Узлы на простыне. Детектив

Маргарита Макарова

Главная героиня очнулась после длительной комы. Новые обстоятельства обрушиваются на неё вместе с загадкой – кто же пытался её убить. Трупы, погони, поиск кладов и разгадка тайн переплетаются с исторической линией Марины Мнишек. Книга содержит нецензурную брань.

ГЛАВА 2

Отец звал ее Ариадна. Но она ненавидела это имя. Ариадна к доске, — так вызывали ее в первом классе. До чего же это было смешно! Учительница видимо тащилась от того, что произносила такое длинное имя. А когда она пожаловалась отцу — он не понял.

— Да меня же все дразнят Ниточкой.

— Не болтай глупости! Откуда первачки могут знать об Ариадне!

Но в школу он все же сходил. Кое — кто после этого стал носить ее портфель. Еще бы! У нее был самый крутой мобильник в школе! Даже физкультура стала другой, когда отец поговорил с педагогом. Вот чего она ненавидела — так это волейбол. Ну впрочем, это теперь не важно. Она давно уже называла себя Адой, Аидой, Адкой, а для друзей — всегда была Дной.

Снег падал и падал. Под ногами была мокрая каша. Что за фигня! Зачем она притащилась в эту холодную, промозглую Москву из теплой Италии. Умерла бабушка. Ну и? Никто не поехал. Одна она — свободный человек. А ведь она должна учиться! Все деловые, им некогда. Отец занят, мать занята, сестра — на последнем месяце беременности. Никто не подумал, что она только что вошла в колею.

Бабушка умерла! Да дай бог каждому так пожить! Сто лет в обед!

Ключи были у соседей! Ну сестричка! Могла бы присылать бабке денег. Шкаф, блестящий от лака, советского производства, диванчик полуразвалившийся. Правда квартира была просторная. Трехэтажный кирпичный дом на Фабрициуса, старый, и с высокими потоками, был вполне добротен. Ванная большая, кухня — тоже, но все это было обшарпано, убито и убого.

Урна с прахом вполне поместилась в целлофановый пакет. Дна уныло плелась по лужам. Кроссовки явно не подходили для такой погоды. Еще не дойдя до автобуса, она поняла, что выбрала не ту обувь. Ноги просигналили о мокрых участках на носке и пятке. Дна улыбнулась. А что, наверное смешно она выглядела со стороны: черный зонтик в руке, на черном — то ли снег, то ли дождь, черное полупальто с искусственным мехом, спортивные штаны, зеленая детская шапочка. Слава богу, шапочку догадалась купить.

Снег вперемежку с водой топил ноги не спрашивая, а лишь уведомляя характерным причавкиванием.

Как ни странно — автобусы — не самолеты — в такую погоду все же ходили. Ехали по старой Волоколамке. Истра. Этот подмосковный городок был местечковым раем. Речка — о чем еще могли мечтать дачники. Автобус был почти пуст. Да и странно было бы ожидать наплыва путешественников в такую хмарь. Дна уселась в середине автобуса и внимательно уставилась в окно. А что, ведь она не была тут уже… эээ… почти двадцать лет. За окном мелькнула Москва-река. Во, понастроили. А говорят, что жилья в Москве не хватает. Красногорск уже почти слился с Москвой.

Город кончился… Серые, вросшие в землю избы — хоть сейчас в сувенирную обертку… Вполне в духе прошлого… или нет… даже позапрошлого века.

Дна поступила на факультет химии. Она считала, что только точные науки имеют право на существование. Ее отец владел строительным бизнесом. Ее мать руководила крупной дизайнерской фирмой. У нее в гараже, дома стоял целый парк автомобилей. Но эта убогая картинка за окном, эти серые избы с трубами, полуразвалившимися, кирпичными, с вросшими в землю окнами, с покосившимися заборами бесила ее, выводила ее из себя, как хорошего хозяина — растяпа управляющий. Наверное такие избы были еще при Екатерине. Вот убожества! Ну почему бы им не купить обогреватели и не греться электричеством! Тупой народ!

