Забота о себе

Луижина Мортари, 2009

Книга профессора Веронского университета, декана Факультета гуманитарных наук Л. Мортари посвящена философско-экзистенциальным, психологическим, педагогическим, медицинским и этическим аспектам обсуждения феномена заботы о себе. Данная работа, вышедшая в Италии в 2009 году, дополняет и оттеняет монографию Г.В. Иванченко «Забота о себе: история и современность», опубликованную на русском в том же 2009 году. Русский перевод позволит отечественной аудитории читать эти книги в диалоге. Издание предназначено психологам, педагогам, философам, социологам, специалистам в других гуманитарных науках и всем, кого заинтересует поднятая в книге проблема, столь же важная в России, сколь и пренебрегаемая.

Раздел 2

Суть заботы о себе

1. Забота о себе и познание себя

Если согласиться с утверждением, что воспитывать — значит ориентировать другого на заботу о себе, тогда необходимо поставить следующий вопрос — тот же самый, который Сократ задавал Алкивиаду (Алкивиад /, 128а): что же такое «заботиться о себе» (ἐαυτοῦ ἐπιμελεῖσθαι). Далее этот вопрос следовало бы рассмотреть еще глубже, пытаясь понять, что означает заботиться «правильно» (ὀρθῶς ἐπιμελεῖσθαι), то есть в нужном направлении и в нужной мере (Алкивиад /, 128b)^[10].

Чтобы понять, в чем состоит суть правильной заботы, необходимо определить, на что должна быть обращена эта практика, каков ее объект и к чему она стремиться, то есть каковы направления ее работы.

На эти вопросы нельзя ответить, не опираясь на сократовскую мысль, поскольку именно Сократ определил понятие заботы о себе (ἐπιμέλεια ἐαυτοῦ). По мнению Фуко (2003, р. 40)^[11], первая значимая формулировка принципа заботы о себе появляется в «Алкивиаде». Я же думаю, что «Алкивиада» следует воспринимать как взаимодополняющий текст по отношению к «Апологии», в которой обнаруживается иная и не менее важная интерпретация данной практики, поскольку здесь Сократ выделяет сущностные качества заботы о себе.

В «Апологии» Сократ, формулируя первоначальный смысл воспитательной практики, утверждает, что задача воспитателя — убедить другого заботиться «о себе самом» (Апология Сократа, 36с)^[12], и объясняет, что суть заботы о себе состоит в заботе о собственной душе (ἐπιμελεῖσθαι τῆς ψυχῆς), чтобы она становилась как можно лучше (Апология Сократа, 30b). В соответствии с поставленной целью, воспитание следует понимать как практику, которая «полезна для души», и воспитателем может быть только тот, кто искусен в такой заботе (Лахет, 185d)^[13] — искусен не только потому, что рассуждает об этом, но и потому, что живет согласно своим речам, воплощая в собственной жизни соответствие между словами и делами (Платон, Лахет, 188с).

Ключевая роль заботы о душе подчеркивается и в других диалогах. В «Кратиле» говорится, что не следует ублажать свою душу, обращаясь исключительно к именам, к словам (Кратил, 440с)^[14]; в «Федоне» сказано, что, поскольку душа бессмертна, она требует внимания и заботы (Федон, 107с)^[15], а в «Алкивиаде» Сократ аналитически объясняет, что именно означает «заботиться о душе» (ψυχῆς ἐπιμελητεου) (Алкивиад, 132с).

Учитывая значимость интерпретации заботы о себе как заботы о душе, стоит кратко изложить здесь логическую структуру сократовской речи, представленной в «Алкивиаде I», поскольку она представляет собой порождающую матрицу культуры заботы о себе: необходимо заботиться о себе (127е), эта забота состоит в способности заботиться правильно (128b), а правильно заботиться о себе — значит улучшать самого себя (128b); чтобы улучшать себя, нужно познать самого себя (129а), поскольку только познав себя, можно познать искусство улучшения себя (129а); познать самого себя — значит познать свою душу, поскольку «именно душа — это человек» (130е); следовательно, заботиться о себе означает заботиться о душе (132с).

