Космолетчики. Близкие звезды

Людмила Макарова, 2008

Джой Ив, юный курсант школы космолетчиков, чудом попадает на стажировку на прославленный звездолет «Моника». Он, конечно, подозревал, что реальный космос опаснее школьных симуляторов, но не знал, что – настолько! Вместе с незаурядной командой «Моники» ему придется сразиться с огненными обитателями Файра, нырнуть со спасательной миссией в глубины опаснейшей планеты-океана, вынужденно принять на борт секретный груз, за которым охотятся правительства разных миров, и в результате оказаться в совершенно безнадежном положении в окружении боевых звездолетов… Хорошо, что у «Моники» есть ее невероятный капитан Рэд Гардон. Да, он травмирован космической войной, да, его давно хотят комиссовать, однако лишь он может спасти свой экипаж и передать Джою не только бесценный опыт пилотирования, но и частичку истинного мужества звездного волка.

Глава 2. Форма жизни

Команды капитана неприятно резали слух и отдавались в голове Джоя многократным эхом. Он оглянулся на сидевшего слева Эдварда. Слово «уходим», произнесенное пилотом, вдруг обрело объем и грязно-коричневый цвет, разрослось до невообразимых размеров, пошло цветными разводами и лопнуло, оставив едкий запах горящего пластика…

Джой с трудом разлепил веки. Эдвард метался по кабине с бластером наперевес и, затравленно озираясь, палил в пульт. Точно в кошмарном сне, где действие вязнет в застывшем времени, Джой выцарапался из ремней и закричал, глядя, как прицельный зайчик весело заскакал в его сторону по искореженной стене. Дальше все, что Джой смог сделать осознанно, — это задушить порыв забраться обратно в пилотское кресло и скорчиться там, спрятавшись за высокой спинкой. В дело вступили рефлексы. Тело вдруг напружинилось, перегруппировалось и приготовилось к прыжку.

Эдвард развернулся. Еще ничего не соображая, Джой рванул вперед, как к спарринг-партнеру в спортзале «Вышки», и одним ударом сбил его с ног. Трясущимися руками стажер подобрал бластер, перекинул ремень через шею и метнулся к аптечке, бросив взгляд на пульт. Планетолет валился в трещину, бог знает откуда взявшуюся посреди равнины. Большая часть аппаратуры имела повреждения. Отбросив аптечку, Джой прыгнул в пустое кресло первого пилота, размазав спиной серебристо-черные брызги изоляции.

«Неконтролируемое снижение. Крен сорок шесть градусов, нет стабилизации и маршевой тяги. Неконтролируемое снижение…» — ритмично повторял БК.

Джой включил маневровые двигатели в режим зависания — получилось! И снова бросился к Эдварду, с размаху упав перед ним на колени. Пилот лежал на полу совершенно неподвижно и, кажется, даже не дышал. Джой, как был на четвереньках, так и пополз к аптечке первой помощи, откатившейся к стене.

«Закрепите инжектор на правом плече пациента и загерметизируйте скафандр пострадавшего, — посоветовал механический женский голос, разбавив унылые сообщения бортового компьютера, перечислявшего вышедшие из строя системы. — Внимание. Идет диагностика и коррекция функций».

Щелкнул инжектор, Эдвард шевельнулся и затих. Пол планетолета опять пришел в движение, динамик зашипел в ухо разъяренной кошкой, взвыл и затрещал. Джой, державшийся за подлокотник, чуть не разжал пальцы от неожиданности. Это травмированный бортовой компьютер, наконец, предоставил ему канал экстренной связи с несущим кораблем.

— «Моника»… — шепотом позвал Джой, стоя на коленях. — Помогите мне…

Шуршащий в динамиках белый шум лучше любого индикатора демонстрировал отсутствие связи как таковой.

— Капитан… Рэд, мы падаем! — отчаянно крикнул стажер, обняв спинку своего кресла. Вслух или про себя — уже не имело значения.

Как ни странно — это помогло. Джой перестал метаться, застегнул замки гермошлема и перебрался на место Эдварда.

«Ох, ты! Я ниже нулевого уровня. Двадцать метров… Черт!» Какая-то сила тащила его вниз, в пышущий жаром разлом. Скалы, мерзко взвизгивая, скрежетали по обшивке звездолета, оставшегося без защитного поля. Джой отогнал прочь мысль о том, что занял место пилота, которого только что убил, и запустил маршевые двигатели по аварийной цепи.

Собственно, он должен был сделать это сразу же. Его этому учили. Сначала — спасать корабль, затем разбираться с теми, кто еще жив на его борту. Его четыре года муштровали на теоретических занятиях, ему неустанно моделировали нештатные ситуации на тренажерах и ставили высшие баллы, когда он лихо боролся за герметичность и ходовую часть своего псевдозвездолета, не дрогнув и не оборачиваясь на однокурсников, изображавших агонию.

Конечно, он обернулся на Эдварда. Иконка аптечки горела желтым, подсказывая, что человек в скафандре жив, но нуждается в помощи.