Было холодно. Дна посмотрела на окно. Так и есть — узкая щель проявилась мокрым провалом для ветра и снега. Дна задвинула стекло. Автобус устрашающе мчался, почти нигде не останавливаясь и никого не подбирая по дороге. Временами даже становилось жутковато — как он скользит по такому маслу из снега и воды.

Час отделял Истру от Москвы. Недалеко. Повезло, что бабка была родом отсюда. А то пришлось бы с этим пеплом таскаться черти куда. Привокзальная площадь была лимитирована шлагбаумом. Чудеса. Несколько автобусов стояли рядом с кассами. Ага, вот и такси. Однако нужно облегчиться. Выпитый с утра кофе не даст спокойно найти могилу.

Ох уж эти бабки. Их сентиментальность просто убивала. Ну не совестно ли старому человеку проситься на кладбище к мамочке? В ту деревню, где выросла и… Но раз хочет — пусть хочет.

Туалет был тут же, рядом с автобусными кассами. Вот, теперь можно и к таксистам. Кладбище на Истре… Так, рядом с Манихино. Легко было матери рассуждать там, дома, в Италии. А… ну, впрочем, Митрофанушка же не заблудился… Она посмеялась. Теперь, видимо очередь Ариадны.

Мужики кивнули на первую машину. Зеленая ауди вмещала в себя бледного, даже желтого мужика, с любопытством уставившегося на загорелую толстушку при слове кладбище.

— Какое кладбище?

— Деревенское. На речке прямо должно стоять. На Истре. Там еще церквушка должна быть видна.

— Хэй! Миш, где тут кладбище?

К окошку подошел краснолицый здоровяк.

— Ну да… тут недалеко. У железной дороги. Найдешь… туда вон, — он махнул рукой в сторону.

— Ну ладно, поехали.

Машина плавно тронулась с места, и стало даже как будто тепло.

— Вы знаете кладбище на Истре. Мне мать сказала, там поворот с Волоколамки. И потом вдоль речки.

— Да не волнуйтесь, найдем.

— Ну как! У меня урна, а вы говорите… что ж я с ней ночевать должна? Я думаю, нужно вот здесь свернуть, видите, к Истре.

Дна тыкала в мобильник, а шофер даже не смотрел на нее.

— Так не найдем же!

— Так не бывает!

Машина свернула с Волоколамки и уверенно пошла вниз, к югу.

— Смотрите, какая свалка! — зеленоватый шофер кивнул головой направо. — Горы!

Там прямо на берегу Истры высилась и правда гора. Величина кургана напоминала египетские пирамиды. Это было явно захоронение не простого смертного.

— А говорят, тут элитные поселки, — Дна удивленно посмотрела на свалку. Там стояли грузовики и… опорожнялись.

— Уж запретили — а все равно сваливают.

Проехали деревню.

— Вот тут, смотрите, поворот, вдоль реки, вдоль Истры нужно будет ехать.

— Куда? Налево?

— Вот смотрите, — Дна даже подскочила. — Вот указатели. Купола и кресты! Это кладбище!

Машина послушно повернула налево. Узкая асфальтовая дорога разрезала заросли кустарников. Справа тянулась Истра. Вода темнела среди белого снега и зеленой травы. Странная осень в Москве.

— Вон оно! — снова закричала Дна.

Слева в отдалении тянулся редкий прозрачный лес. Что-то пестрело и мельтешило в его прозрачности.

— Я туда и не проеду.

— Ну тут подождите!

К лесу вела грунтовая дорога, заваленная снегом. Непонятно было, развезло ли ее под тающим снегом, или она сохранила еще осеннюю твердость. Дна не задумываясь ступила на снег и не провалилась. Пять минут, и она оказалась среди могил.

— У вас хорошо получилось! — услышала она голос таксиста. Машина тихонечко ехала за ней. Вот идиот, подумала Ада, по мокрятине в кроссовках перла.

