Уроки музыки и любви

Люси Монро, 2010

У Нео Стамоса в жизни есть только работа – ведь не так просто достичь богатства, если ты выходец из самых низов. Но когда Нео знакомится с известной пианисткой Кассандрой Бейкер, бизнес для него незаметно отодвигается на второй план…

Глава 2

Кассандра прикрыла рот, зевнув — в третий раз за десять минут! Каждую ночь накануне занятий с Нео она плохо спала. И это продолжалось уже пять недель. В самом начале это было ее обычное волнение при общении с незнакомым человеком. Но оно медленно и странно перерастало в предвкушение. И она не понимала почему. Совсем не потому, что Нео стал дружески сближаться с ней. Он оставался для нее успешным бизнесменом, и не более того, но она обнаружила, что искренне наслаждается его обществом. Он занимался с ней прилежно и серьезно, хотя домашние задания явно не выполнял.

Удивительно, но, когда он находился рядом, Кэсси ощущала спокойствие, как ни с кем другим.

Он больше не возмущался ее «любезностями», как это было в первый раз. И не возражал, когда она отклонялась от темы урока и начинала обсуждать то, что любила больше всего на свете, — музыку. Он даже задавал вопросы, проявляя свой интерес.

— Вы сами водите свой «мерседес».

— Да. — Он явно приглашал ее к разговору, старательно играя аккорды, которые она только что показала ему.

— Вы не носите «Ролекс», но вы носите сшитый на заказ дизайнерский костюм.

— Вы наблюдательны, — сказал он с той полуулыбкой, которая так завораживала ее.

— Возможно.

— Но я не понимаю, почему это вас заинтересовало. — Он вопросительно взглянул на нее, и руки его замерли на клавиатуре.

— Я думала, что вы приедете на «феррари» или на чем-то подобном.

— А, понятно… — Он улыбнулся.

По-настоящему улыбнулся.

И все внутри ее перевернулось. В этом не было ничего хорошего. У Кэсси никогда не возникало такой реакции в отношении ее студентов или кого-то еще. В его улыбке сквозило предостережение. Что-то вроде: «Один взгляд — и ты пропала!»

— Мало кто из людей способен прямо высказаться насчет того, что нечто в облике богатого человека не соответствует его статусу.

— Я не умею юлить.

Его улыбка превратилась в откровенную усмешку.

— Приятно слышать. Но возвратимся к вашему вопросу. Ведь это был вопрос, не так ли? — Нео говорил с легким греческим акцентом, который казался ей восхитительным.

Ей хотелось узнать о нем больше. Да, именно так. Она сдержала вздох. Согласно информации, которую она раскопала в Интернете, Нео оставил Грецию совсем молодым человеком. Тем не менее, как говорилось в статье, он разговаривал на греческом со своим бизнес-партнером и финансировал несколько проектов в сфере недвижимости также и в своей родной стране.

— Может быть, и нескромный, но да, — кивнула Кэсси.

— Я не возражаю против такого рода нескромности. Нескромность папарацци, желающих знать имя и размеры моей последней подруги, — это совсем другое дело.

Щеки и шея ее покраснели.

— Да, понятно. Обещаю вам, что не буду задавать подобного рода вопросы.

— Ваше любопытство гораздо более невинное.

Кажется, ему нравилось это. Странно… Лично ей ее невинность совсем не нравилась.

— Отвечу на ваш вопрос. Считаю, что человек зарабатывает деньги не для того, чтобы тратить их впустую. Моя одежда являет собой некий фасад для наших инвесторов и покупателей. Мои часы технически ничем не отличаются от «Ролекса», но стоят несколько сотен долларов, а не несколько тысяч. Мой автомобиль достаточно дорогой, чтобы произвести впечатление на других людей, но не слишком дорогой, ведь мне всего-то и надо, чтобы я на нем мог добраться из пункта А в пункт Б.

— В отличие от многих других мужчин, автомобиль не является для вас игрушкой.

— Я перестал играть в игрушки еще в приюте… Она читала о том, что Нео жил в сиротском приюте, прежде чем уехать из Афин. Сотрудники его пресс-службы не скрывали от общественности того факта, что у их шефа было тяжелое детство.