Онтогенетическим основанием заботы о душе является необходимость найти то самое направление бытия, которое может насытить смыслом время нашей жизни. Значимость сократовской речи неоспорима, поскольку, если задуматься, невозможно не ощутить настоятельную необходимость заниматься своим бытием с этической точки зрения.

Правда, нельзя не отметить, что в выражении «заботиться о душе» скрыта опасность солипсистской и индивидуалистской заботы о себе. Однако этой опасности можно избежать, если обратиться к тезису, сформулированному в «Апологии», где Сократ объясняет, что заботиться о себе означает научиться оставлять в стороне ненужное — все, что отвлекает душу от главного: отказаться от стремления к почестям, славе и успеху, и заботиться о мудрости, истине (Апология Сократа, 29е) и добродетели (Апология Сократа, 3 lb). Мудрость, истина и добродетель необходимы, чтобы превратить отпущенное нам время в жизнь, достойную человека. Когда мы не заботимся о самых важных вещах, страдает наше существование, поскольку наша доблесть определяется тем, о каких вещах мы заботимся (Апология Сократа, 41е). Забота о душе, от которой зависит качество нашей жизни (Протагор, 313а)^[16], требует усердной заботы о добродетели (Протагор, 325 с)^[17]. Заботиться о себе означает заботиться о величайшем для человеческого существа благе, которое заключается в том, чтобы ежедневно рассуждать о добродетели — о том, что делает нас в полной мере людьми и хорошими гражданами — и обо всем необходимом, чтобы достичь правильной жизни. Заниматься этими вещами так важно, что «жизнь без такого исследования не есть жизнь для человека» (Апология Сократа, 38а)^[18]. И следует иметь в виду, что в сократовской философии это исследование не сводится к чисто интеллектуальному акту, а воплощается в образе жизни, о котором идет речь. Ключевая роль исследования добродетели — исследования, которое придает заботе о себе не только личностную, но и социально-политическую значимость, и потому вовсе не является индивидуалистским, — вновь утверждается в «Алкивиаде», где юный афинянин в конце диалога отвечает на призыв Сократа заботиться о душе и заявляет, что ради этой цели будет печься о справедливости.

Итак, основной принцип заботы в понимании Сократа требует печься не только о том, что ты можешь получить, но и о том, чем ты можешь стать, всеми силами стараясь улучшить свою человеческую сущность (Апология Сократа, 36с), потому что εὐδαιμονία, то есть счастливая жизнь, заключается не в имуществе, а — буквально — в хорошей (си) духовной жизни (Saipovia). Если не заботиться о духовной жизни, то жизненное пространство человека сжимается, и уменьшаются не только в количественном, но и в качественном отношении возможности его бытия.

Для заботы о душе необходимо иметь осмысленное направление развития, которое можно найти, прислушавшись к основополагающему для человека стремлению — стремлению к благу (Аристотель, Никомахова этика, I, 1, 1094а 2–3)^[19]. Поиск того, что является благом для жизни — это первоначальное стремление, которым порождается любой экзистенциальный акт. Концепт «заботы о душе» становится благотворным, когда мы определяем верное направление этой практики саморазвития, иными словами, ее правильное измерение, которое, в свою очередь, заключается в поиске блага. Мудрость, или же то, что позволяет вести счастливую жизнь, — это не предмет обладания, а направление развития души, основанное на поиске блага, поиске, который определяет «нравственную добродетель» (Аристотель, Никомахова этика, VI, 2, 1139а 22). По мысли Эпиктета, поиск того, что есть благо, — не один из множества возможных вариантов, обладающих относительным статусом, а понятие, общее для всех людей, поскольку каждый «считает, что благо полезно, что оно и предпочтительно и что при всяком обстоятельстве нужно преследовать и добиваться его» (Эпиктет, Беседы, I, 22, I)^[20].