— Ну и ну, — лишь произнесла она, бросив взгляд на ухмыляющегося таксиста. Ноги уже ничего не чувствовали.

Здесь не было богатых памятников, да и кладбище было небольшое. Черные и серебристые оградки стояли вперемежку, в беспорядке, иногда впритык, не имея проходов. Мокрые ветки кустарников и деревьев поблескивали растаявшим и капавшим снегом. Да и лесом эти заросли можно было назвать с натяжкой — сплошные кусты. То тут, то там, на склизких зеленовато-коричневых прутьях, как елочные украшения, развешанные заботливой рукой декоратора, желтели засохшие и скрюченные листья. Сквозь белые, мокрые клочья снега зеленела травка. Рядом, среди кустов, мешаясь с могилами и травой, валялись сброшенные венки и мусор. За некоторыми оградками стояли скамейки и столики для уютных бесед с восставшими покойниками и обедов в теплой дружественной обстановке с потусторонним миром.

Она чуть не наступила на чью-то могилу. Черт возьми, где же прабабка? Что там мать говорила-то? Пирамидка должна стоять… Серебряная. Надеюсь, подумала Ариадна, хоть имя на ней будет. И тут она остановилась. Прямо на нее смотрели знакомые глаза. Черт возьми! Дна совсем забыла, что тетка умерла! Значит, здесь. Ну да, вот и пирамидка. Даже оградка есть. Черная.

Девушка оглянулась. Эх, черт, надо было цветочков что ль прикупить. На зелено-снежных могилах все еще пестрели выцветшие могильные атрибуты.

— Ну что, вы нашли, что искали? — голос шофера прозвучал неожиданно живо.

Дна тряхнула каштановыми волосами. Шапка осталась в такси. Она вытащила из пакета урну и просто открыла ее. Без эффектных движений высыпала на снег и траву бабушкин прах. Так, а урну-то куда? Не тащить же ее с собой в Москву. Ладно, оставлю тут.

Ариадна нагнулась к пирамидке. Тут тоже было изображение. Ничего себе! А прабабка-то как похожа. Мы с ней как две капли воды! Дна посмотрела на дату. 1937 год. Что может остаться от человека, зарытого в землю в прошлом веке? Надо же! В сорок лет умерла! Хотя! Точно! Мать вечно рассказывала, что она пережила уже свою бабку. Ну ладно, пора двигать отсюда ноги. Мокрые. А то лягу рядом, без перерыва на обед.

Дна подошла к ждавшему ее таксисту.

— А что, это очень старое кладбище?

— Да я вообще не знал об этом кладбище! Столько времени вожу в эту деревню, а о кладбище даже не знал. Самопальное.

— А вот этого друга я знал! Работали вместе! — зеленоватый кивнул на свежую могилу.

— Ну вот, вам повезло, он уже умер, а вы даже не знаете, где кладбище!

Машина тронулась, мягко отступая от странного места.

А прабабка-то как на меня похожа. Эта мысль вертелась в голове у Ариадны. Она не знала, что должно за этим следовать, но так просто оставлять этот факт без внимания она не хотела. С этим нужно было что-то делать!

Опять привокзальная площадь. Нет… На такси домой не поеду. Жирно ему будет. Автобус нам милее. Да и денег отец дал в обрез. Думает — сорвусь опять. Дна подошла к кассам.

— Один до Тушинской.

— Вам на что?

— Что? — не поняла итальянка вопроса.

— Вам билет — на автобус? — кассирша вопросительно и серьезно смотрела в крохотное окошечко, как в амбразуру танка.

— На самолет! И ковровую дорожку к трапу. Что ж такое—то! — раздражение от мокрых, чавкающих ног вырывалось наружу вместе с нервным смешком.

Кассирша опустила глаза.

— Нет, ну правда, у вас тут что, и на самолет билет можно взять? — Ада оперлась на приступочку перед окошком.

— Ну может вы думаете, что на поезд тут билеты продаются.