Джой шумно выдохнул и взялся за управление. Планетолет замер, несколько раз качнулся и неуверенно пошел вверх. Выла сирена утечки кислорода, и что-то скреблось по металлической шкуре корабля, словно просясь на борт. Подача изображения с наружных камер накрылась. Стажер мог ориентироваться только по радарам. Они обозначили вертикальный разлом и нечто, постоянно трансформирующееся на его дне — там, где кроме магмы, ничего не могло шевелиться. Идентификатор объектов настойчиво предлагал дополнить локационную картину видеорядом для верификации объекта.

«Семь-шесть-пять-четыре метра до поверхности…»

— Вверх, — шептал Джой. До трансформации на дне трещины ему не было никакого дела. Он не хотел работать в пространстве, жалел, что выбрал профессию пилота космофлота, к которой, как выяснилось, оказался полностью непригоден, и почти сломался, намертво вцепившись в рифленый изгиб штурвала.

«Ноль».

Планетолет бросило вбок. Джой мысленно поблагодарил наставников за то, что вбили ему в голову привычку всегда пристегиваться в кресле пилота. Сколов край скалы и помяв борт, его корабль понесся над равниной.

— Джой, глуши ходовую! Гаси движки! — гаркнул динамик.

И только тогда Джой сообразил, что это буксировка и он спасен.

«Атмосферная стыковка есть наиболее сложная операция по соединению двух и более звездолетов…» — бестолково крутилась в памяти фраза из учебника. Вслед за чувствительным толчком защелкали шлюзовые замки. Над люком загорелся зеленый треугольник, Джой по инструкции выключил двигатели, корабли неуклюже накренились и сели на каменистое плато, возвышавшееся над рубиновыми долинами.

Джой словно впервые увидел развороченный пульт, с которого стекала кремовая пена, скапливаясь на полу коричневатыми, испаряющимися лужицами. Сам он тоже был весь мокрый, обессиленный, оглушенный. И единственным звуком в наступившей тишине был звук отъехавшего в сторону люка. Капитан выглянул из шлюза, но Джой даже не попытался подняться ему навстречу.

— Джой, — очень медленно сказал Гардон в переговорник скафандра, — поставь оружие на предохранитель.

Джой вздрогнул. На шее у него все еще болтался бластер Эдварда. Он торопливо выполнил приказ, вскочил и забросил лучемет за спину.

— Да, сэр! Эдвард сейчас без сознания… Я не знаю, что произошло… Он начал стрелять. Но я…

Рэд убрал руку от кобуры на бедре и перемахнул через шлюз, придержавшись за верхний край створа.

— Потом, Джой!

Он бросился к своему пилоту, проверил соединения портов скафа и наружной аптечки и легонько щелкнул по желтой иконке указательным пальцем в перчатке.

— Башку оторву, как очнется… Планетолетчик хренов… Джой! Что стоишь? Иди сюда, бери его за ноги! Тащим в катер. У меня там встроенный медицинский бокс. Как закончим, повторишь рапорт в развернутом виде.

Джой почувствовал себя ребенком, который вывозился, играя в песочнице. От которого взрослые справедливо требуют объяснений: каким образом за полчаса их милый благовоспитанный и сообразительный мальчик превратился в страшилище, подрался, испачкал штаны и сломал все новые игрушки. Джой при всем желании не смог бы сейчас связно рассказать о случившемся даже родной матери. Рэд уселся в кресло первого пилота катера, указал стажеру на соседнее и никаких наводящих вопросов задавать не собирался. Он даже забрало гермошлема не открыл.

Джой вздохнул.

— Сэр, мы шли над долиной. Я на какое-то время потерял сознание, увидел, что Эдвард мечется по кабине с бластером наперевес, и я… — Стажер запнулся. — Я его ударил, чтобы он не разнес пульт. Нас потащило в пропасть. Я хотел выбраться на маневровых, затем вроде бы услышал приказ запустить маршевые двигатели. Сработала только аварийная цепь. И потом я не сразу сообразил, что вы включили энергетический захват.

— Поработал сегодня первым пилотом, Джой? Что ж… боевое крещение.

Джою показалось, что капитан говорит с издевкой. И неуместная ирония вызвала в нем горячую волну обиды. Джой вдруг разозлился на весь свет: на себя, на Гардона, на проклятое Нечто на дне пропасти, из-за которого он выглядел сейчас полным идиотом. Хорошо, если Рэд поверил, что Эдвард Гетт свихнулся первым. Бластер в итоге оказался в руках стажера! Ему хотелось кричать о том, что здесь, всего в нескольких километрах, притаился неведомый враг, а Гардон, рассевшийся в кресле первого пилота, даже не пытается что-либо предпринять!

— Возвращаемся, Джой, — сказал Рэд. — Ты как? Готов?

— Д-да, господин капитан.

— Хорошо. Пристегнись. «Моника»! Это Гардон. Мы стартуем, идем в стыковке. К шлюзу Блохина с носилками! Заложите в систему оповещения запрет на вход в район западных полукольцевых гор. Код красный. «Неустановленное воздействие».

Рэд взялся за штурвал, капитанский катер приподнялся над поверхностью планеты, все выше задирая нос пристыкованного планетолета, оторвал от поверхности пострадавшую машину и потащил над холмистой равниной, дымящейся испарениями вулканических газов.

