Вдвое больше притворства

Лорен Блэйкли (2023)

Они хотят разделить меня. Всего на одну неделю. Мой парень мне изменяет, и я хочу ему отомстить, поэтому забираю самую ценную вещь бывшего — VIP-билеты на хоккейный матч. Это я проведу вечер с двумя крупнейшими звездами НХЛ в городе, а не он. Единственное — у хоккеистов на уме не только месть, но и страстная ночь. С ними обоими. На следующее утро они просят о помощи: одному нужно разобраться с запятнанной репутацией, а второму найти спутницу на мероприятие. Меня ждет вдвое больше притворства, чем я ожидала. Больше 20 000 000 просмотров в TikTok.

Всем девушкам, которые не боятся своих желаний — больших, непристойных и восхитительных!

С благодарностью доктору Хантеру Финну за его видео ко Дню святого Валентина.

Глава 1. Собака съела мое белье

Трина

Чтобы вы знали: я безумно люблю свою собаку. Этот зараза-цвергпинчер на трех лапах, со слюнявыми поцелуями и обнимашками под одеялом ночи напролет, мне как сын.

В моем псе Начо плохо только одно: он ест мои трусы.

Казалось бы, высокая корзина для белья с закрывающейся крышкой должна его остановить, но не тут-то было.

Под рев хоккейной игры, идущей по телевизору, это маленькое горе шкодливо облизывается у себя на лежанке без доли сожаления, а между лап у него зажат последний трофей нашей бельевой войны. Опять.

— Серьезно? И надо было тебе сделать из них эротические? — спрашиваю я, наклоняясь, чтобы поднять недоеденные трусы.

Он даже не пытается выглядеть виновато. Только хвостиком виляет. Слишком мило!

Я осторожно вытягиваю остатки своих розовых шортиков в горошек из его извращенческих лап, а мой парень Джаспер кричит на телевизор:

— Да вы издеваетесь! Это был кросс-чек!^[1]

С негодованием, на которое способен только подвид «бешеный спортивный фанат, который носит джерси^[2] других мужчин», Джаспер вскакивает с дивана и орет, что рефери слепые и он лично выскажет им все в конце этого месяца, когда пойдет смотреть игру, и бла-бла-бла.

Это всего лишь хоккей! Кого он волнует? Ну, кроме Джаспера. Хотя сказать, что его волнует хоккей, — ничего не сказать. Даже слово «одержимость» будет преуменьшением. Я обхожу диван сзади, чтобы не загораживать экран, и отправляюсь выкидывать полусъеденные трусы. Нельзя мешать Джасперу, когда он смотрит хоккейный бой. Или матч. Или как это там называется, когда по телевизору ребята с клюшками на льду и все такое?

— Видимо, придется покупать новые трусики, — говорю я себе под нос, выбрасывая в бак остатки своего достоинства.

— Что, детка? — отзывается Джаспер. Видимо, в игре объявили кросс-чековый тайм-аут. Есть такое вообще? Кто знает!

— Пес опять съел мои трусы, — отвечаю я под звуки рекламы невероятно острых — «таких, что язык отсохнет», — крылышек. — Пойду покупать новые. Он в ударе на этой неделе!

— О, а купи тонги? Это сексуально.

Однозначно нет.

— Не хочу весь день натирать себе задницу в книжном.

— Но ты бы так хорошо в них смотрелась! — говорит он, используя свой сексуально-умоляющий тон. — Ты могла бы надеть их на ВИП-встречу в этом месяце.

Б-р-р, не напоминайте! Одна из моих жизненных целей — никогда не ходить на спортивные мероприятия. Поэтому, конечно же, я влюбилась в спортивного фанатика. Но я получу удовольствие от игры, превратив ее в запоминающийся подарок. Я уже купила Джасперу джерси обеих команд и несколько шайб. Попрошу спортсменов их подписать — и получится сюрприз для него.

— Дай-ка уточню, — говорю я, забирая телефон со столешницы. — Ты хочешь, чтобы я заявилась на твою ВИП-штуку в одних тонгах?

Он поигрывает бровями.

— В тонгах, и коротком платье, и в твоих сексуальных очках. Шикардос!

Допустим, эти очки я ношу каждый день. Но не напоминаю ему об этом.

— Звучит как идеальный наряд для игры, в которую играют на льду, — усмехаюсь я, засовывая телефон в карман и хватая сумочку и ключи. Но по пути к двери нашей квартиры в Мишен-Дистрикт я слышу жуткий звук: сухой рвотный позыв, потом — хрипящий кашель и страшное задыхающееся сопение.

О нет! Мой малыш!

Я разворачиваюсь. Начо блюет кусочками трусиков, как будто у него в глотке священник проводит бельевой экзорцизм.

