Цикл Кверти. Ваше место в этом вагоне

Л. К. Шан

Сборник сочинений, замерзших на сибирских ветрах. «На моей кровати снег» – это альманах историй, рассказов и новелл, объединенных общей идеей, но существующих самостоятельно, как отдельные произведения. В данной книге представлены две истории из серии: «Цикл Кверти» и «Ваше место в этом вагоне».

Стужа

— Ну, давай, рассказывай!

Женщина без возраста была полна и тучна. Бесформенна, как чехол дирижабля, она, однако же, довольно ловко перемещалась по всем десяти квадратным метрам своей кухни, насквозь пропахшей холодным супом. Женщина прытко сновала из стороны в сторону, суетясь и доставая из верхних полок чашки и блюдца. Очень давно, будучи еще совсем юной, она волею случая стала работать проводницей на одном из самых долгих железнодорожных рейсов своей необъятной страны — сообщение Владивосток-Москва, где и задержалась до сих пор. За годы, проведенные в разъездах, она научилась жить в маленьких комнатушках-купе, питаться разогретой едой из полуфабрикатов и пить несладкий чай, но самое главное — она перестала бояться расстояний и считать время, потому что каждый рейс нивелировал ощущение разнообразия и сливался в одну сплошную полосу монотонности, под стать железнодорожному полотну.

Впрочем, ко всему привыкаешь, и к чаю несладкому, и к тряске вагона, и к перегару в тамбуре, поэтому и эта женщина перестала со временем замечать недостатки своей разъездной жизни. Возможно по этой же причине привычности, и менять она уже ничего не собиралась.

А сегодня же, очередным прохладным декабрьским днем, таким же похожим на остальные предыдущие, как и на все последующие — словно почтовые столбы за окнами купе, она намеревалась распить чаю в компании своей старой приятельницы, которая так же привычно сидела рядом, на низком стульчике, но о чем-то подозрительно молчала. Что, конечно, было из ряда вон любопытно!

— Я уже вся измучилась, заждалась тебя, — приговаривала она, по-хозяйски разливая чай в чашки. — Ты всё не приходишь, совсем не звонишь! Мне кто позвонит-то? Вот, наконец, вытянула тебя… Ну, давай! Тебе два сахара?

Та, что сидела на низком стуле, молча кивнула. Она почти ничего не произнесла с тех самых пор, как вошла в эту квартиру. Теперь она сидела в заношенных тапочках для гостей на неудобной жесткой седушке, которая была обтянута ярко-красной ситцевой тканью, где вся набивка сбилась в комья вокруг, по периметру. Она, бесцельно смотря в окно, наблюдала, как солнце лениво западает на бок. «И это в четыре-то часа… Как я сюда попала вообще? Кажется, ноги сами привели…», подумала она.

— Как хорошо, что ты зашла, а то бы еще неделю не виделись, — словно читая её мысли, ответила хозяйка. — Я весь телефон тебе оборвала, с пятницы пробивалась! Ты телефон отключила, что ли?

Предательское солнце почти скрылось за горизонтом, оставляя своей грустной зрительнице лишь маленькую полосочку бледно-желтого зарева, которое, кстати тоже постепенно растворялось вдали, пока на ее глазах не исчезло совсем.

«Зимой от солнца ждать нечего. Даже красивого заката».

Она подняла голову наверх, и пока подруга лепетала что-то отвлеченно-оживленное, с интересом взглянула на сорокаватную лампочку на кухне — просто так, как есть, без плафона. Ей показалось, что зимнее солнце не лучше такой вот лампочки. Она даже сердито усмехнулась от такой бесполезности звездного светила в эту пору года.

«Кажется, я старею! Как надоело видеть эту тесную кухню, с этими столетними тарелками, с этими деревянными табуретками, с этим клеенчатым столиком, на который не опустишь локтя — прилипнешь! И эта! Ну сколько можно наливать мне этот треклятый чай! Я только позавчера вернулась с рейса, всю неделю литрами его заливала, и тут на тебе — приехала домой, и снова чай! К тому же, пить его невозможно, сахар стеклянный! Как все осточертело… Как будто я сижу в кино, где показывают один и тот же фильм, который мне не нравится, и выйти нельзя, а только смотри по кругу… Где моя дверь? Вход ли, выход ли, но дверь… Куда стучать?».

Она очнулась от своих мыслей. Посмотрела на старую подругу. Успокоила мысли. Расслабилась. Она посмотрела на неё другим, новым взглядом. С интересом, каким смотришь на человека, которого видишь впервые. Присмотрелась, напрягая зрение, словно хотела что-то новое высмотреть, и — нет, ничего. Абсолютно.

— Верка, ты чего такая сегодня? Не отоспишься никак? Давай, вон, чаю вдарим, прибодришься. А хошь, я ликеру разведу, а?

— Нет, ничего… Не надо!

— А что тогда? Ну чего ты? Пришла в гости и молчишь. Ты что, про рейс не рассказываешь? Ехал кто? Ну!

Та не ответила. Она еще некоторое время посмотрела вперед себя, как будто за стеной что-то скрывалось, а она пыталась сквозь стену это «что-то» рассмотреть. Потом, опустив глаза, заметила новую затяжку на юбке.

«Ну вот же, блин!»

Подняла взгляд грустный и раздосадованный. Чуть левее от нее на противоположной стенке висел кухонный шкафчик с единственной ценностью в доме — чехословацким сервисом, Бог знает, когда привезенным, и Бог знает зачем до сих пор хранимый, неиспользованный, на кухне. В отражении стеклянных дверных створок, Вера увидела себя. Сутуло скрученную на стуле, с огромной чашкой перед собой, и в старомодной юбке с затяжкой сбоку, видневшуюся прямо оттуда. Отражение смотрелось настолько убого, что Вера даже не поверила, что в нем — она сама. Наконец она решилась.

«Эта юбка мне совсем не идет, подумала она, — приду домой, выброшу ее, к чертям!».

— Ну не хочешь гово…

— Знаешь, что я тебе сейчас расскажу, — внезапно перебила Вера, отставляя кружку подальше, — я тебе сейчас такое расскажу, ты в жизнь не поверишь! Веришь, нет, я сама себе не верю, что это все было! Со мною было! — ее глаза горели. Она встала с места и стала в проеме. Уголки ее губ дрожали, словно на грани истерики или срыва. — Это хорошо, что ты ликеру не доставала, а то подумала бы, что я пьяная, — вдруг она заливисто расхохоталась. — Короче говоря, выслушай меня до конца, и не перебивай, а потом сама решай — психичка я или нет, а-ха-ха! Потому что то, что я повидала за этот рейс — это сумасшествие какое-то, ни я, ни ты никогда в жизни такого не видали! — она расправила плечи, готовясь рассказывать, и снова встретилась взглядом со своим отражением в зеркале посудного шкафа напротив.

«Почему я так старо выгляжу…", отвлечено подумала она, но быстро спохватилась, — «Ну, в общем так…»