Стоит только захотеть

Магдалина Гросс

Сборник рассказов о жизни в современном обществе. Если внимательно вглядеться в строчки, читатели легко распознают в героях книги себя.

© Магдалина Гросс, 2019

ISBN 978-5-4496-4537-1

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

_{МАКСИМалист}

Боже, как эти двое любили друг друга! Казалось, у них не было ничего общего: она была девочкой из детдома, у него же был полный семейный комплект, состоящий из мамы, папы, брата, бабушки и серого кота британской породы.

Она любила историю и литературу, старалась хорошо учиться, но «четыре» было высшей её оценкой и наградой за выучено-вызубренные строчки из учебников. Даже зная материал достаточно неплохо, она могла в последний момент стушеваться, уверенность на удивление быстро покидала её, и тогда ей уже самой казалось, что она действительно ничего не знает из того, что было задано на дом. Рассматривая очередную четвёрку с минусом в дневнике, она никак не могла понять, почему, выучив тот или иной параграф, она так неуверенно воспроизводила у доски то, что пересказывала сама себе ещё вечером достаточно бойко.

Ему всё, ну, или практически всё давалось легко. За отличными оценками он не гонялся, но и в «троечниках» не ходил. Из уроков учил дома одну только физику — свой любимый предмет, залезая в интернет и находя там нетипичные для школьных учебников задачи. Чтобы их решить, мог сидеть до полуночи, а то и вовсе заснуть над книгами, и потом, проснувшись рано утром, снова сидеть и доделывать то, что не удалось сделать накануне. Валяющиеся на письменном столе в беспорядке листки, были исписаны формулами, цифрами, изрисованы чертежами, но он не вставал из-за стола до тех пор, пока задача не сходилась с ответом. Остальные предметы наскоро читались во время перемены и так же наскоро воспроизводились в памяти, если учителя спрашивали его.

Её любимыми занятиями было шитьё (этой премудрости в детдоме обучали всех, но далеко не все могли впоследствии скроить себе даже кухонного передника) и вязание крючком. Белые узорные салфеточки, аккуратно вывязанные по сложным для не разбирающегося в этом деле человека, схемам, украшали почти все комнаты в их детском доме.

У него в «любимчиках» ходил мотоцикл, на котором он не столько катался, сколько постоянно чинил, приходя домой с грязными от машинного масла и солидола руками и хлюпающим носом, потому что ветер, гуляющий снаружи гаража, то и дело норовил забраться внутрь не только гаражных стен, но и под куртку.

После таких ремонтных работ бабушка, вздыхая, отпаивала его чаем с липовым цветом или малиновым вареньем, что, впрочем, не мешало ему на следующий день опять отлаживать работу движка или проверять тормозную систему «железного коня».

Сложно было сказать, что их свело вместе, но, видимо, что-то свело, потому что после месяца знакомства они уже жизни друг без друга себе не представляли.

— О чём вы хоть разговариваете? — удивлялась мать, зная, что её Максим мог поддержать разговор почти на любую тему. А вот барышня была либо слишком скромной, либо немного инфантильной по сравнению с импульсивным и словоохотливым Максом. Если честно, мама больше склонялась ко второй версии, но дружбе особо не препятствовала, зная, что первая любовь редко бывает настоящей, и из этих отношений её сына с девочкой сомнительного происхождения вряд ли что получится. То, что у них с мужем первая любовь вылилась в весьма прочный союз, Светлана Владиславовна считала то ли везением, то ли совпадением звёзд где-то в далёких галактиках. Она частенько так и говорила: «Мы — это редкий случай», подразумевая под словом «мы» себя и мужа — десантника, прошедшего несколько «горячих точек» и вернувшегося целым и невредимым оттуда, откуда многие не возвращались вообще.

Отец же ни в учебные, ни в личные дела сына не влезал, а посему вопросами своему отпрыску не досаждал, считая, что тот разберётся сам как в решении сложных задач по физике, так и в отношениях с девушками.