Мой пульс подскакивает от волнения. Я подлетаю к своему любимцу, хватаю его на руки и несусь в ближайшую ветеринарку. Джаспер громко ругается на телевизор.

* * *

— С ним все будет в порядке.

Я снова могу дышать.

Благодарно складываю руки:

— Спасибо вам большое, доктор Леннокс! Не знаю, как вас отблагодарить! — Тут я взволнованно морщусь: — Но что, если Начо сделает это снова? Мне действительно казалось, что он съел не так много. Хотя сколько белья — уже слишком много? Он и раньше такое вытворял, но обычно ест только…

Я останавливаюсь и не договариваю вслух. Ластовицы. Серьезно, это так неприлично! Мой пес выедает ластовицы из моих ношеных трусиков, и я рассказываю об этом человеку, который в Сети известен как Горячий Ветеринар, потому что снимает видео с полезными советами для владельцев домашних животных. Неудивительно, что сестра считает меня семейной катастрофой!

Прямо сейчас она не то чтобы не права.

Чего мелочиться? Я могу просто сразу появиться у него в видео с вывеской, гласящей: «Моей собаке нравится, какая я на вкус».

Мерзость!

Ладно, может, не мерзость. Я уверена, что на вкус я потрясающая. Но обсуждать такие вопросы с ветеринаром не хочу.

— Обычно они выедают только ластовицы, — говорит он, и слова звучат не так уж и стыдно, хотя он выдает эту маленькую собачью истину с абсолютно непоколебимым выражением лица. — Но не переживайте, Трина! Собаки съедают очень много несъедобных предметов, и иногда им приходится промывать желудок. Сейчас Начо отдыхает, и вы сможете забрать его домой примерно через полчаса. — Он тепло улыбается и кладет ладонь мне на руку. — К тому же это всего лишь тонги.

— Ага, отлично! — говорю я, все еще с облегчением думая, как хорошо, что Начо в порядке и мы больше не говорим о ластовице моих трусиков.

Только.

Постойте.

Погодите-ка!

Что он сейчас сказал?

— Тонги? — спрашиваю я. Получается очень скептично, потому что моя собака никак не могла съесть тонги: я не ношу тонги.

Может быть, доктор Леннокс просто плохо разбирается в видах женского белья? Ничего страшного: он не первый мужчина, который не отличает бикини от бразилианы, а высокую посадку — от низкой.

— Вы имеете в виду то, что от них осталось, да? Что было похоже на тонги? Розовые в горошек? Остальное я выбросила.

Доктор Леннокс наклоняет голову, как будто это я несу какую-то чушь.

— Да, кусочек розовой ткани был: им пса стошнило первым. А потом было красное кружево. Оно вышло тремя частями, но слова, если честно, было не так сложно разобрать.

— Слова? — спрашиваю я, будто со мной говорят на другом языке.

Ветеринару хватает такта потупить взгляд.

— Спереди было написано: «Плохая девочка».

Каким-то образом он говорит все это с бесстрастным лицом. Видимо, собаки съедают так много странных вещей, что не смеяться, узнав, какое белье ты носишь, — важнейший навык для ветеринара.

Я тоже не смеюсь.

Потому что моя собака съела не мои трусы.

У меня отвисает челюсть. Сердце не хочет понимать, что именно я сейчас услышала, но мозг уже обработал страшную новость. Сиюминутное потрясение смешивается с обидой, за которой следует огромный сгусток ярости.

Мой парень не просто переспал с другой женщиной.

Мой парень, который очаровал моих родителей, добился расположения моей суровой сестры и, очевидно, меня тоже одурачил, переспал с кем-то в нашей с ним квартире.

Что еще хуже, этот подонок-изменник, которого я зову парнем, переспал со своей плохой девочкой на глазах у моей собаки.

Постойте!

Назовем-ка его будущим-бывшим-парнем.

* * *

— Я все объясню.

Я вскипаю от негодования, когда Джаспер произносит эти три жутких слова, которые могут погубить любые отношения. Хотя не то чтобы я надеялась на разумное объяснение того, как в пищеварительный тракт моей любимой собаки попали трусы какой-то другой женщины.

Но я частично наблюдатель (и даже могу назвать типы личности по эннеаграмме^[3] всех своих друзей), поэтому мне любопытно, что же Джаспер наплетет.

Я снова дома, и я вступаю в противостояние с мужчиной, которого, как мне казалось, любила. Я прижимаю к себе своего песика, еще сонного от лекарств, и делаю широкий жест свободной рукой, приглашая мерзкого никчемного предателя представить свое дело здесь и сейчас, прямо в гостиной. В его любимой комнате, ведь тут находится объект его настоящей страсти — телевизор, который на полной громкости показывает каждую чертову хоккейную игру.

