Роботсмэн. Сто лет спустя

Людвиг Герхард

Роман из будущего «Роботсмэн» получил продолжение – «Сто лет спустя». События происходят после 3135 года. В этой второй книге герои романа – люди и роботсмэны, вместе противостоят природной угрозе существованию биосферы Земли. Роботсмэны созданы людьми и во всём им подобны. Они наделены самосознанием. Действие романа отнесено за океан – за океан реальности, в океан фантастики.

Глава 3. Логика любви

— Этна, ты заметила, что стало легче передвигаться?

— Да, Корэф?.. Ты что-то спросил?.. Извини.

— Да так, мелочи. Вижу тебя редко. Где ты пропадаешь?

— Ты же знаешь мою любознательность. Везде хочу побывать, все уголки корабля осмотреть. Что где находится. Что за люди и роботсмэны с нами летят. Мне это важно.

— Это не любознательность. Это любопытство. С меня капитанского мостика и его клуба хватит. Там много интересных людей и роботсмэнов собирается. Многое можно узнать. Тебе не интересно?

— Интересно. Я бы тоже пошла. Но ты меня не берёшь.

— Ну вот! Типично женский ответ. Вся в прабабку Анжи. Ты не убегай с утра до вечера, тогда тоже в разговорах примешь участие.

— Зато я ночью с тобой! Всю ночь с тобой! Напролёт!

— Откуда сил столько черпаешь?

— От тебя черпаю, милый мой! У меня от тебя голова кругом! — Этна расправила руки, запрокинула голову кверху, запела и закружилась на месте от счастья.

— Всё ясно. Созрела голубка. Рожать тебе пора. Детей иметь.

— Проблема, дорогой.

— Что за…?

— А то «за», — перебила быстроречивая Этна. — Страстное моё желание необходимо. Я должна с ума сойти, так захотеть ребёночка. Но сперва я должна по всем углам порыскать, обнюхать, всё ли здесь в порядке, в безопасности ли мой ребёнок будет. Вот я и любопытствую по кораблю. Пока не вынюхаю все углы, не успокоюсь. А успокоюсь — понесу.

— Произошла ли ты от человека? Похоже, кошки были в предках.

— Нет, были тигры. Это тебя интересует? Тогда у создателей твоих в предках были собаки.

— Почему?!

— Вы, мужики, всё бегаете кругами, но по другой причине — кобелиной.

— Так вот какая ты ответственная! Слушай, а давай я тебя для удобства, ну чтобы всё время с прабабкой не сравнивать, сразу её именем назову? Здорово придумал?

— Не здорово. А давай я тебя Вотром назову? Помнишь? Начальник разведки, которого за коварство прабабка спалить хотела. А я есть я — Этна. И прошу при мне о своих бывших не вспоминать.

— Ревнуешь. Даже к прабабушке любимой. К кровати приревнуй, на ней я тоже сплю.

— На ней — не с ней. На мне не засыпал. Вот я и не ревную.

— М-да. Никогда не будет просчитан алгоритм мысли, рождённой в женском интерфейсе. Никогда не уловить причинно-следственных связей в женской логике. Если это вообще логика.

— А всё потому, что вы, мужчины, женщину по себе меряете, и что у вас не сходится, вы переводите на нас. А вы не сравнивайте несравнимое, и всё у вас сойдётся. Мы — ваша противоположность. Посмотришь так, и всё у тебя сойдётся. Мы с вами — параллельные миры. В них параллели не сойдутся. Даже в перспективе есть зрения обман.

Корэф уверенно выпрямился на стуле:

— У женщин логика — самое слабое звено. Мешают вспышки чувств и выползших инстинктов. Мужчина Лобачевский доказал, что параллели могут и сойтись.

— Женщина просто другая, не такая, как вы. По-другому думает. Логика не может быть только вашей, а если вашей, то правильной. Вы с первых слов женщины настроены её не понимать. Как и во всём, торопитесь её прервать, отмахнуться, точнее, захлопнуть, как непрочитанную книгу, чтобы не заморачиваться сложностью сюжета.

— Вас остановишь! Вас прервёшь! — усмехнулся Корэф.

— А ты ко мне прислушайся! Доверься, ведь доверяют рассвету, что день настанет. Тогда поймёшь, что разные у нас и мысли, и инстинкты, и к разным нас ведут делам. Ход наших мыслей, действий, пусть и нелогичных, не помешал выращивать вам смену. Ну что? Ты алгоритм мой разгадал?

— Пока не улавливаю, — слукавил Корэф. Он этому всему когда-то Этну обучал, преподавая психологию.

