Зверж

Лёня Герзон, 2016

Сказочная повесть для детей и всей семьи о том, как людишки из города Цветограда решили Вегетарианский вопрос.

Глава седьмая. Новая вегетарианка

Они вышли на ярко-освещенный проспект Пионов, по дороге упражняясь и повторяя: «ЖЖ, ЖЖ, ЖЖ, ЖЖ-ЖЖ-ЖЖ!»

— Что это вы жужжите? — остановила их малянка настолько странного вида, что Барвинка отшатнулась.

Чтобы дубленое пальто было таким драным и чтобы из дыр торчало столько ваты — такого Барвинка еще не видывала. Но пальто бы еще ладно. Малянка была вся какая-то кривобокая. Грудь наискосок, правый бок намного толще левого — уж не пришита ли у нее под пальто подушка? — мелькнуло в голове у Барвинки. Но зачем? Один рукав длиннее другого, на плече — дыра, из которой торчит голое тело. Шеи нет — какой-то шар на ножках. Впрочем, может, это только так кажется из-за высокого, свернутого валиком воротника, искусственный мех на котором облез, и из-под него торчит поролон, как из драного матраса. А сапоги — бог ты мой! — правый так просит манной каши, что, кажется, вот-вот умрет от голода, а левый — непарный и вместо молнии застегнут на булавку. На голове — грязный платок…

А надо сказать, что в то время в Цветограде бомжей еще не было, и Барвинка к такому зрелищу была непривычная. Но удивило ее и то, что, несмотря на дыры и пятна, от малянки нежно пахло какими-то замечательными духами — не то фиалкой, не то лавандой. И голос у нее был тоже удивительный — звонкий такой — и раздавался как будто прямо из груди, словно внутри у нее была скрипка.

— Боже, кто это? — прошептала Барвинка, отшатнувшись.

— Не пугайся! Это моя подруга, — успокоила Кнопочка.

— Подруга?!

— Да, подруга. Она вообще иностранка — не так давно в Цветоград приехала. Из Мерюкряка.

Но Барвинка уже и так пришла в себя. Это она просто от неожиданности испугалась. Она считала, что нельзя по внешнему виду людишек судить, и очень этим гордилась.

— Барвинка, — протянула Барвинка руку странной малянке.

— Бабаяга, — застенчиво поздоровалась малянка, по обычаю мерюкрякцев пожимая протянутую руку под мышкой.

Барвинка едва не отдернула руку, так как под рваной мышкой дубленки оказалось голое тело.

— Баба кто? — растерянно переспросила она.

— Бабаяга, — ответила за нее Кнопочка. — Тебя чем-то не устраивает это имя?

— Нет-нет, что ты! Бабаяга — так Бабаяга. Мало ли какие имена бывают в других странах! Наверное, оно распространено в Мерюкряке?

Малянка вдруг ужасно засмущалась.

— Да, вообще-то нет… — покраснев, пробормотала она.

А надо сказать, что Бабаяга всегда сильно смущалась, если ей приходилось разговаривать с кем-нибудь незнакомым. Когда узнает людишку поближе — совсем другое дело, она становилась бойкая и разговорчивая. А тут, в Цветограде, ей еще было стыдно, что она как следует языка не знает. Хотя на самом-то деле она на нем говорила не так уж плохо…

— Здорово, что мы тебя встретили! — обняла Бабаягу Кнопочка. — Пойдемте скорее домой… то есть, к Барвинке, и всё обсудим.

Барвинка вопросительно уставилась на подругу.

— Она тоже вегетарианка, — сказала Кнопочка.

— Как? — поразилась Барвинка.

— В Мерюкряке это обычное дело. Там много вегетарианцев живет.

— А что мы будем обсуждать? — заинтересовалась Бабаяга, взяв Кнопочку под руку — не со стороны дороги, где шла Барвинка, а с другой, потому что очень стеснялась незнакомую малянку.

— Мы будем обсуждать вегетарианство, — сказала Кнопочка.

— Интересно! А зачем его обсуждать?

— Мы хотим открыть людишкам глаза.

Надо сказать, что в иностранке сочетались стеснительность и страшное любопытство. Ей всё было интересно, но она боялась спросить. И еще боялась, что у нее на улице кто-нибудь что-нибудь спросит, а она не поймет. Что ей тогда делать?

Из-за своей стеснительности Бабаяга днем на улицу почти не выходила. Только в крайнем случае шла в магазин — если есть совсем нечего. Тогда она одевалась как-нибудь совсем ужасно, пачкала гуталином лицо, спутывала волосы. Чтобы своей красотой не привлекать внимания. Те, кто читал книгу «Приключения Никтошки», наверное, помнят, что Бабаяга была поразительная красавица.

Зато ночью всего этого было не нужно. Потому что на улице никого нет, да и вообще темно. Можно ходить чистой и в нормальной одежде. Бабаяга любила гулять по ночам и нюхать цветы. Когда никого нет. Выходила из дома глухой ночью, часа в два. «Сегодня пойду на улицу Барбарисов, — говорила себе малянка. — Надо узнать, как они пахнут».

