Демиург и Ирина. Мистический круг

Любовь Сушко

Вся эта книга лирики посвящена памяти И. В. Царева, здесь стихотворения не только к нему обращенные, с эпиграфами из его стихов, но и тексты созвучные его стихотворениям. Много лет читала, анализировала, писала рецензии и статьи. В итоге появились и лирические тексты, объединенные в книгу.

© Любовь Сушко, 2021

ISBN 978-5-0055-5685-1

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Демиург и Ирина

Дар Демиургу

Вступление

Богу понадобилась помощь Моцарта, чтобы сойти в мир

П. Шеффер

Этот поэтический сборник необычен даже для меня самой — он рождался в 2014—2021 году, когда прошел 1 поэтический конкурс памяти Игоря Царева, и мы все собрались в уютной библиотеке им. М. Ю.Лермонтова. Ирина Борисовна вдохновенно говорила о не просто хороших стихотворениях, но и созвучных творениям нашего любимого Мастера — это был один из важных моментов конкурсного отбора.

Хороших поэтов много, значительно меньше поэтов гармоничных и счастливых. Все мы немного Сальери. И очень редко встречаются творцы подобные Моцарту.

В Игоре Вадимовиче ничего не было от Сальери, совсем — ни злости, ни зависти, ни стремления «Отравить» другого талантливого человека, а как раз наоборот, е6му хотелось порадоваться вместе с поэтом, открыть для себя что-то новое и вдохновиться.

Посмотрите, как его Лирический герой слушает юную скрипачку в знамением стихотворении, как он слушает Бродягу, читающего Бродского в электричке, как он беседует с Ангелом из Чертанова. Это тот самый Моцарт, который нужен Богу для того, чтобы сойти в мир.

Осознавал ли это он сам или только чувствовал, понимал, насколько труден крест Моцарта.

Мы это поняли сразу, как только он появился в «Вечерних стихах» и в очередной раз вышел из зоны комфорта.

Каждая передача — противостояние Иешуа и Понтия Пилата, Моцарта и Сальери, который пьет отравленное вино, потому что не может «друга недоверьем оскорбить», и даже не друга, а явного врага тоже не мог, но само его явление на передачах, те поэты, которых он с собой приводил было бесспорной победой над бесовщиной и тьмой, которую просто необходимо рассеивать, чтобы сохранить в поэтическом мире хоть какое-то зыбкое равновесие.

Но была одна особенность — в те времена мы не видели его Маргариты, его Санта-Ирины, его Прекрасной Дамы, мы только слышали великолепные стихотворения, реплики в рецензиях. Мне запомнилась одна, где он объяснял очередной фантазерке, что любит только свою жену и вся любовная лирика посвящена ей.

Помнится, тогда я сразу вспомнила знаменитый сборник К. Симонова «С тобой и без тебя», посвященный В. Серовой, и подумала о том, что все для той истории любви закончилось довольно печально, а ведь в мире нет ничего нового, все повторяется,

Даже представить трудно было как скоро нам придется получить ответ на этот вопрос. И теперь уже понятно совершенно, что это история СЧАСТЛИВОЙ любви Мастера и Маргариты, может быть потому что он пришел в этом мир поэтом (а Мастер не любил стихов в той жизни и даже А. Ахматова не смела при нем читать стихотворения), а еще потому, что изначально в его душе жил Моцарт (Пушкин) так страстно стремившийся к гармонии, ну и третья причина — это конечно личность его Музы, его жены, его любимой Ирины Борисовны.

После их счастливой встречи вряд ли у него был выбор…

Работая в конкурсной комиссии я все врем я помнила о той созвучности, о которой говорила Ирина Борисовна. Эти тексты надо было отделать от совсем других

Я находила такие тексты у себя и складывала их в отдельный файл, хотя тогда еще не думала о том, что это будет целая книга — прошло 7 лет, рукопись ее почти готова, остались детали…

Что это за тексты?

