Наказание свадьбой

Люттоли (Луи Бриньон)

Граф де Сансер ведёт беспутную жизнь. Любимое занятие графа – это совращать чужих жён и убивать на дуэли их мужей. Король Франции решает примерно наказать графа. Графу даётся ровно один месяц, для того, чтобы жениться на племяннице короля, которая всей душой ненавидит мужчин.

Глава 4

В то время, когда Луи бешеным галопом въезжал в свой родовой замок, в Сансере, в другом не менее славном, чем Париж городе, происходило немало удивительных событий. Но мы не станем останавливать на них пристального внимания, а обратимся к более незначительным.

Во все времена Орлеан являлся неотъемлемым доменом французского королевства. По заведённому порядку, титул герцога Орлеанского получал второй по старшинству сын короля Франции, впрочем как и весь город с прилежащими окрестностями. Орлеан, безусловно, не мог сравниться в великолепии с Парижем, здесь не было двора в том значении, которое придавалось ему в Париже, но тем не менее, жизнь в городе бурлила с не меньшим подъемом. Едва ли не главной достопримечательностью города, по утверждению самих горожан, являлся сам дворец герцогов Орлеанских, расположенный в западной части города. Прямо перед дворцом находилась площадь с каменной мостовой. Посередине площади стоял величественный памятник Карлу V.

Площадь являлась излюбленным местом горожан. Именно здесь брали начало все сплетни, ходившие по городу. Местная знать наряжалась в свои лучшие одежды и подчас целыми семействами прогуливалась по площади. Большинство разговоров на площади начинались с восклицания: «А вы знаете?»

Находясь на площади, можно было видеть второй и третий этажи дворца герцогов Орлеанских с массивными окнами. Первый был скрыт от взора стеной, окружающей территорию дворца по всему периметру. Прямо напротив статуи находились глухие железные ворота. Два стражника днём и ночью стерегли въезд во дворец. Правое крыло дворца первого этажа занимала прислуга, здесь так же находилась кухня и другие подсобные помещения. Поднявшись на второй этаж, мы могли увидеть огромный пиршественный зал, где обычно устраивались балы и приёмы. Здесь же находился личный кабинет и приёмная герцога Орлеанского. Третий этаж состоял из целой вереницы комнат, служивших опочивальнями для хозяев и гостей замка. Дворец отличала роскошь во всём. Позолоченные светильники сочетались с резной мебелью из ценных пород, на этажах стояли скульптуры и многое другое, которое и не стоит перечислять. Однако, это великолепие не шло ни в какое сравнение с чудесным садом, разбитым позади дворца. Сразу при входе в сад начинались несколько рядов низкорослых деревьев. Через 20 шагов они разбивались на три части, образовывая три аллеи. Вдоль средней аллеи вился благоухающий цветник. Он спускался почти к самому берегу маленького озера, созданного посередине сада. Вокруг озера росли деревья, ветви которых почти касались поверхности озера. В конце цветника, у кромки самого озера, была сооружена небольшая площадка, где стояла скамейка. Сев на неё, можно было опустить ноги в воду.

Именно этим и занималась юная дочь герцога Орлеанского — Генриетта. Подняв полы платья с весьма незатейливыми узорами, она болтала ногами в воде, разбрызгивая вокруг себя тысячи брызг. На какое-то время она остановилась, наблюдая за расходившимися кругами. Кроме неё самой, правом беспрепятственного входа в сад обладал лишь один человек — её садовник. Всем остальным обитателям дворца, включая её отца, запрещалось без её разрешения входить на территорию сада. Генриетта исполнилось девятнадцать лет. Она была единственной дочерью герцога Орлеанского. Несмотря на ангельскую красоту Генриетты, ни во дворце, ни в городе не нашлось бы человека, отзывавшегося о ней хорошо, ибо Генриетта обладала весьма скверным характером, о котором знали все, включая короля Франции. В последний год даже гости перестали приезжать во дворец, по причине нежелания общаться с Генриеттой.

