Королевство слепых

Луиза Пенни, 2018

Роман «Королевство слепых» продолжает серию расследований старшего инспектора Армана Гамаша. Этот обаятельный персонаж создан пером Луизы Пенни, единственного в мире пятикратного лауреата премии Агаты Кристи. Полгода назад Армана Гамаша временно отстранили от работы, его дальнейшая карьера под угрозой, но совесть инспектора чиста, и он наслаждается этой передышкой в кругу друзей и близких в деревне Три Сосны. Однако каникулы продолжаются недолго: инспектор получает письмо от нотариуса с приглашением прибыть по указанному адресу. Гамаш приезжает в заброшенный дом и выясняет, что назначен душеприказчиком в завещании незнакомой женщины, которая работала уборщицей и при этом называла себя баронессой. Сумасшедшая? Почему при взрослых наследниках она выбрала исполнителями своей последней воли троих незнакомых людей? Вскоре после оглашения завещания заброшенный дом рушится, и под обломками находят тело одного из наследников. «Мотив вполне основательный. Убийства совершаются и за двадцать долларов. А тут речь идет о миллионах». Значит, титул и баснословные деньги – вовсе не выдумка? Тем временем в нотариальном архиве найдено другое завещание, датированное 1885 годом, и вопросов становится еще больше… Впервые на русском!

Глава вторая

— Арман?

Улыбка узнавания и появившееся было выражение облегчения застыли на ее лице, когда она увидела его взгляд.

Движение Гамаша, когда он повернулся к ней, было чуть ли не агрессивным. Его тело напряглось, он весь насторожился. Детектив словно готовился к возможному нападению.

Хотя она прекрасно умела читать лица и понимала язык тела, выражение на его лице оставалось ей непонятным. Если не считать наиболее очевидного.

Удивление.

Но за ним было и что-то еще. Гораздо большее.

А потом оно исчезло. Его тело расслабилось, и Арман на ее глазах произнес в трубку одно слово, потом дал отбой и сунул телефон в карман.

Последнее выражение, которое покинуло это знакомое лицо, прежде чем маска учтивости полностью скрыла его, удивило ее еще больше.

Выражение вины.

А потом появилась улыбка.

— Мирна, бога ради, что вы тут делаете?

Арман попытался придать естественность своей улыбке, хотя это оказалось делом нелегким. Лицо его онемело, чуть ли не обледенело.

Он не хотел казаться ухмыляющимся идиотом, не хотел переусердствовать в этом. Не стоило раскрываться перед этой очень проницательной женщиной. Которая к тому же была его соседкой.

Отставной психотерапевт Мирна Ландерс владела книжным магазином в Трех Соснах и давно стала добрым другом Рейн-Мари и Армана.

Он подозревал, что она видела и поняла его первоначальную реакцию. Хотя он к тому же подозревал, что она не сумела осознать всю ее глубину. Или, уж конечно, догадаться, с кем он говорил.

Гамаш настолько погрузился в разговор, в подбор слов, во внимательное восприятие ответа. И тона. В модуляции собственного голоса. Что позволил кому-то незаметно подкрасться к нему.

Слава богу, этот человек оказался другом. Но вполне мог оказаться и врагом.

Будучи кадетом академии, агентом полиции, инспектором, главой отдела по расследованию убийств, а потом и главой всего отделения, он постоянно вынужден был оставаться начеку. Он тренировал себя до такой степени, что это стало его второй натурой. Или, точнее, первой.

Нет, он не шел по жизни, каждую минуту ожидая чего-то плохого. Просто бдительность стала ему присуща, как цвет глаз.

Стала частью ДНК, частью того, как развивалась его жизнь.

Арман знал: проблема не в том, что он сейчас расслабился. Напротив. Он настолько был начеку, настолько напряжен, что в критические минуты ничего другого не воспринимал. Он не услышал приближения машины. И тихого поскрипывания сапожек по снегу.

Гамаш, человек вовсе не пугливый, испытал озабоченность несколько иного рода. В данном случае последствия оказались «доброкачественными». А в другой раз?

