Тайна Пандоры

Максим Владимирович Виноградов, 2020

Трое воинов столкнутся в битве за свои идеалы. Один бьется за любовь, другой за справедливость, третий – во имя исполнения грозного пророчества. Кто окажется сильнее, кому достанется победа и любовь прекрасной Пандоры? Дружба, любовь, долг, честь – не просто громкие слова. Герои книги живут в чудном мире, где дружба выражается делами, а не болтовней; где долг превыше повседневных удовольствий, но даже он не отменяет честь; где можно влюбиться с первого взгляда и пронести чувство через любые испытания.

Глава №3

Небольшая Стигийская площадь Коринфа под вечер заполнялась народом. Обычно здесь пусто, ведь нет питейных заведений, отсутствуют бордели и театры. Деловой центр города далеко. По периметру площади расположились несколько магазинчиков самого различного пошиба: кто-то торгует тканями, другой — картинами, третий — медными украшениями. Но сегодня на площади многолюдно: толпа собралась, чтобы посмотреть на казнь.

Посредине площади соорудили деревянный помост, поверх него возвышался обрубленный столб, рядом красовалась плаха. На небольшом чурбачке восседал северянин. Руки и ноги стянули бечевкой, туловище в двух местах прихватили к столбу. Впрочем, несмотря на неудобную позу и стесненные обстоятельства, варвар держался на помосте, как на троне: спина гордо выпрямлена, голова поднята, взгляд устремлен поверх зевак.

Желающих посмотреть на расправу нашлось немало, народ во все времена любил кровавые зрелища. Несколько стражников лениво прохаживались возле помоста, не позволяя праздношатающимся подходить слишком близко. Неподалеку от варвара, на внушительном стуле сидел палач: могучий дядька в черной одежде и маске. Он мрачно оглядывал толпу, руки то и дело проводили точильным камнем по кромке огромного топора, острота которого и без того не вызывала сомнений.

Толпа волновалась, толпа жаждала крови. Раздавался смех, улюлюканье, то и дело кто-то запускал в обреченного камнем. Поначалу собралось человек пятьдесят, но постепенно стягивалось все больше народа, и сейчас на тесной площади толпилось уже несколько сотен горожан.

Торговец Паллант поглядывал на толпу с осуждением. Он никогда не понимал любви к кровавым зрелищам, по мнению торговца гораздо интереснее посмотреть на произведения искусства, к коим он, конечно, относил и свой товар. Ну или, коли уж так хочется крови, так для этого есть спортивные состязания. А казнь… когда один человек лишает другого жизни… омерзительно.

И вот ведь парадокс: народу на площади целая толпа, но никто даже не посмотрит на прилавок Палланта! Ни единая живая душа! А ведь у него можно приобрести лучшие украшения в Коринфе. Ну хорошо, положа руку на сердце — не самые лучшие. Но зато по какой цене! Уж по соотношению цены и качества его лавка не уступит ни одной другой, в этом Паллант уверен. Но нет, взгляды зевак прикованы исключительно к бедолаге, чья голова в скором времени отделится от тела.

Торговец посмотрел на северянина. Порванная рубаха; под обрывками видны напряженные мышцы, перетянутые сухожилиями; пучки темных слипшихся волос откинуты назад; отрешенный взгляд блуждает где-то далеко. Паллант знавал таких варваров. Дикие, необузданные, вспыльчивые. Но в то же время — справедливые, великодушные. И чего уж точно не отнять — разбираются в красоте.

Был у Палланта определенный тест, своеобразная шарада или, если угодно, проверка на вшивость. Среди побрякушек, сверкающих стеклянными каменьями и фальшивым золотом, он выкладывал иногда простую серую металлическую цепочку. Она была ничем не примечательна, кроме неимоверного мастерства, с которым мастер ее создал. Каждое миниатюрное колечко, загнутое определенным образом, умелец украсил собственным орнаментом. Значение рисунков кануло в лету вместе с неизвестным искусником, но красота осталась. Правда, чтобы ее разглядеть, требовался зоркий глаз и чуткое сердце. Почему-то Паллант не сомневался: варвар выбрал бы из всего товара именно эту цепочку.

