Тебе помогут

Магдалина Шасть, 2019

Бросая вызов, адекватно оценивай противника. Не лезь на рожон с поржавевшим ножом. Не прыгай в корыто, куда кипятка налито. Хороша была Зоя Кузьминична, а истин этих не знала. Содержит нецензурную брань.

Помни, в любой, даже в самой трудной ситуации, тебе помогут…

Надежда Ильинична глухо и тихо застонала. Видимо, от боли. Хотя, кто, кроме неё знает? Разве, что Бог.

— Наденька, больно, да? Давай укольчик сделаю, сердечко моё, — расторопно схватив из надорванной упаковки ампулу Кеторолака, заметалась по комнате, в поисках шприца, заспанная и растрёпанная Зойка, — Ох, да где же тут, что же, а? Спирт? Надюша, спирт-то где?

— Оставь, — утробно откашлявшись, вдруг произнесла болящая своим низким, хриплым голосом, отчего блестящие стекляшки на люстре испуганно зазвенели. Зоя застыла, как вкопанная, смешно растопырив руки, — Чего вылупилась, похоронила меня уже? — жуткий, нечеловеческий хохот зашевелил на голове у бедной сиделки её жиденькие белобрысые волосёнки.

Надежда Ильинична, неизлечимо больная женщина, уже несколько месяцев находилась в состоянии овоща. Она полгода неподвижно лежала и никак не реагировала на окружающую действительность, а сегодня вдруг заговорила. В подобные чудесные исцеления проработавшая много лет врачом-анестезиологом Зоя Кузьминична верила едва ли.

— Что ты, Надя? Что ж м-мы…, не п-православные? Живых-то людей хоронить? — чуть слышно пролепетала неверующая Зойка, заикаясь от волнения.

— Ты на Бога больно не надейся… ОНИ, — Надежда многозначительно подняла вверх сухонький указательный палец еще недавно практически неподвижной руки, — Всегда помогут. В любой, даже в самой трудной си…, — в горле у инсультницы опасно заклокотало, засвистело, и Зойка, застывшая в оцепенении от ужаса, увидела, как бледное, покрытое глубокими морщинами лицо, становится иссиня-фиолетовым.

— Алло-алло, женщина потеряла сознание. Да. Без сознания, — очнувшись от наваждения, соседка-сиделка вызвала Скорую помощь. Она всегда считала себя смелой и безбашенной бабёнкой, но сегодня совершенно растерялась. Всю жизнь проработав в медицине, она реально боялась подойти к испугавшей её до жути пациентке! Такого с ней не было никогда.

Уставший, совсем еще молоденький врач в мятом, несвежем халате, недовольно поправил смешные громоздкие очки, упавшие с переносицы на нос, и торопливо освободил тощую Надеждину руку от тонометра.

— Ну? — Зойка с надеждой заглянула айболиту в его добрые, иссиня влажные глаза, покрасневшие от недосыпа и аллергии на антибиотики, — В больницу?

— Зачем же, девушка? — раздраженно хмыкнул эскулап, — Состояние стабильное. Не вижу причин.

— Но она еще десять минут назад разговаривала со мной. Пальцем грозила, представляете?

— Вот этим? — бестактно перебил насмерть перепуганную женщину раздосадованный её настойчивой глупостью доктор и демонстративно попытался разжать пальцы, скрюченные в жуткой спастике, — Тут стойкая контрактура, только ломать. Давайте, девушка, не будем. Вы бы высыпались лучше, на улице чаще гуляли. Тут такой воздух спёртый, что еще не то померещится. Мне самому уже плохо, а ещё до конца рабочего дня… Впрочем, Вам-то мои проблемы зачем? — не в меру заболтавшийся доктор вдруг заметно смутился, мельком взглянул на часы, потом на растрёпанную Зойку и суетливо засобирался в обратный путь. Зоя почувствовала, что краснеет и застенчиво пригладила белобрысую волосы, сетуя, что сегодня не причёсывалась.

Уже в коридоре молодая женщина поспешно и услужливо распахнула перед симпатичным докторишкой дверь, кротко улыбаясь. Почему-то ей очень захотелось пококетничать.

— Спасибо, — томно произнесла она, меланхолично вздыхая. Попавший под влияние романтического момента, док на секунду задержался в дверях и, бросив на Зою многозначительный взгляд, вышел. Все-таки Зойка ещё вполне себе ничего, хоть и непричёсанная. У неё таких докторишек в своё время было… У-ух!

