — завизжала она. — Она напала на графиню!

— Какого черта вы лезли?! — рявкнула Кассандра, и на ее угловатом лице обозначились агрессия и недюжинное мужество. — Я же сказала, не входить! Дайте ей выспаться!

И, не слушая, никаких оправданий, она вбежала в женский барак.

Кругом были следы борьбы. Все небольшое имущество живших здесь женщин было разбросано по неровному дощатому полу, а в углу у стены бились двое: графиня Этель Монгори и Марта Суронте. Точнее, драка — это было не совсем применимое слово. Истерически визжа, графиня валялась на полу, стараясь руками и ногами отбиться от своей подруги, которая со свистом стиснув зубы и приглушенно рыча, пыталась дотянуться до ее шеи. Марта Суронте вращала белками глаз, принявшими какой-то неестественно красный цвет, и зловещий скрип ее зубов был слышен всем. Несколько жительниц барака прижались к другой стене, боясь приблизиться. Смелости вмешаться в эту опасную борьбу им не хватало. Все отлично помнили, какую недюжинную силу придавало Марте ее безумие, и о том, какие кровавые полосы она наставила собственной дочери, которую спасло только вмешательство близнецов-пиратов.

Понимая, что бесполезно бросаться на помощь графине с голыми руками, Кассандра ринулась к своей лежанке и полезла под набитый травой матрас. Слегка дрожащими руками она достала связанный веревкой сверток и принялась его разворачивать. Пронзительные крики графини и озлобленное шипение Марты сопровождали эту жуткую картину.

В барак вбежала Карла. Три секунды ей хватило, чтобы оценить ситуацию. Взглянув на Кассандру, которая вскрывала склянку с лекарством, она вдруг с поразительным проворством отпрыгнула к другой стене и затопала ногами, привлекая внимание, потом засунула два пальца в рот и пронзительно свистнула. В эту секунду Карле могла позавидовать сама Атани Дюбарри.

Марта выпрямилась, бросив истязание подруги. Выпятив челюсть, она встала на четвереньки, мотнула головой, затем поднялась на ноги и с азартом бросилась на новую жертву. В этот момент со шприцем в руке к матери кинулась Кассандра, пытаясь воткнуть иглу ей в предплечье. Безумная зарычала, как дикий зверь, и отшвырнула девушку в угол, затем бросилась к выходу из барака. Но достичь его не успела. Карла первая метнулась к дверям, захлопывая их, и оказалась лицом к лицу с Мартой. На лице мужественной вдовы политика не дрогнул ни один мускул: она лишь приподняла руки, прикрывая ими лицо.

Повисла тишина, нарушаемая сопением безумной. На мгновение все подумали, что приступ сейчас кончится, но они ошибались: Марта прохрипела что-то невнятное и с кулаками набросилась на преграждавшую ей выход Карлу. От первого удара та удачно уклонилась, но второго ей было не миновать, если бы не Кассандра. Поднявшись с земли, та подбежала к матери сзади и воткнула иглу ей пониже плеча. Мгновенно спустив лекарство, она отбежала подальше, напряженно наблюдая за происходящим. Больная жалобно взвыла, стиснув зубы. Этот крик напоминал и рык, и плач, и стон. Все вздрогнули.

— Выходим отсюда! — крикнула Кассандра зло. — Что столпились!? Быстро!

Пользуясь тем, что Марта, схватившись за уколотое место, с плачем кружится на месте, все присутствующие женщины, толкаясь, выбежали из барака. Навалившись на дверь, Кассандра лязгнула засовом, и вдруг обессиленно согнулась пополам, словно получив удар в живот. Из ее груди вырвался странный звук, напоминающий бульканье. Все тело била нервная дрожь.

— Все хорошо, — мягко сказала Карла, обнимая ее за плечи. — Все в порядке… Ты не пострадала?

Висело гнетущее молчание. За стенами барака слышался протяжный вой.

Кассандра вдруг выпрямилась. Ее глаза были сухими, еще более осунувшееся лицо напоминало восковую статую.

— Я успела, — сказала она, ни к кому не обращаясь. — Итак, я смогу прекратить еще один приступ. Больше лекарства нет, — девушка прислушалась к шуму за дверью барака и отошла в сторону. Несколько секунд она смотрела в одну точку, потом повернулась к остальным жительницам острова.

— С каких пор я невнятно выражаюсь по-английски?! — вдруг крикнула Кассандра, захватывая носом дувший ей в лицо ветер. — Я же сказала, что не входить пока туда! Не будить её! Чем меньше мы попадаемся ей на глаза, тем больше шансов, что приступов не будет! — она бросила взгляд на всхлипывающую графиню Монгори. — Что вы опять устроили? С чего она бросилась именно на вас?! Я, графиня, вам еще пару недель назад сказала, что это теперь не ваша приятельница Марта Суронте. Равно, как и не моя мать! Она не узнает вас, меня, мужа — никого! — кричала Кассандра. — В те минуты, когда она тиха и спокойна, лучшее, что мы можем сделать для самих себя — это быть от неё подальше! Где в моих словах нечеткие объяснения?!

На её плечо снова легла мягкая и белая женская ладонь.

— Все нормально, — негромко сказала Карла. — Она понимает… Пойдем… Ты точно в порядке?

Из-за мужского барака, увязая в песке деревянной ногой, выбежал Юлиус, отчаянно пытаясь придавать себе скорости с помощью взмахов локтями. Увидев столпившихся женщин, он остановился, обвел всех взглядом, видимо, пересчитывая, потом глубоко вздохнул.

— Я же не глухой, — пояснил он через минуту. — Долгие годы в вороньем гнезде просидел, слух и зрение хорошо натренированы. Сразу понял — опять приступ и надо спешить… Все хорошо?

Кассандра нервно передернула плечами

— На еще одну дозу хватит…

Повисло неловкое молчание, потом пират сказал:

— Может, когда команда вернется, они что-то придумают…

— Не придумают, — каменным голосом сказала девушка и прибавила. — Юлиус, я прекрасно все знаю. Я знаю, как, на самом деле, обращаются с буйно помешанными, потому что они опасны для окружающих. Хорошо знаю… — Кассандра вздохнула. — Пока сейчас я надеюсь только на то, что команда вернется побыстрее… И на то, что на каком-нибудь захваченном корабле будут нужные лекарства… — она горько усмехнулась — Хорошие у меня мысли. Законные. Про захваты кораблей и гибель невинных людей. Всего лишь три месяца назад я даже не представляла, как выглядят морские разбойники… — и прибавила тут же. — Да-да, Юлиус, я помню твои рассказы об особенных личностях. Но называю вещи своими именами… Где сейчас мой отец?

Одноногий разбойник показал в сторону

— Пытается рыбачить…

— Я пойду к нему, скажу… — замученно бросила Кассандра и побрела в указанном направлении. Каждый ее шаг отдавал усталостью.

Карла несколько секунд смотрела ей вслед, потом встрепенулась:

— Дамы, — объявила она с поразительной бодростью. — Пока разбредаемся. Через полчаса, как наша больная успокоится и уснет, можете вернуться…

Ответом ей было обреченное поскуливание графини Монгори.

* * * *

Жюльен Секурья на секунду замер перед дверью каюты, потом расправил плечи и постучал.

— Да, входи! — отозвался изнутри женский голос, бывший для него музыкой, о которой нельзя было никому рассказать.

Атани стояла у иллюминатора, вглядываясь вдаль. Голубое платье подчеркивало ее фигуру и стелилось по полу, поблескивая в лучах опускающегося в водную гладь солнца.

— Мне сказали, ты просила к тебе зайти…

— Да, конечно. Садись… — жестом предложила девушка и медленно опустилась на стул, стоявший у туалетного столика. — Не стой передо мной, — прибавила она еще раз через несколько секунд, поднимая глаза на не шевельнувшегося Жюльена. — Я тебя не приказы выслушивать позвала… Кстати, как твое самочувствие?

— Спасибо лучше, чем вчера… — ответил граф, но садиться не стал, продолжая любоваться девушкой сверху вниз.

— Ох, — Атани скривилась. — Рыбе, которую мы съели, повезло больше. Она умерла быстро, а некоторые из нас сутки маялись желудочным расстройством. Видел бы это Моллери!

Она сделала небольшую паузу, потом слегка повернулась в сторону Жюльена, который смотрел на неё, при этом делая вид, что изучает обивку стен, и сказала:

— Ориентировочно завтра вечером наше путешествие на этом корабле заканчивается, мы прибываем в Рио де ла Плата…

— Да, — кивнул граф, слегка запнувшись, и напрягся.

— Какие у вас планы, месье? — вдруг спросила Атани, откидываясь на спинку стула, и посмотрела на него.

Повисло молчание.

— Я… — граф на секунду замялся, потом заговорил, расхаживая по тесной каюте. — Сразу по прибытии я отправлю письмо Жерому. Я тебе говорил, этот человек знает меня с детства, и я доверяю ему все. Письмо пойдет по материку, и, я предполагаю, доберется быстрее нас. Он успеет все приготовить, — он сделал паузу. — В моей спальне есть выход в соседнюю комнату, которая никогда не использовалась. Я дам приказ приготовить ее для тебя лично. Остальной прислуге будет запрещено входить туда и секрета этой обстановки они знать не будут, — Жюльен опять сделал паузу. — Жерому я безгранично доверяю все, а вот служанки могут болтать лишнее, поэтому пусть это будет предосторожностью, чтобы сохранить чистоту твоего имени. Странный запрет можно представить, как угодно. Например, что молодая графиня придерживается особенных религиозных убеждений, по которым посторонним женщинам вход в её супружескую спальню запрещен… Придумай сама. Тем более, что ты в помощи служанки не нуждаешься…

Атани вскинула брови, по её лицу пробежала веселая улыбка:

— Граф! Вы заметили и это!

Тот густо покраснел:

— Я сделал выводы… — буркнул он.

Атани рассмеялась.

— Меня начинает пугать твоя наблюдательность, Жюльен, — и кивнула. — Допустим…

Это звучало, как просьба продолжать. Граф Секурья несколько секунд зачем-то смотрел на покрывало кровати, потом обернулся и развел руками.

— Для всей Сент-Люсии ты — моя жена. Для всех в доме, кроме Жерома — тоже… Я напоминаю, Атани, ты мне не добыча и не моя жертва. Я… — он смутился. — Я не оставляю надежды на то, что когда-нибудь ты меня полюбишь…

Та глубоко вздохнула и облизала губы.

— Хорошо, — сказала она через полминуты. — Я поняла… Значит, ты решил так. Готовясь утром к этому разговору, я хотела предложить тебе бросить меня в Рио…

Жюльен вскинул брови

— Что, прости?

— Оставить меня и следовать домой, — упрямо повторила Атани. — Так как наша дурацкая комедия ничего не даст, поверь. Фарс, который свяжет по рукам и ногам, и лишит тебя возможности встретить достойную твоей фамилии девушку…

По лицу графа было понятно, что он абсолютно не согласен с её аргументом, но вслух он спросил:

— И что же ты хотела делать, сбежав от меня? Вернуться назад?

— Назад я сейчас не готова. Во-первых, сомневаюсь, что мои люди… то есть, команда «Аврелии» — на острове. Во-вторых, я не готова пока смотреть в глаза родным бедняги Филиппа, хотя он и поступил, как абсолютный безумец… — Атани сделала паузу и заговорила более уверенно, чуть пожав плечами. — С собой денег у меня немного. Если бы мы расстались с тобой, я бы попыталась добраться до Капской колонии. Там у меня открыт счет в банке. Счета на имя Боба, Джорджа и Эдгара, с моим правом ими воспользоваться, есть также в нескольких городах Вест-Индии и Европы. Так что, я бы не пропала, не волнуйся…

— И ты серьезно полагала, что я разрешу тебе отправиться куда-то одной? — вскинул светловатые брови Жюльен и развел руками. — Если тебе очень хочется в Капстад, то я, в любом случае, пойду с тобой…

— Это я предполагала, — хмыкнула девушка и задумчиво постучала подушечками пальцев по столешнице. — Значит, Сент-Люсия, — задумчиво прибавила она. — Навскидку не могу припомнить сего острова, значит, в обозримом мною недавнем прошлом бывать в тех краях не приходилось. Расскажи мне, как там с безопасностью?

Граф чуть склонил голову к плечу, глядя на неё.

— С чем, прости?

— Это Вест-Индия, и я отлично знаю, что говорю, — Атани поставила локти на стол, смотря куда-то в пространство. — Меня интересуют береговые укрепления, наличие форта. Обзор бухты, если она есть, подход судов со всех сторон острова, качество городских стен и возможность установки на них башенных орудий…

Повисло молчание. Не получив никакого ответа, девушка подняла голову и наткнулась на изумлённое лицо Жюльена, который, судя по виду, прокручивал в уме все, только что ею сказанное.

Атани театрально вздохнула

— Двадцать семь лет, а наивен, как я семилетняя… — сказала она беззлобно и заговорила тоном учителя. — Восемь лет назад пират по имени Джон Горсак спалил деревню на юге Барбадоса, потому что губернатор не вовремя выплатил дань. А столетием ранее — целая половина Кубы была разгромлена пиратами, потому что трое из них не могли поделить откуп тамошних властей. Жюльен, ты пять лет прожил в Вест-Индии. Это тебе не Париж. Если ты так на меня смотришь, значит, на город никто не нападал. Выходит, либо там неподступный форт, либо у властей сговор с тамошними пиратами… Их в тех краях пруд пруди. Каждый не просыхающий идиот, умеющий держать руль, провозглашает себя капитаном… — Атани сделала паузу. — И, если покопаться в памяти, то могу припомнить, что Сент-Люсии последние десятилетия вообще спокойно не живется, нет? В прошлом предмет войны двух держав и неофициально французская территория на сегодня… — девушка встала, не обращая внимания на выражение лица Жюльена, и потерла чуть остренький подбородок кончиком указательного пальца.

— Хорошо, — заключила она, так и не дождавшись со стороны графа ни единого слова. — Приеду, и сама оценю обстановку. Надо же узнать степень нахождения себя в безопасности! Извини, ты можешь быть свободен.

* * * *

Дождь не прекращался с самого утра. То налетал, то стихал, барабаня по пальмовым листьям, которыми были устланы постройки на острове, и скатывался вниз изящными струйками. Сырой песок был тяжелым и рыхлым. Он напоминал сосуд, который вдруг переполнился и в любую секунду может лопнуть. Вода образовывала в песке воронки и желобки и подтекала под проложенные на земле дощатые настилы, которые начинали дрожать, если на них ступала нога человека.

Карла сидела на кровати, смотря на пламя догорающей свечи, и слушала шум прибоя. Язычок пламени метался в разные стороны, оплавившийся воск нарисовал на столешнице затейливую пирамидку, которая с каждой новой каплей кренилась влево, напоминая своей тенью Скалу Смерти, где не стало лорда Хьюстона. Карла вздрогнула. Её мысли приняли странное направление. Она мысленно отругала себя за уныние, боясь пошевелиться. Скрип кровати в этой гнетущей темноте казался ей зловещим.

Близилось к полуночи, но сон к ней все никак не приходил. Вздохнув, женщина встала и потянулась за скребком, чтобы убрать оплывший свечной воск со стола, но случайно брошенный на окно взгляд заставил её вздрогнуть. На море в поразительной близости от острова мелькали несколько огней.