Тень упала на прилавок, статный мужчина остановился, бегло разглядывая товар.

— Доброго вечера, торговец!

— И вам того же, досточтимый! — учтиво кивнул Паллант, — Желаете что-нибудь приобрести?

Взгляд мужчины пробежался по разложенным побрякушкам.

— Не обижайся, торговец, но я не вижу ничего, достойного внимания… Разве что… вот эта вещица.

Наклонившись, покупатель аккуратно потянул на себя заветную железную цепочку Палланта. Сердце торговца сжалось, глаза удивленно распахнулись. Он заново внимательно осмотрел прохожего.

Свободная одежда, что подошла бы монаху; крепкое телосложение, подобающее воину; седина в темных волосах, собранных в хвост; задумчивое выражение на мужественном лице.

— Занятная вещица, — повторил незнакомец, пока цепочка крутилась перед его глазами, — Сделана истинным мастером.

— И стоит немалых денег, — мрачно вторил ему Паллант.

Монах хитро улыбнулся, подкинув украшение в ладони.

— Правда в том, торговец, что ты не хотел бы расставаться с ней ни за какие деньги, — заключил мужчина.

Палланта огорошило это заявление. Прислушавшись к себе, он понял, что незнакомец прав. Но как ему удалось прочитать в душе Палланта то, что торговец сам до сих пор не понимал? Неужели этот монах ясновидящий? Паллант принуждено нахмурился, грустно вздохнув.

— Я — торговец, — проговорил он с тяжелым сердцем, — И раз вещь лежит на прилавке, значит это товар. Покупай, коли готов выложить достойную цену!

Монах примиряюще поднял руки.

— Будь у меня жена или дочь, я без сомнения так и сделал бы, — мужчина бережно положил цепочку на прилавок, — Но, к сожалению, я одинок, а значит эта прелесть мне ни к чему.

Паллант с облегчением выдохнул.

— Кто знает, может совсем скоро ты встретишь ту, кому захочешь сделать достойный подарок?

— Кто знает… — мужчина непринужденно рассмеялся.

Между тем народ на площади все прибывал, обстановка потихоньку накалялась, гневные выкрики призывали поскорее приступать к казни.

Монах повернулся, оценивающим взглядом окинув помост.

— Глупцы, — еле слышно проговорил он, — Неужели не понимаете, что любой из вас легко может оказаться на его месте? И что-то я сомневаюсь, что любой примет свою участь с таким достоинством.

Темноволосый варвар сидел ровно, полностью игнорируя как оскорбительные выкрики, так и удары брошенных камней.

— Ты знаешь, что это за человек? — обратился монах к торговцу.

— Из северных племен, — Паллант пожал плечами, высказав очевидное.

— Да, я встречал таких раньше, — задумчиво бросил прохожий, — В основном — достойные люди. Вполне разумные и поддаются обучению, хотя предпочитают исключительно практические знания, полностью пропуская теорию мимо ушей.

Паллант не нашелся, что ответить. Он и сам предпочитал практику, считая теоретизирование уделом никчемных философов, которые ничего больше в жизни не умеют.

— А в чем его вина, не подскажешь?

— Устроил драку в таверне. Говорят, покалечил нескольких головорезов.

— Великий Зевс! Куда катится этот мир… — монах сокрушенно покачал головой, — В мое время за драку в таверне ни то что не казнили, никто и стражу вызывать не подумал бы! Ну, сошлись лихие люди, выяснили, кто круче, выпустили пар. Разве же это преступление?

— Сказать по-честному, я был тогда в таверне и все видел, — Паллант неожиданно для себя самого разоткровенничался, — Варвар не просто так ввязался в драку, он защищал юную деву.

— А! Значит пострадал из-за женщины! — монах взглянул на северянина с явным одобрением, — Тем более! Почему же схватили его, а не тех, кто покушался на даму?

— Не все так просто, досточтимый, — продолжил Паллант уже несколько тише, — Дело в том, что варвар схватился с самим… — тут торговец заговорил почти шепотом, — с самим Эсхином!

Мужчина нахмурился, рука задумчиво погладила подбородок.

