Мина в плохой игре

Майя Марук (2025)

Руки затряслись. Датчик, контролирующий выброс гормонов пикнул. Медсестра подняла глаза, посмотрела на маленький экран, стоящий у кушетки и холодно сказала: — Успокойся. Можно подумать, тебя первый раз поимели. В любой другой ситуации я бы огрызнулась, попробовала поставить сотрудницу клиники на место. Но не сейчас. Сейчас я была раздета и беспомощна. Оставалось молиться, чтобы мое ДНК не подошло для размножения с хаятами. По спине побежали капли холодного пота. Раньше, когда я читала в книгах о каплях пота, бегущих по позвоночнику, то думала, что это метафора. Сейчас, сидя на проклятой кушетке, поняла, что это совсем не метафора.

Глава 1

Мина. Центральный госпиталь

Часы нервно тикали на белой стене. Клеенка на больничной кушетке липла к коже. Я сидела голой попой на холодной гинекологической кушетке и пыталась думать обо всем, кроме того, что произошло со мной три часа назад.

Молодая сестра безучастно смотрела в монитор, ждала результатов тестов. Я не видела, что происходит на экране. Но, если судить по безразличному лицу женщины, ничего интересного или необычного там не было. Это внушало надежду выбраться из этой клиники и вернуться к привычной жизни. Слезы снова подступили к горлу. Сделала над собой усилие, чтобы не дать эмоциям взять верх.

Время шло мучительно долго. За закрытой дверью процедурной комнаты стояла охрана — два монстра, которые привезли меня сюда и сдали, как животное, на тесты сразу после того, как их хозяин надругался надо мной прямо в офисном лифте. Даже кожаные брюки ублюдка не остановили. Он просто порвал плотную ткань, а потом…. Я запомнила только красные глаза монстра, отражающиеся в металлической стене лифта. И спины его охраны, которые находились там же и ничего не сделали, чтобы остановить хозяина. Впрочем, было наивно думать, что они попытаются.

Руки затряслись. Датчик, контролирующий выброс гормонов, пикнул. Медсестра подняла глаза, посмотрела на маленький экран, стоящий у кушетки, и холодно сказала:

— Успокойся. Можно подумать, тебя первый раз трахнули.

В любой другой ситуации я бы огрызнулась, попробовала поставить сотрудницу клиники на место. Но не сейчас. Сейчас я была раздета и беспомощна. Оставалось молиться, чтобы моя ДНК не подошло для размножения с хаятами.

По спине побежали капли холодного пота. Раньше, когда я читала в книгах о каплях пота, бегущих по позвоночнику, то думала, что это метафора. Сейчас, сидя на проклятой кушетке, поняла, что нет.

Мысль, что мое тело может принять семя хаята, гнала от себя изо всех сил. Убеждала себя, что это был не их знаменитый зов, а банальное желание сильнейшего продемонстрировать свою власть над человеком. Боже, как мы до этого докатились?!

Вопрос был риторическим. Докатились люди просто. Правительство Земли решило проявить себя на межгалактической арене и развязало войну с соседними Марсом и Венерой. Надо сказать, что начало было успешным. Марс на тот момент был почти не заселен. Небольшие города, разбросанные по планете, не смогли вовремя скоординировать действия, и планета быстро сдалась. Венера продержалась дольше — ей на помощь пришли Меркурий и Сатурн. Но этой поддержки оказалось недостаточно. Венера пала. Власти остальных планет, понимая, что аппетит землян только растет, объединились и запросили военную поддержку у межгалактического Альянса. Началась двадцатилетняя война.

Я о тех временах знала только из книг. Если верить учебникам, все ресурсы планеты были направлены на войну. Правительство поставило экономику на военные рельсы. А тех, кто был не согласен, или убили, или посадили в тюрьмы.

Как бы ни старались наши власти заполучить желаемое, межгалактический союз оказался сильнее. Люди оказались на грани полного уничтожения. Старое правительство было снесено, к власти пришел Объединенный парламент. Чтобы спасти остатки планеты и власти, вместо капитуляции новая власть решила обратиться к хаятам.

Тогда эта была одна из двух сил, способных повлиять на ход войны. Они согласились помочь, но с одним условием: забирать подходящих женщин для размножения. Оказалось, что женщины у хаятов хоть и рождаются, но репродуктивная функция у них полностью отсутствует. И размножаться они могут только с представительницами других рас, обладающих определенным набором генов. Женщины Земли для хаятов оказались идеальным биологическим материалом. Для размножения подходили далеко не все. Но те, кто обладал хотя бы частью «идеального генетического набора», давали хорошее потомство.