Карла вздрогнула еще раз и в волнении прижала руки к груди, наблюдая за огоньками. Нет, они не исчезли, это не было видением или игрой свечных отблесков. Это не иллюзия! Схватив с гвоздя плотный парусиновый плащ, она закуталась в него и выбежала из хижины.

Мелкие холодные водяные струи ударили ей в лицо. Ветер охватил гибкую фигуру, забираясь под плащ. Не обратив на это никакого внимания, Карла побежала ближе к воде, не сводя глаз с огней. Это, определенно, бортовые огни судна! Неужели «Аврелия»?!

Несколько секунд женщина наблюдала за ночной темнотой, прислушиваясь к доносящимся звукам, потом побежала в сторону других построек.

— Юлиус! Парни! Проснитесь! — закричала она изо всех сил. — Кажется, к нам идет корабль! Люди!

Одноногий пират, очевидно, еще не спал, потому что выбежал из своей хижины сразу после первого же окрика.

— Миледи! — он испуганно схватил Карлу за локоть и повернул к себе. В слабом лунном свете было видно, как по её лицу, озаренному улыбкой, стекают струи воды.

— Юлиус! Взгляни! — та в свою очередь развернула его в сторону огней. — Скажи, ты тоже это видишь?!

Голос ее был взволнованный, нижняя губа прикушена.

Тот прищурился, потом выругался.

— А ведь и вправду… Будто бортовые огни корабля!

— Это наши! — возбужденно заговорила Карла. — Это «Аврелия», я уверена!

— Миледи, это ничего не изменит, как минимум, до утра! Не идиот же там за капитана, чтобы пытаться стать на якорь в такую погоду!

— Юлиус!

— Да-да, простите, я забыл, что речь об Эдгаре, но дела это не меняет!

— И мы ничего не будем делать?

Пират прищурился и зябко поежился:

— Видите ли, сейчас темно и идет противнейший дождь, море неспокойно. Мы не порт, у нас нет береговых огней… Подождем до рассвета и на корабле справятся без нас…

— Но, Юлиус, — не согласилась женщина. — А если эти несколько часов будут критичными?! Вдруг, там бы очень хотели причалить прямо сейчас?!

Привлеченные ее криками, к ним стали подбегать остальные жители острова, испуганно озираясь по сторонам. В толпе висело недоумение и гул невнятных голосов.

— Послушайте! — Карла повернулась к островитянам, скидывая капюшон плаща с головы. — Взгляните туда! Это бортовые огни судна! Я уверена, что это «Аврелия»! Мы должны что-то сделать…

— Мадам, — послышался басовитый голос одного из близнецов-пиратов. — Можно я вам, как моряк скажу? Фарватер здесь изучен, но на небе почти не видно звезд, трудно понять курс. Капитан не будет идти наугад. Предполагаю, что им там известно, что остров где-то рядом, и они ждут до утра…

Карла кивнула каким-то своим мыслям.

— Хорошо! Юлиус сейчас сказал, что у нас нет береговых огней. А если мы их устроим? Разведем костры!

— Миледи… — тот поднял руку ладонью вверх, напоминая про дождь.

Карла опустила глаза в землю и вдруг снова выпрямилась, озаренная новой идеей.

— Факелы! В сарае полно факелов! Можно зажечь их. Дайте мне факел, и я пойду с ним на берег.

— Но, — старый пират хотел раскурить трубку, но спичек в карманах не нашлось, и он вытащил ее изо рта. — Огонек единственного факела, даже, если его заметят, не принесёт никакой практической пользы при попытке встать на якорь возле острова… — он сплюнул и щелкнул языком, что-то обдумав. — Хорошо, я пойду с вами… Иначе отгребу немалого!

И сам засмеялся над своими словами.

— Бак! Ак! Одевайтесь и идите за факелами! Тоже пойдете на берег! — приказал одноногий моряк через минуту.

— Спасибо! — засияла Карла и повернулась к остальным. — Кто еще идет с нами?!

Несколько человек попятились и скрылись в ночной темноте, другие молчали.

— Я! — вдруг вышла вперед Кассандра Суронте. — Я! — и уже тише прибавила. — Только пусть кто-нибудь проверит, как там моя мать…

— Я смотрел шалаш! — прозвучал в темноте голос Леандра. — Связана крепко. Спит. Я тоже иду с факелом на берег!

…Едва поднявшись на палубу, Эдгар нос к носу столкнулся со старшим матросом.

— Сэр! — слегка замялся тот. — Позвольте вашу трубу…

— Что?! — поморщился он, но Энтони лишь молча показал ему рукой в сторону левого борта. Даже невооружённым глазом Эдгар рассмотрел в темноте несколько светящихся точек.

— Что это, черт возьми! Марсовый! — крикнул он. — Огни по левому борту!

— Да, сэр! — донеслось сверху. — Уже несколько минут! Но они не движутся к нам! Это не судно!

— Я не жду здесь корабля. По координатам мы практически у самого острова должны быть!

— Предполагаете, это берег? — уточнил Энтони, почесав за ухом.

— На острове нет береговых огней, как ты помнишь, — Эдгар прикусил губу, что-то обдумывая. — А костры в такую погоду не разгорятся… Энтони!

— Да, сэр! — подтянулся тот.

— Разбуди Джорджа… Боб! — крикнул он в сторону мостика, едва старший матрос скрылся. — Влево руля!

Через несколько минут на палубе появился заспанный боцман, на ходу надевая плащ.

— Что случилось? — спросил он, мотая головой, чтобы стряхнуть свисавшие с носа капли.

— Левый борт глянь. Подзорную трубу не предлагаю, это картину не улучшает…

Джордж несколько секунд изучал огоньки, потом задумчиво выдал.

— Я за ужином ничего не пил. Но эти точки хаотично движутся!

— И я о том. Это люди… — голос Эдгара был задумчивым. — Полагаю, они видят с берега наши огни… — он усмехнулся. — Какая женщина подняла там такую деятельность?!

Джордж пожал плечами:

— Но ты же не будешь пытаться в эту непроглядную темень войти в бухту?!

Ответом ему было странное молчание. Эдгар массировал шею, смотря на огоньки.

— Вот черт! — негромко ругнулся боцман. — Честно: не знал бы я, кто отец Атани, начал бы сомневаться! Какой смысл в этой безумной выходке?! — он сделал паузу. — Хотя да… Ход твоих мыслей я понял…

— На корабле пятеро тяжелораненых, Джордж… — сухо сказал Эдгар, игнорируя его слова.

— Да, но им все равно, где лежать. На острове врача лишнего нет, лекарств тоже…

Небольшая волна приподняла «Аврелию» и бросила вниз, слегка заливая палубу, мачты угрожающе заскрипели, полотна парусов вверху захлопали, заглушая все голоса.

Выкрикнув со всей силы «Лево руля!», Эдгар накинул на голову капюшон плаща и ухватился рукой за выступающую часть подвесного такелажа

— Джордж, — сказал он. — Сколько у нас сигнальных ракет?

— Три… — осторожно сказал тот, пытаясь понять ход мыслей своего капитана.

— Вот и отлично! Неси все! Надеюсь, обойдусь двумя.

— Ты… — старый боцман прищурился, не договорив, и всплеснул руками. — А потом говоришь, откуда у Атани безумные идеи!

— Не безумная, — Эдгар задрал голову. — Ракета осветит небо, мне хватит, чтобы понять, где мы, и проложить курс. Второй выстрел поможет стать на якорь, — он снова обернулся в сторону берега. — Все получится! Мистер Браун, выполняйте приказ!

Тот усмехнулся, пожал плечами и пошел на корму.

* * * *

Граф Жюльен Секурья прошелся туда-сюда по небольшой комнатке, служившей прихожей. Он никак не мог понять, как упустил тот момент, когда Атани ушла из дома. Ушла совсем одна и в незнакомом месте, не оставив записки, и не предупредив даже служанку, которая тут управлялась. Жюльен смотрел на часы и каждую секунду принимал решение заново: идти искать девушку или оставаться здесь, чтобы не разминуться с ней.

Небольшой домик из трех комнат с убогой обстановкой, который они сняли на время своего пребывания в одном из крупных портовых городов вице-королевства Рио де ла Плата, приютился в конце длинной узкой улочки, ведущей к порту. На крыше была голубятня, отчего вокруг всегда было много птиц. Они заглядывали в окна и наблюдали за жильцами, нависая над дверью, иногда вызывая у Атани справедливое желание устроить птичью охоту. Напротив была булочная. От такого соседства каждый день жителей соседних домов был наполнен хлопаньем дверей и ароматом свежей выпечки. Атани была категорически против аренды другого жилья: ей важнее был обзор берега и возможность не пропустить суда, идущие в Вест-Индию, нежели комфорт. Жюльен покорился.

Достав сигару, он откусил её кончик и подошел к окну: небо на горизонте было серым, как его собственный костюм. Где-то надрывно лаяла собака. Голуби облепили карниз булочной, словно пытаясь заглянуть внутрь, и ждали лакомого куска от покупателей. Одинокий возница дремал на углу.

— Уф! — входная дверь неприятно заскрипела и, шурша платьем, в дом впорхнула Атани с зонтиком в руках. — Успела до дождя! Еще час назад мне было ясно, что будет ливень. Правда, ума не приложу, чем бы мне помог этот зонт, но графиня — есть графиня!

Звучало это насмешливо. Она встретилась с напряжённым взглядом Жюльена и пожала плечами:

— Что?

— Могу я спросить, куда ты ходила?

— К любовникам! — огрызнулась девушка беззлобно. — У меня их два, пришлось все делать быстро! — и уже спокойно прибавила. — Была в порту. Узнавала насчет судна до Сент-Люсии…

— Почему ты мне не сказала?

— Я хотела, но ты так хорошо спал в кресле, — пожала плечами красавица и улыбнулась, демонстрируя жемчужные зубки. — Я и сама отлично справлюсь!

— Атани, для девушки это не очень безопасная прогулка была! — с лёгким укором сказал Жюльен, качая головой.

— Да! — кивнула та и вытащила из корсажа пистолет. — Поэтому я возвращаю тебе твоё оружие…

Под его опешившим взором, Атани поставила ногу на стул, невозмутимо задрала юбку и вытащила из чулка нож, который также положила на стол.

— И это можешь убрать, — заключила она и пояснила. — Поверь, безопасность для меня не просто слово… Я бы с пустыми руками не рискнула бродить среди полупьяных матросов. Знаю, о чем говорю.

Жюльен взял со стола пистолет и понюхал его дуло

— Надеюсь, никто не пострадал?

— О, нет! — снова улыбнулась девушка. — Я всегда сначала предупреждаю, прежде, чем приводить в исполнение угрозу! — Атани села на стул и кивнула своим мыслям. — Ничего нового рассказать тебе не могу, пока мы еще немного побудем здесь. Вчера на якорь стал бриг, который идет на Барбадос, но его капитан, равно, как и посудина, меня не устраивают, — она сделала легкую гримасу. — Удивлена, как она вообще на волнах держится.

Жюльен взглянул на неё, потом на пистолет, который продолжал держать в руке, и вдруг спросил:

— Ты хорошо стреляешь?

— Я? — Атани вскинула слегка изогнутые брови. — Не побоюсь этого слова — отлично! Помнится, в ливень при свете фонарей с сорока шагов промахнулась только дважды…

По губам графа скользнула задорная улыбка. Он оперся руками на поверхность стола и слегка прищурился.

— Мадемуазель, я предлагаю вам поединок!

На лице Атани отобразился живой интерес, она вскинула голову.

— В самом деле? — в её зеленоватых глазах заблестел азарт. — Какие условия?

— Шестьдесят шагов. На заднем дворе, чтоб никого не пугать, — Жюльен смотрел на неё с загадочной нежностью. — Завтра на рассвете…

Идея эта родилась у графа спонтанно, и озвучил он ее именно по той причине, по какой и предложил: из любви к Атани. Он видел, что девушку откровенно тяготит спокойное и ленивое течение последнего месяца. Не зная подробностей о жизни и занятиях Атани, он понимал, что ей тяжело даются обстоятельства, в которых они оба сейчас находятся, и был готов на все, чтобы увидеть блеск в ее глазах, надеясь, что это поможет ему хотя бы на шаг приблизиться к главной цели: любви девушки. В этот момент по выражению лица Атани граф Секурья мгновенно понял, что нестандартное предложение пришлось ей по вкусу.

Девушка шевельнула бровями:

— Не боишься проиграть?

— Атани, ты меня победила с первой встречи. Я уже ничего не боюсь…

— А зря… — многозначительно и слегка мрачно заметила она. — Стоило бы. А, кстати, какой приз достанется победителю?

Жюльен мягко улыбнулся.

— Пусть его он выберет сам… Только предупреждаю: избавиться от моего общества у тебя не получится!

— А у тебя не выйдет — заказать подарком меня, — огрызнулась Атани.

Жюльен вдруг вспыхнул до корней волос, потом побледнел и попятился.

— Атани…! — его голос был переполнен возмущения, но он старался не повысить тон. — Ты, в самом деле…

— Я пошутила вообще-то, — нервно заметила она.

— Атани… — оскорбленный граф не находил себе места, по его лицу ползли пятна. — Пошутила?! Такие шутки…

— Да-да, — встала девушка, пожав плечами — Я прекрасно знаю, до чего такие шутки доводят в Париже. Можешь вызвать на дуэль и меня, но не советую… Не принимай на свой прямой счет…

— Атани… Я, — Жюльен глотал воздух словно рыба, вытащенная из воды, пытаясь подобрать слова. — Ты обо мне думаешь… Я — дворянин, а не бродяга!

— Я, — девушка многозначительно подняла указательный палец. — Ничего не думаю. Я торчу в твоем обществе уже больше месяца и сформировала о тебе достаточно полное мнение. Я всего лишь пошутила — и все! И да, не надо о происхождении. Не так давно моя персона имела честь познакомиться с членом парламента и до мозга костей дворянином. На публике. Но, на самом деле, мерзкой сволочью. Поэтому происхождение меня не волнует, это ничего не определяет в человеке…

— Кстати, о происхождении, — заметил Жюльен, внезапно успокаиваясь. — Кем были твои родители?

— Хм, — Атани слегка замялась, что-то обдумывая, потом пожала плечами. — Отец работал на торговую компанию. Был капитаном корабля, думаю, тебя это не удивляет. Мама росла в семье парижского нотариуса…

Жюльен тронул подбородок и задумчиво пробормотал:

— Зная, что из себя в целом представляет любой успешный нотариус, предполагаю, что в здравом уме дочь за моряка он бы не отдал, — сказал он себе под нос. — Сопоставив с этим брошенную недавно тобой фразу о том, что ты родилась в Вест-Индии, могу предположить, что замуж твоя мать выходила без согласия родителей…

Атани застыла, затем медленно обернулась. На ее лице повисло настороженное любопытство. Она смерила взглядом фигуру Жюльена и склонила голову к плечу.

— Отличная наблюдательность, — суховато заключила она через несколько секунд. — Вы меня пугаете, граф Секурья…

Тот улыбнулся:

— Я могу зачесть это в качестве комплимента…

— Можешь. Но да, ты прав. Это действительно было так… — Атани прошлась туда-сюда, обдумывая следующую фразу, и вдруг обернулась. — И, все-таки, твой вызов на стрельбу еще в силе?

Жюльен сделала шаг вперед и чуть насмешливо бросил

— Разумеется. И обещаю не поддаваться!

