Гуру

Луиза О’Нилл, 2022

Саманта Миллер – инстаграм-инфлюенсер, автор бестселлеров и владелица бизнеса, ее обожают три миллиона человек, которые ловят каждое ее слово. Но все это оказывается под угрозой, когда лучшая подруга детства Лиза обвиняет ее в сексуальном насилии. У каждой истории есть три стороны. Воспоминания двух людей и правда. Но Саманта ненадежный рассказчик, она подпитывается своей потребностью быть любимой и обожаемой. Травмы прошлого формируют ее настоящее, и она сделает все, чтобы защитить свой бренд, ради которого так усердно работала. Как могут два воспоминания об одном и том же событии быть такими разными? Как мы выберем, чьей истории поверить?

2

— Джейн, ты мне объяснишь в конце концов в чем дело? — прошипела Саманта, пытаясь выдрать ключ из челюстей замка двери своих апартаментов. — Выкладывай. Ты реально пугаешь меня.

Накинув ей на плечи пальто еще за сценой, менеджер настояла на том, чтобы они немедленно покинули Бальный Зал. Джейн впихнула Саманту в «Убер». Через окно машины до Сэм доносился напряженный разговор Джейн со стейдж-менеджером.

— У меня здесь выстроилась очередь из стапятидесяти женщин! Не понимаю, что вы ожида…

— Скажите им, что у нее живот прихватило от желудочного гриппа или что-то в этом роде.

— Какой живот? Да вы издеваетесь, что ли?

— Ну, семейные обстоятельства. Мне наплевать, что вы им скажете. Выкручивайтесь сами.

Джейн влезла на заднее сиденье автомобиля к Саманте и хлопнула дверью.

— Знаете, куда ехать? — обратилась Джейн к водителю, белому мужчине средних лет с мелированными прядями. Из врубленного на всю громкость айфона водителя доносился хип-хоп образца девяностых. — Выключите эту дрянь, — приказала ему менеджер.

— Все… все в порядке? — спросила Сэм, чувствуя, что сердцебиение замедлилось до болезненно глухих ударов. — Что-то плохое…

— Да нет, ничего подобного.

— Тогда что случилось?

Но Джейн рукой остановила поток вопросов Сэм, норовившей продолжить расспросы. Разговор был окончен.

— Только не здесь, — пробурчала она, кивая в сторону мужчины за рулем. Джейн хранила молчание, когда они проходили через вестибюль дома, в котором проживала Саманта. С консьержем Альберто, которому Сэм приветливо улыбнулась, Джейн поздоровалась, еще плотнее сжав губы, но все-таки соблаговолила поддержать вежливую беседу с миссис Коэн, пожилой вдовой, которой принадлежали роскошные шестикомнатные апартаменты этажом выше квартиры Сэм.

— Ну и? — бросила Сэм, когда ее входная дверь все же поддалась и открылась. Саманта повесила пальто от «Макс Мара» на напольную вешалку и кинула сумочку и ключи на столик при входе. Металл с грохотом брякнулся о столешницу. — Теперь-то ты мне расскажешь, что у нас за драма приключилась? И я искренне надеюсь, что это что-то реально серьезное, Джейн. Не могу поверить, что я из-за тебя пропускаю автограф-сессию. Девушки будут невероятно разочарованы.

Сэм больше всего любила именно эти моменты любого мероприятия, когда она могла лично встретиться с поклонницами, обнять их, когда они не могли сдержать слезы, когда она слушала, как ее работа повлияла на их жизни.

— И… — Саманта пыталась подобрать слова, чтобы достучаться до менеджера. — Они могут попросить вернуть деньги. Личная встреча со мной входила в стоимость билетов.

Джейн прикрыла входную дверь и откинулась на тяжелую деревянную раму. На лице менеджера проступила усталость. Ее худое лицо выглядело изможденным в полутьме.

— Ты в порядке? Может быть, водички? — спросила Сэм с нотками беспокойства в голосе.

— Давай присядем? — проговорила менеджер.

Саманта провела ее в гостиную — огромную комнату с трехстворчатыми окнами и изящными лепными карнизами, обрамлявшими высокие потолки. Паркет укрывал поблекший персидский ковер. Саманта жестом попросила Джейн снять каблуки перед тем, как опуститься на диван из дымчато-серого бархата. Покупка этой квартиры стала первым случаем неприкрытого транжирства со стороны Сэм. Она позволила себе потратить на нее то, что она называла «киношными деньгами». Вся обстановка — консоль из французского мрамора, расшитые льняные подушечки, слишком большие для этих комнат картины маслом ярких оттенков и обои, покрашенные вручную в зеленовато-голубой цвет утиных яиц, — была памятником в ознаменование ее усердной работы, бесчисленных жертв, на которые она пошла, и головокружительного успеха. Сэм никогда не приводила сюда мужчин, с которыми она была в отношениях. Она настаивала на том, чтобы все приватное между ними происходило либо у них дома, либо в ближайших гостиницах. Это место было для нее слишком ценным, чтобы пятнать его каким-либо образом. И она была рада этому решению. Было приятно не жить среди фантомов пренебрежения, напоминавших о ее кавалерах, призраков ее собственной слабости и гнетущей тишины молчаливых стен, с которыми ее неизменно оставляли наедине воспользовавшиеся ее телом мужчины.