— А ты попробуй от обратного пойти. То есть рассуди по поведению моему, по действиям, по поступкам… Ну же! О чём я думаю, что за стремления?

Корэф пожал плечами:

— Наверное, меня потеряла и повсюду ищешь, чтобы обнять и прижаться ко мне.

— Глупенький! Ты у меня на верёвочке! Всё время под контролем. Я знаю, где тебя оставила, и посматриваю, незаметно возвращаясь и спрашивая, где ты можешь быть!

— Какая ты! — прикинулся простачком Корэф. — Стены просвечиваешь? Меня насквозь видишь?

Этна всмотрелась в лицо Корэфу:

— Да ты меня разыгрываешь! Ах ты профессор женской наивности!

— Ладно, ладно! Только не нàсмерть!

Корэф выставил для обороны руки. Но не успел договорить, как был повержен набросившейся львицей, срывающей с себя одежду. И он ответил за розыгрыш по полной программе их семейной традиции. Хорошо ещё, что его энергогенератору в малом тазу износа не было и нет.

Прошёл час. Корэф и Этна лежали нагие на софе. Заговорили.

— Ясно, с ума ты не сходишь. Но, как кошка перед беременностью, присматриваешься к обстановке. Ты лучше присмотри себе партнёра.

— Я была у врача в клинике. Говорит, всё в порядке. Нужен донор. Надо подыскать. — Этна повернулась к Корэфу и всмотрелась в него.

Корэф удивился:

— Ты это мне?

Этна хитро улыбнулась и кивнула.

— Не, не! Отцом буду, роды приму. Но мужиков подбирать и присматривать?! Может, для тебя ещё и уговорить кого?! Нет!

Этна надула губки:

— Корэф, я не хочу выбирать. А вдруг он захочет переспать со мной? Я всё-таки у тебя самая красивая.

— Ну и что? Ты знаешь, во мне ревность отключена. В себе сперва я разобрался и отключил эту опцию. Потом всем роботсмэнам подсказал. Однажды приходилось с ревностью столкнуться. От этого животного инстинкта одной роботсвумэн пришлось нам с Анжи побегать по Земле, чтоб смерти избежать. Трагедии в истории людей все начинаются с ревностной интриги. Коварство побеждает. То заурядный дипломат пристрелит равнодушно гения-поэта. А то придушит темнокожий генерал небесной прелести невинное создание. За каждую подругу рогами, как быки, дерутся. Придумали прикрыть инстинкт животный честью! «Друзья до гроба» вдруг становятся врагами, предают, клевещут, закалывают и стреляют. Лишают жизни и любви, чтоб только честь животная была довольна! А ревность к власти властолюбцев?! Богатых — к их богатству! Если подытожить, то естественный отбор животных людям вреден. Не лучшее губило генофонд. Под маской натурального отбора и лживости моральной сжигались красота, и совершенство тел, и мыслей глубина в десятках тысяч инквизиции кострах. Творили зло оставленные в людях корни диких предков. Мы, роботсмэны, совершеннее людей. Нам легче жить без глупости животной.

— А мне наоборот! Мне ревность нравится. Люблю поревновать. Страдать в кошмарах страстных сновидений. В мечтах борюсь за обладание тобой. Мне нравится, когда тебя с завистливым дыханием рассматривает кто-то из подруг и загорается с твоим к ней приближением. Мне страстно хочется вцепиться в волосы и драть её, как кошку, чтоб видел ты, что только я прекрасна, что за тебя борюсь и только я достойна!

— Какая разница, кто на тебя посмотрит, тем более с восхищением? Какая разница, что в мыслях он с тобою совершит? Мне всё равно. У нас свобода мысли в рамках черепной коробки. К тому же красота твоя — не вымысел моего воображения, коль скоро в мыслях мужиков находит подтверждение.

— А мне не всё равно! Я не хочу любезных комплиментов, лести или сальных предложений слышать. Ни с кем ни целоваться, ни распалять в ком страсти, ни… переспать тем более. Только ты и только для тебя! Короче, шеф! Найдёшь или подберёшь по всем параметрам науки, который мне, то есть нам, подходит, уговоришь его сцедиться. А я прибуду в клинику и буду ждать, когда доставят семена, чтобы начать посев. Задачу понял, любимый мой профессор? Выполняй, — и львица кротко улыбнулась.

— Теперь понял. Хорошо, что я на тебе женился!

— А если бы не женился?

— Скольких бы ты замучила, пока набрела на меня. Характер золотой!