На десяти тысячах метров у Гардона заломило в висках с такой силой, что к горлу подкатила тошнота.

— Капитан, вы ничего не чувствуете?

Рэд расстегнул кобуру. Сквозь опущенное забрало гермошлема он не мог видеть, как расширились зрачки его юного напарника.

— Джой, — через силу сказал Рэд, протягивая оружие рукоятью вперед, — возьми-ка пока себе. «Моника»! Слышите меня? Кейт?

Связь опять пропала. Стажер тихо охнул. Рэд поднял голову. Над ними, затмевая местное светило, красовался необъятный огненный шар. Даже не шар, а какая-то безобразная кочковатая голова, вся в оранжевых сполохах. Посредине имелась неправильной формы щель. Вместо шеи торчал внушительный букет щупальцев, различных по длине и диаметру, тоже ослепительно полыхающих. Вдобавок шар имел ободок серого цвета, пронизанный красным и розовым свечением, точно ослепительный нимб. Воздух вокруг дрожал.

— О черт… — выдохнул Рэд, глядя, как это что-то или кто-то размером с астероид заполняет собой весь экран.

Стажер закрыл глаза и отвернулся.

Первым очнулся Гардон.

— Джой, черт возьми! — заорал он, стряхивая с себя ощущение липкой скованности, — Разворот с учетом сцепки! Наведение на цель. Не спать!

Окрик капитана вернул парня к действительности. Он схватился за штурвал, Гардон за систему наведения. И началось… Тварь, оказавшаяся потрясающе маневренной, металась по небу, не выпуская из атмосферы. Плазменные носовые пушки капитанского катера причиняли ей массу неудобств — и только! После очередного попадания щупальца нервно вздрагивали, извивались, скручиваясь в огненные кольца, и снова тянулись к кораблям.

— А еще говорят, что в космосе нет чудес, — пробормотал Рэд. — Только физико-химические реакции и биологические объекты… Вас так учили?

— Примерно.

— Не вались на прицеп! И что это, по-твоему, реакция или объект?

— Не знаю, сэр!

— Джой, — вдруг сказал Рэд, озаренный внезапной идеей, — держи штурвал! Удирай от нее. Не давай опутать стабилизаторы. Подставляй планетолет, пусть за него цепляется! Рули, не бойся, я сейчас вернусь.

Гардон скатился по стыковочному тамбуру. Раз не имело смысла стрелять по огню огнем, следовало включить систему наружного пожаротушения, которой все малые транспортные средства на Файре были снабжены по личному приказу командора Вейса. Тогда Рэд страшно злился, считая такое переоборудование излишней предосторожностью, задержавшей несколько рейсов исследовательских групп. Сейчас вся надежда была на то, что система сработает, потому что они стремительно теряли высоту. Рэд добился от разбитого бортового компьютера планетолета готовности к запуску программы наружного пожаротушения и бросился обратно.

— Качественно маневрируешь, малыш! Ничего не скажешь, — еле выговорил он, повалившись на свое место. — Так без командира останешься. Разреши!

На трех тысячах Рэд взял управление и позволил закрутиться за двигательный отсек планетолета целой своре извивавшихся отростков.

— Внимание, Джой! Расстыковка… Разгон!

Взревели двигатели катера. Планетолет, оставленный в клубке щупалец, облился холодными пенообразователями. Озадаченная тварь на несколько мгновений забыла о погоне и раздулась, словно пылающий аэростат. Рэд развернул катер и безжалостно всадил в дюзы брошенной машины плазменный разряд. В атмосферу полетели обрывки щупалец и обломки малого бортового звездолета. Обгоняя взрывную волну, Рэд понесся в зенит с таким ускорением, что компенсаторы нагрузок опоздали на несколько g. Раненая тварь беспорядочно заметалась. Уши порвал пронзительный высокочастотный вой. Джой обмяк в кресле второго пилота и промычал что-то нечленораздельное, когда капитан его окликнул. Рэд вырвался на первый орбитальный уровень, воткнул автопилотируемый возврат и закрыл глаза.

* * *

Учеба в школе Рэджинальду давалась легко. Он частенько витал в облаках, грезил региональным чемпионатом по плаванию, параорбитальными гонками и космическими рейдами. Одновременно. На выпускном вечере наставник сказал ему: «Если вы хотите попасть в Космос, милорд, вам придется стать реалистом. Мне бы очень хотелось посмотреть, существует ли для вас такая возможность». И Рэд впервые решил серьезно поговорить с отцом и матерью о собственных перспективах. Родители должны были вернуться еще два дня назад, но рейс задержала Служба безопасности.

Он пришел домой, от нечего делать включил новости, увидел списки погибших во время теракта на пассажирском лайнере «Радуга» — и заглянул в бездну. Он снова и снова переключал каналы, затаив дыхание, боясь спугнуть надежду, пока не прослушал сообщение от начала до конца. Но даже тогда — не поверил.

Позвонила двоюродная сестра отца.

— Боже мой, какая трагедия! — защебетала она. — Какая ужасная трагедия. Я все еще не могу прийти в себя. Бедный мальчик! Через два дня я, наверное, буду в районе Южного мыса и обязательно к тебе загляну… Ах, как это все ужасно.