Максим был благодарен отцу за его мужскую поддержку. Он её всегда чувствовал, всем своим нутром ощущал. А ещё про себя всё время благодарил отца за то, что тот научил его таким приёмам кулачного боя, какие ходившим по разным секциям его одноклассникам даже не снились.

Налетевшие однажды на Максима за школой то ли наркоманы, то ли просто какие-то шалопаи, решившие поиздеваться над «малявкой» — школяром, который возвращался с занятий коротким путём, быстро пожалели о том, что им вообще пришла в голову такая мысль, а именно — испытать на прочность «салагу» из одиннадцатого класса.

Что касается прочности, то её не хватило как раз нападавшим, коих было целых четверо. Был, правда, ещё и пятый, но он был вроде наблюдателя, которого взяли только для того, чтобы в случае чего, тот быстро предупредил остальных, что пора «делать ноги»!

Уложив сходу двоих прямо на месте, Максим сильным ударом в челюсть пригвоздил к железному забору третьего и самого широкоплечего. После этого, резко обернувшись, он уже собрался показать, где зимуют раки четвёртому, обозвавшему его неприличным для мужчины словом. Но злоязычный неприятель внезапно дал такого дёру с места, где происходила драка, что Максим переключил свои боевые умения на неудавшегося доносчика, которого мысленно назвал «шестёркой». Из всей компании тому повезло больше всех: он отделался только разбитым носом. Поглядев ещё раз на корчившихся на земле, явно превосходивших его по возрасту, драчунов и на «предводителя», потерявшего свой геройский вид и продолжавшего прижиматься спиной к решётке забора, Максим для острастки вторично замахнулся на «шестёрку». Но когда увидел, с каким рабским выражением лица, глядел на него парень, у которого на верхнюю губу стекала ручейком кровь, и которую он тщетно пытался остановить, зажимая нос ладонью, Максим, плюнув с досады, поднял с земли свой рюкзак и отправился домой.

Дома он тщательно замыл следы крови, попавшей на его куртку, и никому ничего не сказал. Даже Алине, которая должна была вот-вот приехать к нему, чтобы решать задачи по физике, которая ей никак не давалась.

Правда, учитель из Максима был никчёмный. Объяснив пару раз то, что, по его мнению, и так должно было быть понятно любому мало-мальски сведущему в основах этой науки, человеку, он просто брал у Алины тетрадь и писал в неё решение. Объяснять элементарные, как он полагал вещи, в третий раз, Максим считал делом проигрышным. Впрочем, Алине вполне хватало того, чтó Максим быстрой рукой набрасывал в её тетрадку. А ещё его присутствия, когда он сидел рядом, и, уже ничего не объясняя, делал записи. А ещё ласковых слов и поцелуев, которыми всегда заканчивались эти занятия. Алина всегда ждала именно конца этих «уроков», потому что в конце её неизменно ожидало самое приятное. А о том, что знания по физике так и оставляли желать лучшего, она не задумывалась. Ну, а уж если отдать дань справедливости до конца, Максим об этом не задумывался тоже.

***

Наступили их последние осенние каникулы. На следующий год, куда бы оба ни поступили, осенних каникул уже не будет ни у того, ни у другого. После летних придётся набраться терпения и сразу ожидать новогодних праздников и следующих за ними дней отдыха.

Встретив Алину на трамвайной остановке, где они часто встречались, Максим предложил прогуляться по микрорайону старой застройки.

Он любил эти двух — и трёхэтажные дома, которые окружали его с рождения. А вот к вырастающим, как грибы, многоэтажкам, у него было совершенно другое отношение. Они казались Максиму несоразмерно большими, сделанными грубо и безо всякого вкуса, в то время как постепенно стареющие и ветшающие дома сталинского типа являли собой, по мнению Максима, образец «настоящих» домов. Некоторые из них он вообще считал произведениями искусства! Колонны, украшавшие фасады нескольких домов их микрорайона, балконы с витыми вставками, окна, над которыми иногда можно было увидеть лепные украшения — всё это вызывало в душе Максима неподдельные чувства восхищения архитектурой прошлого столетия.