Что такое несколько женщин в сравнении с судьбой всей планеты? Ничего. Люди согласились. Хаяты сдержали свое обещание — переломили ход войны. Правда, не победив в ней, а договорившись с главами Альянса о прекращении боевых действий. И получили в свое распоряжение Землю.

Больше всего пострадали женщины. Мы быстро поняли, кем являемся для новых хозяев планеты — живыми инкубаторами. Хаяты высматривали своих жертв на улицах, в магазинах, офисах, метро — везде. По какому принципу они отбирали жертв, никто не знал. Женщины старались не привлекать к себе внимания, обходить стороной мужчин с красными глазами. Но это не спасало. Нас все равно хватали, насиловали, а потом отправляли в закрытые клиники на ДНК-тест.

Тех, кто проходил тестирование, отдавали в качестве наложницы тому, кто привел женщину в клинику, или отправляли на торги. Что с девушками случалось потом, после рождения ребенка, никто не знал. Хаяты жили в отдельных городах и свою частную жизнь и женщин никому не показывали.

Спустя два века мужчины с красными глазами стали полноценными хозяевами планеты. И моим персональным ужасом. С самого раннего детства мама учила меня быть осторожной: тщательно выбирать маршруты, не ходить там, где могут появиться представители этой расы, не работать в их компаниях и никогда не смотреть им в глаза. Этих наставлений оказалось недостаточно.

Снова посмотрела на медсестру. Странно, что тесты на совместимость доверили делать женщине. Мне всегда казалось, что хаяты не доверяют людям в вопросах репродукции, тем более среднему медицинскому персоналу. Впрочем, еще я думала, что никакого интереса для выходцев высшей расы не представляю. Ошиблась. Слишком много ошибок за один день. Впрочем, весь этот день был одной сплошной ошибкой.

Компьютер издал долгий противный звук. Медсестра нахмурилась. Сердце больно сжалось в ожидании собственного приговора. Прошла минута, началась другая, но сестра ничего не говорила. Я не выдержала и спросила:

— Что там?

Женщина дернулась и наконец-то оторвала глаза от монитора. В этот момент показалось, что она меня ненавидит.

— Ничего. Ты стерильна, — пустым, почти загробным голосом сообщила сестра.

Слезы снова подступили к горлу. Только на этот раз это были слезы облегчения. Стерильна. Моя ДНК было непригодна для размножения с хаятами. Непригодна!

— Я могу ехать домой? — с надеждой посмотрела на женщину.

Теперь она уже не казалась мне такой сволочью, как несколько минут назад.

— Нет, не можешь, — ее слова вернули меня на землю и заставили насторожиться.

— Но почему? — от страха, что что-то пошло не так, голос дрогнул.

— Разрешение должен подписать доктор Райси. А он сейчас принимает роды у одной из наложниц Первого старшины. Так что тебе придется ночевать здесь. Утром получишь документы и можешь катиться на все четыре стороны. Слезай.

Я послушно соскользнула с кушетки. Теперь было понятно, почему вместо врача анализ делала медсестра. Я взяла сумку, которую у меня каким-то чудом не отобрали, и, сжимая ее как самую большую ценность в мире, пошла за сестрой.

Стоило нам выйти из смотровой, как тут же оживились охранники. Я старалась на них не смотреть. А вот их взгляд игнорировать было сложно. Я буквально костями чувствовала чужой интерес.

— Результат? — пробасил один из них.

— Стерильна, — ответила сестра. — Результаты отправлю господину Юсу, как только отведу ее в палату.

— Зачем в палату? — насторожился второй охранник.

— Документы должен подписать доктор Райси. А он сейчас принимает роды у наложницы господина Первого старшины, — еще раз объяснила женщина. — Без подписи Райси она не может покинуть больницу. Но вы можете идти. Вряд ли она будет интересна господину.

Слова женщины действовали на меня как магический заговор: до потери сознания хотелось верить в его силу, но не оставляло ощущение какого-то подвоха.

— Мы подождем до утра, — после недолгих раздумий сообщил один из амбалов.

Медсестра ничего не ответила, молча пошла вперед по коридору, а я за ней, пытаясь не привлекать к себе лишнего внимания и не отставать. Страх, что все снова может повториться, сжал горло костлявой рукой. Шаги хаятов за спиной заставляли паниковать. Чтобы сохранить хоть какую-то видимость спокойствия, сосредоточилась на пальцах, сжимающих сумку.

— Заходи, — скомандовала женщина, открыв дверь одиночной палаты. — Подойди к кровати.