Рэд разорвал соединение.

— Здравствуйте, — проникновенно сказал темный дисплей, — с вами говорит региональный центр психологической поддержки подростков.

Рэд выскочил из дома на берегу и, всхлипывая, побежал к морю. Но море не горевало вместе с ним. В блеске раннего утра лазурные волны ласково лизали берег частного пляжа. У причала призывно покачивался дорогущий отцовский катер…

Если бы Рэд побродил по пляжу немного дольше, возможно, его судьба сложилась бы совсем по-другому. Но он вернулся, проскользнул мимо громадного зеркала в гостиной, пугающего бездонной пустотой, собрал вещи и ушел, как ему тогда казалось, — восстанавливать справедливость. И довольно долго верил, что у него получается. Пока не понял, что оказался одной из пешек в чужой игре без правил.

Рэджинальд не сжигал мосты, вступив в действующую наемную армию. Они сами загорелись, стоило ему появиться в рекрутском пункте, взяв девичью фамилию матери — Гардон — и накинув недостающий год. Войны Второй волны были в разгаре, и к добровольцам особенно не придирались, вбрасывая их, почти необученных, в эпицентр боевых действий. К возрасту и документам рекрутеры ожидаемо придираться не стали и даже определили парня в десант. В последующих месяцах непрерывных боев среди новобранцев части он выжил один вовсе не потому, что умел выживать лучше других. Откуда ему тогда было взяться, этому умению? Будущего капитана спасло увлечение параорбитальными гонками. После двухнедельной переподготовки его поставили пилотом на десантный модуль. Рэд освоился очень быстро. Сквозь заградительный огонь планетных оборонных комплексов и боевых кораблей он раз за разом проскакивал практически без повреждений. И командир взвода берег его в бою как залог возвращения на несущий звездолет. Стать реалистом оказалось труднее: после того, как их часть сожгла мирное поселение на Эвионе, Рэд дал командиру по зубам прикладом своего «Карата-41». То есть у него почти получилось это сделать…

* * *

Катер стоял на платформе. Блохин открыл его снаружи ангарным паролем и сунул в проем люка лохматую голову.

— Ого… Вот это вы слетали! Все живы?

Капитан отстегнулся и поднялся ему навстречу.

— Да. У одного глюки, второй вырубился… Займись обоими. Эдди первым забери!

— А ты как? Почему молчал, капитан?

Рэд посторонился, пропуская Виктора, разгерметизировал скаф и побрел к выходу.

— Эй, Рэд!

— А я… в порядке. Связи не было.

Он выбрался наружу и прислонился спиной к опоре. После ухода орбитальников на свою базу ангар казался слишком просторным. Мимо проплыли носилки с Эдвардом, следом двое техников под руки провели Джоя.

— Господин капитан? — оглянулся Сэнди, замыкавший процессию.

Рэд показал ему большой палец.

На соседней платформе около готового к старту пилотируемого модуля стоял Стрэйк. Он был в полной экипировке, только гермошлем полужесткого скафандра гармошкой сброшен назад. Старший техник Белтс проверял вновь приведенные в действие стопорные элементы платформы. Стрэйк бросил на капитана неодобрительный взгляд, развернулся, блеснув светоотражателями скафандра, и пошел обратно в раздевалку.

«Тебя Вейс обыскался, — не оборачиваясь, процедил он в коммуникатор, — свяжись с ним».

Гардон вспомнил, что перед вылетом сгоряча нахамил Блохину и Стрэйку — теперь неделю будут дуться. Насобирал приключений на свою голову, что и говорить. В инком орал командор Вейс. Обычно он себе такого не позволял, несмотря на все разногласия. Рэд успокоил начальство словами «без потерь», выждал минут пять, чтобы не встречаться со Стрэйком в раздевалке, похлопал катер по опоре и побрел прочь из ангара.

В медотсеке Блохин сворачивал диагностический комплекс «Сатурн».

— Как они? — спросил Рэд.

— Эдди очухался, как на носилки стали перекладывать. Джой вообще в норме, только стрессанул знатно. Выпустил их отсюда минут десять назад, ринулись в рубку рассказывать о своих подвигах. Все равно рабочий график сорван.

— Оба ринулись? — уточнил Рэд.

— Оба. Ты сам-то как? Ожил или чем помочь?

— Нормально. Как и положено бывалому космопроходцу… Пойдем тоже на мостик сходим. Послушаем, что такого интересного могло случиться с нашим вторым пилотом, что в итоге мы грохнули планетолет.

— Эксплуатационная гибкость оборудования! — Блохин многозначительно поднял палец вверх, — какой, однако, глубокий смысл ты сегодня вложил в банальное словосочетание.

— Отстань, без тебя тошно, — отмахнулся Гардон, — еще раз скажешь перед вылетом: «У нас не аврал», — за шлюз выброшу.

— Ты… — Виктор замялся, — с Эдвардом помягче, ладно? Без всяких там «мастер пилотажа», «не с телеги слез» и всего такого прочего. Он только из шока вышел. Расстроенный — дальше некуда… Слышишь, Рэд?