* * * *

Наползающая ночь не была темной. В зеркальной синеве спокойных вод отражалось небо, по которому медленно проплывала пара пышных облаков. Полная луна, казалось, занимала половину небосвода. Она рисовала огромную световую полосу на воде, упиралась в берег, и придавала причудливый оттенок деревьям. Где-то в глубине острова раздался глухой крик какого-то животного.

Прибой еле слышно обволакивал валуны, которыми была усеяна часть берега. Волны отполировали их настолько, что сейчас в каменной гряде мистически отражался лунный свет. Мелкие брызги взлетали в воздух и оседали на скользкую поверхность, оставляя на них тонкий солевой налет. На огромном камне сидела одинокая женская фигура, обняв себя за плечи, и смотрела в густую темную воду. Девушка не обращала внимания ни на мокрый подол своего платья, ни на мириады холодных капелек на своем лице. Она смотрела в одну точку, и с каждой секундой ее еще юное лицо приобретало угловатое обреченное выражение. На остров опускалась ночь.

Из-под деревьев вынырнула огромная мужская фигура и замерла, заметив девушку. Затем осторожно, отмеряя каждый шаг, направилась в её сторону, но, не доходя, встала позади.

— Уже темно… — пробасил Энтони, хрюкнув.

Ответа не последовало. Подождав несколько секунд, Кассандра подперла рукой подбородок, чуть подавшись вперед, и, не оборачиваясь, произнесла.

— Почему? Почему так… — голос её был отсутствующий. Казалось, она спрашивала только ради самого факта.

Энтони опять громко хмыкнул и утер кулаком нос, изучая темный силуэт собеседницы, затем сказал:

— Ты сидишь на холодных камнях… Это вредно…

— Мне все равно… — пожала плечами девушка. — Меня все устраивает, я не хочу идти в барак…

Ничего не сказав, матрос стянул с себя куртку, приблизился, укрыл ею плечи Кассандры, затем так же молча отошел на прежнее место.

— Энтони, — девушка медленно завернулась в огромную куртку, пропахшую соленой водой, и по-прежнему не оборачивалась. — Это правда, что ты бросился за мамой в воду? — и так как он молчал, прибавила. — Я случайно услышала…

— Да, — ответил гигант. — Я хорошо плаваю. Но не успел…

— Это могло быть опасным…

Энтони неразборчиво хмыкнул, что должно было означать нечто, вроде «мне некогда было об этом думать», потом ковырнул песок носком сапога и сказал:

— Я виноват. Не стоило оставлять ее одну…

— Нет, — Кассандра покачала головой. — Твоей вины тут нет. Все решили, что она не нуждается в наблюдении, и перестали обращать на неё внимания. Я в этом тоже виновата. Трудно сказать, что она увидела в воде, и почему кинулась туда….ведь она почти не умела плавать…

Энтони опять утер нос кулаком и уселся на песок. В свете луны эта картина казалась особенно запоминающейся: молодые люди беседовали на расстоянии нескольких шагов друг от друга. Девушка куталась в огромную плотную куртку, изучая горизонт, и в полосе света капельки водных брызг на её лице придавали ей отрешенный вид. Склонив голову к плечу, старший матрос «Аврелии» изучал профиль Кассандры, не произнося ни слова.

Та смотрела на воду.

Она не увидела последних минут своей матери и втайне была рада этому. Так было бы тяжелее осознать все. Сейчас же казалось, как будто Марта Суронте просто исчезла, отойдя в лучший мир.

Помешательство Марты внезапно перестало быть буйным, и женщина превратилась в безобидную особу со странным поведением. Она ходила по острову, собирала траву и ветки, бегала за попугаями, смеясь, и иногда говорила бессмысленные фразы. Ночью она приходила спать в женский барак и иногда сидела в углу, рисуя по земле пальцем. Ни мужа, ни дочь безумная не признавала, и все понимали, что воскресни вдруг ее любимый сын — ситуация бы не изменилась.

Кассандра была права, говоря о том, что островитяне перестали обращать на Марту внимания. Ее можно было держать взаперти, но всем становилось не по себе из-за по-детски пронзительного плача безумной, поэтому та сутками была предоставлена самой себе. Никто не знал, что именно бедная женщина увидела в воде сегодняшним утром и почему бросилась туда. Энтони Гарлоу, поняв, что происходит, бросился за Мартой, но доплыть до неё не успел. Безумная утонула так же тихо, как и вела себя последние пару недель.

— Скажи, ты почему пошел в пираты? — вдруг спросила Кассандра после пятиминутного молчания.

— Так это… — пробубнил Энтони. — Скучно…

— И правда… — усмехнулась девушка негромко. — Так гораздо веселее… А родители знают об этом?

— Я сказал, что ухожу в море. И ушел…

— Сразу к Атани?

— Не… Три года… Юнгой еще… — Энтони в своей обычной манере выдавливал из себя слова.

Кассандра кивнула, не оборачиваясь:

— И больше дома не был?

— Зачем…? — пожал плечами гигант, и копнул песок носком сапога. Девушка в свою очередь передёрнула плечами, по-прежнему, глядя на сверкающую в лунном свете полосу воды, и тихо сказала:

— Семья… А от моей уже почти ничего не осталось. Теперь я и папа…

— Из-за нас…? — полувопросительно осведомился Энтони.

Ответ прозвучал не сразу.

— Что это изменит? Как я повлияю на ситуацию? Копить гнев и обиды? Мама их копила, видимо, результат мы видим… Уже неважно. Буду стареть на этом острове, значит.

Энтони почесал затылок всей огромной пятерней

— А пираты… вон… не успевают…

— Вас же тоже никто не заставляет… — заметила Кассандра. — Весело — значит весело. Все надо принимать. Видеть в этом какое-то будущее. Свое. Особенное, — она перевернула руку ладонью вверх и зачем-то потрогала жёсткий мозоль возле пальцев.

Повисло молчание.

В лунном свете неподалеку показался Боб Кельвин. Он заметил молодых людей, некоторое время оценивал открывавшуюся картину, потом прошел мимо в сторону бухты, оставшись незамеченным парой.

Энтони снова громко хмыкнул:

— Всю ночь будешь сидеть?

— Я топиться не буду, не волнуйся, — усмехнулась Кассандра. — Это слишком простой способ решения проблем… И я не хочу спать. За куртку спасибо.

Пропыхтев что-то невнятное, Энтони поднялся на ноги и не спеша пошел прочь…

…Когда с рассветом всех рабов выводили на плантации, Кассандра Суронте уже была в их рядах. Направляясь в сторону своего участка, она подошла к дежурившему с утра Бобу Кельвину, и кинула в него матросской курткой:

— Сэр! Верните господину плантатору! — с еле уловимым смехом сказала она.

Боб поймал куртку на лету, взглянул на неё и рассмеялся

— Не видел бы я вас обоих вчера, задумался бы! — с легкой иронией бросил он.

— Да… Каждый видит то, что хочет, — сказала Кассандра, показывая глазами в сторону графини Монгори, и взяла в руку мачете для рубки тростника.

Солнце с каждой секундой поднималось все выше, над островом пополз дым разгоравшихся костров….

* * * *

Боб Кельвин вздрогнул всем телом. Из темноты выдвинулась женская фигура в блестящем платье и мягко улыбнулась:

— Друг мой Роберт! Рада видеть тебя!

Он понял, что не ощущает ни страха, ни недоумения. Только стыд.

— Мадам Аврелия, — склонил он голову, стараясь не рассматривать ее.

А ведь именно такой его мадемуазель запомнилась всем, кто ее знал: молодая, улыбающийся, но с ноткой грусти в глазах. Аврелия Дюбарри никогда не жалела о том, какую жизнь выбрала, согласившись на тот роковой побег с заключенными каторжной тюрьмы. Боб вдруг подумал о том, что она, наверняка, не предполагала, что уйдет из жизни так рано.

Он взглянул на Аврелию, с неловким ощущением поняв, что время сделало его теперь гораздо старше неё самой.

— Простите меня, — пробормотал он, низко опуская голову. — Вы знаете, мадам. Я ничтожен, я слаб. Что до того, как я сгораю от стыда и отчаяния перед вами сейчас… Я не должен был… Казните…

Аврелия сделала глубокий вздох.

— Ты считаешь, что недостаточно сделал для нашей с Пьером дочери? Разве ты не был рядом всегда?

Боб молчал, не поднимая головы. Пространство вокруг него стало темнее.

— А мне кажется, — загремел рядом бас Пьера Дюбарри. — Что ты был готов умереть за Атани всегда. Даже раньше. Два года она капитан, все это время ты рядом с ней в бурю, в обстрел, в болезнь. Почему ты считаешь, что мы должны казнить тебя?

— Он себя сейчас ненавидит, милый, — сказала Аврелия. — Слабости наши страшнее нас самих и внешних опасностей…

Боб медленно опустился на колени.

— Если вы сейчас говорите мне это, значит, я уже умер, да? И муки мои кончились?! — воскликнул он. — Самая страшная казнь настигла меня уже при жизни, смешанная со стыдом. Перед вами. Перед вашей дочерью. Простите, если можете…

…Боб вздрогнул и приподнялся на локтях. Сон ушел, тонкий луч рассвета наползал на подушку. Он взглянул на соседнюю койку, где спал Джордж, и встал. Заметив распахнутую дверь хижины, Боб молча вышел. Рассвет словно дышал его мыслями. «Аврелия» с убранными парусами казалось грустной, золотистое пламя встающего солнца окрашивало воду. Боб сглотнул слюну и, нащупав у себя на шее цепочку с якорями, сжал губы в полоску. Потом направился к кромке воды и сел на сырой песок, уставившись в одну точку. Со стороны могло казаться, что он наблюдает за тем, как волны пытаются коснуться его сапог, набегая на берег.

— Вам сейчас не стало лучше? — голос Карлы за спиной вывел Боба из этого состояния. — Когда Атани нет здесь…

Он слегка обернулся, потом снова посмотрел на воду и пожал плечами

— Возможно. Если не думать. И еще, знаете, эта многолетняя привычка присутствия… — Боб сделал паузу и прибавил. — Я видел сон…

— Продолжайте, — сказала Карла, аккуратно усаживаясь на выброшенное водой дерево. — Вы в нем видели Атани?

— Нет. Аврелию и Пьера Дюбарри…

— О! — вырвалось у женщины. — И… Что же они сообщили вам?

— А вы не догадываетесь? Примерно то же, что пытались сказать и вы. Но какой смысл от слов? Я вам уже пытался объяснить, что слова мне не помогут. Мне уже ничто помочь не способно.

Карла сглотнула слюну и сжала губы

— Вы сейчас сказали это… Как человек, который хочет умереть.

Боб вдруг нервно засмеялся:

— Умереть? Миледи, умереть мне не дает вот это, — он слегка обнажил шею. — Это очевидно. А сейчас я не имею возможности отвести от Атани бурю или выстрел. Вы считаете это правильным в моей ситуации? — и быстро прибавил. — Нет! Молчите!

Карла потерла запястье и бросила на него робкий взгляд

— Вы думаете, она останется с этим графом?

— А что-то изменится, если я вам отвечу? — сказал Боб, не глядя на нее, и усмехнулся. — Или вы хотите спросить, как скоро Атани вернется к нам? Я не ощущаю сейчас, что все идет так, как надо. Я не должен находится здесь — вот и все.

Он встал с песка и взглянул на свою собеседницу.

— Судьба всегда выбирает самое изощренное наказание даже для разбойников и беглецов, — сказал он. — Извините!

И с этими словами Боб двинулся прочь тяжелой поступью человека, которого тяготит окружающая действительность.

* * * *

В маленькой колонии текла своя особенная жизнь. Хоть пираты и величали всех его жителей за глаза рабами, но кандалов на них никто не надевал и плетьми не подгонял. Хоть и трудились они по режиму и расписанию, но определенных свобод лишены не были. Так и с приемом пищи было: после того, как все пираты освободили стол под навесом, Эмили начинала разливать по тарелкам еду для всех остальных.

Звенела посуда, стоял гул голосов и вкусный запах варёного мяса. Альгида подливала из жестяного кувшина воду на руки всех желающих, стоявшая рядом графиня Монгори с выражением удивительного смирения держала пару тряпок, заменяющих полотенца. В стороне Эдгар о чем-то разговаривал с Эмили, потом вдруг пожал плечами и обвел взором всех присутствующих.

— Да… — сказал он негромко, сдвинув брови. — Кстати, и правда, за обедом не было Энтони Гарлоу…

— Он на участок пошел, сэр, — приглушенно произнес рядом с ним голос Марселя, который в этот момент, взяв тарелку, подошел за порцией. — Он сейчас на половине, которая закреплена за Альгидой и Кассандрой…

— А… — брови Эдгара встали под углом. — А её я тоже не вижу, кстати…

— Она на берегу, — также негромко сказала Эмили и пояснила. — Смотрите за мою спину, должны увидеть… Она там еще с самого утра. На участке не была сегодня, вроде…

Эдгар неопределённо хмыкнул и также неслышно заметил:

— А что-то случилось снова? Вчера она, вроде, работала…

— После обеда все бросила и ушла, — пояснила Альгида, выплескивая остатки воды из кувшина в траву. — Судя по свету фонаря, вторую половину ее работы вчера доделывал тоже сэр Энтони…

— Сегодня двадцать второе, сэр? — внезапно спросил у Эдгара Марсель и сам же кивнул. — Кажется, день рождения Филиппа… Должен был…

— Ах… — Эдгар бросил взгляд в ту сторону, где виднелась одинокая фигура Кассандры, и больше ничего не сказал.

Ему нечего было прибавить. Он даже не слышал о том, что знали все, хоть как-то касающиеся плантаций. Кассандра Суронте в любой момент бросала работать и никто её не останавливал. Альгида терпеливо делала свою часть участка, уже зная, что затемно вторую половину придет делать сам суровый «господин плантатор». Это знали все, но не обсуждали и вопросов не задавали. Все старались делать вид, будто нет ничего особенного в том, что во время обеденного перерыва Энтони появлялся на участке и собирал, к примеру, кокосы, выполняя задание, которое утром было дано Кассандре и Альгиде.

Эдгар не пошел проверять справедливость сказанных ему слов, но если бы он сделал это, увидел бы здоровенную фигуру своего старшего матроса, в гордом одиночестве рубящую тростник.

— Вот расскажи мне, дорогая, чего я не понимаю… — сказал Эдгар, входя в хижину, где Карла увлеченно пришивала манжеты к его рубашке. — У меня иногда складывается впечатление, что я что-то пропускаю, но не могу понять, что именно…

— Например? — женщина подняла на него взгляд и выпрямилась.

— Энтони Гарлоу не пришел на обед, потому что пошел рубить тростник вместо Кассандры…

— Ах… — Карла помрачнела. — Она опять ушла в одиночество? Но она очень сильная, она справится…

Эдгар хмыкнул

— И часто Энтони вместо неё лопатами машет? Я один, кажется, этого не знаю…

— А это запрещено?

— Нет, конечно, но я, по-моему, ничего не понимаю на этом острове… И не понимаю я один… — усмехнулся Эдгар и сел. Стул издал протяжный скрип уставшего старого дерева.

Карла вздохнула и отложила свое занятие

— Я бы поделила людей на три типа, — сказала она после небольшого молчания. — Первый — это ты. Ты говоришь, делаешь и думаешь, и все это написано на тебе. Ты не умеешь ничего скрывать, и проблем с самовыражением у тебя нет…

— Гым… Благодарю покорно… — крякнул тот, и Карла засмеялась.