— Как же раньше красиво строили… — начал он.

— Да, хорошо, — отозвалась Алина, — мне тоже кажется, что эти небольшие дома намного уютнее и по-домашнему теплее, чем вон те громадины, которые мы с тобой видим невдалеке.

— И как там люди живут? — продолжал развивать свои мысли Максим, — они ведь там и друг друга по-человечески не знают. Подъезды в них неаккуратные, в каждом мусоропровод, перила на лестницах сломанные… Не-е-е, я в таком доме, например, жить бы совсем не хотел.

Так они и шли, болтая о сначала о домах, потом переключились на какие-то другие темы — мало ли о чём могли говорить парень с девчонкой! Верховодил в разговоре, конечно, Макс, и Алине нравилось просто слушать его. Слушать голос, ставший таким родным… Сама она действительно была немногословным человеком, но зато она обладала редким для хорошего собеседника качеством — она была прекрасной слушательницей. Вставляя изредка фразу или две в рассуждения Максима, она вроде бы и не оставалась в стороне от его речей, и с другой стороны, всегда внимательно слушала того, к кому в последнее время так привязалось её сердце, которое ещё ни разу не испытало настоящей любви. А охотник до рассуждений — Максим — очень ценил это качество своей юной подруги, потому что именно ей, как казалось ему, он мог поведать и доверить всё, что угодно.

Незаметно сначала сгустились сумерки, а затем и совсем стало темно. Максим предложил Алине проводить её на трамвай, только на другую остановку. В этом у него был свой интерес: мало того, что до соседней остановки путь был длиннее, так он ещё пролегал через небольшую рощицу, где Макс надеялся в темноте поцеловать свою барышню, чувства к которой у него росли с каждым днём.

Они прошли через мостик и уже приближались к деревьям, которые скрыли в тёмное время суток, наверное, уже не одну целующуюся парочку, как вдруг оба услышали пьяные голоса, гогот, а ещё какой-то странный звук, больше похожий на визг то ли кутёнка, то ли молодой собаки.

«Подожди-ка меня здесь, — попросил Алину Максим и быстрым шагом пошёл на этот непонятный звук.

Картина, которая предстала его глазам, на секунду ошеломила его. Молодые люди примерно его возраста, скорее это были парни из рядом расположенного ПТУ, тянули маленького рыжего щенка в разные стороны, держа его за лапы. Видимо, занимались этим варварством они уже давно, потому что малыш уже даже не визжал, а едва пищал от ужаса и боли. А парни, хохоча, продолжали свою издевательскую игру. Горевшая на электрическом столбе лампа, давала слабый свет, но, тем не менее, Максим всё же разглядел, что около пьяной компании валялось несколько пустых банок из-под алкогольных коктейлей и пива.

— Эй, мужики, — обратился к ним Максим, — зачем над собачкой издеваетесь?

— Проваливай, — тот час же ответило ему несколько нетрезвых голосов. Кутёнка же в это время не переставали тянуть за лапы и за хвост, что доказывал писк, доносившийся со стороны подвыпивших молодых людей.

— Тебе чего надо? Ты, хмырёныш малолетний! — один из парней вырвал щенка из рук остальных и сунул трясущееся создание под нос Максиму. При этом собеседник дыхнул так, что у того сомнений не осталось: трезвой вся эта шайка-лейка не была точно.

— Собаку отпусти, — твёрдо сказал Максим, не повышая голоса, — да побыстрее.

— А ты кто здесь? Командир, что ли? — вызывающим тоном осведомился собеседник, приблизив вплотную лицо к Максиму.

— Глянь! Командир объявился! — захохотал он, оборачиваясь к своим друзьям.

— Да ладно, Кирюха, заканчивай на него время тратить! — раздались ответные голоса, — дай ему по шее, чтобы отвалил. А то уж больно посмотреть хочется, сколько эта шерстяная тряпка ещё выдержит.

Вот тут-то Максим и начал понимать, что несчастного щенка взялись мучить не просто так, а явно с какой-то варварской целью, взявшись одновременно тянуть за лапы и хвост.