Когда капитан и Виктор вошли в рубку, обсуждение случившегося было в полном разгаре.

— Простите, сэр, обсуждение стихийно началось в отсутствие капитана, — сказал штурман. — По моей личной просьбе.

— Что-то сегодня слишком много событий происходит стихийно. О чем речь?

Джой вскочил с капитанского кресла, в которое его временно усадили как героя дня, не имевшего постоянного места в рубке.

— Что значит молодость! — хмыкнул Серж. — Я бы после такого денечка не встал даже перед Дорвардом.

— Сиди, — подтвердил Рэд, опустившись на место бортинженера — Блохин только руками развел. — Эдвард, я тебе сколько раз говорил с запасом высоты летать? Хотя… если дальше упорствовать — и это не спасет. Летать не на чем будет. Слушаю тебя.

Джой счел за лучшее остаться на ногах, Эдвард встал рядом. Кто шел первым пилотом в рейс — тому и докладывать.

— Виноват, сэр, — Эдвард прикусил губу, — орбитальники не зря говорили, что там живет что-то! Скажи, что ты бы ушел, капитан… когда вот она — разгадка…

— Спорит еще, — заметил Стрэйк, поставив на пол пустую банку из-под пива.

— Я бы ушел, — сказал Гардон.

Просьба Виктора о снисхождении по медицинским показаниям возымела действие, и Рэд заставил себя остановиться на полуслове. Эдвард молчал. На его широких скулах проступил румянец. Реплика капитана, относящаяся, в общем-то, к выполнению приказов, была воспринята им как намек на превосходство. И, возможно, не без причины.

— Чего у нас «Уборщики» не шевелятся совсем? — неожиданно посетовал Стрэйк и катнул жестянку по полу. — Виктор, скажи Белтсу. Увлеклись ребятки полетами на модулях, никакого порядка на борту не стало… Что за тварь-то, Эдди?

Банка, позвякивая, докатилась до желтого квадрата мусоросборника, деформировалась и начала медленно всасываться в пол. Эдвард встал у центрального обзорника, кивнул Джою — продолжишь — и начал говорить, используя видеозапись для иллюстрации.

В центре одного из провалов, которыми пестрела долина, в режиме сканирования действительно определялась уходящая в недра трещина, заполненная чем-то аморфно-текучим, не похожим на остальные породы по структуре. В видеорежиме монстр, прятавшийся в разломах скал, не отличался от окружающих гор по окраске. Настолько не отличался, что ни один из участников дискуссии не указал нужную трещину, стоило убрать компьютерную метку.

— Да уж… Найдите десять отличий, — сказал штурман.

Оранжевые столбы расценили как сторожевые щупальца. Гардон подтвердил предположение, рассказав, как он пообрывал часть из них об острые края расщелины, когда тащил планетолет на энергетическом лассо. Эдвард, как оказалось, стрелял не в Джоя и не в пульт, а в привидевшуюся ему крылатую гадину, смахивавшую на малинового птеродактиля.

— А теперь — самое интересное. — Рэд развернул изображение. — Все это видели, с орбиты — еще лучше нас, но хоть кто-нибудь может мне это объяснить?

Монстр превратился в зеленоватую амебу с желтым ободком. Неизменными остались только щупальца, к которым с этой стороны добавились короткие толстые псевдоподии. Точные размеры осьминога-амебы определить не удалось, так как он постоянно менял объем. Но температура его тела и в самом деле колебалась от полутора до двух тысяч градусов.

— Да-а. Дела… — покачал головой Стрэйк, потирая ушибленное накануне плечо, — не может быть, просто потому, что быть не может. Горячий двойной осьминог, живет в подземном озере магмы, воздействует на психику и летает не хуже истребителя!

— Скорее кальмар, — возразил Гардон, — если учитывать принцип движения в атмосфере.

— К тому же вызывает мощные помехи, — добавил Кейт, — мы тебя почти не слышали, Рэд. Вот, полюбуйся, что творилось в эфире.

Рубку заполнили шум и треск, сквозь которые пробивалась незатейливая песенка «Огней эстрады».

— А связь в окрестностях Файра всегда была отличная! — продолжил Кейт, обернувшись к Стрэйку. — С тебя ящик пива, Джери.

— Что? — опешил первый пилот.

— Я говорю, «Огни эстрады» моя аппаратура берет даже из этой дыры.

— Друзья, называется, — загудел Блохин, — последние штаны друг с друга снять готовы. Сто лет назад ведь спорили!

— Погоди, он с меня еще проценты возьмет, — вздохнул Стрэйк, вспомнив давний спор, — вот увидишь.

Джой и Эдвард по-прежнему стояли навытяжку посреди рубки.

— Поскольку в ситуации без дополнительных исследований нам разобраться не удается, — подытожил Рэд, — всем отдыхать. Вейс приостановил плановые работы на сутки. Планетарные разведчики прочесывают район полукорон по периметру и снимают показания с наших зондов. Пока не дадут заключение о безопасности других участков, мы свободны. Отдыхать не в рубке! — И он, сощурившись, посмотрел на Блохина.