— Ко второму я бы отнесла своего покойного мужа, — спокойно продолжила она потом. — Он говорил, думал и делал, порой, разные вещи. Чтобы понять его истинные мотивы, мало просто смотреть и слушать… И третьи люди — это Энтони. Он не умеет говорить. Ему это дается сложно. Он не умеет выражать свои мысли словами. У него даже друзей нет…

— А то! — усмехнулся Эдгар. — Команда его боится!

–…Поэтому, — заключила Карла. — Он делает то, что может, и как может. Энтони, на самом деле, добряк, — прибавила она после паузы. — Но все, почему-то, видят только огромную и злую человекообезьяну…

— Для пирата это очень ценная черта, — опять хохотнул Эдгар, вытягивая ноги, и спросил. — Кассандра о нем что-нибудь говорила, пока нас не было?

— Она? — приподняла брови женщина. — О нем? Ни единого слова. Я тебе даже больше скажу. Я ни разу не видела их беседующими!

— Особенность Энтони — он отлично помнит отданные ему приказы, — по губам Эдгара скользнула ироничная улыбка. — Но это меня и удивляет сейчас. Если они не общаются, то, на каком уровне у них тогда происходит этот сговор? Кассандра не пришла на работы — Энтони пошел копать вместо неё… Чудеса нашего острова! И кто бы ни дежурил на плантациях из парней — все молчат в адрес Кассандры, ибо не хотят огрести по самые чресла, если Энтони услышит… Даже все рабы делают вид, что никто ничего не замечает. Я уже понял это. Чудеса какие-то!

Ответом ему был смех любимой женщины.

— Кстати, — Карла встала, закончив веселиться. — Хотела спросить…. Почему сейчас Боб и Джордж повели «Аврелию» на Фиджи? Ты же хотел осуществить эту….чистку….общими силами здесь?

— Хотел. Но Боб был против, и предложил следовать привычке… Мы бросили жребий. Я не говорил?

— Ах, вон оно как… — чуть задумчиво протянула Карла. — А я уж хотела оценить, как выглядит киль корабля…

— Как…? — усмехнулся Эдгар, усаживая её на свои колени. — Как киль, — он сделал паузу. — Шесть человек — это минимальный набор команды, чтобы управлять кораблем. И спать по одному. Все тянули жребий на эту маленькую экспедицию, а Джорджа Боб сам уговорил пойти с ним. Я думаю, все будет нормально, и «Аврелия» после успешного кренгования вернется сюда дней через десять. Потом мы уйдем в рейд…

— Что ж, я поняла, — неопределенно выдала Карла, погружаясь в свои раздумья, из которых её через несколько секунд вывели горячим поцелуем…

* * * *

В свете горящего костра тени деревьев казались зловещими. Сочная зелень отливала чернотой, на которой прыгали отблески пламени. Огненные искры, взлетая вверх, кружились в танце, стремясь оказаться как можно выше, обнимали друг друга, и затухали, уступая место другим. Пахло подгоревшей землей и копотью.

На земле у костра сидели три молодых девушки, негромко переговариваясь между собой, и ночная темнота окутывала их облаком загадочности.

— Не знаю, — сказала Альгида и поправила уже изрядно обгоревшей палкой расползающийся костер. — Мы вчера с Марселем пытались поймать рыбу сетью у истока. Не поймали…

— Её там мало… — Лорэна задумчиво намотала на палец короткий локон у виска. — Лучше идти туда, где Скала Смерти…

Кассандра слегка вздрогнула.

— Я туда не пойду, — пробормотала она и вытянула ноги в направлении от огня.

Повисло молчание. Девушки поняли, что тема была затронута неприятная.

Несколько минут все трое наблюдали за пламенем, потом Лорэна встрепенулась:

— Подруги, никто не слышал, что говорят в рядах команды? Все уйдут в этот рейд? Трое же до сих пор не встают после ранений…

— Кстати, да, — повернулась к ней Кассандра. — Ты была у Гарри? Как он там?

— Нет, — чуть смутилась Лорэна. — Не была…

— И правда, — негромко пискнула Альгида с иронией. — Подумаешь, Гарри… Других полно…

И тут же зажала себе рот рукой. Лорэна собралась возразить, но Кассандра нервно мотнула головой:

— Хватит! Не надо тут препирательств!

Её голос был сухим и требовательным, остальные девушки повиновались. Лорэна пнула ногой камешек и обняла свои колени:

— Вчера опять лопнул мозоль на руке, — пробормотала она. — Ненавижу это мачете… И этот дурацкий тростник.

— Я научилась держать его так, что мозолей почти нет, — пожала плечами Альгида. — Я же тебе показывала, как это делать. Это несложно запомнить…

— Не хочу, — проворчала Лорэна.

— Тогда извини… А вообще да, руки сначала очень болят. Если кокосы собирать, то они шершавые сильно, раздражать могут….От этого все равно не спрятаться…

— Как человек, почти всю жизнь проживший на острове, — заметила Кассандра с легкой иронией. — Могу сказать, что деться с любого острова куда-то проблематично, в нашем случае — невозможно, поэтому нужно приспосабливаться, — она сделала паузу. — И именно поэтому у меня куча идей по организации здешней жизни…

— Которые тут никому не нужны! — усмехнулась Лорэна, перебивая. — Сейчас все снова уплывут покорять моря. Может быть, притащат сюда потом еще пару таких же несчастных.

— Пока мы живы, мы не несчастны, — возразила Кассандра. — Наши идеи нужны нам, так как это наша жизнь, и мы ее ощущаем. Например, возьмем…

Она не договорила. Альгида, вздрогнув, схватила из костра пылающую головешку и осветила ею пространство за спиной Лорэны.

— Что там? — вздрогнули остальные.

— Не знаю… Уже никого. Но я уверена — там стоял человек…

— Мужчина или женщина? — без какого-либо интереса спросила Лорена.

— Точно мужчина…

Кассандра пожала плечами.

— Людей я уже давно не боюсь. Здесь животный мир опаснее…

Она подняла глаза на звездное небо и вздохнула.

* * * *

Матрос Вилли сменил позу, обломав при этом пару веток, ругнулся и посмотрел вниз. Он сидел на верхушке самого высокого дерева острова из тех, с которых хорошо просматривалось море, вот только ощущал себя не впередсмотрящим, а обезьяной. Но приказы не обсуждались, а выбора не было. Кто-то должен был оценивать горизонт на предмет появления любого паруса в опасной близости от острова, а пока «Аврелия» с шестью членами команды отсутствовала, мачту заменяло это дерево.

Отстегнув от пояса фляжку с водой, Вилли сделал глоток и поскреб шрам на шее. Где-то в стороне послышался грозный бас. Кажется, графиня Монгори опять пытается протестовать против работ на плантациях и это именно ее одергивает Энтони Гарлоу. Утомительная мадам, право, странно, что когда-то Пьер Дюбарри жил с этой женщиной. Может, с десяток лет назад с ней было проще иметь дело?

Вилли успел прослужить у отца Атани меньше года, и уже тогда ни на секунду не сомневался: случись что с капитаном — командование кораблем возьмет его дочь, которая фактически занимала должность помощника. Он вспомнил, как первый месяц службы его коробило подчиняться молоденькой девчонке, и улыбнулся тому, как сейчас гордится своим капитаном. Как и многие другие, Вилли так и не понял, почему Атани вдруг решила всех бросить и уехать с этим внезапно свалившимся на их голову полуиспанцем.

В поле зрения матроса показалась Кассандра Суронте. Вот, человек, который в любую минуту бросает ковыряться в земле и идет, куда хочет, но никто не возражает. Эта девушка может куда-то идти, а он — Уильям Эрнуто — выполняет приказ и сидит на дереве.

— Приветствую! — Кассандра остановилась под деревом, задрав голову. — Как сидится?

— Шикарно, мисс Суронте! — сострил тот. — Расширение моих матросских привычек!

— По-хорошему, море изучать лучше с берега…

— И что предлагаешь? — Вилли засунул в рот лист и начал его жевать. — Выкопать дерево и перенести?

— Копать будешь долго, — миролюбиво огрызнулась Кассандра и спросила. — Не скажешь, где твоё начальство? У меня есть к нему предложение…

— Скажу. Последний раз замечал его как раз на берегу около четверти часа назад… А что ты придумала?

— Это не великая задумка, — Кассандра потерла подбородок. — Но, глядя на всех вас в роли упитанных обезьян…

Матрос закашлялся со смехом

— Это тебе нас жаль, что ли?

— Вас? Не поверишь, не очень! На этом острове жить мне, и я думаю, что…

Она не договорила, Вилли вдруг резко дернулся, да так, что едва не сорвался с дерева, потом вскочил на ноги и полез повыше. Ветки дерева ходили ходуном.

— Что? — испугалась Кассандра, поднимая голову, как можно выше. — Вилли, что там?!

–…Кажется, там парус… — донесся его голос через полминуты. — Слушай, Кассандра, обойди дерево. С той стороны лежит подзорная труба…

— Что она там делает? — усмехнулась та.

— Лежит! Упала… Я спущусь чуть пониже, можешь, её мне подкинуть?

— Главное, чтоб она не упала еще раз, а то Эдгар нам обоим подкинет! — пошутила девушка. — Да, вижу, сейчас подам… Как думаешь, это «Аврелия» возвращается?

— Предположительно… Или наша капитан… Или очередного… графа сюда несет! — буркнул Вилли, обнял ногами ветку и протянул руки вниз. — Подкидывай!

Ловко поймав футляр подзорной трубы, он повесил её на шею, и начал взбираться повыше. Меньше, чем через минуту, над островом разнесся пронзительный долгий свист.

… — Мне кажется, или я не насчитываю там ушедших шести человек? — Карла аккуратно взяла Эдгара под локоть, не сводя глаз с «Аврелии», которая бросила якорь в бухте у острова.

— Я тоже вижу пять, — произнес Эдгар через несколько секунд. — Возможно, мы просто кого-то не наблюдаем отсюда… Не думаю, что могло что-то произойти за такой, вполне безопасный путь до Фиджи.

— А мне это кажется странным, — сжала губы женщина, изучая четыре человеческих фигуры, садящихся в шлюпку. — Видишь, один на корабле, а четверо спускаются в шлюпку. На «Аврелии» пять человек! Нет там шестого, Эдгар! Можно мне взглянуть в подзорную трубу?

— Я и так вижу, — мрачно выдал тот. — Здесь нет необходимости использовать линзу. Боба среди них я не нахожу…

Он замолчал, обуреваемый тревожными предчувствиями. Карла, до этого державшая его локоть, вдруг вздохнула и отошла на пару шагов в сторону, заламывая пальцы. Вид ее был напряженный. Казалось, она единственная поняла, что могло произойти.

— Я не вижу Боба! — вместо приветствия выпалил Эдгар, едва только шлюпка с экипажем коснулась берега. — Где он?

Боцман Джордж выбрался на берег, покосился по сторонам и неопределённо пожал плечами:

— К сожалению, не знаю…

— Что?! — вся поза Эдгара выражала недоумение. За этим разговором следила только Карла, и Джордж еще раз пожал плечами:

— Это звучит странно, я знаю. Сейчас найду письмо для тебя, — он захлопал по карманам, рассказывая. — Вечером, накануне отплытия, он был на судне. Утром я дал приказ отдать швартовы, решил, что он еще спит, пошел в его каюту… И нашел там только два запечатанных конверта. Один для тебя, другой — для меня… — Джордж вытащил из нагрудного кармана помятое письмо и протянул его Эдгару.

Тот взял конверт с опаской, словно это была кучка дымящегося пороха, и потер его кончиками пальцев, продолжая смотреть на Джорджа. Лицо Эдгара выражало потерянное недоумение от происходящего. Никто из двоих мужчин не обратил внимания на то, с каким вниманием Карла следит за каждым словом этого разговора.

— И что же он написал? — чуть хрипло осведомился Эдгар наконец.

— Про прощение, которое просит у всех нас. Про то, что благодарит за эти годы. Про место, которое у него не здесь. В конце выразил надежду, что я в состоянии сам вспомнить былое и отвести под своим началом «Аврелию» назад, на остров… Твое письмо я не вскрывал.

— Странно… — Эдгар просветил конверт на солнце. — Может, это шутка?

— Полагаешь, Боб Кельвин спрятался в потайном трюме с мешком сухарей из кладовой? — скривился старый боцман.

— Но… Он захотел сбежать от нас… — Эдгар резким движением вскрыл конверт. — Я ничего не понимаю! Он что, захотел остаться на Фиджи?!

— Вест-Индия… — громко прошептала Карла, да так, что оба мужчины повернулись в её сторону. — Он пошел по следам… — сказала она. — Джордж, Эдгар, я готова предположить, что в обоих письмах есть фразы про выбор, которого нет, про пройденные этапы, ловушки и борьбу. Боб просит прощения за все… и не планирует возвращаться, да? — и так как оба продолжали смотреть на неё, глубоко вздохнула. — Мы прощаем… Пусть простит себя сам…

На этой фразе Карла развернулась и медленно пошла прочь, опустив голову. Эдгар взглянул сначала на письмо в своей руке, потом на Джорджа, потом снова повернулся вслед любимой женщине.

— Черт… Что тут происходит? Я ощущаю себя, словно из жизни выпал!

Спустя полчаса он протянул Карле письмо Боба, но та покачала головой:

— Не стоит. Я не узнаю ничего нового. Он прощался с тобой…

— Почему сразу прощался?! Там нет ни слова о прощании! Он лишь просит простить это решение, не искать, и не пытаться понять его…

— Я предположила… — без особого энтузиазма сказала Карла. — Все может статься, правда…

— Ты сказала про Вест-Индию, — Эдгар провел языком по зубам. — Думаешь, он пошел по следам Атани? Зачем?

— Предполагаю, — также уклончиво ответила женщина и вздохнула. — Эдгар, любимый, пожалуйста, не спрашивай. Я имею на эту ситуацию свое видение, но Боб не давал мне права его раскрывать, поэтому я могу тебе лишь сказать, что да… Я думаю, он пошел искать Атани — вот и все… И просит тебя простить ему эту выходку, которой ты все равно не поймешь, — она сделала паузу. — Потому мне сразу показалось странным, что он так ратовал за эту поездку на Фиджи… У него был план и он осуществился. Представь, что Боб уехал в долгое путешествие. Возможно, он еще вернется!

Эдгар взглянул на письмо в своей руке, потом сжал губы в полоску:

— Джордж сказал парням, что Боб был вынужден срочно отправиться в одно место, и мы ждем от него вестей… — он бросил смятый лист бумаги в угол. — Хорошо. Ждем!

* * * *

Вечерело. Солнце уползало в воду, прикрываясь гористой местностью острова Сент-Люсия. То тут, то там зажигались городские огни, окутывая город иллюзией спокойствия. Где-то протяжно взвыла собака, донесся пьяный смех, потом — шум драки, и снова все стихло. На одной из башен береговых укреплений сиял французский флаг.

В двухэтажном доме, словно прятавшемся на склоне горы, прикрываясь зеленью, огни почти не горели. Три человека сидели за ужином на кухне — пожилой европеец, чернокожая рабыня средних лет и юная особа смешанной расы.

— Это все равно очень хорошая новость, Жером, — сказала последняя, убирая под чепчик необычно пепельного оттенка волосы. — Если граф писал, что они поедут морем, значит, нам остаётся только ждать…

— Мы ждем их уже неделю с момента получения письма, Марисабель, — заметил лакей, расстегивая пуговицу на жилете. — Вчера и сегодня в порт не входило ни одно судно. Уже стемнело, а, значит, на сегодня наше ожидание тоже закончено…

Чернокожая рабыня встала и сняла с огня кипяток.