Угроза не обязательно должна быть угрозой жизни. Будь она таковой, он бы ее не пропустил. Она всегда оставалась довольно пустячной.

Пропущенный или неправильно понятый сигнал. Мертвая зона. Миг отвлечения. Такая полная сосредоточенность, что все вокруг подернуто туманом. Ложное допущение, принятое за факт.

А потом…

— С вами все в порядке? — спросила Мирна, когда Арман подошел и поцеловал ее в обе щеки.

— Со мной все отлично.

Она чувствовала холод его кожи, влагу от снега, упавшего на лицо и растаявшего. И еще — напряжение, кипевшее под внешним спокойствием.

От улыбки в уголках его карих глаз появились морщинки. Но сами глаза не улыбались. Они оставались проницательными, настороженными. Внимательными. Хотя тепло из них никуда не ушло.

— Отлично, — сказал он, и она, несмотря на снедающее ее беспокойство, улыбнулась.

Они оба понимали этот код. Отсылку к их соседке по деревне Три Сосны. Рут Зардо. Талантливой поэтессе. Одной из самых именитых в Канаде. Но ее талант обволокло облако безумия. Имя Рут Зардо произносилось в равной мере с восхищением и со страхом. Словно в опасении вызвать некое волшебное существо, креативное и деструктивное одновременно.

Последняя книга Рут называлась «У меня все ОТЛИЧНО». И все было бы ничего, пока вы не понимали (нередко когда уже было поздно), что ОТЛИЧНО — аббревиатура, которая расшифровывается как Отвратительно, Тошнотворно, Лейкозно, Истерично, Чахоточно, Нудно, Омерзительно.

Да, Рут Зардо была многосторонней. К счастью для них, одна из ее ипостасей сегодня здесь отсутствовала.

Арман наклонился и поднял варежки, которые упали в снег с мощных коленей Мирны. Прежде чем вернуть владелице, он отряхнул их о свою куртку. А потом, поняв, что и его перчатки отсутствуют, вернулся к машине и нашел их почти занесенными снегом.

Человек наблюдал за всем этим из-за своей сомнительной защиты в виде дома.

Он никогда не видел только что приехавшей женщины, но уже испытывал неприязнь к ней. Она была крупной, черной, и женское так и перло из нее. Ни одну из этих особенностей не находил он привлекательной. Но что еще хуже, Мирна Ландерс приехала с пятиминутным опозданием и, вместо того чтобы поспешить в дом, принести извинения, стояла там во дворе и болтала. Словно он их и не ждал. Словно он неясно выразился касательно времени приезда.

А он выразился точнее точного.

Впрочем, его раздражение слегка смягчалось мыслью о том, что все же она приехала.

Он внимательно наблюдал за ними двоими. Такая уж у него была игра — наблюдать. Пытаться определить, что люди могут сделать дальше.

Этот человек почти всегда ошибался.

Арман и Мирна достали письма из карманов.

Сравнили их. Дословно одинаковые.

— Все это, — она огляделась, — выглядит немного странным, вам не кажется?

Он кивнул и проследил направление ее взгляда. Старый, разваливающийся дом.

— Вы их знаете? — спросил он.

— Кого?

— Тех, кто здесь живет. Жил.

— Нет. А вы?

— Non. Понятия не имею, кто они или почему мы здесь.

— Я звонила по этому телефону, — сказала Мирна. — Но мне никто не ответил. Связаться с этим Лоренсом Мерсье невозможно. Он нотариус. Вы его знаете?

— Non. Но кое-что я знаю.

— И что?

Мирна предчувствовала: сейчас она услышит что-то неприятное.

— Он умер шесть месяцев назад. От рака.

— Тогда что…

Она понятия не имела, как продолжать, а потому замолчала. Посмотрела на дом, потом на Армана. Мирна была почти одного роста с ним, и, хотя в куртке она выглядела грузной, в ее случае это не было иллюзией.

— Вы знали, что отправитель письма умер полгода назад, и все же приехали, — сказала она.

— Любопытство. А вы?

— Ну, я-то не знала, что он умер.