— Не надо так смотреть, капитан. В прошлый раз кто-то сигаретой прожег мне кресло. Вы завалили каюту объедками и перегрузили дымом вентиляционную систему. Я тебя и этих старых пьяниц больше на порог не пущу. Смотри, сейчас они кровь друг другу начнут пускать.

Кейт Фил и Джеральд Стрэйк как раз перешли со спора о мощности передающих станций на старинные карточные долги.

— Вить, пощади, — взмолился Эдвард, убедившись, что гроза пронеслась мимо, — ты мой единственный антистрессовый фактор на сегодня! Птеродактиль напал, стажер в ухо заехал. Капитан за планетолет чуть не убил. Должно же в моей жизни произойти хоть что-то хорошее!

— Пощади, пощади, — передразнил Блохин, — меня из-за тебя пытались скафандровым сапогом в живот пнуть! Когда я поинтересовался, не помочь ли чем.

— Не надо приставать на стартовой платформе с дурацкими вопросами, — ухмыльнулся Гардон. — А ты, Эдди, лучше бы режим сканирования включал вовремя.

— Я включал, капитан. Ты только что мою запись видел! — сказал Эдвард.

— Если включал, хрен ли не смотрел? На кой черт ты там на брюхе ползал! Вы сколько зондов сбросили?

— Три, господин капитан.

— Какой был приказ?

— Сбросить геомаяки, два зонда и сразу назад.

— Молодец, Эдвард! Что еще сказать… Джой, а ты чем занимался, перед тем как геройствовать начать? Если видел, что пилот теряет контроль и стреляет зондами по расщелинам! Лампочки на пульте пересчитывал?

Стажер благоразумно молчал.

— Пойдем выпьем, — предложил бортинженер, воспользовавшись паузой, подошел и хлопнул Эдварда по плечу. — Капитан, ты сказал, мы свободны.

— О! Первая здравая мысль, — поддержал штурман. — Я с вами, Виктор. Слышал, у тебя сегодня гости? Грубияны-пилоты не понимают твоей тонкой душевной организации, а я, так и быть, заскочу в бар по дороге. Ваши вкусы я уже изучил.

Эдвард вышел из рубки в сопровождении Сержа и Виктора. Джой тоже собрался уходить, но Гардон, так и оставшийся сидеть на месте бортинженера, притормозил его на выходе, дождавшись, пока за диафрагмой люка скроются Стрэйк и Кейт.

— Джой, постой. До начала твоей первой пьянки на борту моего звездолета времени еще навалом.

— Да, сэр.

— Ответь мне на один вопрос: ты когда-нибудь занимался нетрадиционными науками?

— Нет, господин капитан.

— Когда вы полетели в трещину, ты звал на помощь?

— Да, господин капитан, — Джой совсем смутился, — я плохо помню этот момент, сэр. Кажется, я звал вас… по имени.

Он был готов провалиться сквозь землю.

— И ты слышал, как я приказал запустить маршевые двигатели?

— Да.

Джою вдруг расхотелось проваливаться под землю. Он понял, почему капитан учинил ему допрос.

— Но Кейт сказал, что связи не было!

— Вот именно, малыш. Однажды странный тип, с которым меня свела судьба, прочел мне целую лекцию о всяческих чудесах, телепатии и потусторонних явлениях. Я ему не поверил. Поневоле задумаешься…

— У меня… У меня нет достойного объяснения событиям, сэр.

— Что ж, тогда спишем все на осьминога. Потому что тот оборванец-философ, хоть и обладал неведомой властью над людьми, погиб все-таки как бродяга. Ты свободен, Джой.

* * *

Гардону вспомнились бесконечно серые стены камеры и внезапно распахнувшаяся дверь. На пороге стоял человек в одежде заключенного. Рэд невольно зажмурился. В светлом дверном проеме незнакомец казался облаченным в прозрачный серо-голубой плащ.

— Ты кто?!

— Я — твоя надежда, — весело и нараспев заговорил гость, — я — ветер странствий, которому имя — Юн. Пойдем.

— Куда?..

— Странствовать, конечно!

— Ты псих, — разочарованно сказал Рэд, — сейчас здесь будет целая свора охранников.

— Охранники смотрят сны, потому что я решил уйти отсюда. А ты, похоже, не веришь в Судьбу, Рэджи.

— Откуда ты знаешь мое имя?

— Я знаю многие имена, но какое это имеет значение? Наступает великий день. И напоследок я решил подарить тебя миру. Я долго думал, глядя на тюрьму. Здесь горела не единственная свеча, но выбор всегда непрост…

— Что ты несешь? Убирайся! У меня нет свечей.

— Не важно. Звездные часы уже бьют полночь. Решай, — Юн вдруг заговорил совершенно нормально и свечение, померещившееся Гардону из-за лившегося из коридора света, угасло. — На нашем ярусе беспорядки. В суматохе будет легче проскочить на стартовую площадку. Если ты действительно хороший пилот, каковым себя считаешь, у нас есть шанс. Непосредственную охрану взлетного поля я возьму на себя.

— Я не смогу идти, — через силу сказал Рэд, посмотрев на окровавленную повязку на ноге — результат неудавшейся попытки к бегству.

— Иди след в след, — ответил Юн и вышел из камеры, оставив на полу ослепительные голубые следы.