Несмотря на прекрасное воспитание, выражения, которые использовала Генриетта, приводили окружающих в ужас. Бесцеремонность, своенравие и грубость являлись неотъемлемой частью её характера. Герцог Орлеанский перепробовал все средства, чтобы изменить дурной нрав своей дочери, но все попытки заканчивались неудачами, ровно как и его настойчивое стремление выдать Генриетту замуж. К каким только ухищрениям ни прибегал герцог Орлеанский, пытаясь выдать замуж свою дочь, но все они разбивались об упрямство Генриетты. Она и слышать не желала о замужестве. И чем больше проходило времени, тем больше таяли надежды герцога выдать её замуж, но он не оставлял попыток.

Болтая ногами в воде, Генриетта не заметила своей кормилицы, которая незаметно подошла к ней и встала у неё за спиной.

— Генриетта, дитя моё, — позвала её кормилица, нарушая своим голосом окружающую тишину и одиночество Генриетты.

Генриетта, не вставая со скамейки, обернулась к пожилой женщине.

— Тётушка Жюли, — протянула Генриетта, — я не помню, чтобы звала тебя.

— Прости меня, — поспешно ответила кормилица, — твой отец послал за тобой, иначе я бы не посмела прийти сюда.

Генриетта подозрительно уставилась на кормилицу. Явно что-то происходило во дворце, иначе отец не послал бы за ней кормилицу, услугами которой пользовался в особых случаях.

— К чему такая спешка? — поинтересовалась Генриетта.

Кормилица замялась с ответом, прекрасно понимая, какую реакцию вызовут у Генриетты её слова, но деваться было некуда, и ей пришлось ответить.

— Приехал молодой человек!

— Очередной жених?! — Генриетта произнесла эти слова так, как будто в рот попало нечто неприятное и она спешит выплюнуть это, — когда же закончатся эти дурацкие попытки выдать меня замуж?

— Герцог желает тебе добра Генриетта.

— В таком случае пусть оставит меня в покое, — резко ответила Генриетта, — не желаю выходить замуж и точка. Моё решение твёрдо. Его никто не изменит.

— Мне ли этого не знать, — с лёгкой грустью произнесла кормилица.

— Вот и отлично, — подытожила Генриетта, — передай ему, пусть сам выходит замуж, если хочет, или пусть пошлёт жениха к чёрту, на его выбор.

— Брак священен для всех людей. И для мужчин, и для женщин. Попытайся понять это и смирится.

— Вот как? — насмехаясь спросила её Генриетта, — так по твоему я должна сидеть дома, пока этот мерзкий похотливый козёл будет развлекаться с другими и, вполне возможно, на мои же деньги?

— Брак выглядит совсем иначе, — попыталась возразить кормилица, но Генриетта её перебила.

— В моих глазах он выглядит именно так. И хватит нравоучений. Занимайся своим делом и не лезь, куда не следует.

— Хорошо, миледи, — упавшим голосом покорно произнесла Жюли.

— А теперь, оставь меня, — приказала ей Генриетта.

— А как быть с приказом вашего отца?

— Похоже, вы от меня не отстанете, — разозлившись, Генриетта вскочила со скамьи и быстро пошла по направлению к дворцу.

— Терпеть не могу этого непотребного оценивающего взгляда, которым меня встречают, — пробормотала Генриетта, открывая дверь в кабинет отца.

При её появлении, молодой человек, сидящий в кресле напротив герцога Орлеанского, поднялся и отвесил ей глубокий поклон. Приседая перед ним в реверансе, Генриетта заметила жадный взгляд, который прошёлся по ней с ног до головы.

Наверняка представляет, что под моей одеждой, мерзавец, — возмущённо подумала Генриетта, — ну почему все мужчины норовят в первую очередь заглянуть под одежду. Неужели эти самодовольные индюки считают, что только у них есть душа, а женщина обладает лишь телом, единственное предназначение которого — услаждать низменные похоти мужчин?! Ну, погоди у меня!»

— Слухи о красоте вашей дочери, монсеньор, и в малейшей степени не соответствуют истине. Какие дивные голубые глаза, какие прекрасные белокурые волосы. Она сложена как богиня. Я потрясён, я уничтожен и больше всего на свете мечтаю назвать вас своей супругой! — молодой человек говорил с таким же восторгом, как и смотрел на Генриетту.

Генриетта изобразила на губах подобие улыбки.

Этот к тому же льстец — подумала она.