Поскольку существует некоторое расхождение между неоспоримым жизненным стремлением к счастливой жизни и возможностью получить ясное понимание того, что именно есть благо и счастье, забота о душе — которая как раз и ставит своей целью придание правильной формы нашему бытию — оказывается не только незавершимой, но и онтогенетически деликатной задачей, поскольку практика заботы о душе базируется не на точном знании, а на непрестанном поиске, стремлении понять, как жить правильно и что такое счастливая жизнь.

Но Сократ не только вводит практику заботы о душе и уточняет, в каком направлении она должна разворачиваться, он еще и уточняет, как именно ее следует понимать, говоря, что для заботы о себе необходимо познать самого себя. Он объясняет Алкивиаду, слишком озабоченному богатствами, что, если он желает преуспеть, его главной задачей должно быть то, что начертано на храме в Дельфах: «познай самого себя» (γνῶθι σεαυτόν) (Алкивиад /, 124а-b), потому что, только познав самого себя, можно понять, как заботиться о себе (Алкивиад /, 129а). Первый и в высшей степени трудный шаг (Алкивиад /, 129а) — познать свою сущность (Алкивиад /, 129d), поскольку «познав самих себя, мы одновременно познаем заботу, в которой нуждаемся, а без такого познания мы никогда этого не поймем» (Алкивиад /, 129а). А познать самого себя означает познать свою душу, поскольку именно душа составляет нашу сущность (Алкивиад /, 129е).

Способ продемонстрировать то, что достигнута определенная форма личного совершенства, а следовательно, знания об управлении другими — способность к заботе (ἐπιμέλεια) и владение техниками (τέχνη) (Алкивиад /, 124а-b), необходимыми для познания и улучшении себя. А если воспитывать — значит культивировать в другом способность и стремление придавать себе форму, то есть заниматься саморазвитием, то направление реализации данного процесса заключается в развитии нравственной ориентации на заботу о своем существовании и в овладении техниками, позволяющими человеку придать форму своему бытию.

Когда Сократ (Алкивиад /, 129е) объясняет первостепенную важность самопознания, он все же не утверждает тождества данной практики с заботой о себе; скорее, он считает первое предпосылкой и условием второго^[21]. Действительно, в «Апологии» Сократ уточняет, что забота о себе реализуется в исследовании человеческой мудрости, которое тесно связано с исследованием добродетели, а в «Алкивиаде» не только утверждает, что суть заботы о себе состоит в изучении искусства достижения «наивысшего совершенства» (Алкивиад /, 124b-с), но и поясняет, что познание самих себя — необходимая практика для овладения этим искусством (Алкивиад /, 129а) и, следовательно, подчиняет практику познания самого себя поиску верной формы самого себя. Отсюда очевидно следует, что [для Сократа] познание самого себя не совпадает с заботой о себе, но составляет ее условие, когда [он] чуть позже утверждает: «если мы познали сами себя, мы также сможем познать заботу о себе самих, если же мы себя не познали, мы также не познаем и ее» (Алкивиад I, 129е).

Чтобы мы могли стать субъектами, способными свободно придавать форму своей материи, наша душа должна познать себя и занять определенную позицию по отношению к формам своего собственного становления. Если я остановлюсь и задумаюсь о себе, то почувствую, что мои витальные действия рождаются из мутных глубин, и, осознав потребность стать субъектом своих действий, я не могу в тот же момент не ощутить потребность обратить внимание на эти глубины, чтобы попытаться достичь некоторой ясности. Каждый должен научиться познавать самого себя, чтобы понять, какие силы влияют на ментальную жизнь, и какое действие они оказывают на наш способ существования, а затем оценить, в какой степени они помогают нам стать тем, чем мы можем стать, двигаться в направлении экзистенциальной реализации. Когда человек не занят познанием самого себя, чтобы приблизиться к глубинному ядру ментальной жизни, ему приходится жить «периферийной» жизнью, в которой время тратится на деятельность, далекую от путей, ведущих к самому главному. Расшифровать то, что думаешь и чувствуешь, попытаться достичь как можно более ясного понимания происходящего во внутреннем мире — это потребность, которую личность чувствует в глубине, потому что, если остановиться и задуматься, невозможно не ощутить, что жизнь, в которой протекает наше бытие, требует определенной ясности (Zambrano, 2008, р. 49).