— Марисабель, травяной чай…?

— Нет, Амандина, спасибо, — отказалась та. — Если ты пойдешь к себе, то оставь мне свет. Я попробую еще почитать…

Жером откинулся на стуле, и по его губам скользнула добрая улыбка:

— Тяжело?

— Я… — юная рабыня смутилась. — Я обещала господину, что научусь читать, когда он вернется… Его нет уже год…

–…Признайся ему сразу, Марисабель, что ты и не пыталась, — широко улыбнулся старый слуга и вдруг насторожился. — Дамы, вы сейчас слышали?

— Слышали что? — спросила Амандина, но отошла к дверям. — Да, кажется, был звонок…

— Кого носит… — проворчал Жером, но не пошевелился.

Не сказав ни слова, Амандина, пожала плечами и вышла из кухни, но уже через две минуты вбежала обратно.

— Жером! Там мальчишка, он путает английские слова и французские! Говорит, что хорошо одетый господин в порту дал ему монетку и приказал бежать сюда, передать, что его нужно встретить. Это граф, я уверена. Они приехали!

Марисабель вскочила из-за стола, пламя свечей запрыгало по стенам.

— Так поздно?! Надеюсь, все в порядке?!

— Не суетись! — Жером встал и одернул на себе костюм, стараясь выглядеть спокойным. — Амандина, Марисабель! Зажигайте огни в доме, и хватит паниковать. У нас же все готово было к возвращению хозяина еще три дня назад! Я иду в порт, встречать графа с супругой…

Едва старый слуга хлопнул дверью, как обе рабыни взглянули друг на друга и забегали по дому, зажигая свечи, опуская шторы, открывая окна на проветривание.

— Амандина… — вкрадчиво спросила Марисабель, когда обе служанки вновь собрались внизу в холле и прислушивались к каждому шороху снаружи. — Ты не была в спальне графа?

— Было же четкое указание, что нам туда теперь нельзя, — сухо ответила та, глядя в пространство перед собой. — А я не беру на себя таких грехов. Ко мне слишком хорошо относятся в этом доме, чтобы я пренебрегала такой вещью, как хорошая работа. И тебе туда соваться не советую. Жером сказал, что так приказал граф, значит, будем слушаться… Если будет нужно, этот приказ отменят.

…Служанки стояли в холле первого этажа уже около десяти минут, когда услышали приближавшиеся к дому голоса. Затем входная дверь распахнулась.

— Нет, в самом деле! — сказал молодой женский голос. — Войти в узкую гавань в это время суток, зная, что там стоит почти десяток рыбацких суденышек — это очень рискованный маневр, потому и говорю, что я поразилась нашему капитану! Не такой уж он идиот! Я ведь уже смирилась с тем, что мы еще одну ночь проведем на этой бригантине…

Закончив свою мысль, Атани остановилась, поймала на себе напряженные взгляды двух служанок, которые явно были не в силах из себя выдавить ни слова, и чуть пожала плечами.

— Добрый вечер… — сказала она.

Эта фраза словно разбудила обеих рабынь ото сна.

— Здравствуйте, графиня! — почти одновременно выпалили Амандина и Марисабель. — Очень рады вас видеть!

— Я спокойнее ощущаю себя, правда, на воде, — пробормотала Атани себе под нос, продолжая свою мысль. — Но только, когда кораблем командую сама… — она повернулась к Жюльену и показала глазами в сторону Марисабель. — Это ее ты подобрал в порту?

Вопрос был задан скорее, механически, чем с какой-либо интонацией. Жюльен коротко кивнул. Вид у него был измученный, выражение лица выдавало человека, плохо спавшего последние дни.

Марисабель сделала шаг вперед и с гортанным акцентом, так характерным для маронов¹, выпалила:

— Да, мадам! Граф выкупил меня у владельца таверны, когда увидел, что меня колотят за пролитое вино…

Атани слегка улыбнулась и кивнула:

— Сколько тебе лет?

— Уже скоро семнадцать, мадам! — бодро заявила Марисабель.

Та снова улыбнулась:

— Я бы дала меньше. И не смотрите вы обе на меня столь пронзительно, я не опасна… — и тише прибавила. — Если не злить…

Амандина сделала книксен

— Подавать ли ужин?

Жюльен посмотрел на Атани

— Да, кстати, дорогая. Амандина прекрасно готовит. После стряпни кока «Воспитания» нам бы не повредило хорошо поесть…

— В очередной раз я подумала о том, каким идиотом надо быть, чтобы так назвать корабль, — проворчала Атани и прибавила. — Нет, спасибо, я не буду ужинать… Жером! — повернулась она к лакею. — Покажи спальню, пожалуйста. Я понервничала последние пару часов, хочу прилечь!

— Может быть, травяной чай? — оживилась Марисабель. — Очень успокаивает!

— Спасибо, милочка, я еще не взбесилась! — расхохоталась Атани и пошла наверх за Жеромом.

Рабыни проводили их взглядом и, словно по команде, повернулись к Жюльену.

— Граф, мы так рады вас видеть! Уже отчаялись верить, что вы к нам вернетесь! — сказала Амандина серьёзно.

— Я давал довольно четкие указания нотариусу, — устало заметил тот, расстегивая манжеты. — Вы все трое получали бы пожизненное содержание… — и вдруг поднял голову. — Не смотрите так на меня. Несколько дней назад почти у побережья материка нас сильно потрепало бурей, почему-то меня страшно укачало, я до сих пор в себя прийти не могу…

— Месье, — в глазах Марисабель мелькнули огоньки, и она сделала шаг вперед. — Можно я скажу?

— Что, например? — усмехнулся он. — Кстати, ты за это время почти не выросла…

— Она очень красивая! Я про графиню… Очень. Я рада за вас! — по щекам юной рабыни пополз румянец.

Жюльен усмехнулся в усы

— Спасибо. Приказ про спальню, я полагаю, в повторении не нуждается?

— Нет, конечно! — за всех ответила Амандина.

— Вот и хорошо. И приготовьте мне все-таки, чай…

…Жером поставил на стол канделябр, потом зажег свечи на стене. Бело-золотистые стены комнаты приобрели розоватый оттенок.

— Прошу, графиня… Это комната графа. Ваша половина направо, за портьерой. Надеюсь, обстановка вам понравится. Там никто не жил, пришлось немного подумать…

Атани тихо вздохнула

— Мне понравится все, Жером. Я абсолютно неприхотлива.

Она взяла свечу, вошла на свою половину и обвела взглядом небольшую комнату с белыми стенами в тонкий узор. Потрогала холодный мрамор резного камина с потемневшей от времени решеткой, отдернула шторки у кровати и несколько секунд задумчиво смотрела на кружевные подушки, потом подошла к окну.

— Куда выходят окна, Жером? Гавань видно?

— Нет, графиня, — спокойно ответил старый слуга. — Мешают крылья мельницы и склон. Берег же хорошо будет виден из окна гостиной на первом этаже…

— Хорошо. Спасибо, — Атани села на стул, зеленая обивка которого слегка выбивалась из цветовой гаммы спальни, и вдруг подняла голову. — Жером, ты меня ненавидишь, да?

Лицо лакея было непроницаемым

— Я не понимаю вас, мадам…

— Понимаешь, — устало заметила девушка. — Я достаточно знаю о Жюльене, чтобы понять, что секретов от тебя у него нет…

— Я знал графа ребенком…

— Именно. И, как подобает верному слуге, ты приехал с ним и сюда. И сейчас ты видишь во мне головную боль своего господина. Женщину, которая морочит ему голову.

Жером ответил не сразу. Он зажег свечу на столе, одёрнул фрак и подтянулся.

— После смерти Амалии я очень долго ждал, что граф вернётся к жизни, — начал он. — Здесь живет девятнадцать тысяч человек, из которых пятнадцать — это рабы, но я бы смирился уже с любой невестой, лишь бы увидеть искру в его глазах. Граф не хотел даже слышать о женщинах. И уехал он отсюда со скрытым желанием не вернуться, я это знаю. Меня огорошило это его письмо, если честно…

— Да, — усмехнулась Атани. — Я и весь этот фарс не внушаем тебя доверия.

— Вы? Я вас знаю всего полчаса. С вашего разрешения! — на этой фразе старый слуга развернулся на пятках и вышел из комнаты.

* * * *

Эдгар набрал полную грудь воздуха и довольно похлопал по мачте.

— Эххх…. — со свистом протянул он и обвел взглядом горизонт.

— Уже ощутил себя капитаном? — пробасил сзади Джордж Браун.

— Я? Нет. Джордж, я здесь не капитан. Я временно командую кораблем, потому, что кто-то должен это делать. И спасибо, что ты согласился взять на себя обязанности помощника… Последний наш рейд показал, что я — так себе пират… — Эдгар усмехнулся.

«Аврелия» стояла в бухте у острова, терпеливо ожидая, когда же снова ее киль будет бороздить морские просторы. На палубе разговаривали Джордж Браун и Эдгар Косс, а в вороньем гнезде, что-то насвистывая, расположился дежурный матрос. Небо было ясным. Стоявшее в зените солнце отражалось миллиардами сверкающих огоньков в фонтане, выпущенном китом в полумиле от берега.

— Завтра утром мы снимемся с якоря, Джордж, — сказал Эдгар после паузы, пройдясь по палубе. — Да, я не очень хороший капитан, но ты прав — все же лучше, чем никакого, — он усмехнулся и снова задумчиво измерил шагами палубу. — Когда вернется Атани, надерет мне шею за кавардак в составе ее команды… И за Боба тоже…

— Полагаешь, так и будет?

— Что она вернется? — Эдгар остановился и надел шляпу, которую держал в руке. — Ты знаешь… Граф Секурья, вроде, славный парень. Но он слабак. Атани сломает его так же, как это было со всеми остальными. Чтобы она хоть немного изменилась, нужен тот, кто не только выстоит перед ней, но еще и обыграет ситуацию в свою пользу. А где его черти носят — я не знаю! — он демонстративно развел руками.

Джордж склонил голову к плечу

— Я тебя знаю двадцать лет, Эдгар. Ты последние дни какой-то всклокоченный! И что-то мне кажется, это не паника молодого капитана…

— Этот молодой капитан попахивает древностью, — усмехнулся тот и снова набрал воздуха в легкие. — Да, Джордж, ты прав! Меня распирает новость, и я взорвусь, если хоть кому-нибудь не проболтаюсь! — он сделал паузу и загадочно выдал. — Я стану отцом!

Синие глаза Эдгара округлились, словно он только что понял смысл своей же фразы. Джордж же воспринял эту новость на удивление спокойно. Он слегка улыбнулся, покосился в сторону берега, словно их могли там слышать, и уточнил:

— Уже точно?

— Вероятность восемь из десяти!

— Рановато делишься, — усмехнулся Джордж. — Она тебе хотя бы разрешала?

— Хм, — пробормотал Эдгар. — Старина, ты же меня не выдашь?

— Все вы такие, — почему-то засмеялся боцман. — Помню, Пьера тогда тоже разносило от важности, он два дня ничего не ел…

Эдгар кивнул своим мыслям и хлопнул рука об руку.

— И, как назло, нет Атани! Мне нужен капитан! Я хочу жениться!

Джордж пробубнил что-то неразборчивое, словно не понимая сути вопроса.

— А сам себя я женить не могу! — огрызнулся Эдгар.

— Да, — боцман поскреб бакенбарду. — Если только метнуться на соседний архипелаг…

Эдгар поморщился:

— Видел я пару лет назад тамошнего церковного служителя! Он поклоняется каким-то деревянным божкам! Я, конечно, не религиозен, но вот не хочется венчаться у того, кто верует в идолов. Эх… — он вздохнул. — Конечно, имени, титулов и званий, которые я бы мог передать ребенку, у меня нет, но все равно…

Эдгар оперся руками о фальшборт и несколько секунд смотрел на воду, потом повернулся к своему собеседнику

— Сына хочу, — с чувством сказал он и прибавил. — Дочка есть!

И оба мужчины рассмеялись.

* * * *

Дом губернатора Сент-Люсии прятался за резным забором, сверкающим нанесенной на него свежей белой краской. Плотные акации обнимали стены и подпирали собой балконы, даруя столь желанную для здешнего климата тень. В просторной гостиной с выходом на террасу сидели трое: молодая красивая девушка и двое мужчин, один из которых и был владельцем дома.

Атани было откровенно скучно во время этой беседы. Супруга губернатора Журдена чувствовала себя не очень хорошо и к гостям не спустилась, а разговор Жюльена с хозяином дома с каждой минуты раздражал девушку все больше и больше. Она изучила всю обстановку гостиной вплоть до наличия царапин на этажерках с цветами, два раза выходила на террасу, наблюдая за шикарным видом на береговую линию острова, потом снова усаживалась в свое кресло, стараясь улыбаться. Где-то внутри Атани сама удивлялась тому, как мужественно переносит эту чужую для себя роль.

Когда губернатор Журден уже в третий раз выразил Жюльену Секурья восхищение его супругой, та не выдержала и откинулась в кресле.

— Господин губернатор, разрешите пару вопросов. Меня интересуют островные укрепления, — сказала Атани. — Я вижу, что стены по периметру береговой зоны высоки и достаточно крепки визуально. Башенные орудия вполне в состоянии отразить нападение. Если, конечно, у вас есть, чем стрелять… Вопрос в другом. Два дня назад мы с… — она на секунду запнулась. — Мужем… были на той части острова, которая граничит с Мартиникой. Мне абсолютно не нравится уровень защиты с той стороны. Во-первых, стены низкие. Если мы учитываем, что нападающий корабль хорошо знает фарватер тех вод…

Девушка вдруг замолчала, поймав на себе два напряженных взгляда. И выражение этих глаз было разным. Синие — Жюльена — выражали смесь волнения и восхищения, пенсне же губернатора острова сползло на самый его кончик и уставшие серые глаза господина Журдена смотрели на Атани больше с ужасом, нежели с изумлением.

— Графиня…? — выдавил он, воспользовавшись ее паузой.

Атани глубоко вздохнула, подавив все, что ей хотелось сказать, потом кивнула и спокойно прибавила:

— Дело в том, что я теперь здесь живу. И хотела бы знать уровень безопасности на острове, вот и все. Понимаете, доблестным британцам может снова захотеться отхватить себе этот клочок земли. А, если взять пиратов, так им и клочок не нужен…

Губернатор Журден сжался в комок, бородка поникла.

— Каких… пиратов? — прошептал он, покосившись в сторону террасы, словно оттуда кто-то должен был войти. Атани передернул плечами

— Обычных. Скорее всего, пьяных. Так страшнее. Не переживайте, я не собираюсь уточнять, платите вы им дань или не платите, мне на это начхать…

Жюльен взглянул сначала на Атани, потом — на губернатора и чуть подался вперед.

— Мсье Журден, — осторожно сказал он, словно извиняясь. — Я вам не сказал… Моя жена… она сирота. Когда-то пираты напали на ее поселение, разграбили дома, убили ее родителей, — на ходу придумывал граф. — Её воспитывал друг семьи, он был капитаном корабля…

Атани бросила на него быстрый взгляд, но кивнула.