Ну прежде всего посвященные поэтам серебряного века А. Блоку, Н. Гумилеву, Б. Пастернаку, И. Северянину, М. Цветаевой, А. Ахматовой, В. Высокому, конечно И. Бродскому, это тексты о музыке, о временах года, тексты о море и моряках, античные и литературные мифы

Мне было проще ориентироваться, потому что творчество Игоря Вадимовича я изучала все эти годы, писала о его поэтическом мире и лирическом герое, и все-таки — это уникальный опыт, если хотя бы на шаг, на полшага удастся приблизиться к миру Моцарта — это тоже великий дар..

Дар Демиурга

Дар Демиурга — этот дивный дар

В наследство нам останется, я знаю.

Когда в стране, как и в душе пожар,

Приходит волхв, проснувшись, и взлетают

За ним другие, в высоте паря.

И строчки так точны и так прекрасны,

Что понимаем, было все не зря,

Блуждали в лабиринте не напрасно.

Стихов его связующая нить

Во тьме ночной укажет нам дорогу,

И будем мы в той высоте парить,

Там все не так уныло и убого,

И ангелы в слезах вернутся вновь,

И все яснее к вечности дорога,

Он верил в то, что отступает ночь.

Хотя взирал насмешливо и строго…

Печальный миг. Прекрасный миг любви,

И верности нам Демиург подарит,

И тают, тают недруги вдали.

Друзья сомкнут ряды, я точно знаю.

И в грозный час, когда не хватит сил,

И кажется что, все, мы проиграли,

Дар Демиурга он нам приносил,

Свои надежды и свои печали…

Он с нами был, он с нами будет вновь,

И он живет в творениях прекрасных,

Пусть побеждает Вера и Любовь,

Пусть будет небо голубое ясным.

И там, средь звезд одна, и ей светить,

Во мраке, чтоб его рассеять снова,

Дар демиурга помогает жить,

Несет в наш мир Надежду, Веру, Слово

ДЕМИУРГ (греч. demiurgos — мастер, ремесленник), в античной философии (у Платона) персонифицированное непосредственно-творческое начало мироздания, создающее космос из материи сообразно с вечным образцом; впоследствии отождествлялся с логосом, умом (нусом).

Если опираться на это энциклопедическое определение, то составляющая из ремесленника во мне вне сомнения присутствует. А вот с творческим космическим началом — это уже вопрос спорный. Не мне судить. Но хотелось бы верить, что ОНО во мне есть:)

Игорь Царев 27.03.2003 13:37

Дар — талант, Дар — подарок поэта всем нам.

Как и обещала Галине Пысиной к 11 ноября книга практически готова, остались технические моменты.

Любовь, спасибо за теплые слова о Михаиле. Это действительно Поэт. Ему был дан Дар.

Дар — это нелегкая доля. Он как раскаленный уголь на ладони. Да, гонит прочь тьму, но и обжигает, и приносит нестерпимую иногда боль.

И, так печально устроен этот мир, что судьба Поэта, как правило, только и начинается после смерти носителя Дара. И потому именно сейчас так важно каждое слово о Анищенко. Чтобы не дать тьме забвения завалить, затоптать тот свет, который вложил Михаил в свои строки.

И.Ц.

Игорь Царев 09.12.2012 00:28

Это падали листья Памяти И. Царева

Это падали листья в бескрайнее небо опять.

И кружились в надежде, что ангелы их собирают,

Кто-то будет на флейте, забывшись, нам осень играть,

И металась душа обреченно меж небом и раем.

Ночь упала на мир, как печали немая фата,

И фатально казалось, что с нами в тумане случится,

Это падали листья, владела судьбой немота,

И летели за листьями хмурые дикие птицы.

Пусть там осень царит, пусть русалок парит хоровод,

Но угрюмый медведь не дает им с землею проститься.

Это падали листья, художник творит и поет,

И твердит нам поэт, что потом ничего не простится.

Мир таится у ног, как печальный и яростный зверь,

Никого впереди, позади лишь бесплотные тени.

Пела девушка вновь, распахнув во вселенную дверь,

И душа ей внимала, но не верила в это смятенье.

И о том, что назад не вернутся враги и друзья,

И о том, что в бескрайние дали уносятся птицы,

Что случилось, мой ангел? Это тихая осень твоя

Все еще продолжалась, не смея уйти и забыться…

Кто-то будет на флейте, забывшись, нам осень играть,

И металась душа обреченно меж небом и раем.