И это она могла понять. Например, официальные биографы Кассандры сообщали о том, что родители ее умерли, но ничего не говорили о продолжительной болезни ее матери. И никто не догадывался о том, какие мучения пришлось пережить им с отцом: несколько лет их дом был погружен в тишину и окутан страхом потери самого близкого и любимого человека.

Смерть отца была неожиданной — сердечный приступ мгновенно унес его. И жизнь ее изменилась. «Восходящая звезда», как все ее уже называли, Кассандра Бейкер, уединившись дома, перестала выступать на публике.

— Некоторые люди пытаются восполнить потерю своего детства, снова становясь детьми.

— Я слишком занят.

— Да, действительно.

— Но ведь у вас тоже не было детства. — Он сказал это так, словно это был непреложный факт.

Словно это ничего не значило. Но разве она не решила уже давно, что это действительно ничего не значило? Прошлое нельзя изменить.

— Почему же вы решили заняться уроками музыки? — спросила она Нео, желая говорить о чем угодно, только не об этих мрачных годах.

— Я проиграл пари.

— Своему бизнес-партнеру?

Он поднял брови при упоминании Зефира Никоса:

— Да.

— Если это так, то он такой же богатый, как и вы?

— Да, ну и что?

— Он потратил сто тысяч долларов на уроки музыки, которыми вы не хотели заниматься. Мне это кажется очень легкомысленным.

— Да, не хотел… — Нео, казалось, и сам был шокирован этой мыслью. — В молодости я хотел научиться играть на пианино, но у меня не было возможности. А теперь мое время гораздо дороже, чем деньги… Правда, Зефир не считает, что легкомысленно потратился. Он уверен, что в моей жизни должно быть что-то еще, кроме работы, что помогло бы мне расслабиться.

Но такая баснословная цена за один урок казалась Кассандре совсем не расслабляющей.

— Но он почему-то не захотел найти более дешевого преподавателя.

— Мы с Зефиром считаем, что нанимать надо самых лучших специалистов. А вы — первоклассная пианистка.

— По крайней мере, так мне говорят. — Кэсси слышала об этом много раз в своей жизни.

— Кстати… Почему вы выставляете свои уроки на благотворительном аукционе? Ведь вы не учитель музыки, а известный и успешный композитор и музыкант.

— Многие талантливые пианисты хотят заниматься со мной. И я даю им шанс сделать это.

— Но вы прекратили давать концерты?

— Я предпочитаю тихую жизнь, без новых людей. Но все-таки иногда мне становится одиноко. Я не хочу становиться отшельницей. — Хотя во многих отношениях она ею уже стала.

— И вы расстроились, когда узнали, что ваши уроки купил новичок?

— Нет, не расстроилась. Хотя очень нервничала. На самом деле, пришла в ужас… — Она улыбнулась ему жалкой улыбкой. — Я была так напугана, что умоляла моего менеджера избавить меня от этого.

— Но он тем не менее не связался с Зефиром или со мной, чтобы отменить уроки.

— Нет.

Глаза его сузились, но она не понимала, что вызвало его недовольство.

— Почему же вы были так напуганы? Ведь вы и прежде давали уроки.

— Но не миллиардеру.

— Я такой же, как все.

Настала очередь Кэсси нахмуриться. Ей не понравилась эта ложь.

— Как человек, который ратует за правду, вы солгали очень легко. Вы нисколько не верите в то, что вы такой же, как все.

И снова эта полуулыбка тронула его губы.

— Вы более проницательны, чем я предполагал.

— Вы не склонны к самообману, насколько я поняла.

Он пожал плечами:

— Я сделал ошибку, поделившись некоторыми тревогами со своим доктором. Грегор — а он не только мой доктор, но и друг Зефира — рассказал ему о моих опасениях.

— Но эти тревоги мешали вам, не так ли? — спросила она, уже зная ответ.

— И как вы догадались об этом?

— Вы человек, находящийся в прекрасной физической форме и в то же время — в зените своей профессиональной карьеры. И вы были задеты, когда поняли, что существует некая сила, которую вы не можете объяснить.

— Я думал, вы пианистка, а не психиатр.

— Гораздо легче наблюдать за людьми, чем общаться с ними. И совершенно естественно, что такой любопытный человек, как я, постарается понять, почему они утрачивают душевное равновесие.

— Вы необыкновенно проницательны.

— Спасибо. Я тоже люблю честность.