— Но вы знали, что история какая-то мутная. Так почему приехали?

— По той же причине. Из любопытства. А что такого уж плохого могло случиться?

Мирна понимала, что ее сентенция звучит довольно глупо.

— Если услышим органную музыку^[6], то бросимся наутек, верно, Арман?

Он рассмеялся. Ему, конечно, было известно, что может случиться. Сколько раз опускался на колени подле распростертых на земле жертв в таких случаях. Его соседка, запрокинув назад голову, принялась разглядывать крышу, просевшую под слоем снега, образовавшегося за несколько месяцев. Увидела потрескавшиеся стекла, окна, зияющие пустотой. Она моргала, чувствуя снежинки — большие, мягкие и неотступные: они падали на ее лицо, попадали в глаза.

— Но ведь это не опасно, правда?

— Не уверен.

— Не уверены? — Ее глаза распахнулись чуть шире. — Значит, все же опасность есть?

— Я думаю, единственная опасность исходит от самого здания, — он кивнул в сторону прогнувшейся крыши, наклонившихся стен, — а не от того, кто в нем находится.

Они подошли к дому, он поставил ногу на первую ступеньку крыльца, и та сломалась. Гамаш посмотрел на Мирну, вскинув брови, и она улыбнулась.

— Я думаю, это в большей степени объем съеденных круассанов, чем объем сгнившего дерева, — сказала она, и он рассмеялся.

— Согласен.

Арман помедлил секунду, глядя на ступеньки, потом на дом.

— Вы не уверены, опасно там или нет, верно? — спросила она. — Опасен ли сам дом или тот, кто внутри.

— Да, — признал он. — Я не уверен. Вы не хотите подождать здесь?

«Да», — подумала она.

— Нет, — сказала Мирна и пошла следом за ним.

— Мэтр Мерсье, — представился человек, выходя к ним навстречу и протягивая руку.

— Bonjour, — сказал Гамаш, вошедший первым. — Арман Гамаш.

Он оценил обстановку, начав с человека.

Невысокий, стройный, белый. Лет сорока пяти.

Живой.

Дом был отключен от электричества, а потому и от отопления: воздух в доме был холодный и застоявшийся. Как в большой морозильной камере.

Нотариус не снял куртки, и Арман видел: она заляпана грязью. Хотя и куртка Гамаша выглядела не лучше. Выйти из машины или влезть в нее зимой в Квебеке было практически невозможно, не заляпав одежду грязью и солью.

Но куртка мэтра Мерсье казалась не просто грязной, а сплошь покрытой пятнами. И поношенной.

Он и сам имел вид несколько небрежный. Человек, как и его одежда, казался потрепанным. Но в нем чувствовалось и достоинство на грани высокомерия.

— Мирна Ландерс, — сказала Мирна, делая шаг вперед и протягивая руку.

Мэтр Мерсье взял ее, но быстро отпустил. Скорее прикосновение, чем рукопожатие.

Гамаш отметил, что поведение его соседки слегка изменилось. Страх ушел, она глядела на хозяина чуть ли не с жалостью.

Есть в мире существа, вызывающие такую реакцию. У них нет ни брони, ни ядовитых зубов, ни способности летать или даже бегать, но есть что-то такое, что делает их не менее могущественными.

Они выглядели такими беспомощными, такими нелепыми, что не могли представлять собой угрозу. Некоторые даже брали их под свое крыло. Защищали. Воспитывали. Признавали.

И почти всегда жалели потом о своих поступках.

Пока еще было слишком рано говорить, что мэтр Мерсье представляет собой что-то подобное, но первое впечатление он производил именно такое, даже на столь опытного и прозорливого человека, как Мирна Ландерс.

Гамаш почувствовал это даже на себе. Его защитные механизмы в присутствии этого печального маленького человека расслабились.

Хотя и не отключились полностью.

Арман снял шапочку, разгладил свои седеющие волосы, огляделся.