Послушно подошла к металлической койке — кроватью эту ржавую конструкцию со скрипучими пружинами назвать было нельзя. Кроме нее и деревянного стула, мебели в помещении не было. Только от одного интерьера хотелось выть от отчаяния. Я была так поглощена собственными эмоциями, что не заметила, как на ноге защелкнулся металлический браслет. Меня посадили на цепь как собаку.

— Что это?

— Инструкции, — без эмоций ответила женщина.

— А если мне понадобится в туалет?

— Под кроватью горшок. Надеюсь, разберешься, как им пользоваться? Или рассказать?

— Нет, не нужно.

От унижения горели щеки и тряслись руки. Но это никого, кроме меня, не интересовало.

— К тебе придет вечером сестра, сделает укол успокоительного. А утром вернешься к своей убогой жизни.

— Зачем успокоительное?

— Чтобы никому не мешала. Вас, шлюх, тут много, за каждой не набегаешься.

С этими словами она вышла из комнаты, а я села на койку. Пружины жалобно скрипнули и прогнулись, словно я залезла в гамак. Только сейчас, когда осталась одна, почувствовала, как из глаз потекли горячие слезы.

Мне было страшно. Очень страшно. Я сидела на кровати, вздрагивала от каждого шороха в коридоре и плакала. Время тянулось мучительно медленно. В какой-то момент я посмотрела на сумку, которую до сих пор сжимала в руках, и спрятала ее под подушку. Оставалось только догадываться, почему ее не изъяли сразу после поступления в госпиталь,.

После этого залезла с ногами в кровать, накрылась ветхим шерстяным одеялом. Цепь на ноге лениво звякнула — напомнила о моем плачевном положении. Я оперлась спиной на подушку и посмотрела в окно. Хорошо, что решеток там не было — хоть какая-то иллюзия нормальности.

Прикрыла глаза и почувствовала, как многочасовое напряжение отпускает. Постаралась сосредоточиться на завтрашнем дне. Утром меня отпустят, и все вернется к привычной рутине. Я вернусь домой, выпью чашку крепкого кофе, пойду на работу. Может быть, даже не получу выговор за опоздание.

Дыхание постепенно успокаивалось. Я перестала всхлипывать и стала проваливаться в вязкий сон. Мне ничего не снилось. Мозг после случившегося просто не мог генерировать сны, и я была ему благодарна за это. Сквозь дрему слышала тиканье настенных часов. Или, мне казалось, что слышу. Я точно помнила, что в палате ничего, кроме кровати и стула, не было. И резко открыла глаза.

Рядом с койкой стояла высокая женщина в белой шапочке и марлевой маске. В руке она держала тонкий шприц. Длинный алый ноготь порвал латексную перчатку и вызывающе торчал наружу. Это зрелище вызвало приступ брезгливости. Кажется, ничего отвратительнее сегодня уже произойти не могло.

— Кто вы? — спросила у женщины.

Я вызывала у нее такую же брезгливость, как и ее ноготь у меня.

— А так не видно? Поработай кулаком, чтобы мимо вены не всадила.

— Что в шприце?

— Что врач сказал, то и в шприце. Любопытные какие шлюхи пошли.

— Я не давала разрешения на инъекции, — решила настоять на своем.

— Можно подумать, тут это кого-то интересует, — с нескрываемым злорадством ответила женщина и схватила меня за руку.

Я дернула руку назад. Такого сопротивления медсестра не ожидала и отпустила мою руку. А следом мне по лицу прилетела звонкая пощечина. Такого уже не ожидала я.

— Знай свое место, шалава! — почти взвизгнула медсестра и снова схватила меня за руку.

— Что здесь происходит?! — со стороны двери прозвучал тяжелый хриплый голос.

Я повернула голову и увидела крупного мужчину с красными глазами. Хаят. Еще один на мою голову. Кем он был, я не знала. А вот медсестра явно ним была с знакома — от испуга она выронила шприц, опустила голову и поклонилась чуть ли не в пол. Я же не могла себя заставить проявить хоть какие-то признаки почтения к хаяту после того, что со мной сегодня сделали.

— Это пустышка. Она отказывается делать успокоительную инъекцию, господин, — не меняя позы, отчиталась медсестра.

Хаят посмотрел на шприц, шмыгнул носом и бросил короткий взгляд на меня.

— Пустышка, значит.

Красные глаза потемнели, стали почти бордовыми. А вот бледное лицо с крупным носом и квадратным подбородком осталось без эмоций. Невозможно было понять, что чувствовал или о чем думал хаят в этот момент. Он молча поднял шприц, поднес его к носу. Через секунду двери палаты снова открылись — внутрь вошла охрана.

— Кто делал тест?

— Жанетта, — сказал один из охранников.

— Почему не Райси?