— Да, простите, если была чересчур прямолинейной, — натянуто улыбнулась она. — Для меня это все болезненная тема. Но, все-таки, насчет береговых укреплений той части я бы подумала….

— Там… — губернатор по-прежнему с подозрением смотрел на неё. — Много рифов…

— Глубина меня беспокоит, — задумчиво выдала Атани. — Осадка у судов разная…

Она снова наткнулась на взгляды обоих мужчин, вздохнула и встала.

— Я не буду мешать вашей беседе. Губернатор Журден, у вас отличный дом и красивые аллеи. Я прогуляюсь по ним, если не возражаете…

И, не дожидаясь ответа, девушка вышла на террасу, потом медленно спустилась во двор и набрала воздуха в легкие. Акации буйно цвели, наполняя все вокруг сочным ярким ароматом. Огромный золотистый жук с громким гулом облетел вокруг фигуры Атани, словно изучая ее вишневое платье на предмет посадки, затем набрал высоту и скрылся во влажном, почти горячем воздухе. Девушка прищурилась на солнце, оглянулась назад и посмотрела себе под ноги. Вымощенная неровной плиткой дорожка уводила за угол дома, откуда донеслось женское и визгливое «Пусти меня!»

Кровь бросилась в лицо Атани. Она мотнула головой, словно принимая вызов, схватила юбки в охапку и быстрым шагом пошла на голос. Она, и, не видя сцену, сразу поняла, что происходит.

Худенькая девушка-подросток европейских кровей, одетая в платье служанки, отталкивала от себя какого-то парня, который рьяно стремился ее поцеловать.

— Фу… — пыталась вырваться девушка. — Да не хочу я, пусти меня, дурак!

— Один поцелуй, Саманта… — настаивал тот, пытаясь перехватить её руки. Атани, вывернувшую внезапно из-за угла, молодые люди не заметили.

— Не хочу! — дергалась девушка. — Отстань!

— Эй! — Атани уперла руки в бока и подошла к паре. — Она же сказала, что не хочет! — и, не дожидаясь какой-либо реакции, взмахнула рукой и отвесила парню удар кулаком в челюсть. Тот не удержался на ногах и свалился в клумбу азалий, а сама графиня Секурья чуть склонила голову к плечу.

— В следующий раз, объяснять сразу надо так! — пояснила она испуганной Саманте. — Это гораздо эффективнее!

Незадачливый ловелас проворно вскочил на ноги, снимая с себя сломанные цветы, и быстро скрылся между хозяйственных построек, а Атани повернулась к виновнице ситуации

— Ты в порядке?

— О, — смутилась та. — Да… Спасибо…

— Не за что… Если он еще раз захочет поцелуя, отправляй его ко мне, я его еще раз… поцелую! — и она насмешливо встряхнула руку.

— Вы — графиня Секурья, правда?

— Да, — Атани над чем-то задумалась, потом спросила. — Ты здесь живешь?

Юная девушка сделала книксен.

— Да, мадам. Меня Самантой зовут. Госпожа Журден привезла меня из Лиона, моя мама ей долго служила, но она умерла…

— Понятно, — кивнула Атани. — Ты сейчас служишь супруге губернатора? Как её самочувствие, кстати? Мне не удалось с ней познакомиться…

Саманта погрустнела:

— Я надеюсь, что ей скоро будет лучше, графиня… Только она здесь обо мне и заботится…

— Оно и видно, — поджала губы Атани. — Сразу всякие целоваться лезут. Сколько тебе лет?

— Скоро пятнадцать, мадам.

Атани кивнула своим мыслям.

— Хороший возраст, — сказала она себе под нос. — Уже можно выбить челюсть кому-нибудь, шибко ретивому. Главное — умение…

— Скажите, вам здесь нравится? — вдруг спросила Саманта.

— Здесь? — Атани повертела головой по сторонам. — Очень красивый сад, только от акаций меня уже тошнит

— Я про Сент-Люсию, — юная служанка склонила голову к плечу, глядя на неё против солнца. — Вы приехали в понедельник. Всю неделю о вас много говорят… Здесь же все всех знают. Говорят о вас. Что вы с другой части света….

— Вообще-то, я родилась несколько миль к северу. А что именно говорят и кто? — заинтересовалась Атани, срывая цветок акации и прикрепляя его к платью.

— Люди, — Саманта поняла, что сболтнула лишнего, и замялась. — Всякие…

Атани несколько секунд смотрела на ее потупленный взор, потом усмехнулась

— А подслушивать за болтовней губернатора и его гостей неприлично, юная леди! — и прибавила. — Не бойся, я храню секреты. У меня у самой знаешь, сколько их!

— А вы видели фонтан? — оживилась Саманта, пользуясь возможностью сменить направление разговора.

— Фонтан? Здесь?

— Там ручей, стекающий с горы! — юная служанка показала рукой назад. — И там запруда и фонтан! Вам показать?

В ее темных глаза появился азарт.

Атани улыбнулась:

— Показывай. Воду я во всех проявлениях люблю…

* * * *

Атани начинало казаться, что дешевую роль чьей-то жены она играет почти идеально. В конце концов, это оказалось проще, чем она думала изначально. Все кругом обращались к ней не иначе, как «графиня», выражая самому Жюльену восхищение его выбором. Она даже привыкла вести себя с графом на публике, как со своим супругом, хотя и приходилось прятать улыбку. Себе же Атани честно признавалась, что Жюльен замечательный человек: честный, благородный, надежный, но это еще сильнее все запутывало. Её начинало беспокоить то, что же будет дальше в этой странной игре, выхода из которой она не видела, но решила дать времени распоряжаться ситуацией.

Граф каждую ночь спал в комнате через стену, и каждый раз, когда Атани хотела выйти в коридор, была вынуждена проходить через его апартаменты. Впрочем, она за свою жизнь привыкла, к чему угодно, ее настроению не помешала бы даже подвесная койка в кладовке, и такие мелочи, как наличие чужой спальни за стеной, ее вовсе не тревожили.

Она почти убедила губернатора Журдена заняться защитой острова и горожан, взяв в основу ее рекомендации. И тут не обошлось без помощи Жюльена Секурья — только настоящий благородный безумец мог на ходу сочинять оправдания ее поведению и идеям. Когда Атани в очередной раз заметила ему это, он лишь грустно улыбнулся.

— Ты знаешь, почему я это все делаю. Но ты запрещаешь мне касаться этой темы…

…Атани остановилась посреди улицы и задумалась. А ведь, правда. Жюльен любил в ней не почтенную особу, которую она всячески старалась изображать. Он видел её в сценах, которые могли бы с одного удара развенчать этот миф, но при этом упорно его же и поддерживал, находя её странностям самые трогательные оправдания. Он гордился той, которую все считали его супругой, нанося этим фарсом себе новые раны. Горничные в доме графа были в восторге от непосредственности и красоты молодой графини, мужчины на Сент-Люсии завидовали Жюльену, и лишь старый Жером смотрел в её сторону с жалостью и болью. Атани больше не рисковала вызывать его на разговор, тем более, что, не далее, как вчера, она снова попыталась сказать своему «мужу» о бесполезности всей этой игры, и по боли в глазах поняла, что тему лучше не продолжать.

Сейчас она шла в порт. Всего только три неполных месяца прошло, как она покинула свою команду, надев платье, а уже начинала ощущать, как её душит эта одежда и навязанная обстоятельствами публика. Атани тяготила роль титулованной особы и приличной леди. Ей мучительно не хватало того, к чему она привыкла с детства: вида кораблей и портовых огней, запаха матросской одежды и сырого дерева, шумных компаний и связанного с этим чувства еле уловимого страха, превращающегося в азарт.

Девушка остановилась и обернулась: нет, за ней никто не шел. Следовательно, для Жюльена, сидевшего в гостиной, ее уход остался незамеченным. В конце концов, она всего лишь немного прогуляется и вернется домой. До вечера еще далеко, вряд ли ей что-то угрожает. В конце концов, она же Атани Дюбарри и под юбками розового платья у нее прятался складной нож.

Она, как никто другой, знала, куда ей стоит идти, а куда нет, поэтому не сильно волновалась за саму себя. Титул графини Секурья, который, на самом деле, ей не принадлежал, в ней самой ничего не изменил. Разве что, она старалась поддерживать правила тянущейся комедии, и не портить эту игру, которая принесла в жертву Филиппа Суронте и её привычный образ жизни.

Ни один мускул не дрогнул на лице девушки, когда ее слуха долетели первые причмокивания матросов и попытки поздороваться. Её лицо не выражало ни смущения, ни страха и это многих настораживало. Зачем создавать себе проблемы с какой-то подозрительно бесстрашной леди, — думали все, — Если вокруг гуляет с десяток девок, тоже вполне бесстрашных и даже недорогих? Поэтому дальше попыток привлечь внимание Атани, матросы не заходили.

Она уже больше часа гуляла по берегу, в стороне от доков, еле слышно стуча каблуками по затоптанным настилам: наблюдала, слушала, улыбалась своим воспоминаниям, и уже собралась идти обратно в город, как вдруг заметила драку на заднем дворе таверны, находящейся неподалеку.

Атани немало повидала потасовок за свою жизнь: как и среди благочестивых господ, так и с участием пьяных моряков, но тут она остановилась, и по ее лицу скользнула судорога: сразу трое матросов — судя по одежде — избивали джентльмена в бархатном камзоле. Это противоречило всем понятиям Атани о честном поединке. Она расправила плечи, схватила подол в охапку и припустила на помощь. Девушка ни на секунду не подумала о том, как это могло выглядеть со стороны, и насколько это безопасно для неё самой.

… — Эй, разрешите узнать, что происходит?! — прозвучал за спинами дерущихся уверенный женский голос. — Я допускаю, что сей джентльмен вам сильно задолжал, но трое против одного — это же не гуманно!

Все трое нападавших медленно повернулись в сторону Атани, пытаясь понять, не случилось ли у них обмана зрения. Перед ними, сдвинув брови, стояла девушка удивительной красоты, и её лицо при этом не выражало ни капли страха. Матросы что-то хрюкнули. Атани с удовлетворением отметила, что все до единого крепко пьяны. Это давало ей преимущество в драке. А вот платье — часть его отнимало. Атани сжала губы в полоску, приподнимая юбку одной рукой. Вот, хоть раздевайся!

— Красотка! — икнул один. — Тебе скучно?! Иди отсюда, пока мы добрые!

— Не хочу! — передернула плечами девушка, аккуратно хватаясь за нож в чулке. — Парни, предлагаю поступить так — вы валите отсюда, пока никто никого не убил… И все!

— Детка… Тебе внимания хочется?

— Парни, — Атани скрипнула зубами. — Я не повторяю много раз: пошли вон, или я тоже вступаю в вашу драку. Только против вас…

— Посмотри, какая смелая благородная леди, — загоготал третий, и провел ладонью по лысине. — Иди к Джо, дорогая! — и он кинулся к девушке с распростёртыми объятиями.

Со словами «Здравствуй, Джо!», та увернулась и с силой ударила его рукояткой ножа по затылку. Джо глухо рухнул на землю, даже не охнув, а Атани выставила нож лезвием вперед и мотнула головой.

— Вы по одному будете или все трое?

Двое других переглянулись, один зло сплюнул и вытащил из-за пояса огромный тесак.

— Да, это аргумент, — сказала Атани, ни к кому не обращаясь. — Но только не советую держать его вот так!

Она взмахнула ногой и ударила второго матроса каблуком по лицу. Тот взвыл и кинулся на неё, но девушка ловко присела, выставив ногу, и нападавший кубарем покатился по земле. Атани вскочила, продолжая обнимать юбки свободной рукой.

— Осторожнее! — крикнул чей-то голос, и она успела лишь понять, что это был тот джентльмен, за которого она вступилась. В реакции Атани оказать никогда было нельзя. Она успела уклониться за секунду: огромное лезвие просвистело над её головой. Красные глаза обозленного матроса были навыкате, он хрипел от злости и ничего вокруг себя не видел. Схватив тесак обеими руками, он начал наносить удары по пространству, пытаясь попасть в Атани, но та довольно ловко уворачивалась. Улучив момент, она взмахнула ногой и выбила оружие из его рук, лезвие со звоном упало, и девушка наступила на него ногой.

К тому моменту двое других ее противников пришли в себя от падений и поднимались с земли, зло смотря в её сторону. Атани подняла тесак, и сделала шаг назад.

— Парни! — уверенно сказала она. — Я убивать никого не хочу! Либо мы расходимся, либо я не отвечаю…

— Убить ведьму! — заорал лысый и бросился на девушку.

В воздухе что-то просвистело, и тонкое лезвие ножа воткнулось в его широкое плечо. Здоровяк резко остановился, попытался выдернуть нож, и упал, как подкошенный. Атани мотнула головой, убирая с лица растрёпанные волосы, и повернулась к остальным

— Я же сказала, что убивать не хочу, но, видимо, без кровопролития в ваших краях не понимают!

Немного подумав, матросы переглянулись и попятились.

— Эй, — махнула рукой девушка. — А своего дружка забрать не хотите?!

Но тех уже и след простыл.

Атани поправила платье на груди, повела плечами, и повернулась к джентльмену, который все это время наблюдал за дракой, вдавившись в покосившийся забор.

— Месье, вы в порядке?

— Да. Спасибо, — выдохнул тот. — Это удивительно…

— Удивительно то, что вы еще в памяти. Но лицо у вас разбито, — Атани спокойно вытащила из корсажа платок и протянула ему. — Вы не местный?

— Я… — тот, кряхтя, встал на ноги, потом закашлявшись, приложил платок к лицу. — Я прибыл утром… я представляю торговую компанию… — он снова закашлялся, согнувшись пополам.

— И что же вас понесло провоцировать матросов в тавернах? — покачала головой Атани. — Вы безумный человек, вы, кажется, перепутали это заведение с собранием акционеров вашей компании! — усмехнулась она и собралась уходить. — Уносите ноги, месье! А то еще очнется этот любезный джентльмен, — девушка пнула ногой лысого Джо. — И захочет продолжить начатое. Всего вам доброго и будьте осторожнее!

— Подождите! — дернулся незнакомец. — Я понимаю, что спрашивать имя у дамы неприлично, но… вы спасли меня… Как вас зовут?

— Атани Дюбарри, — пожала плечами та и пошла прочь.

Только возле самых ворот графского дома Атани остановилась, осознав, что по привычке назвала то имя, которое здесь никто не знает, но решила, что ситуацию уже не исправить, и оглядела себя с головы до пят. Платье было испачканным, кружево по подолу было оторвано, и часть волочилась за ней всю дорогу, волосы были растрепаны.

Многозначительно хмыкнув, она толкнула дверь, стараясь не шуметь, и, схватив юбки в охапку, на цыпочках потрусила к лестнице, ведущей на второй этаж. Но, видимо, ее ждали.

— Атани! — с дивана, стоявшего в углу, поднялся Жюльен. — Ты меня напугала! Где ты… — тут он заметил её вид, и в его глазах появился ужас. — Боже, дорогая, что с тобой случилось?!

— Все нормально…

— Нормально?! — он схватила девушку за плечи, осматривая. — Ты ранена? Что произошло?!

— Жюльен, честно — все хорошо! — Атани спокойно, но твердо убрала от себя его руки. — Я полностью цела, пострадало только платье… Я слегка подралась в порту…

— Слегка что?! — опешил граф, но девушка уже поднималась наверх.

