Хозяйка игрушечной фабрики

Людмила Анатольевна Мороз, 2022

События начинаются в деревушке. Мила, живет с мужем у свекрови. Она – круглая сирота, родители погибли во время пожара. Чтобы выжить, вышла замуж, не окончив школы. В результате брака рождается девочка. Но свекровь ее не принимает, постоянно вмешивается в семейную жизнь сына и невестки. Муж Милы погибает на стройке. После похорон Мила, забрав ребенка, решается уехать в город. На дороге подбирает главный герой, Николай. Он владелец фабрики игрушек. Узнав судьбу, задумывается, как помочь. Предлагает должность дворника, и служебное помещение для жилья. Мила соглашается. Он отвозит на фабрику, где она приводит в порядок служебное помещение. И начинается карьера дворника, и уборщицы. Когда на фабрике случается пожар, Николай не сдается. Он случайно увидел игрушки. Их Мила сама шила из лоскутков, которые раньше выбрасывались в мусор. И предложил стать дизайнером, мозгом новых идей. Она уже не дворник. Появляется новые друзья, увлечения. Новая жизнь. И новая любовь. Содержит нецензурную брань.

Глава четвертая.

А Мила не стояла на месте. Она неуверенно, боязливо, шла, как будто кралась, по серой привокзальной площади, блестевшей от недавнего дождя. Она по своей глупости и наивности человека, редко бывавшего в большом городе, не знала, что страх притягивает, как магнит, всевозможных извращенцев. А он так и фонтанировал из ее тела. Страх перед неизвестностью, туманное будущее пугало ее. И, когда женщина осторожно обходила большую лужу, как ее схватил какой-то полупьяный, бородатый мужичок, одетый в какие-то фантастические обноски.

— Эй, постой, постой, красавица! Да ты, куда так торопишься?

— Это вы мне, что ли? — Подняла удивленный взгляд на него Мила.

— Да тебе, тебе, а кому же! — Придвинулся он к ней поближе. — Да пошли со мной, чего ломаешься, что тот сахарный пряник! — Горячо зашептал он, обдавая ее тяжелым водным перегаром, и вонью копченой рыбы. Мила с удивлением взглянула на него. От удивления сразу не знала, как повежливее отвадить этого нежданного — негаданного кавалера на ночь. Однако он это молчание посчитал почти, что за согласие. И поспешно добавил, — Косушка и ужин, все это за мой счет! Да, да, без обмана!

— Это все? — Она тяжелым, презрительным взглядом смерила мужика. «И чего я церемонюсь с этим привокзальным аликом?». — И процедила ему сквозь зубы, — а не пошел бы ты, милый, подальше отсюда! И легким вальсом!

— Тебе что, ужина мало? Ах ты, стерва! — Замахнулся мужичок на нее кулаком. В его ладони блеснуло лезвие заточки. Мила испуганно отшатнулась в сторону, и от резкого толчка заплакала проснувшаяся дочка.

— Эй, мудак, ты полегче на поворотах! Ты что, не слышал, что тебе женщина сказала? Гуляй отсюда легким вальсом, и поскорее! — Перехватил его руку, занесенную для удара, водитель. Заточка со звоном упала на мокрый асфальт. Мила оглянулась, и увидела своего попутчика. Мужчина еще крепче сжал руку. И тогда привокзальный бомж заскулил, залебезил:

— А я что, я что! Отпусти руку, поломаешь! Водитель медленно, не спеша, разжал пальцы, и сердито шикнул на него:

— А ну, выродок, брысь отсюда!

— Все, все! Меня уже нет! — По крысиному втянул голову в плечи мужичонка, и быстро юркнул в тень большого дерева. Как будто его и не было. И только блестевшая на асфальте заточка напоминала об этой мимолетной стычке.

— Фу, мразь, какая! — Сплюнул в сторону водитель. — Порасплодилось всякой гадости. Как те тараканы, так же света и силы боятся! — С этими словами он извлек из бокового кармана смятую, початую пачку сигарет. Вытащив одну, протянул Миле, — куришь?

— Что вы, упаси боже! — Отрицательно покачала головой женщина.

— Значит, еще современной жизни не нанюхалась. Сейчас что многие бабы, что мужики, дымят не хуже паровозов. Равноправие, видите ли.

— Глупое равноправие. — Пожала плечами Мила. У нас в деревеньке девчата покуривают. А мне это не понравилось. Дым глаза колет, щиплет. И пахнет потом не очень изо рта.

