Кочевые костры

Ляля Черткова

Приходилось ли вам слышать, что поэзия давно умерла? Или наоборот – наше время и есть время расцвета поэзии, а поэт как никогда олицетворяет эпоху? Если он – личность, чувствующая эпоху во много раз острее других. Мне повезло; я такого поэта для себя открыла. Открыла настоящие шедевры литературного мастерства Ляли Чертковой.Ольга Иванова, писатель

Дизайнер обложки Стефан Садовников

Редактор Александр Новиков

© Ляля Черткова, 2018

© Стефан Садовников, дизайн обложки, 2018

ISBN 978-5-4493-0060-7

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

«Эти стихи должны быть напечатаны большим тиражом, ибо они не те, которые можно взять на несколько дней в библиотеке, а — прочитав — вернуть; они должны быть дома, к ним нужно возвращаться, перечитывать, смаковать, читать вслух, затем «про себя», и опять вслух, ибо они — мысль и музыка.

Есть стихи такой силы, что их без сомнения можно отнести к разряду шедевров русской поэзии.

Есть стихи такой языковой и смысловой плотности, что хочется стать художником и писать плотным густым маслом…

Очень многие из них — подлинная мифология, магия, стихи чисто женские и эпические, высеченные из тех же глыб, что и скульптуры Микеланджело; стихи органные и флейтовые, то ли — увиденные во сне, то ли — рожденные перенесенной болью.

Одинокая скрипка — и оркестровые созвучья; разрозненные души — и души, стремящиеся к слиянию. Эротизм и аскетизм; язычество и христианство, пустыня и плодородие.

Мир стихов Ляли Чертковой населен мириадами жизней, цветов, запахов, сонмами птиц; здесь трагизм падений и вдохновение взлетов.

Я прочел несколько строк наугад и — задохнулся; это орудийность и метаморфозность, о которой говорил Мандельштам. Спрессованность, сгущенность образов так велика, что из каждой строки можно вырастить поэму. Здесь нельзя пробегать глазами; нужно останавливаться, возвращаться назад, пробовать слова на вкус, на цвет, на отзвук эха в сердце…

Где искать корни этой поэзии? В прозе Бабеля? В русских былинах? В цыганских песнях, пропетых в молдавских степях? В тени испанской шали, взлетающей над танцовщицей фламенко?

Мне, музыканту, эта поэзия кажется поэзией звучания и слышания, с градациями от почти неслышимого до крика… Есть стихи, возникшие из такой тишины, что рождаются слуховые галлюцинации; есть стихи удержанного вопля. Они то безлюдны, то так густо населены, что начинает кружиться голова.

Количество образов в единицу времени иногда превышает возможность восприятия. Но это — не вина и не беда поэта; это ощущение физической нехватки времени и места. Это — щедрость безразмерности и неуемности.

В русскую поэзию пришел Поэт со свежими силами и с равновеликими интеллектом и страстью. Это — поэт от Бога.»

Михаил Казиник, скрипач, лектор, музыковед, педагог, писатель-публицист, поэт.

«Есть у меня литературный друг. Мы из одного города и одного времени — то есть, ходили вдоль одних домов и деревьев, но не столкнулись ни разу.

Сегодня — после довольно драматических десятилетий — она с семьей во Флориде. Ее ФБ-карта полна какими-то индейцами, кубинцами, волками и эвкалиптами.

Но посреди этих странностей иногда выныривают стихи, которые… если я не потерял слух… не имеют аналогов. Они напоминают мне колоссов с острова Пасхи. Их музыкальность, их необъяснимое мастерство ставят меня в счастливый тупик…»

Борис Клетинич, писатель, поэт, сценарист, певец.

Душа, открыв невидимую створку,

Займет собою стайку старых слов,

Что впишутся в небесную подкорку

Прозрачными чернилами ветров.

Я знаю — небо снова им поверит;

Я здесь. Я есмь. Ликую, что жива!

Никто мое дыханье не измерит

И не сочтет горячие слова.

Ляля Черткова, «Заговор».