— Эсхин Сикионский, правильно? — уточнил он, — Тиран, именуемый не иначе как Темный Мечник.

Паллант закивал, он и сам уже был не рад, что ввязался в этот разговор. Есть вещи, которые лучше не произносить вслух, особенно громко, чтобы не накликать беды.

Мужчина, меж тем, глубоко задумался. Губы бормотали невнятные слова, руки жестикулировали, он словно раздвоился, приводя себе доводы «за» и «против».

— Эсхин, — пробормотал он, наконец, — Я встречался с ним раньше. И вот судьба свела нас вновь. Может быть, это знак? — монах весело посмотрел на Палланта, — Скажи, торговец, ты веришь в предназначение?

— Я верю, что все в руках Богов, — осторожно ответил Паллант, не желая раздражать мужчину, но и опасаясь, как бы слова не обернулись против него самого.

— Как ты считаешь, угодно ли Богам, чтобы мы помогли достойному человеку? — прохожий кивнул на помост.

— Э-э-э… как же… чем же… я могу… помочь? — тихо-тихо промямлил торговец, больше всего желая провалиться сквозь землю.

— Ну, например, нет ли у тебя за прилавком хорошего ножа? — монах наклонился, взглянув прямо в глаза Палланту.

Крэг-хан сидел неподвижно, придав лицу выражение полнейшего безразличия, хоть это и далось с трудом. Голова раскалывалась, в висках стучала кровь, болели кулаки, а еще неимоверно чесалась рана, оставленная ножом на груди. В сердце клокотала ярость. Он слегка скосил взгляд на беснующуюся толпу, презрительная улыбка тронула губы.

Варвар готов был сразиться в поединке с каждым на площади, по очереди. Он уверен, что победит, потому что взор не выделил в толпе ни единого умелого бойца. Да что там, Крэг-хан с удовольствием бросился бы в самую гущу народа, чтобы умереть в бою! Конечно, его быстро растопчут, но несколько жизней варвар точно забрал бы на тот свет с собой. А в его племени такая смерть считалась самой достойной для воина. Вот только воином он так и не стал.

Крэг-хан поморщился от воспоминаний.

Палач подошел к своей жертве, оценивающий взгляд упал на ноги варвара. Сапоги неплохие, но вот размерчик мелковат. Ну ничего, все равно нужно снять после казни. Проще обыскивать мертвых людей.

Крэг-хан сплюнул, пытаясь попасть в палача, но тот стоял слишком далеко. Подонок уже забрал себе вещи северянина: кистень и метательный нож. Теперь вот примеривается к обуви. В племени Крэг-хана даже преступников хоронили вместе с их имуществом. Считалось, что оружие поможет им в загробном мире. А у греков, похоже, ничего святого.

Отчаяние захлестнуло варвара, он дернулся, вены на руках вздулись, мышцы напряглись в попытке разорвать путы, но веревка держала надежно. Крэг-хан не страшился смерти, хотя и любил жизнь. Но вот перспектива умереть связанным, как грабитель или насильник — удручала.

Он давно уже не обращал внимание на прилетающие камни. Большая часть пролетала мимо, хотя несколько ощутимых ударов северянин все же получил.

«Они не ведают, что творят — думал Крэг-хан, — Глупые дети и убогие родители!»

Перед мысленным взором красовался путь в Вальхаллу, он гадал, сможет ли попасть туда. По всему выходит, что нет. Путь в обитель героев открыт лишь тем, кто умер сражаясь, погиб с честью. А не тем, чью голову срубил неумеха-палач.

Чувствительный удар камнем пришелся в живот северянина, торжествующие крики толпы отметили попадание. Крэг-хан сдержался, ему удалось даже не поморщиться. Он не доставит своим врагам удовольствия. Взор варвара устремился в небо поверх голов.

Сразу несколько новых камней взвились в воздух. Садящееся солнце отразилось от одного из них, пущенного умелой рукой издалека, от самого дальнего края толпы. Крэг-хан резко напрягся, сосредоточившись. Глаз не обманул: так бликовать на солнце мог только металл.