Рэд дополз из своего угла до первой голубой кляксы и неуверенно поставил туда правую ногу. Боли не было. Светящихся следов тоже больше не было — призрачная цепочка бесследно растаяла. Рэд выскочил в коридор, стараясь не упустить из виду странного попутчика. Пока они отсиживались в пищеблоке, а в тюремных коридорах бунт перерастал в настоящий ад, Юн и прочитал Гардону знаменитую лекцию про загадочные тоннели межзвездных переходов, ведущие чуть ли не через всю Вселенную, целые планетные системы, осознающие себя как личность, светлые и темные пути космоплавателей, джунгли Земли-1, оставленной с открытием и освоением системы планет-Аналогов, и еще он говорил что-то про самого Гардона. Но у Рэда кружилась голова от слабости, он плохо понимал суть разговора и не был уверен, что не спит.

* * *

Когда Джой вошел в каюту бортинженера, Джеральд Стрэйк поставил перед ним стакан со словами:

— Кто не пил, тот продаст. Остальное — по самочувствию.

Отказываться, видимо, здесь было не принято. Джой неуверенно поднес стакан к губам и проглотил содержимое, не почувствовав вкуса.

— Ты в карты играешь?

— Не очень хорошо.

— Молодняк, — безнадежно вздохнул радист из-за стола, за которым азартно резались штурман, Эдвард и Стрэйк, отвлекшийся только чтобы угостить Джоя. Виктор, как истинный хозяин, пропадал в хозблоке своей каюты, организовывая закуски. Джой прошел к нему на «кухню».

— Привет, чем помочь?

Слова неожиданно обожгли горло. В груди обнаружился маленький теплый уголек, растекся, ручейками искр пронесся по сосудам, просочился в головной мозг и вытеснил оттуда огненного осьминога и мертвенно-бледное лицо Эдварда, распростертого на полу планетолета.

— Ничем. Садись. Картежника из тебя еще не сделали?

— Не дался.

— Кремень. Ну, хоть напоили?

— Ага, напоили.

— Скидай сюда бутерброды, — Блохин подвинул ему тарелку, — куришь?

— Нет.

— И правильно, а то будешь как Кейт — сигареты изо рта не выпускает. Да и Гардон в этом отношении тоже тот еще образец для подражания. Где он, кстати? Разгон тебе устроил? Эдварда-то мы с Сержем утащили.

— Нет, кое-что уточнил, — уклончиво ответил Джой. — Слушай… когда мы причалили, он в сознании был?

— Кто?

— Капитан.

— Да. А что, есть подозрения? — Виктор водрузил на стол огромный благоухающий пирог, извлеченный из типового молекулярного синтезатора.

— Ну ты талант! Я и не думал, что здесь так можно, — восхитился Джой, в восторге оглядев произведение кулинарного искусства. — Подозрений нет. Просто какой-то он сегодня… не такой, как всегда.

Джой старательно закрыл рот, опасаясь в расслабленном состоянии сболтнуть лишнего.

— Ерунда. Бывает с ним после перегрузок. Если приглядеться, Рэд всегда немного прихрамывает. Общеизвестный факт: когда-то из бластера попали. Ну-ка, открой бутылку.

У Джоя появилось ощущение, что бортинженер знает больше, чем хочет сказать. И он специально перевел разговор в другое русло. Джой не без труда выбрал самый безобидный из нескольких десятков вопросов, водивших в голове легкомысленные хороводы:

— А ты давно с ним знаком?

— До противности. Мы еще в Службе Спасения вместе работали под командованием доблестного командора Пайнтера. О, привет, легок на помине, — кивнул Виктор вошедшему капитану.

— Давай быстрее со своей кухней, — хмуро сказал Рэд. — Негодяи из Ассоциации решили оставить меня без ужина. Выслушав сообщение, они заявили, что через час я должен представить подробный отчет о случившемся в СКБ, дежурному по сектору. И Вейс туда же! Нотации мне читал о порядке взаимодействия со спасательным отрядом орбитального комплекса в случае чрезвычайных ситуаций. Я же еще и виноват оказался! Можно подумать, я этих тварей сам сюда привез. Как дела, Джой? — обернулся он к стажеру. — Кормят? Не обижают?

— Жаловаться не на что, капитан.

— Так. Это что у вас открыто, водка? — Рэд взял пустой стакан, наполнил на треть и выпил залпом.

— Нет, уксус, — буркнул Блохин, — оставь бутерброд! Они у меня сосчитаны.

— Жадина и склочник, — констатировал Гардон с набитым ртом. — Джой, пойдем. Надо кое-что обсудить, пока комсостав в здравом уме и твердой памяти.

Джой не имел права участвовать в облете неисследованных планет в качестве пилота. Гардон, доверявший ему управление малыми бортовыми звездолетами, действовал исключительно на свой страх и риск. Следовательно, любой несчастный случай со стажером грозил капитану как минимум строгим взысканием.

— Джери, — позвал Рэд.

— Что? — откликнулся Стрэйк, не отрывая взгляд от карточного веера.

— Через час рапорт в СКБ.

— И что?

— Отвлекись! Вот что.