— Откройте окно, ну невозможно же воняет, — услышала она из подъезда его недовольный голос, и в сердцах хлопнула дверью. Видимо, глядя в её красивые голубые глаза, сказать про вонь он не решился, потому и глядел так… пристально. Не так уж и хороша для него, как думалось. Зря размечталась. Ну, не больно-то и хотелось. Замечания он ей делает, дурак невоспитанный. Тебе б так. За бабкой прибираться.

Надежда Ильинична лежала в своей постели без движения. Опасливо озираясь, Зоя открыла балконную дверь настежь, с удовольствием вдыхая носом свежий, прохладный, с едва уловимым запахом подгоревшего лука, ноябрьский воздух. Опять кто-то картошку жарит. Эх, хорошо!

— Ну ты с дуба рухнула, я ж простыну! — Зойка подпрыгнула на месте и уже в полёте развернулась лицом к неугомонной бабке, утыкаясь задницей в тяжелые бархатные шторы. Два подслеповатых карих глаза зло сверлили её лицо тяжелым, ненавистным взглядом.

— Надежда Ильинична, Вам получше? — участливо спросила обескураженная Зойка, предусмотрительно потерев глаза. Галлюцинации?

— Так бы и сразу. А то Наденька, Надя. Какая я тебе Надя, сопля зеленая? — бабкина голова лежала на подушке неподвижно, поэтому Зоя немного успокоилась. Лежит себе и ладно.

— Ну мне, так-то, за сорок уже, мы почти ровесницы, — глупо захихикала она, пытаясь скрасить неловкость и немножко себя подбодрить. Грибы она, конечно, вчера ела, но от лисичек-то что может быть? Ботулизм максимум. А тут будто мухоморов нажралась! Наверняка, галлюцинации. Что же ещё?

— За сорок? Да ты старуха. Глянь на неё, паренька двадцатилетнего кадрить собралась, профурсетка потрёпанная, ха-ха-ха, — глухо захохотала Надежда Ильинична, опасно сотрясаясь усохшим за полгода телом.

— Надежда Ильинична, Вы бы потише, — смущенно и добродушно заметила решившая не идти на конфликт с галлюцинацией Зоя, не обращая внимания на провокационные колкости. Она слишком хорошо помнила, чем закончилась их предыдущая беседа, — А то вдруг плохо станет.

— Доктора вызовешь. Хочешь небось еще раз увидеть, — бабка ехидно подмигнула, улыбаясь кривым и беззубым ртом, — Только губы накрась, а то пугало пугалом… Выпить есть чо?

— Вода есть, чай, сок яблочный…

— Ты коньяку давай, сок у неё яблочный, — бабка брезгливо поморщилась.

— Нет коньяка, — виновато пожала плечами озадаченная видениями Зоя, в надежде хватая свежий воздух обеими ноздрями. Может, отпустит? Ну, не может бабка, с малиновым желе вместо мозга, лежавшая в беспросветном коматозе около полугода, так внезапно очухаться! Эй, лисички, отпускайте быстрее! Отпускайте, ё-моё!

— Да закроешь ты дверь или нет? Эй? Ты смерти моей хочешь? — Надежда Ильинична слегка приподнялась в измятой постели, уверенно опёршись на острые локти. Руки у старухи были тощие, морщинистые, со следами недавних пролежней.

— Лежите-лежите, — в ужасе захлопнула балконную дверь Зоя, не веря своим глазам. Похожая на сухую мумию старуха двигается! Караул! Она судорожно попыталась вспомнить первые симптомы шизофрении, — Я больше не буду.

— Нет коньяка, а что есть? — бабка миролюбиво улыбнулась, расслабленно откинувшись на высокую подушку, и снова неподвижно вытянулась под одеялом, как обычно.

— Вроде водка была… для протирания.

— Тащи, пойдёт, — больная старуха, ещё недавно напоминавшая сломанную восковую фигуру, удовлетворенно причмокнула и зарумянилась, ещё шире растянув в предвкушении запретного удовольствия, свои тонкие, сухие губы.

— Так Вам же нельзя, — нерешительно попыталась возразить начисто сбитая с толку Зоя.

— Я полгода лежу. Полгода, дорогая. Без права на выздоровление. Я неизлечима. Об этом тебе твой красавчик весь вечер твердил. Ты реально считаешь, что мне чего-то нельзя? — бабка удивленно выгнула седые брови в ущербную дугу, совершенно искренне поражаясь беспредельной Зойкиной глупости, — Ты боишься, что я умру? То есть овощ, на смерть которого мои милые родственнички уже полгода как молчаливо надеются, наконец-то преставится? Ты считаешь, что это жизнь? Вот эта, вот, мумия, — старуха с отвращением сбросила с себя одеяло, обнажая старые худые мощи, — Жива? Смотри-смотри! Иди сюда, или брезгуешь?

Конец ознакомительного фрагмента.