— Ты права. И не нужно. А я вот, как с самой армии пристрастился к куреву, так теперь и бросить не могу! Нервы успокаивает, хорошо. — Ответил, разминая сигарету. А потом, закурив, бросил спичку в близ стоявшую урну. — Ну, вот что, девка! С кем ты там ругалась, с мамкой, папкой или мужем, — эти проблемы меня это не волнуют. Вот увидишь, что время пройдет, все перемелется, да мука будет. Так что давай-ка сюда своего ребенка! — И он, не дожидаясь ее согласия, взял малышку на руки. А потом спохватился, и шепотом выругался. — Вот я остолоп! Взял ребенка на руки, а сигарету во рту держу! — И выплюнул окурок в урну. Девочка обняла его за шею, и прижалась к небритой щеке. А потом прошептала:

— Правда, что ты мой папа? Правда? Ты ведь вернулся за нами! И больше никуда от нас не уйдешь? И мы больше не будем жить у той сварливой бабки? Мужчина вымученно улыбнулся, и виновато пробормотал:

— Нет, малыш, ты немного ошибся. Я вовсе не твой папа. Я просто дядя. — Он взглянул на женщину. И, переводя разговор на другую тему, сердито, почти сварливо, проговорил: — Нечего тебе тут с ребенком спать на вокзале! Всякие тут шляются, сама видела! Пошли, я помогу тебе на первых порах помогу хоть немного устроиться. Мне сейчас позарез нужен дворник. А вот когда себя покажешь, да подучишься маленько, то можно тебя будет и за швейную машинку посадить! Глаза женщины вспыхнули, заискрились удивлением:

— Швеей? Правда? А что же вы такого шьете?

— Что шьем? Так, не сказать, чтобы что-то супермодное. Простой, но важный товар. И довольно ходовой.

— Так что же? Мила затаила дыхание.

— Да меховые игрушки для вот таких желторотиков, как твой. Я хозяин этой фабрики. Дело молодое, только начали заниматься этим. Конкуренция жуткая. Но больше товар гонят китайцы. Дешево и сердито. Однако у них есть один минус — они не вкладывают в это дело частичку выдумки.

— Ах, игрушки, игрушки! — Вздохнула женщина так тяжело, что это полоснуло его по душе. — Я всю жизнь мечтала шить этих пушистиков. Да вот в судьбе так получилось, что не сложилось, как хотелось.

— Ладно, меньше слов, больше дела. Пошли. Поди, вы голодные. Уже ночь, а вы, наверное, и не ужинали! Ты, милая, сама — то давно ела?

— Сегодня утром. И в машине малость перекусила. — Тихо ответила женщина. Мужчина внимательно всмотрелся в симпатичное женское личико, освещенное огнями ночных фонарей. «Какие у нее большие, темные глаза. Они полны тайны, какой-то загадки. И доброты. Как хорошо встретить такие глаза в этом жестоком мире, полном лжи и предательства! Встретить такое яркое, такое непосредственное существо!».

— Скажи, кто ты? Как тебя звать? — Почти что шепотом спросил он. И она ответила, не опустив ресниц, глядя на него, как верующий на образ:

— Мила. Мгновение они молча смотрели в зрачки друг другу. Никто из них не забыл этого мгновения. «Удивительные глаза! Они все могут сказать без слов. А сама точно Несмеяна и Недотрога. А голос хорош. Грудной, гибкий». — Подумал он, и тихо проговорил.

— Мила. — И, вспыхнув от смущения, опустила глаза. — Мила? Это так коротко? А полное имя?

— А это и есть мое полное имя. — Тихо проговорила женщина. — Так и в паспорте записали. Мама назвала Милой. Ей это имя очень понравилось.

— А я — Николай — отрывисто проговорил мужчина. Родился на летнего Николу, вот и прозвали Николаем. «Это уж точно сам святой Николай услышал мою молитву, и послал мне спасителя — тезку!» — Подумала она, входя в просторный зал привокзального ресторана. Отлично вышколенный швейцар легким поклоном распахнул перед пришельцами двери.

— Пожалуйте, Николай Федорович, пожалуйте! Мужчина вежливо кивнул ему вместо приветствия. И остановился у стойки. К нему подошел официант.

— Николай Федорович, ваш любимый столик свободен! Он подмигнул разбитной темноволосой официантке.

— Привет, Анастасия! Давай, как всегда, сразу меню, черный кофе, сто граммов и паку ломтиков лимончика.

— Салют, Николаша! — Подошла к нему официантка, покачивая своими крутыми, пухлыми бедрами, обтянутыми тонкой тканью модного платья. И провела в дальний угол за столик, на скатерти которого красовалась табличка «занято». Настя прибрала ее под скатерть.

— Присаживайтесь.

— Ты подавай быстрее. Настена обиженно вздохнула:

— Вечно ты куда — то спешишь, торопишься. Наверное, и умереть у тебя не будет времени. Николай растерянно пожал плечами:

— А что поделать, если работа у меня такая? Возможно, и умереть будет некогда. Она ушла. Николай усадил малышку на стул.