— Милости прошу! — огрызаюсь я. — Только имей в виду: я прочла примерно пять тысяч романтических историй, поэтому, в общем-то, уже слышала все возможные оправдания. Но пожалуйста, бери слово.

У меня есть доказательства, что я ему и продемонстрировала две минуты назад, когда вошла в квартиру, покачивая пластиковым пакетиком, и спросила — холодно и спокойно:

— Не хочешь рассказать, почему в желудке моей собаки обнаружились трусики другой женщины? — потому что я, естественно, забрала у доктора Леннокса улики. — Мне бы очень, очень хотелось знать, как это произошло!

Джаспер пятится к своей стене в гостиной, пока не прижимается к ней спиной — как раз напротив вставленных в рамку билетов на первую хоккейную игру, куда его водил отец. Его волосы выбиваются из пучка и обрамляют виноватое лицо. Он сглатывает так судорожно, как будто у него в горле вдруг раскинулась пустыня Сахара.

— Я с-стирал, — начинает он, — буквально на днях. В подвале, — наверное, уточняет на случай, если я вдруг не знаю, где у нас находятся стиралка и сушилка. — И наша соседка… Знаешь, рыжая такая, со второго этажа?

Я рычу. Несколько недель назад, когда мы вместе поднимались по лестнице, он пялился на ее задницу. Она еще расспрашивала о Начо и его занятиях по аджилити^[4]. Черт! Меня облапошили под разговоры о собаках.

— Делайла, — подсказываю я, и мой голос сочится злостью. Злюсь я на себя. Почему я тогда не поняла, что это был знак? — Продолжай.

Он снова сглатывает и собирается с силами.

— Все машинки были заняты, поэтому я предложил постирать ее вещи вместе с нашими.

— Как благородно!

Он не улавливает сарказма и с облегчением выдыхает.

— Скажи, а? Я просто хотел ей помочь, Трина! — говорит он.

— Естественно. Делить стиральную машинку — основа добрососедских отношений.

Он отваживается на улыбку.

— Рад, что ты согласна.

Вот же гад! Он думает, что обман сойдет ему с рук! Хотя… Я задумываюсь на несколько секунд. Да, может сработать. Пусть считает, что я поверила.

Я смягчаю выражение лица, как будто купилась на его сказочки.

— Так, значит, ты разделил с ней стиральную машинку? На полный цикл стирки?

— Именно так, — говорит он. Его красивое лицо освещает широкая улыбка.

Дурацкое красивое лицо! Оно меня обмануло.

Но сейчас меня никто не обманет. Чувствую себя прямо как персонаж из «Закона и порядка».

— То есть собака достала трусы из чистого белья? — невинно задаю свой наводящий вопрос.

Улыбка Джаспера делается еще шире и ярче:

— Именно! Я постирал ее вещи. Видимо, трусики случайно попали в нашу корзину, — говорит он и смеется. Типа, и случаются же истории в прачечной! Ага, ага… И трусы эти сами взяли и забрались в корзину с нашим бельем. — Я принес вещи домой. Тут собака до них и добралась!

Я делаю глубокий вдох. С этой свистопляской можно работать.

— Так ты, значит, добрый самаритянин! — Говорю с улыбкой, в которую вкладываю всю свою радость и облегчение: «Слава богу, мой парень мне не изменяет!» И закидываю удочку: — А не сочинитель?

Он моргает и хмурится.

— Что?

— Даю подсказку: я не о стихах. Придумываешь ты много!

Джаспер поднимает руки. У него дрожит губа.

— Клянусь, она только постирать попросила! Я ей просто одолжение сделал!

— Как бы ты еще чего ей не сделал, — говорю я.

Он трясет головой изо всех сил. Как мощно его отрицание!

— Я случайно сложил их с твоим бельем. А потом Начо, наверное, забрался в твой ящик и их достал. Ты же его знаешь! У него пунктик на тему трусиков.

— Я-то его знаю. Я как раз очень хорошо его знаю! — говорю я. За моей злостью не видно, как мне больно. Я иду к Джасперу через всю гостиную и укладываю своего любимца в лежанку. — И я знаю вне всяких сомнений, что ты лгун. Знаешь, почему?

— Почему? — колеблется он.

Глубоко вдыхаю.

— Начо ест только грязное белье.

Лицо Джаспера мрачнеет. Он сглатывает и начинает великий путь на попятную.

— Это случилось только однажды! Ты тогда проводила автограф-сессию в книжном. Мы вместе посмотрели хоккей — она тоже любит хоккей. Больше этого не повторится. — Он молитвенно складывает руки. — Прости меня, пожалуйста! Я так сильно тебя люблю!

Мне хочется расплакаться. Мне хочется поверить. Поверить, что это был единичный случай, что это не важно, что он просто оступился.

Но плакать хочет мое разбитое сердце, а не разум.