Уф… Еще оправдываются. Деревня. Что они могут знать о жизни. Сидят тут, ничего не видят, не понимают, и других за то же держат.

Всю дорогу она думала о прабабке и своей схожести с ней. «Самопальное кладбище» — вспомнила она слова таксиста. Какое странное слово. Самопальное, что это вообще значит? Стихийное? Ничейное! То есть кладбище ничейное. Что хочешь, то и делай! Ариадна ярко представила себе, как у нее на антикварном столике рядом с компьютером будет лежать склеенный, пожелтевший череп.

— Это мой череп! — она произнесла это вслух, улыбаясь, представив, как будут ржать друзья. Ребята, что сидели впереди, с удивлением посмотрели на нее.

Оставалось дело за немногим: Нужно найти, кто выкопает череп!

Москва встретила ее теменью. Она шла дворами к старому дому с убогим, грязным подъездом. Деревянная дверь наверное помнила еще ее детство. Она, правда, не жила тут никогда, но в гости к бабушке ходила. Давно… В другой жизни… Четырехугольник двора был пустынен. Пара фонарей не скрывала убожества подворотни. Желтый свет из притушенных двойными тряпками окон усиливал впечатление нереальности и призрачности улицы.

На углу, в проулке между домами, стояла группа подростков. Они курили. Самый невысокий из них, беленький, с коротко остриженными волосами, перебирал струны простенькой гитарки, тихим скрипучим голоском пришепетывал слова чужого шлягера. Бутылка водки шла по кругу. Вместе с пивом.

— Что, водка без пива — деньги на ветер?

— Говори чего надо, не ветри тут, — послышался развязный хохоток.

— Дети, мне нужно покопать в одном месте. Кое-что выкопать. Завтра утром… я жду вас тут же, под этим фонарем с лопатами.

— Чего? — грубоватый голос прозвучал в этот раз резко.

— Кто эта шалава? — вторил ему второй. Пара плевков приземлилась на и так мокрые кроссовки Ады.

— Тебе что, тетка, идти некуда? Ускорение придать? Иди откуда шла!

— Да вы не поняли, мальчики, я вам заработать предлагаю! Мне нужно череп выкопать. Тут недалеко. Завтра утром. Поехали?

Гурьба весело заржала.

— Сисястая мочалка, ты откуда упала, соска? Иди, защеканка, работай… солнце еще высоко!

— В жизни не видела таких идиотов. Им деньги предлагаешь… — девушка презрительно прищурилась.

— Слышь, эта та, что из Италии бабку хоронить приехала, — высокий, в сером капюшоне снова сплюнул. Сигарета полетела в мокрый снег. Он взял бутылку и хлебнул из горла.

— Ну ты, — рыкнул он в лицо Аде, пахнув только что выпитым алкоголем. — Ты свое свиное рыло заебень в мясорубку, соска.

— Сами вы — соски. От горлышка отойти не можете. Жопы поднять, чтоб деньгу сшибить! С бабулей своих все стрижете на пивко себе. Что, на девок небось не хватает? Тусуетесь тут, пидоры. В заду у бабушки.

Ада была расстроена. Она замерзла и думала уже только о теплой ванне, но тут же мысленно чертыхнулась — у бабки была газовая колонка, ее еще нужно было зажечь, к тому же в доме был пустой холодильник. Ерунда, завтра найду кому лопату сунуть, подумала она.

— ****ец… ты из какой тундры выползла, ты, абрачка…

Ада уже повернулась и сделал шаг к своему подъезду. Парень в капюшоне схватил ее за рукав. Девушка скривилась и раскрыла было рот, чтобы сказать ему все, что она о нем думает. И тут удар кулаком свалил ее с ног. Она рухнула прямо в склизкое месиво, под ноги подросткам. Удар ботинком в бок отозвался по печени. Ада охнула. Попыталась встать. Новый удар кулаком уложил ее снова. На мгновение она ослепла. Кровавый туман липкой волной перекрыл возможность видеть. Толчки и тычки обрушились на плечи, живот, голову. Она попыталась закричать, но висок встретился с кулаком, и эта встреча окончательно прервала процесс постижения действительности…

Сознание вернулось так же, как и ушло — без разрешения и без анонса. Ада открыла глаза — и все, что она увидела — было обмотанное проводами тело, лежащее рядом.

