Побег из детства

Людмила Старжинская, 2022

В детстве Лику неправильно любили. Любили наотмашь, любили чем придется: и шнуром от кипятильника, и шлангом от стиральной машины.Шли годы. Лика взрослела, росла в ней и любовь, которой научила ее мать. Не привыкли подружки к такой любви, исчезали за горизонтом. Не привыкли и друзья. И снова синяки под глазами, рассеченные губы, разбитые носы, а то и вовсе летальный исход. Но Лика не плачет: подумаешь! Она будет сама по себе, она всегда сама по себе.Бежит Лика из полного любви детства, обжигается и обжигает. Делает шаг вперед и сразу же два назад. Она ищет силы, чтобы строить собственное будущее. Она ищет себя, несмотря ни на что. А любовь?.. А любить она научится, дайте срок.

Глава 2

После того случая Тоня перестала со мной общаться. А для всех соседей я стала плохой девочкой, которая бросила свою подругу в трудный момент. Я же так не считала и всё задавалась вопросом, почему взрослые, которые умнее детей, не понимают, что таким поступком, я спасла нас обеих? Если бы я впустила Тоню в ванную, мы бы не успели закрыть двери. Этого никто не хотел понимать, да и слушать меня особо никто не желал. Даже мама. Она в принципе не разговаривала со мной на эту тему, как, впрочем, и на любую другую.

Я не парилась, что со мной никто не общается. С раннего детства я много читала. Всех подруг, любое общение, развлечение очень легко могла заменить новая книга.

Я росла изгоем, даже в собственной семье я не чувствовала любви и поддержки. Отец ушел, когда мне было девять. Причину развода родителей я до сих пор не знаю: в детстве мне никто ничего не докладывал, а потом мне это стало неважно и неинтересно. А так как отец много пил, применял физическое насилие над матерью, я решила, что развелись они именно поэтому.

Помимо книг, я много времени проводила с сестрой. Мы гуляли, общались и играли. Этого мне хватало.

Как-то раз мама сказала мне, чтобы я вынесла мусор. Взяв ведро, я пошла на помойку, которая находилась в конце двора. И вот иду я себе, никого не трогаю, как слышу сзади смех и тихое: «Тише, тише».

Я обернулась и увидела толпу девочек, соседок по дому. Человек двенадцать. Они крепко держались за руки и шли за мной, по их лицам я поняла, что идут по мою душу.

Я остановилась и спросила, что им надо. Они окружили меня и по очереди стали толкать. Кто был посмелее, пинал. А Анна, самая добрая и милая, какой я всегда ее считала, подбегала сзади и со словами «оп-па, оп-па» пыталась задрать подол моего платья. Я каждый раз уворачивалась и старалась пнуть ее по рукам.

В итоге самые наглые вырвали из моих рук ведро и вывалили его содержимое к моим ногам. Противная жидкость затекла в тапки, в которых я выскочила на улицу. Меня это очень разозлило, но я понимала, что невозможно противостоять толпе в одиночку. Пнув по ведру, пытаясь угодить хотя бы в одну из противных девчонок, я лишь вызвала смех и новые пинки. Тогда я схватила ведро и, замахнувшись, кинула его в девочек. Оно угодило в Анну. Она тут же расплакалась и побежала домой. «Сейчас нажалуется и мне снова влетит». Я подобрала ведро и поплелась домой.

— Собери мусор, — начали ругать меня сидящие на лавочке бабульки.

— Сами собирайте! — огрызнулась я.

— Хамка!

Ничего не ответив, я скрылась в подъезде.

Быстро забежав в ванную, я закрыла двери на засов, сняла тапки и начала отмывать их под краном, затем собрала волосы и вышла в коридор. Маме что-либо говорить было нельзя, я же еще останусь виноватой.

Отпустить этот инцидент было против моего характера. Никогда в жизни я не давала себя в обиду.

Выловив каждую шутницу по одной, я выместила все свои обиды на них поочередно. Я била, не жалея ни их, ни себя, прекрасно осознавая, что после этого дома мне влетит. Я знала, что мою кожу вновь иссечет шнур от кипятильника, но так уж повелось: его я никогда не боялась.

Первых обидчиц я подкараулила у их подъезда. Драла им волосы и раздавала тумаки по всему телу. Не смогла побить лишь одну девочку, ту самую Анну. Это была миловидная блондинка с голубыми глазами. Я знала, что она очень хорошая, просто попала в тот день под влияние своей старшей сестры и ее компании.

— Попалась, — сказала я, остановив ее на лестничной площадке.

Мы жили в одном подъезде, она на третьем этаже, а я на четвертом.

— Чего глазки выпучила? — спросила я, глядя в ее испуганное лицо.

— Пропусти меня, — пытаясь обойти меня, пищала Анна.

— Ну нет, — ответила я. Глядя на нее, я понимала, что она единственная, кого я не стану бить. Но проучить ее все-таки надо. Я схватила ее за лицо, прижала к стене и со всей злостью и ненавистью сказала: «Только еще раз меня тронь». И со всей силы впечатала ее в стену.

Она посмотрела на меня испуганными голубыми глазами и, не проронив ни слова, быстро поднялась по лестнице и зашла домой.

Я прекрасно осознавала, что это возмездие от Тони. Что с ее подачи девочки набросились на меня. Возможно, она и не убеждала их бить меня, но в любом случае все это произошло из-за той истории.