— Вот уроды! — Макс даже сам не понял, когда произнёс эти слова, видимо, они вырвались из него невольно.

— Это кто тут урод? — наспех передав щенка стоявшему рядом парню в кожаной кепке, надвинулся на Максима толстый парень, — кто тут урод, ну? И он, сделав резкий выпад, толкнул Максима в плечо.

Дальше всё произошло быстро и для подгулявшей компании совершенно неожиданно.

Удар — и толстяк полетел в толпу собутыльников.

Ещё удар — и парень в кепке отправился вслед за ним.

Компания смешалась.

«Коронным ударом» Максима был отнюдь не запрещенный удар ниже пояса. Это был как раз тот удар, которым он несколькими днями раньше свернул челюсть незнакомцу, что возглавлял группу взрослых парней, встретивших его за школой. При этом горе-воин тоже весьма воинственно размахивал кулаками. Но, как выяснилось чуть позже, махал он ими довольно неумело, а — стало быть — совсем напрасно.

— Кому тут ещё хорошую жизнь устроить? — тяжело дыша, спросил Макс, собираясь наградить первого желающего своим действительно коронным ударом, которому в своё время долго и настойчиво обучал его отец.

Удивительно, а, может быть, наоборот — неудивительно, но желающих не нашлось. Упавший на землю парень в кепке, непритворно стонал от боли. Двое склонились над ним, ещё двое потихоньку решили уйти — видимо были не настолько пьяны, а, стало быть, соображали немного лучше своих побитых товарищей. Толстый меж тем сыпал искрами из глаз направо и налево и вообще не мог сообразить, что такое с ним произошло, и почему это у него не получается дать сдачи щуплому на вид своему обидчику. Но мало того, что у него не получалось дать сдачи, он никак не мог сообразить, где Максим вообще находится! Поэтому инициатор драки постоянно поворачивался то в одну сторону, то в другую, напоминая со стороны лишившегося рассудка человека, не понимающего куда ему, наконец, стоит начать двигаться.

О щенке, кажется, все забыли. Все, кроме Максима.

Он подобрал с песка замученного пёсика, который не переставал мелко дрожать и тихонько попискивать, и вернулся с ним к Алине. О своих намерениях поцеловать барышню он уже забыл.

Алина, которая очень сильно испугалась за Максима, тоже стояла и дрожала, хотя ветра на улице не было. Сняв куртку, паренёк накрыл ею свою спутницу, и, оставшись в тонком свитере, стал разглядывать отнятое несколько минут назад у садистов животное.

Щенок почти неподвижно лежал на широченных ладонях Максима, свесив лапки вниз. Он, видимо, ожидал уже самого худшего и готовился к тому, что его сейчас опять начнут дёргать за лапы и хвост, пока, наконец, их не оторвут!

— Какой лапочка! — Алина наклонилась над рукой Максима. Она стала гладить щенка по шёрстке, и тот, сначала вздрогнувший от прикосновения человеческой руки, открыл глаза. Дойдя до первой попавшейся скамейки, Макс с Алиной наперебой стали гладить измученного малыша, удивляясь при этом, как такое крохотное, а главное — такое хорошенькое — создание можно было подвергнуть жутким пыткам.

А рыжий щенок, словно поняв, что опасность ему больше не грозит, ткнулся Максиму в запястье и заскулил, будто бы заплакал.

— Жалуется, бедненький, — со вздохом произнесла Алина, которая только могла догадываться, что в компании, которую раскидал Макс, этому крошечному представителю собачьего рода пришлось несладко.

— А что ты с ним теперь будешь делать? — спросила она, полагая, что держать собаку дома мать своему сыну точно не разрешит.

— Не знаю пока, — пожал плечами Максим и надел куртку, — с батей поговорю. Он что-нибудь придумает.

Проводив Алину, Максим ещё какое-то время ходил по улицам, поглаживая щенка, которому, как он небезосновательно думал, надо было привыкнуть к теплу человеческих рук, а потом пошёл домой.