И она шла на улицу Барбарисов, а по дороге проходила по улице Гиацинтов и с удивлением вдыхала их странный запах. В Мерюкряке гиацинты не росли. А Бабаяга любила нюхать цветы вот почему. Дело в том, что в Мерюкряке цветы вообще не пахнут. Мерюкряк в Мерюкряндии, а Мерюкряндия — страна южная и очень жаркая. Летом там температура тридцать, а то и все сорок градусов. Когда так жарко, нектар цветов очень быстро испаряется, и у них не остается никакого аромата. А тут, в Цветограде, столько цветочных запахов! Но зато в Мерюкряке пахнет морем…

Бабаяге всё было любопытно. Она носила с собой бинокль, чтобы если встретится ей что-нибудь интересное, получше рассмотреть. Она ужасно любила заглядывать людишкам в окна. Правда, в два часа ночи мало шансов, что кто-нибудь не спит, но многие людишки боятся темноты и оставляют свет на ночь. Малянка смотрела в окна — ей было интересно всё: у кого какая мебель, какие на стенах картины, какая на спинке стула висит одежда, как спят людишки: аккуратненько на боку, подложив ладони под щеку, или свернувшись калачиком и укрывшись почти с головой — один нос торчит, или взбаламутив всю кровать и расшвыряв в разные стороны подушку с одеялом…

Если понаблюдать за спящим людишкой, можно иногда понять, что ему снится. Когда беспокойно ворочается с боку на бок, зажмуривает изо всех сил глаза или отмахивается рукой, словно от мухи, — значит, приснилось что-то страшное. А если сладко улыбается во сне и причмокивает губами — то что-нибудь вкусное. Наверно, вспоминает свой день рождения, на который ему подарили шоколадный торт. Чтобы лучше видеть, Бабаяга становилась на скамейку или даже взбиралась на забор — и, приставив к глазам бинокль, смотрела.

За этим неприличным занятием — а в Цветограде подглядывать в окна считается неприличным — ее однажды застал астроном Звёздин, наблюдавший со своего балкона планеты. Астроном проворно оделся и выбежал на улицу.

— Это еще что такое? — грозно спросил он, хватая малянку за локоть.

Бабаяга обернулась и громко вскрикнула. Выронив бинокль, она убежала, и Звёздину не удалось ее догнать. Впрочем, он и не пытался. Увидев, какая она прекрасная, астроном остановился как вкопанный. Малянка бежала так быстро, что в полумраке Лавандового переулка ее длинные волосы казались маленьким светлым облачком. «Наверное, ее зовут Андромеда», — подумал Звёздин. Он поднялся к себе и навел подзорную трубу на кусочек неба, который не наблюдал давным-давно, с самой осени, а вот теперь почему-то вспомнил. В созвездии Андромеды, чуть выше красной звездочки Мирах, Звёздин заметил вытянутое туманное пятнышко, которое он раньше никогда не видел. «Пусть это будет туманность Андромеды», — решил он.

— Нет, все-таки ЖЖ не подходит, — сказала вдруг Барвинка, остановившись посреди улицы.

— Вот те раз! — огорчилась Кнопочка. — Придумывали-придумывали — и теперь всё давай сначала.

— Тем более, что ЖЖ мне что-то напоминает, только не могу вспомнить что…

Бабаяга не понимала, о чем они говорят, а спросить стеснялась. Но все-таки ей было ужасно любопытно.

— Знаешь, — задумчиво проговорила Барвинка, снова обращаясь к Кнопочке.

— А ЗВЕРЖ-то больше всего подходит.

— Но как же… это ведь «Зверям жить». А птицы — не звери.

— Ну и что? Зато название зажигательное!

— ЗВЕРЖ?

— ЗВЕРЖ! Главное — идея. А звери они или не звери — это никого не интересует.

— Ну, ЗВЕРЖ — так пусть будет ЗВЕРЖ, — согласилась Кнопочка.

Она была рада, что Барвинке понравилось название, которое предложила она, Кнопочка. А Барвинка — прямо сияла. Ей нравились красивые, законченные идеи. Зверям — жить! ЗВЕРЖ. Коротко — и ясно.

— Ты будешь секретарь, — сказала она Кнопочке. — Секретарь ЗВЕРЖа! Звучит?

— Ого! Еще как звучит, — обрадовалась Кнопочка. — А ты кто будешь?

— А я? — Барвинка на секунду задумалась. — А я — председатель, конечно! Председатель ЗВЕРЖа! Каково?

— Здорово!

Только Кнопочке было неудобно, что они разговаривают между собой, ничего не объясняя Бабаяге. А Барвинка сказала:

— Ну вот. А то ЖЖ какое-то непонятное. Да оно больше не для зверей, а для насекомых подходит!

— Почему?

— Потому что они жужжат! А в песне что поется? Как вы яхту назовете — так она и поплывет!