Варвар наклонил голову вбок. Нож преодолел солидное расстояние по пологой траектории, дерево застонало от удара. Лезвие впилось в то место, где только что находилось левое ухо северянина, клинок на добрую ладонь вошел в столб, ибо такова была сила броска.

Мгновенно сориентировавшись, Крэг-хан вскинул связанные руки. Резкое усилие, боль от соприкосновения с холодной сталью — разрезанная веревка упала на помост, руки варвара освободились.

В толпе раздались возмущенные выкрики и улюлюканье, но никто из стражников пока не понял, в чем дело. Крэг-хан попытался выдернуть клинок, но лезвие застряло намертво. Тогда варвар принялся лихорадочно расстегивать ремни, что притянули его к столбу.

Палач первым заметил неладное, раздался громкий оклик, топор взлетел, перехваченный двумя руками. Он шагнул к столбу, но в этот миг Крэг-хан победно вскрикнул: последний ремень упал на доски, варвар освободился.

Палач бросился к варвару, занося топор для удара. Крэг-хан вскочил, ноги все еще оставались связанными. Вместо того, чтобы убегать, северянин прыгнул навстречу противнику. Словно в детской игре, он сделал два подскока, потом последовал мощный толчок, тело сгруппировалось в полете, руки откинулись назад, ступни с силой ударили врага в грудь. Крэг-хан с наслаждением услышал треск сломанных ребер; его противник, опрокинутый сильным ударом, свалился с помоста. Варвар упал на спину, голова едва не приложилась о доски, дыхание сбилось, воздух с шумом вышел из легких. Только теперь стражники повернулись к помосту и осознали, что происходит.

Крэг-хан напрягся, мышцы изогнулись дугой, он вскочил на ноги, изящный кувырок перенес варвара к его вещичкам, лежащим неподалеку.

С торжествующим криком северянин схватил нож, лезвие тут же принялось кромсать бечевку, стягивающую ноги. Стражники, один за другим, карабкались на помост, но тут блюстители порядка застыли в нерешительности.

Крэг-хан полностью освободился от пут, на его лице появилась довольная усмешка, из горла вырвался яростный рык. Все-таки боги ему благоволят, появился шанс умереть, как подобает, в бою!

— Идите сюда и умрите! — прорычал варвар, стражники попятились.

Фигура северянина источала такую ярость, что ей сложно было противостоять. В правой руке скрутился в ожидании кистень, в левой легко танцевал нож. Обрывки рубахи слетели прочь, голый торс лоснился от пота, крови и пыли. Ноги напружинились, руки разошлись шире, Крэг-хан приготовился подороже продать свою жизнь.

В дальнем конце площади раздался громкий свист, из темного переулка на простор вылетели два великолепных жеребца, несущихся во весь опор. Впереди мчался быстроногий вороной, на спине вцепился в сбрую женский силуэт, скрытый широким плащом. Второй конь скакал следом без седока.

Началась давка, толпа раздалась в стороны, люди волей-неволей расступились перед несущейся двойкой.

Издав яростный крик, Крэг-хан бросился на противников. Одного толкнул плечом, второй оступился и скатился с помоста, третий упал, сраженный ударом кистеня. Двое бросились на северянина сзади, но он быстро промчался к краю помоста, перепрыгнув через плаху.

Наездница осадила коней, ее жеребец встал на дыбы, но девушка умело удержалась в седле. Крэг-хан, не думая останавливаться, прыгнул.

Дикая, великолепная картина застыла перед глазами зрителей. Крики стражников, оставшихся ни с чем; развивающиеся на ветру волосы варвара; тело, распростертое в полете; цепочка кистеня, обвивающая мощное предплечье; люди, спешащие убраться прочь от копыт скакунов; солнце, посылающее последние лучи на город.

Через секунду варвар оказался в седле, кони сорвались в бешеный бег. Еще через пару мгновений двое скакунов исчезли в одном из боковых проходов. На площади остался хаос, недовольная толпа, требующая непонятно чего, унылый палач, держащийся за грудь, и куча стражников, не сумевших выполнить свою работу. Командир стражи кинулся за беглецами, но здравый смысл остановил — преследовать наездников пешком глупо.