— Надо только снять это платье, пока еще кто-нибудь не впал в ужас… — сказала она на ходу. — Извини, что напугала, Жюльен, я не хотела…

— Не хотела? — снова изумился тот ей в спину. — Я по всему дому тебя искал, уже думал, бежать ли на улицу…

Атани поднялась на второй этаж, прошла по коридору и вошла в спальню. Не закрывая дверь за собой, она прошла вдоль стены комнаты Жюльена и скрылась за толстой портьерой, разделяющей их комнаты друг от друга.

Через минуту она услышала за стеной голос графа.

— Никто из слуг не видел, чтобы ты уходила… Я уж начал думать… — он замялся.

— Договаривай! — крикнула Атани.

Пол под ногами Жюльена негромко скрипнул. Судя по всему, он подошел к окну.

— Я на мгновение подумал, что ты от меня сбежала…

Атани ответила не сразу.

— Во-первых, мы на острове, — сказала она со вздохом через минуту. — Предполагаешь, я угоню корабль? Во-вторых… В нашу самую первую встречу попытка от тебя сбежать не увенчалась успехом, ты меня нашел…

Её голос оборвался. Жюльен налил себе стакан воды из графина, стоявшего на столе, и подошёл ближе к портьере, разделявшей их комнаты.

— Так все-таки, — спросил он негромко. — Куда ты ходила и что случилось?

— Спроси проще, — рассмеялась за стеной Атани. — Во что ты вляпалась, любезная графиня! — возникла пауза. — Я ходила в порт. Гуляла, смотрела… Жюльен, мне трудно без того, к чему я привыкла…

— Это я понял… — из его груди вырвался вздох. — Почему ты не сказала мне? Я бы пошел с тобой!

— Я подумала, что ты не одобришь…

Жюльен снова вздохнул:

— И решила мне не доверять… Атани…

— Жюльен, — та появилась в проходе, на ходу поправляя вырез синего платья. — Дело не в этом. В нашей комедии…

–…Трагифарс, — вставил тот мрачно.

–…Для меня важно не испортить твою репутацию, — заключила Атани. — Вдвоем нас бы заметили за такой странной прогулкой…

Жюльен взмахнул руками. Вода в стакане, который он держал, выплеснулась на ковер.

— Моя репутация?! Атани, пожалуйста…! Я, конечно, молчу… Я всегда молчу, но… — он отчаянно подбирал слова. — Сводить мои чувства к тебе к понятию о репутации?! Если бы меня волновало собственное имя…

Девушка поняла указательный палец, призывая к молчанию, и пожала плечами.

— Это долго объяснять, — она прошлась по комнате. — Жюльен… Ты хороший человек. Правда. Я еще в нашу первую встречу говорила, что желаю тебе добра. В тот день на острове, когда была ваша дуэль, я сказала, что не принесу тебе счастья… Очень жалею об этих словах. Я сейчас бы рада что-то исправить, но не понимаю… — Атани запнулась.

— Счастье… — граф словно попробовал слово на вкус и поставил стакан на место. — Атани, можешь распять меня за это, но я еще верю в то, что ты когда-нибудь меня полюбишь. И надежда дает мне силы — вот и всё! Если ты хочешь, мы уедем отсюда, — заговорил Жюльен запальчиво после небольшой паузы. — Поедем куда-нибудь в Африку! В Европу! Да хоть в дикие леса, если тебе там понравится! Твое счастье — вот, что для меня имеет смысл, а не то, что подумает губернатор Журден и его окружение про мой выбор жены…

— Меня не очень волнует, что они думают обо мне, — пробормотала Атани, останавливаясь у окна. — Но не о тебе… И да, — она обернулась. — Прости, я больше не буду влезать в чужие драки. Но это был нечестный поединок, и я не могла вот так пройти мимо, — она передернула плечами. — Их было трое против одного… Потом трое против меня, но в свинью пьяные матросы меня давно не пугают, — и девушка насмешливо взглянула на Жюльена. — Пожалуй, твой выбор жены, и правда, странный!

* * * *

Огромная гостиная дома графа Секурья была выполнена в светло-зеленых тонах. В узких стенных нишах красовались лесные пейзажи, подчёркивая темную мебель. Массивные позолоченные часы громко тикали в углу. Жером задумчиво посмотрел в окно на надвигающую ночную темноту и задернул шторы, затем зажег свечи. Пламя выхватило мужскую фигуру, одиноко сидящую в кресле и смотрящую в одну точку. По комнате плыло облако табачного дыма.

— Атани все еще в саду? — спросил Жюльен, вытянув ноги.

— Да, ваше сиятельство, — Жером поставил свечу перед ним и ловким движением поменял пепельницу. — Все так же сидит на качелях. Прикажете позвать?

— Нет, — тот слегка пожал плечами. — Не стоит. Она захотела побыть одна, я ушел… Теперь жду…

Старый слуга глубоко вздохнул и граф поднял голову.

— Что? Видишь во мне идиота, да?

— Ваше сиятельство…

— Нет-нет, Жером, вот без этого, пожалуйста. Я же тебя знаю…

Старый слуга гордо выпрямился и убрал руки за спину. Пламя свечей придало его лицу особенную дерзость. Он зачем-то поправил фигурную статуэтку на каминной полке и сказал.

— Я желаю вам счастья, граф. И вы это отлично знаете. И не говорите мне, что вы счастливы сейчас, я не поверю в это…

Жюльен горько усмехнулся:

— Я — жертва своих же планов, Жером! Сходя с ума от любви, я был готов жить в хижине, лишь бы быть рядом с этой женщиной. Заплатить любую цену, лишь бы видеть ее каждый день. И? Она обыграла меня… Я рядом с ней ежедневно, и что? — он сделал паузу. — Вся округа завидует мне сейчас… Но, если бы Атани, в самом деле, была моей, я бы умер от зависти к самому себе!

Граф замолчал, тщательно стряхивая пепел с сигары. Жером следил за его действиями, не произнося ни слова. Через пару минут, Жюльен бросил на стол недокуренную сигару и встал.

— Я люблю её, Жером. Люблю — и всё. Адским пламенем внутри… И я готов ждать взаимности хоть до твоих лет. Хотя за эти три с небольшим месяца, что мы с Атани ежедневно находимся рядом, я только перешел в разряд хорошего друга. Друга, Жером! — он печально усмехнулся, и его лицо исказила болезненная гримаса. — Это способно раздавить по земле, но я готов терпеть и это, — Жюльен развел руками и вздохнул. — Хочешь указать мне выход из ситуации? Давай! Я не могу отпустить ее, потому что хочу быть рядом. Заставлять Атани выйти за меня? Абсурд! Мне нужна любовь этой женщины, а не ненависть или жалость к неудачнику! — он снова развел руками, отвешивая нечто вроде полупоклона в пространство. — И занавес поднят, худший из актеров в моем лице пытается задавить свои истинные чувства, закусывая собственную страсть воротником рубашки!

Жером молчал, наблюдая за тем, как его господин ходит туда-сюда по комнате. Пламя свечей изгибалось, принимая почти пугающие позы, и готовясь вот-вот погаснуть. Неожиданно, словно потеряв энергию, Жюльен остановился и сел в кресло, хлопнув себя по коленям, потом с шумом выдохнул.

— Все нормально, — вдруг сказал он. — Я уже спокоен… Накопилось. Все это оказывается труднее, чем я думал поначалу.

— Я бы помолился, граф, — негромко сказал Жером и пояснил. — Помолился за то, чтобы эта любовь ушла от вас так же внезапно, как и объявилась… и вашей душе будет легче.

Тот передернул плечами.

— Когда умерла Амалия, в моей душе было очень пусто и одиноко. Там все было растоптано и исковеркано…

— Вы не ищете легкий путей, мой господин… — заметил Жером. — И, когда я смотрю на эту девушку, которую весь остров считает вашей супругой, я в этом убеждаюсь…

— Она другая, Жером, — с чувством сказал Жюльен. — Другая! Таких нет в Европе. Таких нет здесь… Я влюбился в эти глаза и продолжаю сходить с ума от звука ее голоса, смеха, стука каблуков. Я начинаю ловить себя на мысли, что стараюсь не подходить ближе двух шагов, иначе….иначе сорвусь… — он развел руками. — Я устроил ловушку самому себе и бьюсь в ней теперь… От любви нужно изобрести лекарство, Жером…

Ответа граф не услышал. Где-то в глубине дома хлопнула дверь и по полу застучали каблуки туфель. Жюльен встал и тряхнул волосами.

— Но я продолжаю соблюдать правила этой игры, — тихо сказал он и позвал. — Атани! Ты в порядке?

Каблуки застучали ближе, через несколько секунд в гостиную заглянула голова девушки с торчащей веткой акации за ухом

— В полном. Я там под окном нашла отличное толстое и больше дерево, которое не видно с улицы. Никто не возражает, если завтра я попытаюсь на него влезть?

Это звучало по-ребячески, Жером чуть опустил голову, пряча улыбку.

— Мадам не боится упасть?

— С дерева? Мадам с шести лет торчала на мачтах, — усмехнулась та и скрылась.

Граф Секурья взглянул на своего лакея и тихо прибавил, ни к кому не обращаясь:

— И ее душит навязанная нашей игрой система…

* * * *

Самым сложным в роли графини для Атани было терпеть всевозможные визиты вежливости. Тот жалкий десяток человек, который было принято принимать у себя, и к которым надлежало периодически ходить на ужин, сильно утомлял ее, девушка прикладывала огромные усилия, чтобы никому не надерзить, и, тем самым, не подпортить репутацию Жюльену. Последнее волновало ее больше всего. Атани ощущала себя откровенно виноватой во всей завязавшейся истории, но способа выйти из неё безболезненно для обеих сторон не видела. Сбежать от Жюльена она не могла, полюбить его — тоже. Девушка открыто признавала то, что он замечательный человек, с которым приятно иметь дело, и искренне желала ему добра и счастья, но ничем более помочь не могла. Тот хотел одного — ее любви, но, как это из себя выдавить, Атани откровенно не знала.

Слуги графа странности молодой графини воспринимали со своеобразным умилением, никого ничто не удивляло. Марисабель же и вовсе чувствовала в Атани некую родную душу, чему причиной был схожий возраст девушек и отсутствие у самой хозяйки дома каких-либо предрассудков на тему социального или расового положения. Атани спрятала в свой шкаф старый костюм Жюльена и вечерами, надев его, сидела на дереве в саду, что-то напевая. Сначала всех это пугало, потом стало приниматься, как должное. Пару раз супругов Секурья видели гуляющими возле побережья: Атани изо всех сил старалась скрыть свою тоску по кораблю и своим людям, Жюльен же пытался сделать вид, что не понимает хода её мыслей. Это была игра на двоих.

Атани не могла вернуться на свой остров, потому что ее все еще пугала возможность регулярно видеть семью Филиппа Суронте, жизнь которой она перевернула с ног на голову, сама того не желая. Да и покинуть графа Секурья возможности не представлялось: тот бы пошел по её следам, а ведь для него она, по-прежнему, была воспитанницей капитана торгового судна, выросшей на корабле. Девушке казалось, что роль благовоспитанной леди она играет уже целую вечность, хотя не прошло и полугода с того дня, как она в отчаянии сбежала от своих людей. Как там они? Кто командует кораблем? Наверняка, Эдгар. Интересно, он понял её планы, догадались ли они открыть её записи? Каковы успехи? Наверняка, «Аврелия» сейчас бороздит морские просторы и её мачты привычно поскрипывают под напором очень сильного ветра…

Такие мысли пребывали в её голове в тот момент, как сама Атани с натянутой улыбкой делала вид, будто внимательно слушает болтовню виконтессы д'Олль: пухленькой визгливой блондинки с короткими ручками, которая всем своим видом напоминала девушке бильярдный шар, и сегодняшнее платье золотисто бежевого цвета это сравнение только усиливало. Атани положила свою ладонь на локоть сидящего рядом Жюльена, и тот кожей ощущал каждый взгляд любимой женщины на часы.

Сегодня на помощь своей госпоже пришел Жером. Он вошел в гостиную со словами извинения и протянул виконтессе д'Олль записку от ее матери. Та поспешила встать и распрощаться.

— Уффф, — со стоном прошипела Атани, после ухода гостьи, сгибаясь пополам, словно в ней кончился воздух.

— Графиня, — Марисабель подбежала к ней. — Вы в порядке?

— Конечно. Только чуть умом не тронулась, — выпрямилась та и откинула со лба волосы. — В следующий раз я сошлюсь на то, что очень больна, валяюсь без ног в чепчике и никого не принимаю…

— Мы хоть и не видели, — вставила Марисабель. — Но убеждены, что вы прекрасны и в чепчике и с подушкой на голове…

— А то… — многозначительно хмыкнула Атани, поняв ход её мыслей. — Я-то, конечно… Из меня графиня, как из тебя авантюристка…

— Между прочим, — поймала ее тон маронка. — Я умею держать в руках оружие.

— Не сомневаюсь, — хмыкнула девушка, оглядев ее с головы до пят, и спросила. — Что ты знаешь о своем отце? Он белый?

Марисабель кивнула.

— Когда рабы захватили корабль, моя мама оказалась на Барбадосе. Меня три раза продавали только за последние четыре года…

— Нелогично, — хмыкнула Атани, думая о своем. — Как раз в детстве ты еще непригодна, а сейчас можно определить на посильные работы, — она остановилась перед коллекцией оружия, висевшей на стене.

Её давно привлекала эта композиция, принадлежавшая еще прежнему владельцу этого дома. Здесь были мушкеты прошлого столетия, пистолеты английской кавалерии и шпаги из тончайшей итальянской стали. Атани, как никого другого, притягивала эта коллекция, заставляя еще сильнее вспоминать о временах ее свободы. Неожиданно для самой себя, она сняла со стены шпагу и сделала взмах. Марисабель в страхе отпрыгнула в сторону, прижимая ладони ко рту, чтобы не вскрикнуть. Жюльен, направлявшийся к лестнице, ведущей на второй этаж, обернулся и слегка прищурился.

— Графиня, кого вы хотите вызвать на дуэль? — спросил он с легкой усмешкой.

— Я, — двусмысленно ответила девушка, глядя на Марисабель. — Принципиально не сражаюсь с заведомо слабым противником, — она вдруг вскинула голову. — Хотите принять вызов, дорогой муж?

Только сам Жюльен Секурья мог в этот момент оценить уровень сарказма в каждом ее слове. Он встряхнул волосами и сделал шаг вперед.

— Я должен победить или проиграть?

— Вы? Для начала — защищайтесь! — Атани сняла со стены вторую шпагу и швырнула её графу. Едва только тот вооружился, как девушка, схватив юбки второй рукой, сделала выпад. Марисабель, взвизгнула и отбежала в дальний угол.

Это была суровая схватка. Фехтующие, не произнося ни слова, перемещались по большому холлу, опрокидывая стулья, задевая цветы в горшках и налетая на стены. Со звоном на пол полетел цветочный горшок, опасливо задребезжали большие напольные часы, после того, как граф Секурья на них едва не сел. Сидевшая за окном на ветке чайка, склонив голову, наблюдала за этим действием, словно ожидая финала.

Их кухни вышла Амандина, и, скрестив руки на груди, вертела головой, стараясь не упустить ничего из этой необычной дуэли. Сталь пронзительно звенела. Атани с шумом выпускала воздух через нос, с каждой секундой все больше злясь. И объектом ее злости был вовсе не ее противник, а платье, которое, хоть она его и приподняла, все равно сковывало ее движения.