— Точно! Наш ЗВЕРЖ еще как поплывет! — сказала Кнопочка. — По-зверски! Пусть только попробуют не перестать есть мясо! ЗВЕРЖ им задаст!

Барвинка огляделась по сторонам. Подняла лицо к мокрому небу и потянулась. Они пошли дальше, а Бабаяга из этого разговора так ничего и не поняла, а спросить стеснялась. «Да и зачем я буду спрашивать? — думала она про себя. — Они же между собой говорят — это их личное дело». Она не хотела показаться навязчивой.

Малянки подошли к дому. Завидев стадо котов, которые, несмотря на дождь, дежурили возле Барвинкиной двери, Бабаяга вцепилась в плащ Кнопочки.

— Не бойся, они не кусаются.

— Конечно… — тряслась бедная иностранка. — Зачем им откусить… они меня целую пролготят.

Надо сказать, что Бабаяга разговаривала с сильным мерюкрякским акцентом. А в мерюкрякском языке буквы в словах часто идут в другом порядке. Но Кнопочка давно привыкла к выговору подруги и не обращала на него внимания.

— В Мерюкряке что — разве нет котов? — спросила она.

— Есть…

— Чего же ты тогда их боишься?

— У нас они только в зоопарке. На улице нет…

— Ну, проходите, проходите, — пригласила Барвинка и, растолкав котов, пропустила малянок в прихожую. — Да не вы проходите! — крикнула она котам. — Вам я сметану вынесу, ждите!

Бабаяга и Кнопочка проскользнули в дом.

— Раздевайтесь, а я пока чего-нибудь налью. — Тебе какао или чай? — спросила Барвинка иностранку. И взяла у нее сумки с продуктами, чтобы поставить в холодильник. Бабаяга-то, когда их встретила, возвращалась из магазина.

— Мне, пожалйуста, простое молоко, — попросила Бабаяга.

— А мне чай, — сказала Кнопочка.

— Тебе-то я знаю, — сказала Барвинка, — ты всегда одно и то же пьешь, — и, сняв сапоги, пошла на кухню.

В это время из открытой двери гостиной вылетела огромная стрекоза. Она прорезала воздух над головами малянок, словно самолет, и уселась на вешалку, вцепившись лапками в зимние шапки. Ее сетчатые крылья покачивались, а зеленые шары глаз глядели с таким удивлением, что Кнопочке стало смешно.

А Бабаяга вскрикнула и в ужасе легла на ковер, прикрыв голову руками.

— Не бойся, она совсем ручная, — сказала Кнопочка. — Ты бы свою стрекозу в клетку загнала, что ли! — крикнула она Барвинке.

— Боюсь, — сказала Бабаяга.

Кнопочка взяла стрекозу за ошейник, отцепила от шляп и отнесла в клетку в гостиной. Тогда только иностранка решилась встать с пола.

— Она совсем безобидная, — заверила Кнопочка, вернувшись в прихожую, и стала снимать пальто.

Бабаяга тоже начала раздеваться. Она специально оделась в свой уродующий «наряд», чтобы сходить в магазин. С правой стороны под пальто у нее, и правда, была пришита подушка. Когда она смотала с головы рваный платок, оказалось, что лицо у нее не вымазано гуталином, а прическа вполне нормальная.

— Я подуамла… все равно почти зима, холодно. Зачем пакчаться, если можно в платке замотаться — никто и не узнает? — пояснила Бабаяга.

— Здорово придумала, — сказала Кнопочка. — Но, как мне кажется, с пальто ты слегка переборщила.

Под ужасной дубленкой Бабаяга оказалась вполне прилично одетой. Правда, платье на ней было совсем летнее, но дома у Барвинки было тепло. Входя в гостиную с подносом, на котором стояли чашки и вазочка с печеньем, Барвинка остановилась на пороге. Надо сказать, что Барвинка терпеть не могла красоток. Саму себя она никогда красавицей не считала и словно нарочно одевалась во что попало, волосы стригла в какой попало парикмахерской, а косметикой сроду не пользовалась. У нее даже губной помады дома не было. Малянок, старавшихся выглядеть красивыми, Барвинка презирала.

Но увидев Бабаягу, когда та сняла свою безобразную шубу и рваный платок, Барвинка не удержалась от восклицания:

— Какая же красивая!

И сразу же разозлилась на себя, что так сказала. И почувствовала неприязнь к этой иностранной малянке. «Надо же, — мелькнуло у нее в голове. — И откуда только такая выискалась?»

Какая же красивая. Бабаяга подняла на Барвинку свои зеленые глаза.

— Да что вы… не стоит. Не такая я красивая…

Голос ее почему-то задрожал.

— Да чего там не стоит? — злилась Барвинка еще больше. — Ты же просто красотка!

Это слово задело Бабаягу за живое. Она не хотела быть красоткой, не хотела! Забыв, что привыкла стесняться, малянка опустилась в кресло.

— Какой от этой красоты толк? — в сердцах воскликнула она. — Зачем она мне вобоще?