Ему повезло. Щенок, каким-то внутренним чувством понявший, что скулить и пищать пока не надо, тихонько лежал на пачке старых газет в прихожей и умильно щурился, пока его спаситель раздевался. Светлана Станиславовна, разговаривавшая в этот момент по сотовому телефону и, судя по всему, дававшая указания по закупкам на фирме, махнула сыну в знак приветствия рукой, и тотчас исчезла в бабушкиной комнате. Сама же бабушка возилась на кухне то ли с блинами, то ли с оладьями, поэтому она тоже не обратила внимания на приход внука. Ну, а брат — тот вероятнее всего, ещё не вернулся из своей баскетбольной секции. На носу были областные соревнования, и это всё объясняло.

— У-ра, — тихо сказал Максим себе под нос и на цыпочках проскользнул в кабинет отца, аккуратно подсунув щенка под свитер. Тот, правда, в этот момент удивлённо пискнул, но его никто не услышал.

Рассказав в кабинете о произошедшем, Максим вопросительно поднял на отца глаза: «Пап, что делать-то будем?»

Отец, через руки которого в армии прошло много собак (правда, не дворняжек, к которым, судя по всему, относился щенок, а представителей более серьёзных пород), взял кроху за холку, определил, что это мальчик и, покачав головой, задумчиво произнёс:

— Ох, сын, ну куда мы этого малютку денем? Может быть, кому-то из твоих друзей нужна собака?

— Я знаю, кому нужна, — неожиданно вспомнил Максим, — дяде Пете в деревню. Он ведь давно просил, чтобы ему из города собаку привезли.

— Вот именно — собаку! — усмехнулся отец Максима и при этом покачал головой — а не щенка, у которого ещё молоко на губах не обсохло. Нет, Макс, не годится твоё предложение. Я думаю, что дядя Петя от него откажется.

— А маме чтó теперь скажем? — спросил Максим с унылыми нотками в голосе, — она сейчас так кричать начнёт! Да и кот у нас…

— Да и кот, — повторил отец. Потом похлопал сына по плечу. — Ладно, не расстраивайся, утро вечера мудренее, знаешь такую поговорку?

Максим кивнул.

— Ну, а до утра что-нибудь придумаем, — заверил отец. И добавил: «Молодец, сынище! Горжусь тобой! Не дать в обиду слабого — это по-мужски!»

— Молодец! — ещё раз повторил он, — ты дверь в мою комнату прикрой пока, я с мамой сам поговорю.

Однако, к удивлению обоих, дядя Петя — брат Светланы Станиславовны — с которым отец созвонился утром по телефону безо всякой надежды на то, что тот возьмёт себе щенка, согласился его забрать.

— А то, что он пока такой маленький — так это даже и лучше, — сказал он в трубку, — считай, с раннего детства привыкать начнёт к нашей деревенской жизни.

— Ну, как сделаем? — весёлым голосом, в котором отец Максима уловил едва заметные хитрые нотки, продолжил он, — ты собаку мне привезёшь или мне самому приехать за ней?

Порешили на том, что отец сам съездит в деревню, а заодно поможет Петру достроить навес над входом в дом. Так «собака», которую и «собакой» — то рано было ещё называть, в ближайшие выходные отправилась осваивать своё новое жилище.

А Максим, будучи уверенным, что «два раза снаряд в одну воронку не попадает», снова выбрал в субботу ту же самую дорогу.

Он оказался прав. Молодые люди прошли знакомой им тропинке взад-вперёд целых три раза, однако шумной компании больше не встретили. Да они вообще никого не встретили. Попавшаяся им на пути трёхшёрстная кошка, была не в счёт. Та, увидев приближающуюся парочку, быстро юркнула в придорожные лопухи, которые в виду тёплой погоды, продолжали стоять и удивлять размерами своих листьев проходящих мимо людей.

Так что спасать было совершенно некого, и поэтому планы — поцеловать Алину — у Максима в этот раз реализовались очень даже хорошо.