Это и подметил Жюльен, когда зацепил ее шпагу и подтянул девушку к себе. Их лица чуть не столкнулись.

— Вам не хватает манёвренности, графиня, — улыбнулся он.

Атани выплюнула прядь волос:

— Нет! Мне не хватает другого наряда! — и пошла в наступление так рьяно, что граф был вынужден отпрянуть. В процессе отхода он зацепился ногой за валявшийся на полу цветочный горшок, потерял равновесие и неловко свалился на диван.

Атани мгновенно перестала злиться и захохотала, отбросив шпагу на пол.

— Я сдаюсь, граф, — смеялась она, показывая жемчужные зубки. — Лежачих я не бью!

— Я, — Жюльен неловко перевалился на бок, чтобы встать. — Я нарочно!

— А я не верю! — продолжала смеяться девушка. — Но это было памятно, спасибо!

Жером подошел, чтобы помочь встать своему господину, и осведомился:

— Бой закончен? Можно тут убраться?

Теперь уже рассмеялся Жюльен и хлопнул старого слугу по спине:

— Обожаю твою чопорную ворчливость, старина… Она умиротворяет. Я считаю, что могу себе позволить что-нибудь тут разбить, правда? — он повесил шпагу на стену и взглянул на Атани. — Хорошая разминка, графиня!

Та улыбнулась.

* * * *

Боб Кельвин в замешательстве остановился и набрал полные легкие воздуха. Все. Именно здесь, в самом популярном портовом городе вице-королевства Рио де Ла Плата, если верить информации, «Галатея» высадила графа Секурья и Атани больше месяца назад. Теперь их след потерян, и он должен принять решение. Боб обернулся. Послеобеденное солнце укутывало гавань. Пустующий причал казался одиноким. Корабль, на котором он прибыл сюда, через несколько дней следует обратно, но самого Боба на борту уже не будет.

Он снова набрал воздуха в легкие и обвел взглядом вокруг, слегка задерживаясь на виднеющихся крышах домов.

— Вряд ли они остались жить здесь, — мозг Боба анализировал ситуацию. — Это испанские владения. Эдгар говорил про то, что граф наполовину испанец, но Атани вряд ли согласится быть любезной с вице-королем настолько, чтобы задержаться в этой колонии… Если они уже уехали отсюда, то куда?

— Привет, милый! — услышал он рядом с собой молодой женский голос с сильным акцентом. — Составить тебе компанию?

Боб вздрогнул, освобождаясь от мыслей, и обернулся. Перед ним стояла совсем еще юная девушка, в которой он безошибочно распознал жрицу любви. Уголки его губ дрогнули. Чуть склонив голову к плечу, Боб спросил неожиданно для самого себя

— Сколько тебе лет?

Девица поморщилась

— Семнадцать! А что?

Он слабо улыбнулся, думая о своем.

— И давно ты так… зарабатываешь?

Та вспыхнула.

— Третий месяц! — и уперла руки в бока. — Так бы сразу и сказал, что тебе неинтересно!

И пошла в обратном направлении, гордо держа голову.

— Нет, подожди! — крикнул Боб, подавляя напрашивавшуюся улыбку. — Как тебя зовут?

Та остановилась и обернулась

— Хулиана, — сказала юная особа и подошла к нему, видимо, ожидая, что за этим последует.

— Держи, Хулиана, — Боб вынул из кармана куртки несколько монет и вложил в ее узкую ладонь. Некоторое время та смотрела на деньги, потом фыркнула, слегка топнув ногой.

— Я не побираюсь, ясно?! От моей гордости еще что-то осталось!

Боб снова улыбнулся. На его уставшем лице еще сильнее очертились скулы.

— Это не подаяние. Взамен можешь мне рассказать кое-какую информацию…?

— Это ж какую? — Хулиана быстро спрятала монеты и снова уперла руки в бока. — Ты не похож на того, кто приехал взять тут все штурмом! Англичанин, да?

Он ничего не ответил и сказал:

— Я ищу одну девушку.

— О! — передёрнула плечами Хулиана. — А девушки не по моей части, приятель! Не знаю!

— Она была не одна, предполагаю, — Боб сделал паузу и начал рассказывать. — Граф невысокого роста…

— Граф?! — перебила его девица, фыркнув. — Ай, у меня таких клиентов не бывает, ты что?! — и показала рукой в сторону. — Вот, туда по улице дальше есть игорный дом, там могут попасться «подруги» аристократов. А у меня сплошь матросы. Нет у меня графов!

Слушая ее болтовню, сопровождаемую размахиванием руками, Боб на секунду потерял смысл всего сказанного. Он задумался и отсутствующе произнес:

— Женщины… И куда бы мы ни пошли, всюду плен и отчаяние, возрождение и погибель, мечты и пламя стыда… Нас разрывает на куски, и имя тому — женщина.

Хулиана прищурила один глаз, пристально глядя на него, потом вдруг спросила

— Она что, замуж вышла?

— Что? — встрепенулся Боб, возвращаясь к реальности.

— Девушка, о которой ты сейчас думал. Замуж вышла, спрашиваю? С таким лицом только о женщинах и думают… — и она сложила руки на груди, чуть склонив голову к плечу.

— У неё какие-нибудь особые приметы хоть есть? — спросила Хулиана уже миролюбиво.

— Быстрая уверенная речь на двух языках, длинные волосы цвета каштана. Она очень красивая. Немного старше тебя… — начал Боб, и вздрогнул от того, что девица вдруг хлопнула его по руке ниже плеча.

— Слушай, приятель! Кажется, меня озарило! А тюфяк с ней случайно не с усами и вот такого, — Хулиана провела рукой возле шеи Боба. — Роста? Я еще подумала, что это такая красотка с гордым лицом вечно в порту лазит! Этого графа я тоже видела, вечно на неё таращился! — она хлопнула себя по бедрам, и снова прищурила один глаз на своего собеседника. — Ой, не знаю! Полагаешь, после этого графа она вернется к тебе? Конечно, это не мое дело…

Боб сглотнул слюну, пропуская мимо ушей половину вышесказанного, и спросил

— Они еще здесь?

Хулиана сделала легкую гримасу.

— Сомневаюсь. Давно их не видела. Либо вглубь страны уехали, либо вообще отсюда… Могу дать совет. Пойдешь по этой улице, будут попадаться дома, которые сдаются. Где-то же они жили, может, что тебе соседи или владельцы расскажут.

Боб слабо улыбнулся

— Благодарю…

— Желаю удачи! — подмигнула та. — Станет скучно, приходи, я всегда здесь…

* * * *

Собравшихся в этот вечер было почти два десятка человек. Играла монотонная скрипка, несколько дам сплетничали в углу, над карточным столом плыли колечки дыма от сигар. Хозяйка дома — та самая виконтесса д'Олль — порхала по комнатам, и пламя свечей полыхало всеми цветами радуги на её драгоценностях.

В самом углу огромной гостиной, спрятавшись в амбразуре распахнутого окна, стояла женская фигура, любуясь лучами заката. Полутемный силуэт казался сливающимся с атмосферой комнаты — настолько изящно шоколадный цвет волос сливался с ярко-красным платьем и гармонировал с синими шторами, которые почти спрятали девушку от посторонних глаз. Выражение ее красивого лица было безразлично печальным, девушка смотрела на свои руки, но видела не их.

— Несравненная Атани, — вкрадчиво прозвучал за её спиной надтреснутый мужской голос. — Что же вы, разбойничать уже бросили, да?

Она вздрогнула всем телом, и резко обернулась, задев кого-то плечом. Раздался звон падающего стекла. Незнакомый джентльмен взглянул на пятно, которое разливалось по его камзолу, и аккуратно перешагнул через осколки своего бокала.

— Простите, — Атани попыталась растянуть губы в улыбке и казаться спокойной. — Мне показалось, что меня позвали, и я…

— Нет, что вы… — незнакомец придал своему голосу раздражающую слащавость, и встал рядом с ней так, что теперь они оба помещались в оконном проеме и могли говорить хоть полушепотом. — Вы меня услышали… А я узнал вас…

— Узнали? — Атани хладнокровно смерила его взглядом. — Я не припоминаю, чтобы мы встречались, месье!

— Я забыл представиться, — тот сделал демонстративное движение, которое могло бы обозначать поклон, и оперся руками на подоконник. — Меня зовут Ален Парэ. Я — нотариус…

— Очень приятно, — процедила Атани, стараясь быть невозмутимой. — Но я не собираюсь пока составлять завещание…

— Вы на мой вопрос не ответили, — усмехнулся он. — Так вы бросили разбойничать совсем или временно?

Атани стиснула зубы. Она смутно понимала, что происходит, но она сейчас просто обязана сохранять спокойствие. Любой ценой. Судя по тону ее собеседника, тот пока не собирается предавать широкой огласке то, что ему известно. Конечно это не является прямым преимуществом, но дает время разобраться в ситуации.

Девушка покосилась вглубь гостиной. Костюм Жюльена мелькал за столом играющих в карты, в их сторону граф не смотрел.

— Месье Парэ, я вас не понимаю, — еще более холодно сказала Атани, делая вид, что любуется видом из окна, хотя в этой вечерней темноте различимы были только тени.

— Давайте, я вам напомню, — тот сделал театральную паузу. Друг на друга они не смотрели.

— Больше года назад… Я бы вам даже месяц смело сказал, но сомневаюсь, что вы помните такие мелочи, правда? Но, может быть, вы вспомните судно под названием «Медуза»? — Ален Парэ пристально взглянул на девушку и продолжил. — Вы парочкой пушечных выстрелов тогда убили капитана корабля и, захватив команду, вели переговоры с его помощником. Его звали Франсуа Парэ. Мой старший брат… Вспомнили?

Атани молчала, не зная, что говорить. Да, она вспомнила. Вспомнила, потому что тогда и оставила, поддавшись порыву, уцелевшей команде торговой бригантины сам корабль, с которого пираты, по обыкновению, забрали все запасы и часть оснастки. И имя Франсуа Парэ она тоже припомнила сразу, ведь именно он вел от лица команды эти самые переговоры. Услышанного сейчас ей было достаточно, чтобы понять уровень угрозы, но, как поступить — ответ на этот вопрос девушке в голову не приходил.

— Хотите узнать, что было потом, капитан? — слащаво продолжил нотариус, потирая пальцем запонку на рукаве. — Вы бросили нас на судне….Я говорю «нас» — потому что я там тоже был. Только за пару дней до вашего нападения решил переодеться из пассажира матросом… — он снова сделал паузу, его тон приобрел сухую мрачность. — Корабль без провианта с поврежденной рулевой частью бросало по волнам пятеро суток. Команда ополчилась на моего брата, так как именно он принимал решение и вступил в сделку с пиратами. Его зверски убили, капитан! И я видел это!

Слово «капитан» Ален Парэ произнес злобно, но все также тихо. Атани усилием воли заставила себя не двигаться с места и не реагировать. Ее молчание дополнялось гулом голосов за спиной. Еле слышно из соседней залы доносилась скрипка. Наконец, Атани повела бровями и сказала, стараясь, чтобы ее тон выглядел естественно:

— Очень жуткая история, месье Парэ, но, все же, вы меня с кем-то путаете…

Тот усмехнулся и щелкнул языком.

— Понимаете ли, графиня, к вашему сожалению, мы оба понимаем, что это не так. Во-первых, когда я вас впервые увидел здесь около месяца назад, мне показалось знакомым ваше лицо… О, вы знаете магию вашего личика, правда? Мужчина, увидевший его, вряд ли забудет когда-либо… А я вас видел. Пусть и в мужской шляпе, — он прислонился к стене, иронично взглянув на побелевшую девушку. — Во-вторых, ваше имя. Очень редкое и красивое. Да, я слышал тогда, как кто-то из пиратов назвал своего капитана по имени. А в третьих, хотите посмеяться? — Ален Парэ щелкнул языком в очередной раз. — Около двух недель назад вы ввязались в драку в порту, и, видимо, растерявшись, назвали именно свое имя. То самое. Которое Атани, а не графиня Секурья, как вас здесь все знают от мала до велика… — он сделал паузу. — Молчите, мадам, молчите. Я понимаю, вам нечего мне ответить.

— Я могу вам ответить, месье, — сухо сказала Атани. — Что вы стоите ко мне слишком близко. А сюда идет мой муж…

— Кстати, о нем… Он сильно удивится этой истории? Или… Или он знает?

— Прошу прощения, — прозвучал рядом голос Жюльена Секурья. — Месье Парэ…

— Граф, — тот отошел от окна. — Оказывается, у нас с вашей супругой нашлись общие знакомые… Мы что-то заболтались, прошу прощения. Извините…

Нотариус вынул из нагрудного кармана портсигар и отошел. Жюльен взглянул на Атани и взял ее ладони в свои руки.

–… Атани, что с тобой?

— Со мной?

— Да! На тебе лица нет! Что он хотел?

–…Ничего, — неопределенно мотнула головой девушка, мысленно подбирая слова. — Рассказал неприятную историю. Это мелочи…

— Он сейчас сказал, что у вас общие знакомые. В самом деле?

— Да… То есть, нет… — пробормотала Атани и вцепилась в его рукав. — Жюльен, скажи всем, что мы уйдем. Извинись за меня, придумай что-нибудь… Что мне стало дурно… Что я вспомнила о непотушенной свече в своем шкафу… Все равно!

Она сделала глубокий вдох, пытаясь высмотреть в толпе гостей фигуру нотариуса. Бесполезно было играть перед ним теорию, что он обознался, и оба они это понимали. К чему все это затеяно? Атани подхватила подол платья и решительно направилась к дверям.

* * * *

— Джордж, что думаешь? Даю одну минуту! — Эдгар Косс поставил ногу на фальшборт и хрустнул пальцами. Судно на горизонте с каждой секундой интересовало его все больше и больше.

Старый боцман, теперь исполняющий роль капитанского помощника, прищурился на солнце. Вверху звонко хлопнули наполненные ветром паруса.

— Думаю поступить от простого варианта, как всегда… Поднять «Веселого Роджера» и сделать предупредительный выстрел.

— Три дня назад нам пришлось ввязаться в приличную бойню, — хмыкнул Эдгар. — В результате, одного человека мы потеряли, и трое теперь валяются ранеными в кубрике… А содержимое корабля того вообще не стоило. Атани бы нагрела мне уши, если бы видела это…

— Хорошо, — кивнул Джордж, опираясь руками на фальшборт. — Это я понял. Тебя пугает повтор этого эпизода. А если на этой посудине как раз есть что-то ценное?

Ответом было молчание. Эдгар с силой закусил губу.

— Предлагаю вариант, — кивнул старый боцман самому себе. — Отдай приказ лечь в дрейф. Суденышко крохотное, вполне возможно, что там нет ничего, кроме рыбы и команды…

— Не китобойное судно, уж точно, — вставил Эдгар мрачно. — Я уже час его разглядываю… Да и далековато от берегов.

— Тогда, раз уж ты мое мнение спрашиваешь, предлагаю сделать так — дать предупреждение. Послушаются — им повезло. Нам тоже. Обыщем судно, и пусть плывут дальше. Проявим акт милосердия, раз уж ты не уверен…

— Я не уверен в том, что место капитана — мое… — буркнул Эдгар. — …А если они кинутся удирать или отстреливаться?

Джордж поскреб пальцем бакенбарду и засмеялся:

Конец ознакомительного фрагмента.

Примечания

1

представители особых сообществ беглых рабов-негров и их потомков смешанного происхождения