Еще один важный момент, который следует принимать во внимание, — что в «Алкивиаде» забота о себе описывается как практика саморазвития, необходимая для подготовки к общественной жизни, потому что нельзя существовать в общем пространстве, не научившись сперва заботиться о собственном жизненном пространстве. То есть Сократ устанавливает сущностную взаимосвязь между epimeleia heautou и исполнением политической доблести, тем самым устраняя возможность индивидуалистского и аполитичного понимания заботы о себе. Нельзя забывать и о дальнейших интерпретациях, которые получало понятие заботы о себе за время своего существования, однако именно «политическая» версия заботы о себе, связанная с интерсубъектным измерением, заставляет нас принять сократовскую мысль за точку отсчета в наших рассуждениях. Учитывая многогранность человеческой природы, из-за которой существование человека не замкнуто в границах его кожи, а по своей структуре неизбежно подразумевает некие связи, забота о себе немыслима в отрыве от нашего призвания — сосуществования с другими людьми. Этот аспект в своей самой человечески значимой форме означает принятие ответственности за заботу о себе, чтобы благополучно сосуществовать с другими.

2. Забота о себе как практика

В своем тонком и подробном анализе концепта epimeleia heautou Фуко стремится показать, что забота о себе означает не просто обращение внимания на себя; она также подразумевает некие действия, которые производят над самим собой, чтобы вызвать преобразование, глубокую трансформацию бытия субъекта (2003, р. 13)^[22]. Словесное выражение, которое в древнегреческом означает «заботиться», epimeleisthai, указывает не только на отношение, но и на образ бытия и действия; его этимология отсылает к таким терминам, как meletan, melete, meletai, a meletan часто связывается с gumnazein, что означает «упражняться», «тренироваться». Точнее, термин gumnazein обозначает упражнение с вещами, в их сравнении с внешней реальностью; meletan же — это упражнение мысли (ivi, р. 315)^[23]. В христианском словаре IV в. epimeleia также указывает на упражнения — в частности, на аскетические упражнения. А поскольку термины, относящиеся к заботе, обозначают именно совокупность практик (ivi, р. 74)^[24], нельзя не рассмотреть ту роль, которую практики играют в реализации заботы о себе.

Среди преобразовательных практик заботы о себе, выделяемых в философской культуре античности, мы находим техники медитации, обращения с прошлым, досмотра сознания, а также техники удостоверения возникающих представлений (ivi, р. 13)^[25]. Определенные «технологии себя» существовали уже и в более ранние эпохи — например, ритуалы очищения, исполнявшиеся, чтобы подготовить себя к соприкосновению с сакральным и тем самым приблизиться к трансцендентному; практика отрешения, состоящая в удалении от обычного мира, в отступлении от привычной жизни с тем, чтобы заниматься собой; техники концентрации, направленные на развитие жизненных способностей души, чтобы та, будучи дыханием, не рассеялась под давлением мира; техника устойчивости, с помощью которой субъект учился, не выходя из равновесия, принимать любые невзгоды, уготованные ему в жизни; техника исследования прожитого за день, чтобы добиться осознания своих поступков и действий (ivi, рр. 41–42)^[26]. Некоторые из этих техник сохранились в пересмотренном и измененном виде — сначала в эллинистической и римской философской традиции, а затем в христианской культуре (ivi, рр. 44)^[27].

Отзвуки этих практик мы находим у Платона. В «Федоне» говорится, что необходимо приучить душу концентрироваться на себе, сосредотачиваться в себе самой, освобождаясь от оков тела, потому что тело со всеми своими ограничениями мешает душе соприкоснуться с «истиной» (Федон

Конец ознакомительного фрагмента.

Примечания

10

Здесь и далее «Алкивиад I» цит. по электронному изданию: http://www.plato.spbu. ru/TEXTS/index7.htm.