— Надо выпить, — произнесла Джейн, опуская на край дивана свою переполненную лишними экземплярами «Целомудрия» наплечную кожаную сумку. Джейн бросила взгляд на телефон, а затем — в сторону кухни-столовой Сэм. — У тебя вина не найдется?

— Ну конечно же нет, — сказала Саманта, прищурив глаза. — Я же лечилась от зависимости. Да что с тобой сегодня творится!

Джейн подняла палец навстречу ее словам. Она дописывала письмо, покинувшее ее телефон с легким свистом. Джейн положила айфон экраном вниз на кофейный столик. Вот тут Сэм встревожилась не на шутку. Джейн никогда не убирала телефон, даже когда они сняли самый дорогой ресторан на Мэдисон-авеню, чтобы отпраздновать продажу семнадцати миллионов экземпляров «Добровольного безмолвия» по всему миру. Саманта постоянно критиковала за это своего менеджера, рекомендуя той пройти воркшоп по диджитал-детоксу от «Шакти», на что Джейн, закатывая глаза, неизменно замечала:

— Ты ни с чем не справишься, если я буду на диджитал-детоксе.

— Итак… — произнесла менеджер. — У нас возникла неприятная ситуация.

— Ясно… — медленно протянула Саманта.

— Это связано с твоим эссе для «Блэкаут».

— А что с ним? Мы заранее рассчитывали на резкую реакцию. Наша цель — вернуть идею целомудрия новому поколению, а это тяжелая задача. Людей всегда критикуют, когда они пытаются выступить с какой-либо идеей культурной повестки. Но проходит несколько лет, и бац! Идея уже часть мейнстрима, и все это прекрасно пережили. Не надо паники, все…

— Не в этом проблема, — менеджер собрала волосы в плотный хвост. Во всем облике Джейн — от накрахмаленного воротничка ее свежей белой рубашки до полированной лакированной кожи ее туфелек — сквозила аккуратность. Даже в этот момент, когда она переживала стресс, который Саманте никогда не приходилось видеть, казалось, что Джейн только-только выстирали и отгладили.

— Лиза — вот наша проблема. Она мне написала письмо. Наверное, нашла контакты на сайте.

— Лиза? — повторила Сэм. Этому имени не было места на ее губах в этот момент, в этой жизни. Это было имя из прошлой жизни, еще до книг, до фильма, до реабилитации, даже до учебы в штате Юта. Это имя она вспоминала каждый день во время написания «Целомудрия», но в последний раз она произносила его вслух давным-давно. — Ты имеешь в виду… Лизу Джонсон?

— Теперь она Лиза Тейлор.

— Кхм. — Саманта сглотнула. — Так она вышла за Джоша? Вау, не могу даже…

«Почему мама мне ничего не рассказала?» — подумалось ей.

Многие годы назад Сэм нашла Лизу на «Фейсбуке», но у той были установлены жесткие настройки приватности: единственное, что Сэм смогла увидеть, — картинку с закатом в профиле. Саманта постучалась в друзья и отправила короткое сообщение: «Привет, подруга! 100 лет не виделись! Была бы рада наверстать упущенное! С. Чмоки». Но ответа не последовало. Естественно, и Джоша она выискивала с затаенным дыханием: а что, если он все еще не женился? Вдруг живет где-то в городе? Могли бы встретиться за ланчем или в баре после работы, а там уже — будь что будет. Но Сэм бросила поиски, прошерстив несколько десятков Джошуа Тейлоров.

— И что же хочет Лиза… Тейлор?

— Она видела эссе. И оно ей не понравилось. — Джейн попеременно хрустнула костяшками больших пальцев рук. — Ты же мне сама говорила, что сделаешь все, чтобы твою подругу нельзя было узнать.

— Я так и сделала.

— Но ты использовала ее чертовы инициалы, Сэм! Так себе конспирация. Лиза Тейлор точно не оценила твои старания.

— Почему? Она не одна единственная в целом мире с именем, начинающимся на «Л».

— Она заявляет, что ее легко опознать как лучшую подругу. — Джейн снова взглянула в сторону своего телефона. — Кстати, она умудрилась написать «опознать» неправильно. Черт возьми. Судя по письму, она залила в себя не меньше трех бокалов Шардоне. В общем, она говорит, что это крайне унизительно, что она все еще живет в вашем родном городке, что она беспокоится о муже и прочие бла-бла-бла.

— Понятно. — Саманта почувствовала, как в ней просыпается прежнее негодование, когда-то царапавшее ее изнутри. — Боже упаси, чтобы Джош Тейлор был вынужден как-то разбираться с этой хрен…

Сэм заставила себя сделать глубокий вдох. На воркшопах она твердила девушкам, что гневу есть место в жизни. Ярость может быть умиротворяющей, особенно для женщин, которым так часто отказывали в этой эмоции. Но это же чувство может быть разрушительным, если ему позволять гореть в душе буйным пламенем. Сэм достаточно времени провела с психотерапевтами, чтобы осознавать, насколько проще было бы злиться на Лизу и Джоша, чем признать факт, что они ее страшно обидели и заставили чувствовать себя ненужной, когда они кинули ее, взяв у нее все, что смогли унести.

