Цикл Кверти. Ваше место в этом вагоне

Л. К. Шан

Сборник сочинений, замерзших на сибирских ветрах. «На моей кровати снег» – это альманах историй, рассказов и новелл, объединенных общей идеей, но существующих самостоятельно, как отдельные произведения. В данной книге представлены две истории из серии: «Цикл Кверти» и «Ваше место в этом вагоне».

Пролог

Она спешила со всех ног. Перешла почти на бег, но бежать долго не смогла, поэтому поочередно меняла темп передвижения, тяжело дыша. Вокзал был недалеко, и это придавало Ей сил, заставляя двигаться дальше как можно быстрее.

Зимой солнце, как и медведь, любит долго поспать, а потому встает поздно и ложится рано; вот и сейчас, оно, коварное, словно наперегонки с бежавшей, старалось достигнуть своего пункта назначения быстрее Нее — Она торопилась на поезд, солнце за горизонт.

Однако, Та, что бежала в расстегнутом пальто, придерживая сумку на плече, так же упрямо не соглашалась сдаваться, несмотря на свой возраст, неудобную одежду и грязный снег, в котором утопали Ее ноги. Лицо Ее стало красным, как то самое солнце, прячущееся вдали. Она свернула на улицу, в конце которой находился вокзал. Им обоим — Ей и солнцу, оставалось немного.

Немного — это если у тебя остается запас времени.

А если его нет? Тогда даже длина собственного шага покажется бесконечно многим. Лучше всего это знают вице-чемпионы мира по легкой атлетике.

Женщина, которая бежала к вокзалу, легкоатлеткой не была, времени не имела, а дистанция была куда длиннее шага. Сегодня Она пыталась наверстать то, что очень долго упускала, предпочитая не замечать простой формулы преодоления пути — чем дольше ты недвижим сейчас, тем быстрее тебе придется бежать потом. Молодою, она не знала этого, как и не догадывалась куда, собственно, бежать. Теперь же, осознание пришло с ужасом от того, что путь был изначально неверен, и теперь нужно наверстывать то, на что совсем не остается времени.

Она примчалась на вокзал, махом пересекая его насквозь и через провожающих и встречающих, просочилась на перрон. Поезд уже готовился отбывать.

Сколько в жизни Она себя помнила — не любила таких, кем сейчас сама себе казалась. Ну, вот спрашивается: «Ты что, времени отправки не знала?»

«Знала».

«Не могла раньше выйти, чтобы как приличный человек, заблаговременно влезть в вагон и занять свое место в вагоне?»

Могла ведь…

Сейчас Ей предстояло занять именно эту незавидную роль, но выбора не было, как и времени медлить. Она активно заработала локтями, пробиваясь к вагонам.

Поезд рычал, фырчал, испускал пугающие звуки, готовясь к отправлению. Последние пассажиры, толкаясь, залезали в вагон, таща за собой баулы, чемоданы, детей и других членов своих семей. Провожающие теснились снизу, крича наперебой, что-то важное, словно до этого у них никогда не было времени это сказать тем, кто их покидал; а уезжающие прощались с теми, кого оставляли, словно никогда больше их не увидят. По станции раздалось объявление отправления, и толпа загудела еще больше, еще усиленнее что-то крича в окна и размахивая руками, слезно заглядывая поверх голов впередистоящих. Из окон, такими же нестройными звуками на провожающих обрушалась волна гулких прощаний. Поезд был готов к отправлению.

Сквозь выкрики, поочередно с матерным уклоном, Ей удалось приблизиться к своему вагону. Она судорожным движением руки вынула затертый, словно ее ровесник, билет и протянула его проводнице, которая уже намеревалась забираться в вагон:

— Повезло вам, бабушка, мы почти без вас уехали.

Она широко раскрыв глаза, удивилась, не найдя что на это возразить. Ее дыхание, прерывистое и учащенное, сбило речь, а сердце колотилось, норовя выпрыгнуть из груди.

Проводница пропустила вперед своего последнего пассажира, а та одним ловким движением закинула сумку в тамбур и взялась за ручки. Оставалась лишь три три-четыре последних ступеньки. Теперь, после пройденного и пережитого, Ее ничего не могло остановить. Пока Она влезала в вагон, под безобразный фон криков, прощаний, и гул мотора, Ей захотелось еще раз оглянуться на проводницу. «Ваше место в этом вагоне» сказала та Ей. Такие простые слова, показались удивительно подходящими, а ее усталый взгляд запоздало знакомым. Поэтому, едва очутившись в тамбуре, Она скорее подняла сумку с пола, и обернулась. Может быть, хотелось последний раз посмотреть на город, который остался снаружи, и на людей, провожающих Ее и поезд.

«Поезд, действительно, едва не ушел без меня».

Обожженная этой мыслью, Она разом вспомнила, для чего так долго стремилось обогнать зимнее солнце, и почему непременно должна была успеть на поезд, а потому молнией прошмыгнула внутрь вагона.

Он был купейный, некоторые двери были уже закрыты, но Она, даже не обращая внимания на них, спешно направилась вдоль по коридору, пока не остановилась у одного купе, с цифрой четыре на двери. Это купе на первый взгляд тоже было закрыто, но подойдя, Она увидела, что дверь не до конца задвинута, а значит…

«Вот она, моя дверь».

Она еще постояла какое-то мгновение, возможно, стараясь восстановить сбившееся от бега дыхание, или не решаясь постучать. Сердце отбивало барабанную дробь, а ноги, так верно служившее Ей до этой секунды, сейчас отказывались держаться прямо. Поэтому, когда в конце коридора показалось движение и чей-то мягкий голос, Она резко распахнула дверь и целиком прошмыгнула внутрь.