Когда мой взгляд падает на билеты в рамке у него за спиной, на все его бесценные хоккейные причиндалы, разум велит глупому сердцу подержать его пиво, пока он со всем разбирается.

— Я подумаю, — осторожно, ровно говорю я. — Но мне нужно несколько часов наедине с собой. — Выпячиваю нижнюю губу: — Ты же можешь сделать это для меня, милый?

Он сразу же кивает, готовый пресмыкаться, и смотрит щенячьим взглядом.

— Я очень не хочу, чтобы ты меня бросила! У нас так хорошо идут дела, мы вместе платим за аренду… Планы на жизнь и все такое, да, детка?

Наши планы на жизнь не включали ни твой член в другой женщине, ни ее трусы в желудке моей собаки.

Мне чудом удается не сказать это вслух, но я полностью разделяю желание всех женщин, что когда-либо жили, швыряться вазами, тарелками или кружками в бывших-изменников. Я этого делать не собираюсь. Нет, я ударю его по больному. Так же, как он ранил меня в самое сердце через мою собаку.

— Понимаю. Я просто позанимаюсь йогой, — вру я.

— Конечно, детка! Как скажешь. Спасибо тебе большое, что согласилась дать мне шанс! Больше такого не случится. — Он уходит, поджав хвост.

В ту же секунду, как за ним захлопывается дверь, я делаю глубокий вдох, позволяю себе уронить несколько слезинок, а потом посылаю чувства куда подальше.

Следующий час трачу на то, чтобы вызвать подкрепление, придумать план, собрать всю свою одежду, ноутбук, а также книги, свечи и всяческие лосьоны и снадобья.

Когда я заканчиваю с этим, то распахиваю дверцы шкафа для последней проверки и замечаю мешок с теми дурацкими джерси и шайбами, которые купила Джасперу. Черта с два он хоть что-то из этого получит! Мне они не нужны, но я не оставлю их ни ему, ни любительнице хоккея Делайле. Я хватаю мешок, и в горле встает ком. Все это время я плачу и вытираю слезы из-под очков горой бумажных салфеток. Я плачу от обиды, но и от ярости тоже.

Собираю вещи Начо: игрушки, корм, курточки. Объясняю любимцу, что мы несколько дней поживем у моей подруги Обри. Он виляет хвостом, и в этот момент Обри пишет, что уже подъезжает.

Я в последний раз осматриваю спальню, убеждаясь, что ничего не забыла, и замечаю кое-что белое и блестящее под его лампой. Подхожу и рассматриваю карточку с черной рамкой.

О-о-о!

Это ВИП-билеты, которые он выиграл, — вечер в компании звездного центрального нападающего «Сан-Франциско Си Догз» и его соперника — лучшего защитника «Калифорния Эвенджерс».

Я прячу билеты в лифчик с недоброй улыбкой и ухожу, забирая с собой все, что дорого мне, и единственное, чем дорожил он.

* * *

Дома у Обри мы уминаем пинту мороженого и полбутылки вина. Ладно, целую бутылку. Начо устроился рядом со мной на диване, мордочкой у меня на бедре, все еще немного сонный. Я поглаживаю его мягкую шерстку. Обри решительно опускает упаковку с мороженым и свою ложку.

— Время уныния прошло! Давай-ка поглядим, с кем ты встретишься, пока Джаспер будет рыдать в уголке.

Образ Джаспера, хнычущего, как большой младенец, из-за потерянных билетов на хоккей, мне как бальзам на душу, поэтому я хватаю телефон и гуглю имена двух игроков, на встречу с которыми пойду через две недели.

И… ох. Вы только посмотрите! А они ничего такие!

— Зацени, — говорю я.

Чейз Уэстон — первоклассный центральный нападающий «Си Догз» с теплыми карими глазами и улыбкой, от которой можно растаять.

Райкер Сэмюэлз — темноволосый, с бородой, загадочный и серьезный защитник «Эвенджерс».

Обри смотрит на фотографии и одобрительно присвистывает.

— Лакомые кусочки! — говорит она и смотрит на меня с озорным запалом в глазах: — Ты должна нарядиться во что-нибудь нереально сексапильное и наделать кучу селфи, чтобы твой бывший взвыл от ревности.

— Да. Да, так я и поступлю!

Примечания

1

Кросс-чек — в хоккее с шайбой нарушение правил, при котором игрок своей клюшкой, которую держит одной рукой или двумя, наносит удар по телу, рукам или клюшке игрока команды-противника.

2

Джерси — верхняя одежда для спорта из шерстяного, хлопчатобумажного или синтетического полотна.

3

Эннеаграмма — концепция типов личности и взаимоотношений между ними.

4

Аджилити — кинологический вид спорта, в котором человек, называемый проводником, направляет собаку через полосу препятствий.