— А тебя хоть как зовут?

— Алина. — Несмело ответила девочка.

— А, да ты у нас барышня! А я думал — парень! Теперь понятно. Вскоре вернулась официантка, неся перед собой заказ на маленьком подносе. Поставив перед ним кофе, рюмочку коньяка и блюдечко с нарезанным лимоном, положила перед Милой кожаную папку с меню. А Николаю заговорщицки подмигнула:

— А может, хочешь горькой? Хорошую получили. В холодильнике стоит. И бутербродиков с икоркой.

— Настя, водочка запашок дает, хоть чем ее не загрызай. А мне он сто лет в обед не нужен. Дома два надсмотрщика сидят. И если запашок унюхают, тогда мне уж точно каюк. — Он взял рюмку с коньяком и вдохнул ее аромат. — Классик.

— Для своих всякого дерьма не держим. Николай выпил коньяк залпом и закусил золотистой долькой лимона.

— Что будем выбирать? — Официантка достала из накрахмаленного передника блокнотик и карандаш.

— Мила, посмотри, что тебе там нравится? Что на глаз упадет, то и бери. Краска смущения залила женское лицо.

— Нет, нет! Я не умею этого делать. Для меня это меню, что для козы библия. Я никогда не была в ресторане. — Проговорила она, еще больше сконфузившись.

— Да из какой глубинки ты вырвалась? — Удивился Николай.

— Да есть тут одна. Красногорка называется. Так что вы сами выбирайте, что нам ужинать. Она пододвинула в его сторону кожаную папку.

— Ну ладно. А вообще-то заказывать очень просто. Так, Анастасия, давай куриную грудочку с картофелем фри, салатик. Из помидор. Молочный коктейль. И на десерт — по большому пирожному.

— Будет сделано! — Улыбнулась с едва скрываемой иронией официантка, и отправилась в сторону кухни выполнять заказ. А Мила теперь при ярком свете смогла рассмотреть своего спутника. Это был высокий, широкоплечий мужчина. Не сказать, чтобы красавец — сердцеед, но и классический не урод. Однако его лицо было гармонично сложено. Кожа чистая да гладкая. А глаза светлые, темно — серые. Добрые и лучистые. Именно они придавали его лицу некую изюминку, неповторимость. Именно эти серые глаза светились добротой и лаской.

— Знать, ты Мила. Красивое имя. — Задумчиво прошептал он. В его кармане зазвонил мобильный телефон. Он вытащил его, и нажал на кнопку, — Да, нормально все. Проголодался вот, сижу в ресторане, ужинаю. У меня еще кое-какие дела на фабрике. Приеду, расскажу. Не скучай. Скоро буду. Все нормально. Он убрал телефон. — Это сестренка переживает. Тут принесла официантка часть заказа.

— Сладкое чуть погодя.

— А, ерунда! Спецконтроль прошел, так что мне уже спешить некуда! — Николай взял вилку. — Что ж, приступим к ужину. Пусть и позднему. Сегодня у меня довольно суматошный день выдался. Все мотался по делам. То за фурнитурой, то за материалом. Что смог, то достал. Кое о чем только договорился. Фабрика у нас молодая, можно сказать, что только пока название. Я, охранник, дизайнер, да три швеи. Вот и весь наш персонал. Вот и приходится выкручиваться, как можешь. Самому совмещать несколько должностей и хозяина, и рабочего, когда нужно. Все бы нормально, да вот только дворника у нас пока что нет. Охранник и так жалуется, что ему тяжело сразу совмещать и охрану, и прибирание во дворе. И погрузку, и разгрузку.

— Я согласна поработать у вас немного. — Мила кивнула в знак согласия, и принялась сосредоточенно жевать кусочек мяса. «Так, так. Насчет работы теперь можно не беспокоиться. Только вот какая городская хозяйка захочет взять на квартиру с маленьким ребенком? Они, городские, все избалованные! И нос больно дерут. Нас, деревенских, не особо жалуют!» — Она слегка покосилась на дочку. А та с удовольствием уписывала жареную картошку.

— Как посмотрю, у вашей девочки очень хороший аппетит! Не то, что моя. Сидит, как та курица на грядке, копается в тарелке. И все ей не так, да не эдак. Прям ее целая проблема без уговоров накормить.