В дальнем конце площади Паллант торопливо собирал товар, занося его внутрь лавки. Он опасался возможных беспорядков, как и того, что его роль в бегстве варвара может быть обнаружена. Опознать принадлежность ножа невозможно, но… береженого боги берегут!

— Вот видишь, торговец, пути Богов для смертных непостижимы! — монах, оказывается все еще ошивался возле прилавка, — Только лишь с моей помощью варвар бы не спасся. Но и без нее он не выбрался бы на волю.

Паллант посмотрел на мужчину крайне неодобрительно. Дело не в том, что он помог северянину бежать, такой поворот событий торговцу даже понравился. Но вот рассуждать об этом лишний раз не следовало, тем более возле магазина Палланта.

Поняв настроение торговца, прохожий улыбнулся.

— Добрых снов, торговец, — монах поклонился, отступая назад, — Когда будешь ложиться спать, подумай вот о чем: сегодня ты помог хорошему человеку!

Паллант открыл было рот, чтобы ответить, но странный прохожий уже ушел. Он растворился в толпе, сумерки скрыли его перемещения. Паллант едва заметно хмыкнул, ставни магазина закрылись, щелкнул железный замок, торговец с довольным видом поплелся домой. День прошёл не зря.

Крэг-хан оглядывался, но погони видно не было. Конь летел вслед за своим собратом, где в седле уверенно держалась спасительница варвара. Сначала они неслись что есть мочи, потом девушка сбавила ход, теперь кони шли легкой рысью. Девушка провела через несколько проходных дворов, позади остались лабиринты трущоб, несколько раз беглецы пересекали широкие улицы, тут же укрываясь в слабоосвещенных проулках. Наконец, девушка остановила своего жеребца, ноги мягко спружинили, когда наездница спрыгнула на землю. Северянин последовал ее примеру.

— Я Крэг-хан. А как твое имя? — мягко спросил варвар.

— Пандора, — еле слышно ответила девушка.

— Спасибо, что помогла мне.

— Не за что. Вот, возьми. Твой плащ и сумка.

Крэг-хану стало неуютно. Никогда раньше он не робел перед женщинами, но сейчас язык заплетался, речь стала отрывистой и грубой. Варвар ощутил себя косноязычным дураком, абсолютно не представляя, что сказать.

Северянин покопался в сумке, в руках появилась чистая рубаха, тут же одетая на голый торс. Пандора поежилась от прохладного ветерка, Крэг-хан протянул плащ.

— Оставь себе, а то вся дрожишь, — он неумело помог девушке закутаться в кожу, — Куда теперь?

Пандора огляделась.

— Мы должны вернуть коней.

— Мы… что?! Что мы должны сделать?

— Я взяла коней на время, — девушка заметно покраснела, — А теперь мы должны их вернуть.

— Ты их украла.

— Нет! Я не воровка! — ее лицо скуксилось, варвару показалось, что девушка сейчас заплачет, — Давай их вернем. Пожалуйста…

Ничего глупее Крэг-хан в жизни не слыхивал. Конечно, милая девочка украла превосходных скакунов, и гордиться тут особо нечем. В племени варвара воровство не считалось почетным занятием, а конокрадов и вовсе презирали. Но на что только не пойдешь ради достойной цели! А спасение его, Крэг-хана, было, несомненно, именно такой целью. Впрочем, дело сделано, кони, по всем понятиям, принадлежат теперь им — девушке и Крэг-хану. Возвращать их бывшему владельцу — сущая несуразица! Зачем Пандора рвется расстаться с превосходными скакунами, на чем она планирует передвигаться дальше — этого северянин никак не мог уразуметь.

Он посмотрел в глаза девчушке — слезы готовились потечь по бледному личику, сжатые губы подрагивали, волосы выбились из-под повязки и небрежно растрепались. Варвар подумал, что это будет самым печальным зрелищем в мире — если Пандора заплачет. Ему захотелось обнять ее, согреть, успокоить. Но вместо этого он повернулся, похлопав скакуна по холке.

— Хорошо! — решился Крэг-хан, — Веди!

Пандора ухватила коня под уздцы, скакун послушно зашагал за девушкой, второй увязался следом.