— Черт, это же больница, — ее слова лишними звуками повисли в воздухе белой палаты. Голова болела так, как будто ее напихали головешками, надули, наполнили водой, и она вот-вот лопнет, если не от воды, то от огня.

А где мой отец? Ада посмотрела вокруг. Ни мобильника, ни сумочки — рядом ничего не было.

— Хэй! Тут что, морг, или больница? — вопрос остался без ответа. — Хэй!!!!!!!!!! Да кто-нибудь! Я пить хочу.

Звук собственного голоса крошил внутренности головы. Девушка поморщилась от боли и дотронулась до своих рыжих волос.

Она приподнялась на локте, пытаясь рассмотреть соседа по комнате. Тут, похоже, было все намного серьезней. Датчики, аппаратура, — проводки тянулись к неподвижному телу. Зеленые кривые бойко скакали по черным экранам.

Почему отец еще не приехал? Он что — не знает, что дочка в больнице? Вообще, он должен убить этих подонков! Почему она до сих пор валяется тут одна?

Злость и раздражение заставили Аду подняться и встать. Хватит тут загорать.

Тапочек не было. Видимо тут и не предполагалось, что люди могут ходить. Судя по соседу, это было не в местных традициях.

Как безногих замуровали.

Она пошла к выходу, шлепая босыми ступнями по пластиковому полу. На ходу еще раз посмотрела на бесчувственную мумию с датчиками. Да уж, кроме пляшущих человечков на экране, ничто не говорило, что тело чем-то одухотворено. Хм, а она-то тут сколько провалялась? Что это, кстати, реанимация?

Ада выскочила из палаты со скоростью мультяшного персонажа. Коридор был небольшой. С одной стороны короткий обрубок заканчивался стеклянной запертой дверью. Что за черт.

В другом конце не было ничего, что предложило бы перспективу дальнейшего продолжения поисков. Там было лишь окно. Погода не интересовала девушку, она даже не посмотрела — какой это был этаж. Боковые двери все были заперты. Значит, выхода на лестницу тоже нет. А где же тут врачи?

Ноги замерзли. Так, нужно зайти в палату и завернуться в простыню.

Ариадна вернулась. Она дернула ткань с кровати. Подушка потянулась за полотном и мягко шлепнулась на пол. Этого не ожидал штатив, на котором висела бутылочка капельницы, регламентно отмеривающая время для подключенного к датчикам организма. Держатель покачнулся и, стукнувшись о кровать с неподвижной целью бегущих по прозрачным трубкам жидкостью, медленно пополз на пол. Но неспешный темп падения не спас целостность стеклянного сосуда. Звякнув и стукнув, капсула с лекарством оказалась на полу. Звуковой поток на этом не закончился. Металлический штатив с характерным звоном соприкоснулся со стеклом и разбил его.

Ада сделала резкое движение, пытаясь поддержать рухнувшее равновесие структуры. Но… Она неловко дернула за проводки датчиков, и экран компьютера тоже стал падать. Стремительное развитие бурной деятельности напомнило о причине собственного больничного пребывания. Боль оскалилась в избитом недавно теле. Девушка замерла, не в силах остановить оползень аппаратуры.

— Да что тут происходит? Что за хуйня? — в дверях стоял молодой парень в белом халате и улыбался.

— Сам такой, — Ада обернулась и сделала шаг в сторону своей кровати. И тут же вскрикнула. Осколок стекла попал под голую пятку.

— Вот черт, у вас тут что, тапочки не положены?

— Ха! Ты бы еще и гроб попросила.

— Ты что? Это ж не морг.