— А у моей дочки аппетит хороший, потому что она не избалована разными деликатесами. Да разносолами. Проголодалась за день, поэтому не капризничает, и ест хорошо! — Растерянно пожала плечами Мила. И ей вспомнился обед у свекрухи. Когда она сидела за накрытым столом. И там боялась взять лишний кусок под ее тяжелым, злобным взглядом. А потом плакала втихую от голода, обиды. А если становилось невмоготу, потихоньку сбегала к тете Маше. И у нее ела теплую картошку, приправленную маслом и чесноком. И рассказывала о несправедливости тети Люси. «Как хорошо, что это осталось в прошлом! И я больше не увижу этой злобной старухи!» — Вздохнула она с облегчением. Николай тоже проголодался. И с большим аппетитом поглощал жареную картошку. А когда голод немного утих, любопытство обратно приподняло свою голову. Он отложил в сторону вилку. И пытливо взглянул на свою собеседницу.

— А теперь скажи по правде, где твой дом?

— Эх, да нет у меня теперь своего дома! Все сгорело, выгорело за те несколько часов, пока я в город ездила. На выставку. Отвозила свои поделки. И Мамы тоже не стало. И папы. А мне повезло. Только как сказать, повезло ли? Да кто его знает! Вот поэтому нет у меня никого!

— А жить ты, где будешь?

— Пока что не знаю. Поищу какую-нибудь старушку. Может, на квартиру повезет определиться.

— У меня есть пустая каморка. Можешь там остановиться пока что, на первое время. Пока не подберешь себе более подходящее жилье. А, может, и квартиру купишь!

— Да не шутите! Я не дочь какого-то там новорусиша, чтобы позволить себе такую роскошь, как купить квартиру в городе!

— Ну, как, ты согласна пожить пока при фабрике? Николай с любопытством смотрел на Милу. «Интересно, что она сейчас скажет?». Почему-то ему хотелось услышать «да» из этих невинных, как ему казалось, губ.

— У меня пока что нет выбора. И деваться некуда. Так что согласна! — Ответила тихо женщина. Ее взгляд упал на большую и красивую пальму. И в окружении маленьких горшочков с цветами она смотрелась очень эффектно. — Моя мама так любила цветы! У нас росли всякие. И розы, и гвоздики, и простые ромашки! — Мила порылась в кармане, и, вытащив носовой платок, вытерла испачканное в соусе личико Алинки. Анастасия принесла десерт.

— Вот ваши пирожные.

— Хорошо, Настя, давай полный расчет! — Николай громко прищелкнул пальцами. Официантка подала листок, исписанный цифрами.

— Вот, Николай Федорович! — Мужчина небрежным жестом подал ей несколько купюр. — Сдачу оставь себе на чай.

— Спасибо! — Льстивая улыбка промелькнула на ее холеном лице. Получив полный расчет, она ушла обслуживать соседний столик. На сцене играла негромкая музыка, которая успокаивала и навевала дремоту. Мила зевнула, прикрыв ладошкой рот. А потом, встряхнув головой, как бы отгоняя объявшую ее дрему, проговорила:

— Уф, у меня был тоже такой суматошный день! Но я не могла даже подумать, что ужинать буду в Москве, и в таком шикарном ресторане. Вы для меня, как ангел — хранитель, посланный самим святым Николаем. — С этими словами она вытащила медальон. — Эту вещичку мне подарила моя первая учительница. Возможно, ее молитвы дошли до ушей Бога, что мы познакомились.

— В этом мире ничего случайного не бывает. — Задумчиво проговорил Николай. А потом, словно спохватился — может, вам, что еще заказать? Не стесняйся, говори, что хочешь.

— Нет, спасибо, все было очень вкусно. Но уже просто некуда класть! Можно сказать, что не просто наелась, объелась! И подумала: «Как непонятны пути нашей судьбы! Сегодня утром я стояла на пепелище. Над моей головой кружились вороны. А сейчас я ужинаю в этом шикарном ресторане, и знаю, что у меня есть работа. И жилье. Это чудо!». Они встали из-за стола. Николай взял девочку на руки.

— Пошли! Наша лошадка застоялась, нас дожидаясь! Он осторожно уложил ребенка на заднее сиденье. Мила села рядом с малышкой. Ночные огни города ускоренно замелькали за мокрым ветровым стеклом. Дворники, сметая капли дождя, немного поскрипывали, нагоняя тоску. А в душе почему — то родилась смутная тревога. «А вдруг он меня обманывает? Что тогда? А, что будет, то будет! Не может врать Николай. Глаза у него добрые, без лукавства!». — Успокоила сама себя Мила. В слегка приоткрытое окошко врывался весенний ветер, терпкий и ароматный. «Вот и в городе весна. А для меня начинается новый пласт жизни. Все, что ни делается, все делается к лучшему»! А Николай иногда бросал любопытный взгляд в ее сторону. «Она, хоть и деревенская девка, но хваткая! Город таких любит. Главное — тут не сломаться, не закружиться в водовороте свободы. Какая она? Увидим, посмотрим. Жизнь покажет, какая она. Но мне она нравится. Особенно ее чистые глаза, без тени лукавства. Такой человек не подведет, не обманет!».