— Дитя моё, — мягко заговорил герцог Орлеанский, — граф, третий сын герцога Саксонского. Он прибыл по весьма важному для всех нас делу. Я прошу выслушать его со всевозможным вниманием и уважением.

— Воля ваша, отец, — смиренно ответила Генриетта.

— Правда? — герцог Орлеанский не мог скрыть облегчения, — я оставлю вас наедине, чтобы вы могли поговорить без помех.

Радостный герцог Орлеанский вышел за дверь и осторожно закрыл её за собой. Снаружи его встретила кормилица.

— Всё идёт, как нельзя лучше, — шёпотом сообщил ей герцог.

В ответ Жюли лишь покачала головой.

— Как плохо же вы знаете вашу дочь.

Тем временем молодой граф опустился перед Генриеттой на колени и протянув руку, с пафосом воскликнул:

— Я безумно люблю вас, миледи. В ваших руках моё счастье, и надежда видеть вас в качестве моей супруги!

Быстро же он влюбился — подумала Генриетта, сверху вниз наблюдая за трогательной сценой.

— Садитесь, — пригласила Генриетта, когда граф поднялся с колен.

— Я стоя выслушаю свой приговор!

— Как желаете, — Генриетта уселась в кресло и продолжала, — я очень рада оказанной мне чести, вы храбрый и, безусловно, мужественный человек.

— Именно так! — гордо подтвердил граф, — я вижу, вы прекрасно осведомлены обо мне.

К тому же самодовольный дурак — сделала очередной вывод Генриетта, при этом она не преминула наградить графа обворожительной улыбкой. Она продолжала вкрадчивым голосом.

— Безусловно, граф, иначе, чем объяснить ваше сватовство? Лишь очень мужественный человек мог решиться женится на мне после всего, что произошло.

Граф непонимающим взглядом уставился на Генриетту.

— С вашего позволения, миледи, я бы хотел узнать, о чём идёт речь?

— Мой бывший супруг, — с печальным видом сообщила Генриетта, — бедняга…

— Ваш бывший супруг?

— Я вдова! Разве отец не говорил вам?

— Вдова? Нет, не говорил, — граф неприлично открыл рот от удивления.

— Как это на него похоже, — грустно продолжала Генриетта, — отец всегда пытался защитить меня.

— Почему же миледи? Вашей вины нет в смерти мужа. Все мы смертны. Рано или поздно нам придётся предстать перед господом.

— Благодарю вас! У вас доброе сердце, но, видите ли, всё дело в том, что это я убила моего мужа.

— Вы? — граф в сильнейшем смятении опустился в кресло.

— Я! Это случилось в брачную ночь. Мне не понравилось, как он целуется. Я дождалась, пока он заснёт, а потом всадила нож в спину моего супруга.

Генриетта едва сдержала смех, когда увидела, с какой поспешностью граф покидал комнату. Но после его ухода она разразилась смехом, весьма довольная собой и своей выдумкой.

Веселье Генриетты было прервано появлением разъяренного герцога Орлеанского.

— Что ты ему сказала? Он уехал, даже не попрощавшись.

— Скатертью дорожка, — отозвалась Генриетта.

— Твоё поведение вынуждает меня применить наказание. Все твои сверстницы давно обзавелись детьми, а ты не только отказываешься выходить замуж, но и умудряешься выставить меня всеобщим посмешищем!

— Сами виноваты, — Генриетта пожала плечами, — не следовало присылать женихов. Я не меньше сотни раз твердила вам, что не собираюсь замуж, и меня никто не заставит.

— Твои желания меня не интересуют! — закричал герцог Орлеанский, — ты выйдешь замуж.

— Вам меня не заставить, — со спокойствием, выводящим из себя, ответила Генриетта, — следующего жениха, который появится во дворце — я убью.

— Это просто уму непостижимо!

В сильнейшем гневе герцог покинул комнату. Кормилица с одного взгляда поняла состояние герцога. Она мягко взяла его за руку.

— Генриетта никогда не изменится, монсеньор!

— Неужели мне суждено умереть, не повидав внуков? — прошептал в отчаянии герцог, — нет, нет, Жюли, я поеду к моему брату, поеду в Париж, я заставлю Генриетту выйти замуж…вели приготовить карету. Я еду в Париж.