— А с чувством юмора у тебя неважно.

— А это было чувство?

— А что же?

— Да явно не разум.

Ада запрыгала к кровати на одной ноге.

— Принеси хоть бинт, я не знаю. Ты посмотри, какой порез, — она плюхнулась к себе на матрас и подняла ногу. Не раздумывая, девушка приложила сдернутую простыню к кровавой пятке.

— Ты чего стоишь? Тут больница, иль притон для коматозников?

— Это юмор? — отозвался парень, даже не подумав куда-то уйти.

Он подошел к мумии на соседнем шезлонге. Осколки захрустели у него под ногами.

— Ты все порушила. Ты что тут тренировки проводила по ксюнь фунь?

— Это юмор?

Неожиданный звук остановил их перепалку. Они оба посмотрели в одну точку.

— Ты слышала?

— Что?

— Ммммм, — губы мумии продолжали быть сжатыми. Это были не слова. Это было мычание.

— Она мычит, — парень наклонился над кроватью.

— Она? Ну и что? Давно пора! Чего тут валяться-то. Либо в ящик, либо уж… хотя мычание жизнью не назовешь.

— Да замолчи ты! Она тут три года лежит без всяких признаков жизни.

— Не думала, что ты такой старый!

— Я тут полгода. Но я, представь, умею слышать.

— Ладно, принеси мне тапочки и телефон.

— Мммм, — звук повторился, теперь не было никаких сомнений, что это была не случайность.

— Ты слышишь меня? Сондра! Ты слышишь меня? — парень положил ладонь на лоб оживавшей девушки. — Ты можешь глаза открыть? Открой глаза!

— Слушай, ты что, серьезно это говоришь? Разве может человек столько времени лежать?

— Она глаза открывает. Смотри!

Ада забралась с ногами на свою кровать.

— Ну что там? — она тоже вглядывалась в лицо, по которому невозможно было сказать — мальчик это, или девочка. — Слышь, а побрили — то ее наголо зачем?

Веки дернулись и поднялись. Глаза преломили световой лучик и отразили зеленый его спектр.

— Поднимите мне веки, я ничего не вижу, — прорычала Ада с соседней кровати. — Вий пришел.

— Как ты? Ты меня слышишь?

— А ты кто вообще тут? — девушка и не думала замолкать, проникшись величественностью события. — Тут врачи-то бывают? Иль одинокий недоросль присматривает за всей больницей?

— А с чего ты вообще решила, что это больница?

— В жопу… Принеси мне телефон, я тебя прошу.

— Только не закрывай глаза, — парень взял очнувшуюся за руку. — Попробуй что-то сказать.

— Ну хватит в самом деле. Я с ней поговорю, а ты иди, зови врачей и санитарку. У вас тут уборщицы есть? И от головы…мне тоже… Гляди как меня плющит, я ничего не вижу, мало понимаю и сильно трясусь… Обострение какое-то.

— Что, башка не варит? Давай ее на газ, на хер, поставим, и закипит, как миленькая…

— Я тут вместо вас всех, считай, девку на ноги поставила… Работала… А мне работать совершенно нельзя. Я словно вяну, когда приношу пользу. Без денег…

— Деньги — это не польза, это дурная привычка.

— Деньги — это вообще зло… Кофе неси. А то я потею и дышу часто. Сейчас еще ногти грызть начну и заговорю сама с собой.

— Поговори лучше с ней.

— Хорошо, только принеси что прошу. А кем ты тут пашешь?

— Я — хирург, — парень пошел к двери.

— Хирург? Да хватит уже врать—то, тебе и 20 нет.

— Кличут меня «хирург». Ну если хочешь — медбрат Петя.

— Петенька, и тапочки мне принеси, хорошо?

Петя взялся за ручку двери.

— Ну ладно, а «хирург» — то почему?

— Да ребята в мед училище прозвали. Я жратву скальпелем резать люблю, — он улыбнулся и вышел в коридор.

— Ммммм, — раздалось ему вслед.