Первый пилот поднял на него ясные глаза:

— Капитан, ради бога, не порть вечер. Скажешь, что я был с Геттом. Кейт подчистит запись и смоделирует голоса…

— Кейт?

— Опять! — вздохнул радист.

— Сделаешь? — уточнил Рэд.

— Да было бы что там делать, капитан… Стажер молчал почти всю дорогу — боялся слово сказать, ему же руки оторвать обещали. И связи не было. Эдвард проинструктирует Стрэйка насчет райских птичек. Он у нас по ним самый главный сегодня, да, Эдди? С тобой же Стрэйк был, верно?

Эдвард сцепил зубы так, что по щекам перекатились желваки, но смолчал и кивнул в знак согласия.

— Рэд, я лично объясню техникам, что врать на случай инспекции, — заявил Блохин, появившись на пороге с пирогом и бутербродами.

Карты не выдержали столь сильной конкуренции и были поспешно сметены со стола.

— Джой, все понял? На планетолете тебя не было. Ты в рубке сидел, — сказал Гардон.

— Да, сэр!

Капитан выпил еще, уже вместе со всеми, вместо закуски стрельнул у Кейта пару сигарет и направился к выходу.

— Эй, Рэд, — окликнул его Джери, — поесть забыл!

— Потом, — отмахнулся Гардон.

— Рэд, — поддержал Стрэйка штурман, — ты сейчас должен безупречно выглядеть и хорошо говорить, иначе все наши подлоги псу под хвост… Сам понимаешь.

— Наплевать! — отрезал капитан в дверях.

Створки сомкнулись.

— В поиске как-то три модуля угрохали, — негромко сказал Эдвард, обращаясь больше к Стрэйку, чем ко всем остальным, — он и глазом не моргнул. Отстегнул Дорварду, Лари с Новаком в госпиталь отправил с глаз долой — и все! — Эдвард взялся за бутылку. — Что это с ним? Как подменили!

— Ничего, — ответил Блохин, — выспится — разморозится. Ты спиртным не увлекайся, у тебя сегодня доза терапевтическая…

И у Джоя снова появилось ощущение, что Блохин лучше, чем кто-либо, понимает Гардона.

* * *

В отличие от капитана Виктор Блохин был баловнем судьбы от начала до конца. Его отец занимал довольно высокий пост в правительстве Аналога-2 и обеспечил сыну исключительно счастливое детство. Увлечения Виктора Евгеньевича не поддавались подсчету. По окончании школы он вдруг возжелал стать врачом. Вырвавшись из-под родительской опеки, гарантировавшей ему учебу в любом самом престижном вузе, Виктор сбежал с родной планеты на Аналог-3.

Пока семья пребывала в шоке, Виктор стал студентом медицинского факультета, бросил его, как только научился профессионально оказывать первую помощь, и чуть не женился на хорошенькой медсестричке. Медсестричка оказалась девочкой крученой, быстро разнюхала, кто родители ее избранника, и проходу ему не давала.

Тут-то Виктор и осознал, что не сможет отдать медицине весь свой творческий потенциал. Он вернулся на Аналог-2, поступил в Академию Космических Технологий и с успехом ее окончил без какой-либо поддержки со стороны родственников, не одобривших выбор. А вот распределился в Службу Спасения все-таки по протекции. Родители сочли это меньшим из зол, испугавшись, что их беспутевого сына манит романтика Дальней разведки. Отец проконтролировал назначение и пребывал в полной уверенности, что Блохин-младший останется в инженерной группе базы спасателей, а сын через месяц написал рапорт о переводе в летное звено. Пилотажной практики у него тогда не было никакой, зато имелся на руках диплом о неоконченном медицинском образовании, который сыграл решающую роль. Шеф подумал и согласился.

Гардону исполнилось к этому времени двадцать шесть лет, Виктору — двадцать четыре. Разница в их поведении, мировоззрении и опыте работы по специальности не поддавалась описанию. Блохин, балагур и умница, сразу же завоевал звание всеобщего любимца. Ироничный, немного замкнутый, а первое время — агрессивный, Рэд являл собой почти полную его противоположность. Когда командор Пайнтер поставил их в пару на недельный рейд по Бета-радиусу, никому в голову не могла прийти мысль о возможности дружеских отношений.

Однако в первую же ночь их призвала на помощь группа заблудившихся туристов, оказавшаяся на поверку бандой беглых преступников, которым понадобился звездолет. В Блохине было почти два метра роста, играла добрая сила, но убивать он не умел. И его космическая карьера наверняка бесславно закончилась бы в тот день, если бы Рэд не разрядил в главаря и его прихвостней бластер из НЗ. С остальными расправился подоспевший патруль СКБ. После инцидента на Гардона нахлынули военные воспоминания, и Виктор трое суток нес вахту практически в одиночку, пока его недееспособный напарник валялся в каюте. Естественно, Пайнтер об этом алкогольном вираже не узнал, а в отношениях Виктора и Рэджинальда наметилось странное для командора потепление.

Конечно, Джой не мог знать этих подробностей. Но по мере того, как комсостав «Моники» превращался для него из полубогов в коллег, стажер стал лучше улавливать настроение команды в целом и капитана в частности.