Сестру Анны я настигла спустя три дня.

— Жанна, подожди меня, — крикнула я, увидев ее как-то днем во дворе дома. Жанна явно куда-то торопилась и вот-вот свернула бы за угол.

Жанна была старше меня на год. Ей было девять, но для меня это не имело абсолютно никакого значения. Про Жанну я знала только одно: она старшая сестра Анны. Мы никогда не общались и даже не здоровались.

Когда стало ясно, что Жанну мне не догнать, я подняла с земли камень поувесистей и швырнула его в сторону обидчицы.

— А-а-й! Ай! — завопила она.

«Походу, я переборщила», — подумала я, но не показала виду, что испугалась за нее. Камень прилетел точно между лопаток.

— Подойдешь еще раз, вообще убью! — крикнула я.

Остальным досталось примерно одинаково. Что меня удивило, практически никто не пытался ударить в отместку. «Только когда вместе смелые», — размышляла я как-то перед сном.

Двух последних обидчиц, Веронику и Лизу, я выловила по одной. Одну я отлупила каким-то проводом, вторую, от которой ждала самого сильного отпора, отдубасила палкой, да так, что она не смогла скрыть слез от боли. В этот момент меня увидела мама, которая возвращалась домой.

— А ну иди сюда! — на весь двор крикнула она.

«Мне конец», — подумала я и поплелась к ней.

— Это еще что такое?

— А пусть не лезут, — сказала я, глядя матери в глаза.

— Быстро домой!

Мы зашли в подъезд и пока поднимались на четвертый этаж я все думала, будут ли сегодня меня бить шнуром от кипятильника, или шлангом от стиральной машинки? Вот бы это был шланг, им не так больно…

Мы прошли в квартиру.

— Уроки сделала? — зло спросила мама.

— Сделала, — тихо ответила я.

— Иди займись делами.

«Фу, пронесло», — подумала я и пошла заниматься делами.

В мои дела в подобных ситуациях входила имитация бурной деятельности. Даже тогда, когда все дела переделаны.

Мама просто не могла терпеть, когда я смотрю телевизор, читаю книгу или занимаюсь еще какими-либо вещами, кроме тех, что я, по ее мнению, не доделала либо сделала, но недостаточно хорошо. Поэтому я снова подметала полы, мыла их, читала школьные учебники и, как только темнело за окном, мне можно было спокойно, минут пятнадцать, почитать любимую книжку в постели.

В дверь постучали. «Вот и все, кляузничать пришли». И я не ошиблась. Открыв двери, я увидела мамочек тех самых девочек.

— Позови-ка маму, — сказала одна из них.

— Зачем? — с вызовом спросила я.

К этому моменту мама вышла из своей комнаты. Я быстро ретировалась в детскую и забралась с ногами на кровать. Пока мама общалась с кляузницами, я в кровь изгрызла на руках ногти. Ожидание утомляло, и я на цыпочках добралась до двери и, приложив ухо, стала подслушивать.

— За своими следите! — обрезала мама все доводы женщин и закрыла дверь.

Услышав приближающиеся шаги мамы, я запричитала: «только бы не сюда, только бы не сюда». И шаги пронеслись мимо детской. А когда я услышала, как мама закрыла дверь в свою комнату, прислонилась лбом к стене и, успокоившись, выдохнула.

***

На следующий день после эмоциональной встряски у меня разболелась голова. Я встала с постели, быстро застелила ее и вышла в коридор. Обычно я не вставала так рано, но голова… она так трещала, что не было сил даже лежать.

— Ты на работу? — спросила я, увидев в прихожей маму.

— Да. Ты приберись давай. Чтобы вся квартира блестела. И поесть приготовь. Из дома никуда не выходи. Ходишь позоришь меня.

— Мама, в доме ведь чисто, генеральную уборку в выходные делали…

— Что сказала? — удивленно обернулась мать.

— Ну просто у меня очень болит голова, мне плохо.

— Быстро пошла и навела порядок! — сорвалась на крик она.

— Я не буду, мне плохо! — я тоже повысила голос.

Мама вошла в квартиру и закрыла за собой дверь. Я начала жалеть о своем протесте, понимая, что ничем хорошим это не закончится, но моя голова… она просто раскалывалась…

Мама повесила сумку на вешалку и молниеносно бросилась ко мне, схватив за волосы, она потащила меня в комнату. Протащив через всю спальню, свободной рукой она начала вытаскивать ящик серванта. Тот не поддавался. Тогда она отпустила мои волосы, и я упала на пол. Ползком добравшись до противоположного угла, я попыталась подняться, но в тот же миг над моей головой пролетел громоздкий ящик, в котором хранились школьные принадлежности.

Все содержимое ящика валялось у матери в ногах. Я испуганно встала и посмотрела на ящик, который по счастливой случайности не прилетел в мою голову. Ударившись о стену, угол у ящика отломился.

«Она ведь могла меня убить!» — подумала я.

— Тварь такая! — прошипела мать и, пройдясь по школьной канцелярии, вышла из спальни. Прежде чем выйти из квартиры, она крикнула: «Теперь тебе есть чем заняться!»

Я села на пол, обняла колени и просидела так до тех пор, пока не вернулась из школы Нина. Зайдя в комнату, она окинула взглядом погром и, посмотрев на меня, молча закрыла за собой дверь.