— Да. Наверное. На тебе бы остановилась, — Этна ответила серьёзно.

Как-то сидели в полупустом ресторане. Играла музыка, но было тихо. К их столику подошли командир Дебьерн и его постоянная спутница, старшая стюардесса Орна.

— Позвольте, мы присядем за ваш столик?

— Пожалуйста, конечно! Мы только рады! — привстал Корэф, предлагая жестом сесть. — Не видимся мы месяцами.

— Вы уже знакомы с моей старшей стюардессой. Но сегодня вы познакомитесь с ней как с моей супругой. Она меня преследует, чтобы мы с вами подружились ближе.

Этна и Корэф тепло поздравили супругов.

— Действительно, давайте дружить семьями! А где шампанское? — наигранно развела руками Этна, улыбаясь.

— Вот, — поставил на стол бутылку Дебьерн. — Бокалы тоже здесь.

Все встали. Дебьерн разлил, и все подняли бокалы. Корэф пожелал дружбы и понимания в семье. Этна пожелала любви и множества детей. Трое выпили. Женщины прижались к друг другу щёчками. Мужчины пожали руки. Поговорили о семейных радостях и чуть было не разделились по гендерному признаку на группы. Вдруг Орна обратилась к Корэфу:

— После нашего знакомства Дебьерн мне много о тебе рассказал. Для меня ты очень интересен. Это так здорово! Корэф, ты живой свидетель нашего далёкого прошлого!

— Где-то так. Но живыми свидетелями далёкого прошлого являются все роботсмэны. Я лишь один из них. В любом случае мне приятно слышать о себе, что я свидетель древности. Да, мне, похоже, пятое столетие пошло. Но люди так всё устроили, что мне, боюсь, спокойно помереть не позволят. Становится мне всё труднее что-то вспоминать. Наверное, мой квантовый мозг также устарел. И тело часто требует ремонта, обновления. Не продвигается наука, хотя пора.

— Корэф, мне интересны твои взгляды на проблему изменений на Земле, вернее, с Землёй. Что там такое важное может произойти?

— Проблема с геофизикой. Земля может буквально перевернуться.

— Почему же? Так вдруг?! — открыла удивлённо глазки Орна.

— Нет, конечно. Её переворот заложен в её строении.

— Ты имеешь в виду её многослойность?

— Не столько многослойность, сколько сочетание её вращения с неуравновешенностью в ней массы ядра.

Орна что-то вспомнила:

— Да-да, мы проходили это в университете. Я припоминаю. Эффект Джанибекова? Там из-за разбалансировки барашковая гайка переворачивается внезапно. Так, кажется?

— Абсолютно. Все измерения с гайкой в тысячах вариантов просчитаны с точностью, согласно теореме. Осталось сделать перерасчёт пропорционально Земле. Тогда можно будет спрогнозировать этот процесс в её масштабах.

— Разве до сих пор не сделаны точные расчёты параметров Земли? — усомнилась Орна.

— Нет, почему же? Сделаны, но степень их точности соответствовала целям этих расчётов. Но главное — Земля меняется. Меняются планеты. Измерения устаревают. Но главное — неизвестны форма, масса и материал самого ядра, — закончил Корэф объяснение.

Вмешался в диалог молчавший командир:

— Спасибо, Корэф! В общем, прояснилось. Теперь наша команда будет с пониманием ожидать решения учёных. Мы свяжемся с другими кораблями и так же разъясним, чтобы тебя не загружать в пути. Но если ты не против, я сам активно подключусь к продвижению твоей идеи на Марсе, на производствах, где все меня знают. Да и в верхах управления. Я всё же там известный марсианин. Могу развернуть широким фронтом всю программу. Нужны мне полномочия, и я продолжу начатое дело.

— Дебьерн, как только сам я получу от президента полномочия, ты будешь первым, кто получит назначение.

— Профессор, у меня ещё есть несколько вопросов. Мы можем разговор продолжить? — поторопилась Орна.

— Ну почему же… Я рад ответить на вопросы. Вопросы для учёного — гимнастика ума, — и Корэф усмехнулся.

— Корэф, ты взялся за совершено не исследованную часть природы. Надеешься ли ты на совершение открытий?

— Орна! И здесь, я вижу, ты абсолютно в теме. Никто в напутствиях своих мне не поставил этого вопроса. Конечно, нас ожидают большие открытия в науке. Не знают ещё те, что имена свои прославят. Лечу туда, чтоб дверь для них пробить. Спасём ли Землю, спасём ли что на ней? Сумеем ли воспользоваться… успеем ли воспользоваться законами и изобретениями? Жизнь человеков коротка и риски укорачивают беспощадно. По опыту никто не пользуется сам, что для других открыл. Открытия нужны для поколений. За этим я лечу.

