Уравнение для журналиста. Детектив. Книга первая

Лора Стриж

Журналист Лиза и следователь Дмитрий проводят расследование преступления. Азарт и молодость, цепкий ум и чистая, юношеская любовь молодых людей помогают им в этом деле.

Открытие Фишера

— Несколько месяцев назад мне вдруг показалось, — начал свой рассказ Фишер, — что Алиса, так звали мою супругу, ведёт, мягко говоря, двойную жизнь. Жена стала рано уезжать, поздно возвращаться, почти всегда приезжала на такси. У неё появилась качественная одежда, причем Алиса меняла ежедневно платья и костюмы. Пальцы и шею украшала прекрасная бижутерия, в нашей стране такого не было, кожгалантерея, то есть сумки, тоже чередовались одна за другой, под цвет обуви, новая сумка каждый день. Долго говорила с кем-то по телефону, а когда я входил в комнату, сразу же замолкала или говорила: «Я перезвоню». Конечно, мне это вовсе не понравилось. Я сразу подумал об измене, это так страшно и низко, больно. Не мог понять, в чем тут моя вина. И я решил обратиться в детективное агентство, чтобы прояснить обстановку. В Казарске всего одно детективное агентство, господина Горицкого, я его уважаю, в общем, обратился к нему. Встретились мы с детективом в кафе. Сыщиком оказалась женщина, лет 30, представилась Натальей Вершицкой. Я изложил ей суть дела, дал фотографии. Я даже подумал, что она слишком красивая для такой профессии, и в какой-то момент залюбовался ею. И надо же было такому случиться, что нас увидела подруга Алисы. Конечно, в этот же вечер у нас с женой произошел серьёзный разговор, с пылкими фразами и битьем столового сервиза. В конце концов, Алиса призналась, что втайне от меня решила заняться бизнесом. В 1991 году, когда закрылись сотни производств, на работу было совершенно невозможно устроиться, каждый стал заниматься, чем только мог. Старая, веками нажитая система ценностей, сместилась. Опыт и профессиональные качества стали никому не нужны, образование обесценилось до нуля. Настал период власти денег, государство прекратило заботиться о своих гражданах. В общем, поставили всех в положение «Выживай, как можешь!», и Алиса с головой окунулась в это болото. Алиса была талантливой художницей, но вдруг и сразу не стали нужны ни её картины, ни ученики, которые с таким удовольствием ходили к ней на уроки.

Знаете, Елизавета Викторовна, предпринимателем не каждый может быть. Вот возьмите меня. Я ведь не сразу стал пасечником. По образованию и призванию я инженер — электронщик, кандидат технических наук. Работал на местном радиозаводе, ведущим инженером в конструкторском бюро. Жернова перестройки перемололи и меня. Сначала не нужным стало КБ, потом и весь завод. Ни радиолампы, ни спидолы не стали нужны, вдруг и сразу, нашей стране. Хотя, уже не нашей. Все изменилось, все смешалось, когда не стало СССР. Я ходил, неприкаянный, работу не мог найти не то, что по специальности — вообще никакой работы не было! На одну удачную мысль натолкнул местный алкаш. Он ходил по подъездам и помойкам, собирал бутылки. Наберет сетку-авоську, и тащит в пункт приёма стеклотары. А там ему денежку за стекло дают. Вот и я решил попробовать. Не то, чтобы на свалках бутылки собирать, а немного в большем масштабе, знаете ли…

Недалеко от Казарска живет мой дружок, Сенька, тоже перемолотый в тех жерновах. Я поехал к нему и изложил свой план. Для начала мы с ним восстановили старенький Запорожец, который достался Сеньке от отца. Потом проехали по его родному селу, заходили в каждый дом, спрашивали, есть ли пустая тара. Тары было — море. У всех. В погребах, на чердаках, сараях, везде лежали заветные пустые стеклянные шкалики и полулитровки. Сельпо продавали водку, но не принимали тару! Этот недочет в системе торговли мы решили использовать в своих целях. Первый рейс мы с Сенькой сделали из его села в город, в ближайший пункт приема стеклотары. Посуду в селе собрали «под запись», сказали, что отдадим деньги, как только сдадим сырьё. Люди, доверяя Сеньке, с удовольствием отдавали бутылки, расчищая от хлама подсобные помещения в домах. После первого рейса, когда мы рассчитались со своими поставщиками, у нас осталось много денег. По крайней мере, хватило, чтобы заправиться бензином и рассчитаться с жителями соседнего села за принятую стеклопосуду. И началось… Работали без выходных, ездили из деревни в деревню, вставали где-нибудь у колодца посреди села. Люди сами несли бутылки в сетках, мешках, кто сколько напил, мы давали им сущие копейки за сырье. Но все были довольны. Постепенно мы стали «стеклобаронами», даже подумывали о расширении штатов и покупке другой машины, более вместительной, чем «Запорожец». Но тут произошел какой-то передел территории. Местные бандиты, с которыми мы нашли общую сумму для тихой жизни, вдруг уступили заезжим. И нам просто не дали работать. За три года, что я был стеклобароном, успел немало, как мне казалось. Главное, отремонтировал дом и даже стал откладывать деньги про запас.

В общем, быть предпринимателем — не щи лаптем хлебать, Елизавета Викторовна. Для этого надо обладать универсальными качествами — рисковать, видеть намного ходов вперед, уметь вложить деньги, отмести ненужное. Даже вера в себя должна быть непоколебимой! Бизнес — жестокая штука. Здесь нет друзей, нет родных, здесь выживает сильнейший. Порой сильнейшими оказывались те, кто прошел по трупам, в буквальном смысле этого слова. У меня не вышло. У Алисы получилось. Конечно, она не шла по трупам, но беспощадность появилась в её голосе, ради выгоды она могла сутками не спать. У Алисы не стало подруг, появились партнеры и конкуренты. Родных и друзей она в бизнес не приглашала, у нее была чуйка на опасные моменты — с близкими людьми лучше не работать, иначе можно нажить врагов.

Еще в советские времена спекуляцию преследовали по закону. Но в лихие 90-е, для многих людей перепродажа стала основным видом деятельности. В такой бизнес окунулась и Алиса. Вот только я до сих пор не могу понять, почему она мне ничего не сказала тогда, не посоветовалась. В общем, Алиса открыла магазин «Бабушкин сундук», секонд-хенд. Она покупала огромными мешками старое барахло из Европы, вместе с двумя продавцами сортировали, проветривали, если надо, ремонтировали и даже стирали. Самое лучшее Алиса оставляла себе, а все остальное выставляла на продажу.

Со временем я смирился с её бизнесом, тем более, у нее получалось. Но однажды у меня вновь возникли вопросы. У нас за городом небольшой дом, достался от ее родителей, вернее, от мамы, она умерла три года назад. Хорошая была женщина, хотя меня не любила. Ну, так вот. На первом этаже холл — кухня — гостиная, а на втором две спальни и кабинет. Мансардный этаж занимает свальная комната, как мы её называем. Там складируется старая мебель, чемоданы, ненужная посуда и много — много чего еще. Мы любим этот хлам, для нас старая, пыльная мансарда дорога, там стоят столетние сундуки с бабушкиными сокровищами, в покосившемся шкафу — подвенечное платье Алисиной бабушки. Эти вещи — не только воспоминания, это примета, что здесь живут люди, и жили до нас, и что будут жить следующие поколения. Я очень редко захожу на мансарду, разве что перед новым годом, за елочными игрушками.

Конец ознакомительного фрагмента.