— У нас есть нечто общее.

Она постаралась проигнорировать мгновенно вспыхнувшую реакцию, возникавшую в ней каждый раз, когда Нео был рядом.

— Да. И не только это. Еще мы оба хотим, чтобы вы научились играть на пианино. Давайте вернемся к нашему уроку.

Кэсс не знала, как относиться к этой своей реакции.

В двадцать девять лет она не обладала никаким сексуальным опытом. У нее не было времени для свиданий, потому что она постоянно ездила на гастроли, а гастролировала Кэсси с детских лет. Теперь ей под тридцать, и до сих пор еще никто не целовал ее…

Незнакомое возбуждение и сейчас охватило ее, вызвав дрожь в теле и заставив сердце бешено биться. Это надо было прекратить. Она должна справиться со своей реакцией, прежде чем выставит себя полной дурой.

Она попыталась сделать то, что обычно делала, когда ей становилось трудно жить: сконцентрироваться на музыке. Но это не всегда помогало. Тем не менее, прикоснувшись к клавишам, она заставила себя показать Нео новое упражнение.

— Вы извлекаете из инструмента феноменальные звуки. — Его глубокий одобрительный тон еще сильнее обострил все ее чувства.

Кэсс с трудом подавила в себе дрожь:

— Когда-нибудь и вы сможете так играть.

— Возможно, смогу.

— Попробуйте.

Сначала он сбился, но она положила свои руки поверх его и стала ему помогать. Для Кэсс это было серьезным испытанием: она с трудом сохраняла спокойствие, едва дыша, когда показывала Нео, как надо правильно держать пальцы. К тому времени как зазвонил будильник на его часах, сигнализируя о конце занятий, он хорошо усвоил упражнение, а она потратила массу нервной энергии на то, чтобы скрыть свою дрожь под невозмутимой маской учительницы музыки.

— Эти упражнения помогут вам разработать пальцы, — сказала она, не глядя на него. — Но я уже устала напоминать, что дома надо тоже заниматься.

Он пожал плечами:

— Я наслаждаюсь этими уроками больше, чем предполагал.

— Я рада. — Она улыбнулась. — Музыка — это бальзам для души.

— Возможно.

Они умолкли на миг, почувствовав между собой согласие.

Он встал со скамейки и, вскинув руку, взглянул на свои наручные часы:

— Не могу сказать, как долго я еще буду заниматься, но решил купить себе пианино. Моя помощница позвонит вам, чтобы выслушать ваши рекомендации.

Помощница Нео позвонила, но не для того, чтобы посоветоваться насчет выбора пианино. А для того, чтобы отменить следующий урок. Нео на следующей неделе должен был уехать из Сиэтла.

— Пожалуйста, не говорите об этом никому. Отсутствие мистера Стамоса возбудит толки, и это может отрицательно сказаться на его деловых переговорах.

Нео явно считал, что надо объяснить Кэсс свой «прогул».

К счастью, тот факт, что Нео исчез из города, остался незамеченным для прессы. Но, к несчастью для Кэсс, его еженедельные визиты к ней вызвали у журналистов горячий интерес.

Во вторник утром Кэсс проснулась от громкого хлопанья автомобильных дверец и резких голосов людей, собравшихся перед ее домом. Она бросилась в гостиную, выходившую окнами на улицу, и взглянула вниз из-за занавески.

Перед ее домом стояли три микроавтобуса с надписью «Пресса» и два легковых автомобиля. Кто-то уже звонил в дверь. Звонок продолжал звенеть, когда Кэсс побежала обратно в спальню, чтобы одеться.

Она может проигнорировать их. Она может не отвечать. Она больше не являлась публичной персоной. Журналисты не имеют права посягать на ее время и ее личность.

Тем не менее Кэсс приняла душ и поспешно оделась. Кто-то постучал в застекленные створчатые двери ее спальни, и Кэсс испуганно вскрикнула. Разум твердил ей, что это просто наглый репортер, который взобрался на балкон ее спальни, но хорошо знакомое ощущение надвигающейся паники грозило парализовать ее.

Схватив с ночного столика телефонную трубку, Кэсс набрала телефон своего менеджера. Когда она, задыхаясь, рассказала Бобу о том, что происходит, он попросил ее успокоиться. Такое внимание прессы было даже полезным: оно могло поднять продажи ее дисков.