— Он принимает роды у наложницы старшины.

— Жанетта, значит, — кивнул хаят, подошел к койке и откинул в сторону край одеяла.

Я вся сжалась от ужаса. Руки сами собой скрестились, бедра сжались, даже пальцы на ногах напряглись. Сердце забилось так быстро, что я почувствовала боль в груди. Еще одного надругательства сегодня я просто не вынесу. Я не такая сильная, как должна была бы быть.

К счастью, хаята интересовал только браслет на моей ноге. Он проверил надежность крепления цепи и вернул одеяло на место.

— Пустоцвет, значит, — холодные пальцы сжали мой подбородок.

Сжали так сильно, что из глаз потекли слезы. Хаят потянул воздух носом, кивнул и отпустил меня, тут же потеряв всякий интерес.

— Утром Райси сделает повторный тест, — сказал он охране. — Никого к ней не пускать, кроме врача. Эта, — хаят схватил медсестру за плечо и швырнул в сторону двери, — и Жанетта через двадцать минут должны быть у меня в кабинете.

Охрана приказу не удивилась. Один из амбалов схватил медсестру, второй открыл дверь. Сопротивляться женщина даже не пыталась. То ли была парализована ужасом, то ли знала, что это бесполезно.

Хаят тем временем подошел к окну и приоткрыл одну из створок.

— Врач придет в восемь утра. Поспи, если сможешь, — сказал монстр, глядя на ночной город.

Я ничего не ответила, только ждала, когда останусь одна. Ждать пришлось недолго. Последний раз глубоко вдохнув влажный воздух, посетитель закрыл окно и пошел в сторону двери. Через пять секунд я она закрылась. Спать уже не хотелось. Надежды на завтрашний день рухнули. Последним, что меня связывало с прошлой жизнью, была сумка под подушкой.

Я посмотрела на дверь палаты. Сквозь щель между дверью и полом пробивалась тонкая полоска холодного света. Под потолком лениво моргнула пузатая лампа. Когда хаяты «спасли» Землю, были подписаны мирные соглашения. Одним из условий этих соглашений было лишить людей технологий, которые так или иначе могут угрожать соседям. Люди согласились, а хаяты проследили, чтобы этот пункт был исполнен безукоризненно. Все технологии теперь были только в распоряжении высшей расы, новых хозяев планеты. А мы, люди, обходились пузатыми компьютерами, кнопочными телефонами и лампами накаливания, как наши далекие предки. Единственной современной вещью, которой мы пользовались без ограничений — идентификационный браслет.

Посмотрела на запястье. Маленький экран моментально среагировал на взгляд, считал личность хозяйки и выдал последние оповещения. Это были результаты тестов, которые не так давно озвучила мне медсестра: «категория Пустоцвет».

Только сейчас до меня отчетливо дошла суть происходящего. Этот тест был действителен до утра. Пока не придет врач и не сделает новый забор крови и другого генетического материала. Конечно, результат анализа может подтвердиться. Но что-то мне подсказывало, что этого не случится. По крайней мере, вероятность крайне мала. У меня осталось десять часов свободы. Мало, очень мало.

Руки затряслись, в животе все похолодело. Я вспомнила, как однажды встретила одну из наложниц хаятов. Она была на последнем месяце беременности и сопровождала супругов, которым и должна была родить ребенка. Это были хаяты из касты даминанов, представители среднего класса. Не элита, но позволить себе содержать несколько наложниц могли.

Наша встреча случилась в торговом центре. Худенькая, истощенная беременностью и тяжелой работой женщина несла за супругами тяжелые пакеты. На тонкой шее болтался ошейник, от которого шла тонкая серебряная цепь. Супруги обсуждали, как назовут будущего ребенка и когда можно будет выставить его мать на очередные торги. Я тогда молча глотала слезы от собственного бессилия и жалости к женщине. Прошло несколько лет, и я могу оказаться на ее месте.

Десять часов. Десять часов относительной свободы, а потом прыжок в неизвестность. Посмотрела в окно: на грязном стекле появились мелкие дождевые капли. Снова почувствовала спиной спрятанную сумку. Достала ее, поставила на колени и открыла. Ничего особенного, обычная женская сумка: косметика, пропуск на работу, салфетки, шпильки, бутерброд, который так и не съела, ключи от новой квартиры. А ведь я даже на работе о смене адреса сообщить не успела.

В этот момент за окном сверкнула молния, прогремел гром. Девять с половиной часов моей свободы. А потом… Взяла в руки старую шпильку и посмотрела за окно. Девять с половиной часов форы и я не закончу свою жизнь на торгах или вынашивая десятого ребенка хаята.