Это падали листья в бескрайнее небо опять.

И кружились в надежде, что ангелы их собирают

Поэма начала Хранители огня

И в старом храме вдруг погас огонь,

Когда безусый жрец заснул внезапно,

То Чернобог явился в час такой,

Забрал с собой с тревогой и азартом.

— Ты всех решил убить, лихой юнец,

Но надо будет жизнью расплатиться.

Запомнили бесславный тот конец,

И у огня все танцевали жрицы.

Никто из них о Пекле не мечтал,

Решив, что путь туда им не закрыли.

И только на земле страстей накал,

Они еще по-прежнему любили.

Пусть сгинут все, кто нас лишил огня,

Заснул, забылся, о других не мысля.

И Чернобогу пыла не унять,

В кострах его сгорев и дымом в выси

Уходят все предатели в свой срок.

Чтоб больше небо наше не коптили.

Ты говоришь, что слишком он жесток?

И что они чрезмерно заплатили.

Нет, если смеет погасить огонь

В славянском мире яростная сила,

То отправляйся в Пекло, черт с тобой,

И стань дровами, и сгори красиво.

На землю возвращаются волхвы,

Чтоб сохранить огонь, в других горящий,

Зачем нам те, кто навсегда мертвы,

Кто не горел, не жил по-настоящему…

И с ними Волох, Пекло все пройдя,

Огонь он людям и земле подарит,

Его хранят от стужи и дождя,

И в капищах и в душах благодарных.

И тело отдают огню опять,

Чтоб словно Феникс снова возродиться,

Он должен жить, на подвиг посылать,

В глазах любимых снова раствориться.

Он должен подарить нам всем стихи,

Такие, чтобы души засверкали,

И мир, спасенный от земной тоски,

Не знал унынья, горечи, печали

Поэты появляются в свой срок,

Чтоб жизнь вдохнуть и озарить просторы

И каждый демиург, творец и волхв,

И их все позабудем мы не скоро.

Мы долго ждали, и настал черед

Ему явиться снова в этом мире,

Заря горит, звезда меняет ход

Постылой жизни горестной и сирой.

2.

Поэты — посланники Велеса в мир,

Забывший о музыке слов в одночасье,

Как трудно поладить там с прозою им,

Как мало в нем света и радости, счастья.

Поэты врываются в буре ветров,

И ищут такие же светлые души.

А мир так жесток, так порою суров,

Что их не услышат и станут ли слушать?

В тумане стихий там растут города,

И темные сны настигают порою,

И только Поэта во мраке звезда

Нам новые бури и бездны откроет.

И мы в благодарность за чудо опять

Готовы их ждать в пустоте увяданья,

И будут поэты стихи нам слагать,

В полете, в забвении грез на прощанье,

А новая встреча в сиянии снов

Опять проступает и ждет нас ненастье,

А мир так прекрасен, и светел, и нов,

В бессилии грез, в ожидании счастья.

И только поэты могли показать,

Как славно остаться любимцами бога,

И будут далекие звезды сиять,

И души взирать в эту бездну глубокую

Мечутся кони

Мечутся в звездном небе

Ангелы в час рассвета,

В голосе низком, медном,

лики судьбы, и где-то

Мальчик в плену иллюзий —

это хранитель света

Смотрят на звезды люди,

души их, как кометы.

Пусть ему будет страшно

снова в наш мир вернуться,

Но посмотрел так страстно,

вздрогнул, не оглянулся.

Не потерял в дороге

свет тот животворящий,

И улыбнулись боги,

Поняли, он настоящий.

С ним и спуститься можно,

И погулять по миру,

Там все устроят сложно

Демоны и кумиры.

Только хранитель света,

Тает в ночной дали,

Чтобы в России где-то

Люди остались людьми.

Да что там, просто остались,

В музыке дивных строк

Демоны затерялись.

Понтий Пилат жесток,

Ангелы смотрят дерзко,

Боги не верят нам,

Но расскажи про детство,

Юность, любовь и драму.

Книга Судьбы открыта,

Мы по стопам пройдем,

Радостно и деловито

Чтоб мир наполнить огнем

Музыки животворящей,

Слова в ночной тиши.