Прошли месяцы. На корабле было чем заняться. Клубы, секции, кружки по вкусам. Сколько интересов у людей и роботсмэнов, столько и сообществ. Так же и для детей. Бассейны, природные уголки. Даже секс-услуги! Извините, оговорился, то для взрослых. Всё как на хорошем океанском лайнере тысячу лет назад у вас, мой читатель, в глубине веков. Однако большинство развлечений — в виртуальной реальности. Есть и библиотека мировой литературы всех планет, на которых проживают люди. Как-то зашёл наш герой в библиотеку. Видит, за голограммой книги сидит его супруга. Бесшумно подошёл и спросил негромко:

— Что читаем?

— Ах! Корэф, не пугай меня, мне нельзя вздрагивать.

— Девочка моя! Прости. Привычка с детства. С твоего детства. Помнишь, как ты любила внезапно подкрадываться сзади и с парализующим криком набрасываться? Хорошо, что я видел обстановку со всех сторон. Но главное — я бессердечный. Не то бы сердце так и провалилось в малый таз.

— А читаю я… Не угадаешь!

— Дай-ка гляну.

— Не дам. У тебя ведь глаза круго́м!

— Как ты нашла эту книгу?! Она и здесь есть?!

— На звездолёте, годами в замкнутом пространстве роскошной и комфортной бочки, только такие и читать: романтика борьбы за перемены. Она и в тебе есть. Какой молодец этот Теллур, увековечил ваше прошлое. Мне иногда кажется, что тот Корэф и ты только с именем одним, а во всём остальном разные люди. Или мне так просто хочется?

Корэф усмехнулся:

— Нет, не поэтому. Ты просто под впечатлением изложения Теллура. Оно было субъективно. И впечатление твоё тоже субъективно.

— Ты прав. Роман сильно впечатляет. Мне даже кажется, что те события в романе — красивая выдумка, полная интриг. А можно было их избежать?.. А, Корэф?.. О чём задумался?

— Да так. Всё снова вспомнилось. Интриги нашей с Анжи жизни легли в сюжет романа. Как всё же красиво, искусно всё описано! Интрига — это то, что побуждает героев к действиям, а сюжет — к движению. Всё так и было, с тем же напряжением. Всё там построено на нашем рассказе во время полёта к Тэрглобос сто лет назад.

— Значит, Теллур своё впечатление от вашего рассказа в романе отразил? Ты не ответил на мой вопрос: можно ли было тех опасностей вам избежать?

— Любой исторический роман и даже научный труд неизбежно несёт отпечаток личности автора, его восприятие. С немногим я там несогласен. Не так я думал, не с той интонацией говорил. Иные вещи он домыслил просто. Но это было его правом, правом автора. В принципе и в главном всё так и было. А избежать… Вот я пытаюсь избежать твоего вопроса, чтобы на него не отвечать. Но ты не уступаешь, не даёшь мне избежать. Вот говорят: такова жизнь. А что стоит за этим словом «жизнь»? Стоят за этим люди, только люди. Мы все определяем жизнь друг друга, определяем жизнь других. Интриги — это замыслы людей, а замыслы не имеют вариантов, они всегда исходят из инстинктов, мотивы — из глубин души. Поэтому поступки и интриги предопределены. Все остальные втянуты в интриги. Исходы здесь предрешены.

В согласии кивнула Этна головой:

— Наверное, подсознательно не могу воспринять тебя прошедшим через века. Давно нет ни командира Теллура, ни профессора Анжи, ни того мастер-оператора Корэфа. Сознание прагматично. Но подсознание отвергает вечность жизни человека. Инстинкт не соврёт. А ты — просто рукотворное чудо, дар из рук великих предков. Я всё люблю в тебе, люблю, не налюбуюсь.

— Девочка моя. Тот Корэф умер вместе с Анжи. Давно нет тела, что ласкала Анжи. А то, чего касается твоя рука, к чему прижато твоё тело и что вонзается в тебя, — всё это никем не тронуто. Тебе одной принадлежит. Не отпечаталась на мне ничья рука иная. Во мне самом осталась лишь память обо всех. Во мне они останутся живыми. Я твой, в твоей реальности, и жив я только для тебя. Если устанешь читать, скажи. Ляжешь ко мне на грудь. Я расскажу тебе с того места, где ты остановилась.