Кэсс не стала с ним спорить. Все силы она тратила на то, чтобы не позволить страху свести ее с ума. Она набрала номер офиса Нео, продолжая вздрагивать от каждого удара в свою балконную дверь. Ей ответил автоответчик, и она оставила сообщение, хотя через секунду уже не могла вспомнить, что же она сказала.

А затем Кэсс укрылась в ванной комнате, закрывшись на замок, и стала молиться о том, чтобы пресса оставила ее в покое.

Она все еще сидела там, свернувшись калачиком между старинной, с львиными лапами ванной и стеной, когда раздался стук в дверь.

— Кассандра! Ты там? Открой. Это Нео.

Но ведь Нео не было в городе! Так сказала его помощница. Взглянув на дверь, Кэсс покачала головой, и кожа ее, и так уже влажная от испарины, вновь покрылась потом.

Стук повторился. Он был гораздо громче.

— Кассандра, открой дверь!

Голос был похож на голос Нео, но теперь Кэсс не могла допустить, чтобы он увидел ее. Она выглядела ужасно и не хотела, чтобы кто-то увидел ее в таком состоянии. Вот только разум твердил ей, чтобы она открыла дверь.

Следующий стук был почти нежным, и таким же был голос Нео:

— Пожалуйста, малышка, открой дверь.

С трудом разогнув затекшие ноги, она встала.

— Я… я сейчас, — срывающимся голосом проговорила Кэсс. Протянув руку, она повернула ключ, затем толкнула дверь.

Мужчина, стоявший перед ней, не напоминал обычно невозмутимого Нео. На нем не было пиджака, и лицо его было мрачным.

Она вытерла лицо тыльной стороной руки:

— Я… они… кто-то сообщил прессе о том, что по вторникам ты приходишь ко мне на уроки. Боюсь, они проникнут в дом.

— Пусть только попробуют! Тебе надо принять горячий душ. Я пока приготовлю чай.

— Я… да, это хорошая мысль. — Кэсс взглянула на Нео, потом в зеркало — и чуть не вскрикнула.

Она была похожа на ведьму: волосы всклокочены, глаза как у затравленного зверя, лицо бледное, а на блузке виднелись пятна от пота. Ей требовался не только душ. Ей требовалось полное преображение.

Но все же для начала действительно надо принять душ и выпить немного чаю.

— Ты чувствуешь себя хорошо? Тебя можно оставить одну? — спросил Нео.

— Да.

Кэсс не задумывалась о том, каким же образом он проник в ее дом, пока не пошла в душ. Лишь простояв под горячей водой двадцать минут, она задала себе этот вопрос. Он крутился в ее голове, пока она тщательно вытирала волосы полотенцем, и в конце концов поняла, что не получит ответа, пока не спустится вниз. Поэтому, надев чистую одежду, Кэсс направилась на кухню.

Там ждал ее Нео. Он указал на чашку с дымящимся чаем, стоявшую на столе.

— Пей.

Кэсс села, сделала глоток и чуть не поперхнулась, почувствовав необычную сладость.

— Сколько же сахару ты положил?

— Достаточно.

— Для сладкоежки — возможно.

— Сладкий чай помогает справиться с шоком.

— Ты говоришь так, будто знаешь.

— Я позвонил моей помощнице, и она навела справки.

Кэсс рассмеялась:

— Держу пари, это ей доставило большое удовольствие.

Нео пожал плечами.

— Как ты вошел в дом? — спросила она.

— Меня впустил Боб.

— Да. У него есть ключ. Я помню, как он приходил, — подтвердила Кэсс.

Она не отзывалась, когда он стучал в дверь ванной. Кэсс была уверена, что Боб будет убеждать ее дать интервью.

— Когда я приехал, перед твоим домом стоял один микроавтобус.

— А что ты делаешь здесь?

— Ты оставила мне сообщение на автоответчике.

— Я думала, ты уехал из города.

— Я действительно уехал.

И вернулся назад. Чтобы помочь ей? Она с трудом могла поверить в это, но была рада тому, что Нео снова здесь. Взглянув на часы, Кэсс обнаружила, что близится вечер. Она просидела в ванной комнате больше восьми часов! Неудивительно, что тело ее сводили судороги, когда она наконец встала на ноги.

— Я чувствую себя идиоткой.