Крэг-хан плелся позади, проклиная свою непонятно откуда взявшуюся мягкость. Он обзывал себя слабохарактерным дураком, голос в голове ехидно вопрошал — с каких это пор женщина указывает воину куда идти и что делать? Ответ выплыл из подсознания — может быть, все дело в том, что ты не воин? Он зло сплюнул, приказав себе поменьше размышлять о всякой ерунде.

Вскоре девушка свернула в темный проулок, на который выходил задний двор богатой усадьбы. Ловко просунув худую руку между досок, Пандора отворила тяжелую калитку, заведя коней внутрь. Неподалеку от входа находилась конюшня, девушка зашагала в ее сторону.

— Конюх — старый человек, — виновато прошептала она, — За лошадьми ухаживает отменно, но увести их оказалось совсем не сложно.

Крэг-хан завел скакунов в стойла и, повинуясь внезапному порыву, принялся снимать с них амуницию. Когда кони были расседланы, в ход пошла щетка, а после пришел черед тряпки. Наконец, скакуны оказались вычищены и высушены. Пандора молча наблюдала за действиями мужчины.

— Я совсем не умею ухаживать за лошадьми, — виновато произнесла она, — Ты научишь меня?

— Может быть, — Крэг-хан кивнул, — Поговори с ними, угости чем-нибудь.

Пандора послушно протянула коню зеленое яблоко, ладошка девушки почесала ухо скакуна. Крэг-хан принес воду и накидал в кормушки еды.

Солнце почти село, на улице стояла кромешная темень, в окнах дома горел огонь, но не слышался ни единый звук.

— Нам пора, — сказал варвар, беря в руки свою сумку.

Девушка послушно кивнула, еле заметная тень выскользнула в калитку. Крэг-хан, перед тем, как выйти, заглянул в свой кошель.

Когда молодая пара скрылась за забором, из темного угла двора вышел старик со снаряженным луком в руке. Он нахмурился, оглядывая довольных обихоженных коней.

Тимос работал конюхом всю жизнь, поскольку ухаживать за лошадьми — его призвание. Никто не мог бы упрекнуть старика в том, что он отнесся к подопечным невнимательно, небрежно или без должного уважения. Поэтому сегодня, когда конюх обнаружил похищение, он чуть не свихнулся от горя. Старик даже подумывал о самоубийстве, но не осмелился. Тимос с ужасом представлял, что скажет хозяин, когда завтра утром придет посмотреть на своих питомцев.

Старик уселся в темноте конюшни и горько зарыдал. Каково же было его удивление, когда он услышал до боли знакомый перестук копыт! Тимос схватил лук, тетива натянулась, стрела легла в руку. Старик решил, что выстрелит в первого, кто появится в проходе.

Когда в дверях появилась прекрасная девушка, сердце старика дрогнуло. Следом вошел варвар, стрела задрожала, готовая к полету. Но девушка… такая не стала бы водиться с плохим человеком. А она смотрела на северянина с восхищением, с радостью. Конюх вздохнул и решил повременить.

Варвар принялся вычищать коней, Тимос опустил лук. Ему приходилось встречаться с северянами раньше. Ловкие, работящие, свободолюбивые. Они умели ездить верхом и ценили лошадей по достоинству. Старик наблюдал, как варвар обтер животных, принес еду и воду.

Наконец, девушка вышла на улицу, северянин двинулся следом. В последний момент он остановился, кошель раскрылся, на доску рядом со входом легли четыре монеты. Мужчина выпрямился, его взгляд остановился на Тимосе, того аж дрожь пробрала. Старик схватился за оружие, но когда лук поднялся, варвара уже и след простыл, лишь еле слышно хлопнула калитка.

Старик подобрал оставленные деньги, монеты звякнули в руке.

«Давно не был в Храме, — решил Тимос, — Надо бы принести жертву Зевсу, Аполлону. Да и Артемиде не повредит.»

Он закрыл калитку на все запоры, в конюшне полный порядок. Тимос заковылял в дом.

Сегодня он много нового узнал про других людей, да и про себя самого. День прошёл не зря.