— А она прочла эссе? — спросила Саманта своего менеджера. — Это же фактически признание в любви к нашей дружбе. Что здесь такого?

— Думаю, ей не хочется, чтобы друзья думали о ней как о лесбе, — фыркнула Джейн. — Знаю я таких. После моего каминг-аута в последнем классе школы половина девушек прекратила со мной общение из страха, что у меня сложится о них «неправильное» представление. Будто меня хоть как-то могли заинтересовать эти тупые овцы.

— Ну да, но девяностые уже давно позади. В наши дни даже в Бенфорде должна быть хотя бы парочка геев. К тому же в эссе написано, что мы обе были натуралками. — Сэм вышла в прихожую и покопалась в сумочке, пока не отыскала телефон. —  Послушай, — проговорила она, прокручивая сообщения в «Инстаграме». — «Привет, Саманта! Никогда не пишу знаменитым людям в личку, но прочитала твое эссе в «Блэкаут» и почувствовала, что обязана с тобой связаться…» — Она проскроллила дальше. — «Обожаю тебя, Сэм! Твоя искренность придает мне смелости…» И была еще одна, она отправила мне голосовое сообщение, что-то вроде «прочла ваше эссе и рассказала мужу о своем гомосексуальном опыте в колледже». Теперь она понимает, что ей нечего было стыдиться ни тогда, ни сейчас.

Сэм снова присела на диван, крепко прижав к груди подушку.

— И таких сообщений сотни. Сотни. И это только в «Инстаграме». Новая секретарша…

— Дарси, — подсказала Джейн. — Выпустилась в прошлом году из Принстона, лучшая студентка на курсе.

— Да, Дарси. Прости. — Сэм силилась запоминать имена своих помощниц, но те были уж слишком похожи друг на друга: великолепные волосы, дипломы творческих специальностей и легенды о предках, прибывших в Америку еще на «Мейфлауэр»^[4]. — Дарси пришлось заняться моими аккаунтами, потому что я сама не в состоянии ответить на все сообщения. Так можно и свихнуться. Сколько уже просмотров у эссе?

– Почти полтора миллиона.

– Блин. Значит не зря же. Мы делаем важную работу.

— Я не отрицаю этого. — Джейн потерла глаза. Тушь не размазалась. Только бы попробовала размазаться, подумала Сэм. — Но проблема не в этом. Я все пытаюсь тебе объяснить, если ты готова…

— Я не хочу выпячивать свое эго. — Сэм откинула подушку и подогнула под себя одну ногу, ухватившись за большой палец другой ноги с черным педикюром. — Я всего лишь рупор. Я понимаю, что важна не я лично, а мой месседж. Все эти ярлыки, которые мы навешиваем на себя и свою сексуальность, слишком бинарны. Нам нужно…

— Вот что тебе реально нужно сделать: остановись на минутку, — прервала ее Джейн. — Что сказала бы ты мне, если бы у меня начался такой срыв? Направь раздражение Высшей силе или еще какой-либо бред в этом роде?

— Даже не начинай, Джейн, — огрызнулась Саманта. — Я живой человек, пытаюсь жить своей жизнью. Мне нужно оставаться верной моей правде. А моя правда сейчас — я очень расстроена. Мне не верится, что у Лизы истерика по поводу какого-то тупого эссе. Мы уже не в школе.

Сэм склонилась к кофейному столику и схватила золотистого будду, которого она купила во время курса безмолвной медитации в Чиангмае. Статуэтку она уложила к себе на колени и начала потирать божку брюшко на удачу. Сэм сделала вдох, и, досчитав до четырех, выдохнула, прося своих духов-наставников помочь ей пройти через эти испытания.

Когда Саманта открыла глаза, ее встретил настороженный взгляд Джейн.

— Я хочу извиниться перед тобой, — начала Сэм. Подобное поведение было недостойно ее самой, они обе это понимали. — Мне нельзя было срываться на тебя. Это недопустимо. От всего, связанного с Лизой… у меня, похоже, голова идет кругом. — Она ждала реакции. — Джейн? — обратилась она к менеджеру, когда ответа не последовало.

— Есть еще кое-что, — проговорила Джейн. — Не знаю, как тебе об этом сказать…

— Что? — Сэм вцепилась в будду так сильно, что у нее побелели костяшки пальцев. — Она говорит, что ничего не было? Она решила все отрицать?

— Не совсем, — протянула менеджер. — Лиза не отрицает, что это все было. Но, с ее слов, она по-другому помнит этот случай. — Джейн глубоко вздохнула. — Она говорит, что произошедшее между вами… Сэм, думаю, она считает, что ты ее изнасиловала.

Примечания

4

Английское торговое судно, на котором в Америку прибыли англичане, основавшие Плимутскую колонию — одно из первых британских поселений на континенте. Подобные отсылки обычно призваны свидетельствовать об особом привилегированном социальном статусе человека.