— Смотрите, он настоящий

Он к людям опять спешит.

Дорога в столицу

От Хабаровска до Питера дорога

Юношу вела через Москву.

Град Петра взирал излишне строго,

Не терпел стоустою молву

Коммуналок призрачное племя,

Бремя тех страстей и тишины,

Вежлив и спокоен он со всеми,

Окрылен в преддверии весны.

И рифмует, как живет, как дышит,

И не знает спеси или лжи.

Ангела на Невском снова слышит.

Видит Блока смутные следы.

Где-то там, вдали за поворотом

Бродского усталый монолог.

Тишина, учеба и работа,

Жили в окружении забот.

И еще не встретившись с любовью,

Он ее предчувствовал и ждал,

Ангел замирает в изголовье

И в начале грезится финал.

Как он юн, какие сны и грезы,

На пути в столицу из столиц,

Бормотанье волн и небо звездное,

На воде желтеет мертвый лист.

И Хабаровск будет только сниться,

Где-то за последнюю чертой,

Окна, голоса и даже лица,

Моря рокот, и отец седой.

Руки мамы, смех ее и слезы,

Волны поднимались до небес,

И такие лютые морозы,

Детство в ожидании чудес…

Юность в ожидании открытий,

Золотые купола Москвы,

Вереница радостных событий,

И любовь в сиянии листвы.

В это он неистово так верит,

К этому стремится каждый миг,

Что с улыбкой распахнет там двери

Многоликий и прекрасный мир

Будут и гитары, и походы,

Шутки, девы, светлая печаль,

Растворяясь, исчезали годы,

Он Ирину приходил встречать.

А она с улыбкой ускользала,

Не могла решиться, иль могла?

Только песня грустная звучала

Над поляной, где сгущалась мгла.

Судьбоносная встреча

На реке в тени деревьев

Лодка к берегу причалит,

И так хочется поверить,

В то, что ждет нас только счастье,

Как ты молод, мой избранник,

Как порывист ветер в ивах,

Этим утром ранним-ранним,

Птица белая кружила.

И слова, их нет дороже,

И твой взгляд, и ночь до встречи.

Это все теперь тревожит,

И ласкает душу ветер.

На реке в тени деревьев

Мы с тобою обручились.

И я верю и не верю

В то, что это все случилось.

Ночь была такой тревожной,

Утро дивное настало,

Как легко и осторожно

Лодка дремлет у причала.

Речи были так невнятны,

Души нежностью согреты,

И прекрасны и понятны,

Полевых цветов букеты..

В объятьях любимой

Забыв о том, что было и что будет,

И призраки прогнав, и миражи

В твоих объятиях рассвет разбудит,

И я вдруг понимаю, это жизнь.

И этот свет, и песня на рассвете,

Она летит из тех далеких сфер,

Где ангел нас улыбкой дивной встретил

И отпускать потом не захотел.

Луна была такая золотая,

И кто-то плакал за глухой стеной,

А мы в тех облаках еще витали,

Там я с тобой, и ты навек со мной.

И мир, и миг, и трепетно признание,

И радуга средь гроз и облаков,

И так пленит ее очарование,

И так прекрасна вечная любовь.

Она живет, она тревогой дышит,

Она соединяет нас навек,

И так легко, и так спокойно выше

И выше поднимаясь среди рек

И гор, и городов давно забытых,

Мы будем в этом мире, только мы,

В плену объятий, слов, стихов, событий

Средь высоты ее и глубины..

Любовь швыряет во тьму

Любовь швыряет во тьму,

а после ведет обратно

Того, кто страстей ночных

вкусил, и запил вином.

И если вдруг хватит сил

дойти тебе, вероятно

Ты станешь богом, но прежде

побыть придется волхвом

И вот в пустоте небесной

ты видишь — звезда сгорает,

И темная дева снова

пытает тебя во мгле

И только прошедший муки

еще до конца не знает,

Какие это печали,

скитания по земле.

И где-то в плену иллюзий,

отвергший впервые силу.

Он будет смотреть устало

на пламя в ночной тиши.

И где-то дерутся люди, а

рядом ведьма бесилась

Но ты отвергаешь полночь.

Но ты на помощь спешишь.