Он сел напротив нее:

— Ты испытываешь тревогу, когда появляешься на публике, и эта тревога настолько сильная, что лишает тебя воли?

— Да, но никто сегодня не просил меня появляться на публике.

— А разве об этом просят? Разве папарацци не врываются в нашу жизнь без всякого разрешения? Они требуют, чтобы мы давали интервью, позировали для фото.

— Ты думаешь, что Боб проговорился прессе о твоих уроках?

Нео взял таблоид, лежавший на столешнице позади него, и положил его перед ней на стол. На первой странице было фото: Нео входит в ее дом.

— Они решили, что ты — нечто гораздо более интересное, чем просто моя учительница музыки. Они считают, что ты — моя очередная любовница.

Кэсс вздрогнула — но не оттого, что представила себя его любовницей, а при мысли о том, как настойчиво ее будут преследовать журналисты, считая ее таковой.

Он покачал головой:

— Прошу прощения за то, что случилось. Мой пресс-менеджер опубликовал подробную информацию об этих уроках, но, боюсь, на этот счет уже было высказано множество предположений, поэтому потребуется время, чтобы этот интерес угас.

— Хорошо. Просто я слишком остро отреагировала на это.

— Большинство людей отреагировало бы подобным образом на появление папарацци у них перед домом.

— И на моем балконе.

— Что ты имеешь в виду?

— Кто-то забрался на мой балкон и попытался открыть застекленную дверь, ведущую в мою спальню.

Лицо Нео вспыхнуло от гнева.

— Это недопустимо!

— Согласна. Я страшно испугалась.

— Это понятно.

— Может, хочешь заняться музыкой, пока ты здесь?

Он улыбнулся:

— Возможно. Но только после того, как ты поешь.

Нео поручил одному из своих охранников заказать на дом еду. Когда еду привезли, Кэсс с удивлением обнаружила, что у нее проснулся аппетит.

— Твой менеджер хотел остаться и поговорить с тобой, но я настоял на том, чтобы он уехал, — сказал Нео, когда они поели.

— Спасибо тебе. Наверное, Боб хотел убедить меня дать интервью. Он сказал, что появление на публике увеличит продажу моих дисков.

— Когда он тебе это сказал?

— Я позвонила ему перед тем, как позвонить тебе на работу. — Кэсс сделала глоток вина, которое доставили вместе с едой. — Я не совсем понимаю, зачем позвонила тебе в офис. Я была не в состоянии рационально мыслить…

— Я рад, что ты позвонила. На самом деле именно из-за меня возникла эта проблема. И я должен был ее решать.

— Мне кажется, Нео Стамос, что ты — хороший человек.

Он явно был потрясен ее словами, но быстро овладел собой. Лицо его снова обрело обычное выражение.

— Я принимаю это как комплимент.

— А я и сделала тебе комплимент.

В этот вечер они не занимались музыкой, но Нео оставался у нее до девяти, пока вино и пережитое потрясание не сделали свое дело: Кэсс стала зевать.

— Тебе пора отдохнуть.

— Да. — Она тихо рассмеялась. — Мне кажется, я валюсь с ног.

Кэсс думала, что Нео поцелует ее, когда она проводила его до двери, но он, лишь сжав ее плечо, снова сказал ей, что надо спать.

Она потрясла головой, подумав о том, какая же она глупая. Ну почему такой мужчина, как Нео Стамос, захочет поцеловать ее? Кэсс явно не в его вкусе. И к тому же у нее были проблемы.

Да, формально она не была прикована к дому. Кэсс могла сама ходить в магазин за продуктами, не испытывая никакого стресса, — но лишь в соседний магазин, знакомый ей с детства. Большинство других своих покупок она делала через Интернет. Она преодолевала свои страхи, относящиеся к записи в студии, но только если звукорежиссер и продюсер были те же самые. И ее менеджер не приглашал в студию посторонних людей. Впрочем, Боб перестал делать это после того, как она отказалась играть в их присутствии и ушла домой.

И вот сегодняшний день доказал, что она все-таки ненормальная. Ее агорафобия в основном относилась к концертам, но она всегда испытывала ужас, когда посторонние люди пытались проникнуть в ее святилище — ее дом. И толпа репортеров, собравшаяся перед входом, всколыхнула в ней тягостные воспоминания…