Наружная дверь открывалась прямо в кухню; такое нередко встречалось в фермерских домах. Казалось, тут ничего не менялось с шестидесятых. А может, и с пятидесятых. Шкафы были изготовлены из фанеры, выкрашенной в веселенький синий цвет, в цвет васильков, столы из расцарапанного желтого ламината и полы, покрытые затертым линолеумом.

Все, что имело какую-то ценность, было унесено. Весь инвентарь отсутствовал, стены остались голыми, если не считать давно остановившихся мятно-зеленых часов над раковиной.

Он на мгновение представил себе кухню такой, какой она, вероятно, была прежде. Сверкающая, не новая, но чистая, ухоженная. Двигаются люди, они готовятся ко Дню благодарения или к рождественскому обеду. Дети, гоняющиеся друг за другом, как дикие жеребцы, а родители пытаются их приручить. А потом сдаются.

Гамаш отметил прорези на дверном косяке. Отметки роста. А потом время остановилось.

«Да, — подумал он, — эта комната, этот дом когда-то были наполнены счастьем. Весельем».

Он снова посмотрел на мэтра. Нотариус, который существовал, хотя и умер. Может быть, этот дом был его домом? Был ли он когда-то счастливым, веселым? Если так, то никаких признаков этого Гамаш не видел. Все с него было содрано.

Мэтр Мерсье сделал пригласительный жест в сторону кухонного стола. Они сели.

— Прежде чем мы начнем, я бы хотел, чтобы вы подписали это.

Мерсье пододвинул по столу лист бумаги Гамашу.

Арман откинулся на спинку стула, подальше от документа.

— Прежде чем мы начнем, — сказал он, — я бы хотел знать, кто вы и почему мы здесь.

— И я тоже, — произнесла Мирна.

— В должное время, — ответил Мерсье.

Странно было услышать такие слова — и потому, что такой оборот вышел из употребления, и потому, что он полностью отвергал их требование. Причем весьма обоснованное и исходящее от людей, которые вовсе не были обязаны приезжать сюда.

Мерсье выглядел и говорил как диккенсовский персонаж. Причем отнюдь не героический. «Интересно, — подумал Гамаш, — чувствует ли Мирна то же самое».

Нотариус положил авторучку на лист бумаги и кивнул Гамашу, который и не собирался прикасаться к ней.

— Послушайте… — сказала Мирна, положив большую руку на руку Мерсье: она почувствовала, как дернулась его рука под ее ладонью. — Дорогой… — Ее голос звучал спокойно, тепло, ясно. — Либо вы отвечаете на вопрос, либо я ухожу. А я предполагаю, вы этого не хотите.

Гамаш оттолкнул лист назад к нотариусу.

Мирна похлопала Мерсье по руке, и тот уставился на нее.

— А теперь скажите, как вы воскресли из мертвых?

Мерсье посмотрел на нее так, словно сумасшедшей была она, потом отвел глаза, и Гамаш и Мирна, проследив направление его взгляда, увидели, что он смотрит в окно.

Подъехала еще одна машина. Маленький грузовичок. Из двери выпрыгнул молодой человек, уронил рукавицы в снег. Но быстро наклонился и поднял их.

Арман перехватил взгляд Мирны.

На новоприбывшем была высокая шапка в красно-белую полоску. Ее конус заканчивался хвостообразным помпоном, который доходил до самой земли и потащился за ним по снегу, когда он двинулся от машины.

Заметив это, молодой человек поднял «хвост», один раз обернул им шею, словно шарфом, а потом набросил на плечо таким щеголеватым движением, что Мирна не смогла сдержать улыбки.

Кто бы он ни был, он излучал энергию в той же мере, в какой от мертвого Мерсье исходило бессилие.

Доктор Сьюз^[7] встречается с Чарльзом Диккенсом.

Кот в шляпе собирается войти в Холодный дом^[8].

Раздался стук в дверь, потом он вошел. Огляделся. Его взгляд задержался на Гамаше, который встал со стула.

— Allô, bonjour, — сказал веселый молодой человек. — Месье Мерсье?

Он протянул руку, и детектив пожал ее.

— Non. Арман Гамаш.

Рука у пришедшего была мозолистая, сильная. Рукопожатие твердое, дружеское. Уверенное, без принуждения.