11

Фуко М. Герменевтика субъекта, цит. С. 46

12

Здесь и далее «Апология» Платона цит. по: http://www.plato.spbu.ru/TEXTS/ index7.htm.

13

Здесь и далее цит. по: http://www.nsu.ru/classics/bibliotheca/plato01/plato01/lahet.htm.

14

Здесь и далее цит. по: http://www.plato.spbu.ru/TEXTS/index7.htm.

15

Здесь и далее цит. по: http://www.plato.spbu.ru/TEXTS/index7.htm.

16

Здесь и далее цит. по: http://www.plato.spbu.ru/TEXTS/index7.htm.

17

Этот фрагмент из «Протагора» ((ἐπιμελοῦνται πᾶσαν ἐπιμέλειαν) буквально переводится как «заботиться со всей возможной заботой» о добродетели: это говорит не только о центральной роли добродетели в человеческой жизни, но и об огромной значимости заботы. Здесь и далее текстовые примечания, отмеченные «[17]», принадлежат Л. Мортари.

18

Таким образом, забота о себе предстает как деятельность в основе своей ноэтическая, то есть совершаемая при помощи мышления. Фуко (2003, p. 13) пишет, что «забота о себе предполагает некий способ слежения за тем, о чем ты думаешь, что делается у тебя в душе» [Герменевтика субъекта, с. 23]. Ноэтическую сущность практики заботы о себе можно выделить и при этимологическом анализе слова, которое в древнегреческом означает «заботиться» — ἐπιμελέομαι. В нем отчетливо прослеживается родство с μελέτη, что означает не только заботу, попечение, но и мысль, думу. Кроме того, у других древнегреческих терминов, обозначающих заботу, среди возможных значений обнаруживается также мыслительная деятельность, раздумье. Так обстоит дело с термином πϱόνοια, который обозначает как внимание, так и заботу, и с глаголом πϱονοεῖν — посвящать свои мысли чему-либо; φϱοντίζδειν, который Сократ использует в «Апологии» (29 e-d), говоря о верном направлении воспитательной заботы, означает как думать, размышлять, так и заботиться, печься. В «Облаках», где описывается Сократ в процессе раздумий, Аристофан использует термины φϱοντίζδειν и ἐχφϱοντίζδειν; Ксенофонт в «Пире» (VI, 6), чтобы показать, что размышление — отличительная черта Сократа, прибегает к термину φϱοντιστής. Если вспомнить, что φϱοντίς обозначает не только акт мышления, но и заботу, можно сказать, что тот, кто размышляет, то есть φϱοντιστής, — это тот, кто способен уйти от всеобъемлющего влияния практических дел и посвятить себя размышлению, и именно размышляя, заботится о себе.

19

Здесь и далее «Никомахова этика» Аристоттеля цит. по электронному изданию: http://www.lib.ru/POEEAST/ARISTOTEL/nikomah.txt.

20

Эпиктет. Беседы. Цит. соч., с. 76.

21

Хотя платонизм отводит самопознанию крайне важное место (Foucault, 2003, рр. 58–59) [Герменевтика субъекта, цит. соч., с. 83], все же едва ли можно отождествлять эту практику с заботой о себе, поскольку, если проанализировать всю совокупность сократических диалогов, обнаруживается, что для реализации заботы о себе рекомендуется прибегать и к другим духовным практикам (сосредоточение мысли на самой себе, собирание души на своей оси, отступление в себя), не уподобляемым самопознанию. Несмотря на «тесное переплетение» (Foucault, 2003, р. 60) [Герменевтика субъекта, цит. соч., с. 85] заботы о себе и самопознания, именно забота о себе является целью, которой подчинены все эти многочисленные практики; поэтому, хотя можно утверждать, что самопознание играет ключевую роль, все-таки представляется неверным делать вывод о тождественности этой практики и заботы о себе.

22

Герменевтика субъекта, цит. соч., с. 23.

23

Там же, с. 384–385.

24

Там же, с. 61.

25

Там же, с. 23.

26

Там же, с. 62–64.

27

Там же, с. 65.