Любовь до небес бросает,

но хватит ли сил подняться,

Об этом никто не знает

Заранее, и в глуши.

Какие-то чародеи,

драконы и девы снятся.

Пройди по дороги Прави,

Яге о том расскажи.

И может быть в час заката

тебе ответит старуха,

Красавица Мокошь снова

закружит, в плену души

Болото твоих ошибок,

твоих сомнений разруха

Но только не стой на месте,

а к звездам опять спеши.

Побуды тебе внимают,

и ждут от тебя решенья.

Какая — то боль утихнет,

и ведьма шагнет в тот миг.

И снова в огне кромешном

ты станешь странной мишенью

Для дивных страстей и ярости,

для мудрых последних книг.

Путь воина и пророка,

тебе кидают на плечи

И шкуру убитого волка,

и странный такой венец,

Но вот ты а туман уходишь

от ярости человечьей,

Туда в глубину познаний,

начало там и конец.

И вырвался из объятий

Морена однажды Волох

И только Кащей во мраке

его назад повернул.

И дивная птица снова

спасает, но дикий холод

В бессмертие он очнулся,

и в бездну он заглянул

Другие спокойно пашут,

другие лихо воюют,

И где-то во мраке дивном

им снятся такие сны.

И только песнь чародея

над Русью воскресшей будет.

И мы его снова встретим,

воскресшие в миг весны.

Мы выйдем встречать героя,

Он станет Хранителем света,

Пусть тьма отступит внезапно,

Пусть белые розы цветут,

И песня звучит над миром,

И он, заслонясь от ветра,

Останется нынче с нами,

Сражаться он будет тут

Явление поэта

И были снежны облака,

И были призрачны дороги,

Когда с поэмою в руках

Он появился на пороге.

На этом свете или том,

Я этого пока не знала,

Пил кофе и играл с котом,

Смотрел хоккей, шутил устало.

И в голосе его жила

Немая боль и страшный холод,

Луна в безбрежности плыла,

И был печален дивный голос.

Но что случилось, он хмелел,

Хотя вина давно нет в доме,

Он резко встал и посмотрел,

На этот мир и что-то вспомнил.

И растворился, до двери.

Не дотянувшись, и в тумане.

Желтели снова фонари,

И мир иллюзий в бездну манит.

Как трудно мне остаться тут.

Куда-то уходить, смеяться.

Хотя бы несколько минут

Но снова без него остаться.

Снова на даче

Тоска скользит по листьям облепихи,

Мой сон печален, дом мой пуст и нем,

И только кот разморенный и тихий,

Ждет ночи и измаялся совсем.

На старой даче только тени бродят,

А люди растворились за чертой,

Цветы в каком-то странном хороводе,

И зной палит и вянет мир чужой.

И вдруг гроза, откуда? Не понятно

Обрушилась и не дает вздохнуть,

Не лица, только призрачные пятна

И за черту так просто заглянуть

Мир стал иным, все катится к закату

И только у последней той черты

Мне больше силы, воли мне не хватит,

Но проступаешь из тумана ты.

Живой ли? Кот шипит, ожил бродяга

И дождь слепой мир пробудил от сна.

Да, нам нужна и сила и отвага,

Но заплутала в этот час она.

И только кот разморенный и тихий,

Ждет ночи и измаялся совсем.

Тоска скользит по листьям облепихи,

Мой сон печален, дом мой пуст и нем,

Полет души в бесконечности

Душа не терпит суеты,

Ей так мила покоя прелесть,

Леса, заросшие пруды,

И песни, что давно отпелись

И в лабиринтах грез она

Живет, не ведая печали.

Всегда спокойна и вольна

В тумане лунными ночами.

Ей солнца жар едва ль понять,

Ее пугают снова грозы,

Как хочется тебя обнять,

И радости немые слезы

И тишина июльских снов,

Нас только духи окружают,

И Берегини средь холмов,

Как бабочки во тьме летают.

Туда уносится душа,

От суеты, страстей, смятенья,

Она жива и хороша,

Лишь в тишине ее паренье

Мы ощущаем как полет,

И поднимается все выше,

Тогда и дышит, и живет,

И ангелов так ясно слыши