— Бенедикт Пулио. Salut. Надеюсь, я не опоздал. Трафик на мосту просто ужас.

— Это мэтр Мерсье, — сказал Арман, отходя в сторону, чтобы новоприбывший увидел нотариуса.

— Здравствуйте, сэр, — сказал молодой человек, пожимая руку Мерсье.

— А я — Мирна Ландерс, — представилась Мирна, пожимая руку молодому человеку и улыбаясь слишком уж, на взгляд Армана, широко.

Хотя, глядя на миловидного молодого человека, всякий улыбнулся бы. Не потому, что он вызывал смех. Просто он казался любезным и вел себя без всякого кривлянья. Пулио смотрел на них задумчивыми яркими глазами.

Бенедикт снял шапку, прошелся пятерней по светлым волосам, подстриженным на манер, какой Мирна никогда прежде не видела и надеялась, что больше не увидит. Спереди волосы у него были выстрижены чуть не под машинку, а к ушам становились длинными. Очень длинными.

— Итак, — сказал он, потирая руки в предвкушении и, возможно, из-за холода. — С чего мы начнем?

Они все посмотрели на Мерсье, который не отрывал взгляда от Бенедикта.

— Что — прическа? — спросил молодой человек. — Это сделала моя подружка. Она учится на стилиста, и выпускной экзамен у нее — создание уникальной стрижки. Что вы скажете?

Он провел рукой по волосам, остальные тем временем помалкивали.

— Вид великолепный, — сказала Мирна наконец, лишний раз подтверждая для Армана истину, согласно которой любовь или обольщения воистину слепы.

— Она вам и шапку сделала? — спросил Арман, показывая на удивительный головной убор, лежавший в конце стола.

— Да. Выпускные отметки в ее дизайнерском классе. Вам нравится?

Арман издал нечто, как он хотел думать, похожее на уклончивое мычание.

— Вы прислали письмо, верно, сэр? — спросил у Мерсье Бенедикт. — Что теперь? Вы хотите устроить мне экскурсию или мы посмотрим планы? Это ваш дом? — спросил он у Армана и Мирны. — Если откровенно, то я не уверен, что его можно спасти. Он в крайне бедственном состоянии.

Гамаш и Мирна переглянулись, поняв, что говорит Бенедикт.

— Мы не вместе, — со смехом сказала Мирна. — Мэтр Мерсье пригласил нас так же, как и вас.

Она, как и Арман, вытащила письмо и положила его на стол.

Бенедикт наклонился над письмами, потом выпрямился:

— Я в недоумении. Я думал, меня пригласили с намерением предложить работу.

Он положил на стол и свое письмо. Оно было идентично двум другим, исключая адрес и получателя.

— Чем вы занимаетесь? — спросила Мирна, и Бенедикт протянул ей свою визитку.

Она была кроваво-красного цвета, имела форму алмаза и какое-то невообразимое тиснение.

— Это ваша подружка? — спросила Мирна.

— Да. Ее визитка.

— Выпускные отметки?

— Oui.

Мирна протянула карточку Гамашу, который надел очки для чтения, понес визитку к окну, чтобы лучше видеть, покрутил в руках.

— Тут нет ни телефона, ни адреса электронной почты.

— Да. Они опущены. Так меня пригласили ради работы?

— Нет, — сказал Мерсье. — Садитесь.

Бенедикт сел.

«Скорее щенок, а не кот», — подумал Гамаш, садясь рядом с Бенедиктом.

— Тогда зачем я здесь? — спросил Бенедикт.

— Мы хотим знать то же самое, — сказала Мирна, оторвав глаза от Бенедикта и уставившись на нотариуса.

Примечания

6

Имеется в виду кинематографический прием, называемый «диссонирующий саундтрек», часто применяемый в фильмах ужасов: использование музыки (например, органной), ничуть не отвечающей жутким событиям на экране.

7

Доктор Сьюз — американский писатель, более всего известный как автор детских книжек, в том числе «Кот в шляпе».

8

«Холодный дом» — роман Чарльза Диккенса.