Мятежная королева

Линетт Нони, 2021

Австралийский бестселлер! Рекомендация Сары Маас, смесь «Тени и кости» Ли Бардуго и «Голодных игр» Сьюзен Коллинз. Десять лет своей жизни семнадцатилетняя Кива Меридан провела в Залиндове, самой известной и жуткой тюрьме континента, где каждый день – это борьба за выживание. Когда в Залиндов привозят таинственную Мятежную королеву, Киве как тюремному лекарю дают задание: оберегать и лечить смертельно больную женщину, чтобы та дожила до Ордалий – четырех испытаний стихиями, к которым приговаривают только опаснейших из преступников. И вместе с тем Кива получает послание от семьи: «Не дай ей умереть». Понимая, что пытки воздухом, огнём, водой и землёй убьют больную мятежницу, Кива вызывается участвовать в Ордалиях вместо неё. Если девушка преуспеет, то и она, и королева вновь обретут свободу. Но все Ордалии ещё не переживал никто…

Глава восьмая

Прошло два, три, четыре дня, а Мятежная королева — Тильда — до сих пор не пришла в себя. Кива делала все что могла, но она не знала наверняка, чем больна женщина, а потому оставалось действовать только методом проб и ошибок.

— У нее очень странные симптомы, — пожаловалась Кива Типпу на пятый день. Они стояли возле койки женщины в дальнем конце лазарета. Кива была уверена, что болезнь Тильды не заразна, поэтому такая мера больше оберегала женщину от болезней карантинных пациентов.

— Ей н-не становится хуже, — сказал Типп. — Уже неплохо.

— До ее первого испытания всего два дня осталось, — вздохнула Кива, — а я не могу даже сбить ей температуру. — Она покачала головой. — Если ничего не изменится, она не то что испытание пройти — из кровати встать не сможет.

— Может, они его п-перенесут? — предположил Типп. — Дадут ей п-п-побольше времени выздороветь?

Кива кинула на него взгляд, в котором явственно читались все ее мысли по этому поводу.

— М-может, так даже лучше, — тихо произнес Типп. — Если ей все равно п-придется умереть… пусть лучше это б-будет быстро, как думаешь? Пусть лучше она н-н-ничего не почувствует?

Как мог Типп об этом спрашивать? Как этому чудесному невинному мальчику только пришла в голову подобная мысль? Кива не могла не ужаснуться этому, но все же она была лекарем и как никто другой знала, через какие страдания порой проходит человеческое тело, и потому она не могла не согласиться с Типпом. В таких случаях лучше умереть быстро. Но… отбросив в сторону факты, отбросив бесчисленные воспоминания о бывших пациентах… Кива чувствовала, как при взгляде на эту дрожащую женщину у нее сжимается сердце.

Не дай ей умереть.

Кива очень старалась. Но у нее не получалось.

Чтобы отвлечься, она отвернулась от Тильды и посмотрела на Типпа:

— Вы с Мотом уже помирились?

— Я перед ним из-извинился, как ты и велела, — кивнул Типп. — Он больше на меня н-не сердится.

Кива сомневалась, что Мот так быстро смиловался.

— Сходишь к нему, скажешь, что нам надо забрать тело?

— Я надеялся, что Лику в-в-выздоровеет. — Типп бросил грустный взгляд на закрытую дверь в карантинную зону.

— Она бы выздоровела, если бы ей дали прийти раньше, — заявила Кива. Она давным-давно научилась гасить в себе ненависть к надзирателям, которые до последнего не отпускали в лазарет больных заключенных. — Иди к Моту, нам с тобой пора освободить ее койку.

Типп ушел, и Кива осознала, что сегодня в лазарете не дежурил никто из надзирателей, а значит, она впервые осталась с Тильдой наедине.

— Почему же ты никак не поправляешься? — прошептала Кива, глядя сверху вниз на Мятежную королеву. Она пощупала Тильде лоб, хотя и без того знала, что у нее температура.

Напоить ее всякий раз было настоящим испытанием. Каждые несколько часов Кива пыталась разбудить бессознательную женщину, чтобы влить ей в рот немного бульона. Каждый раз Тильда невидящим взглядом смотрела в пустоту и ничего не говорила — лишь безвольно лежала на руках у Кивы, а потом погружалась обратно в сон.

— Ты должна выжить, — шепотом проговорила Кива, поправляя одеяло и подтыкая его с разных сторон тонкого матраса. — Ты обязана.

Не дай ей умереть.

Кива убрала прядь темных волос с лица женщины и уже собиралась было уйти к карантинным пациентам, как вдруг Тильда дернулась и раскрыла молочные глаза.

Кива вздрогнула, но тут же взяла себя в руки.

— Тихо, тихо. — Сердце в груди бешено стучало: она не знала даже, понимает ли ее женщина. — С тобой все хорошо.

Тильда повернулась на голос Кивы. В следующее же мгновение она рванула вперед с вытянутыми наугад руками, схватила Киву за плечи, свела руки к ее шее — и сомкнула.

Кива так опешила, что не сразу сообразила, что произошло. Она попыталась отбиться, вцепилась пальцами в предплечье Тильды, силилась оттолкнуть ее, но хватка у Мятежной королевы была железной.

— Х-х-хватит, — хотела выдавить Кива, однако воздух едва попадал ей в трахею. Она впилась ногтями в кожу Тильды, но тщетно. В отчаянной попытке вырваться она попятилась назад, и Тильда повисла у нее на шее; не удержавшись на ногах, Кива вместе с женщиной рухнула на пол.

Перед глазами запрыгали черные точки, легкие взмолились о кислороде. От ужаса Кива потянулась ногтями к лицу Тильды, но та, словно почуяв что-то, увернулась и сильнее сжала пальцы на шее противницы.

А потом руки пропали.

Мгновение назад Кива была на грани обморока, глаза почти закатились — и вдруг вес Тильды исчез, и Кива осталась на полу одна. Она закашлялась.

— С тобой все в порядке?

Кива едва вдохнуть-то могла, что уж говорить об ответе. Но она осознала, что вопрос задала Наари, что это надзирательница оттащила от нее Тильду.

Сквозь слезящиеся глаза Кива увидела, что Тильда как бешеная извивается в руках Наари. Надзирательница отволокла и обеими руками прижала Тильду к шкафу, и хотя Наари была как обычно обвешена оружием — два меча на спине и уйма всего на и под кожаной броней — она не спешила пускать его в ход. Однако Наари не видела того, что заметила Кива с пола: Тильда, слепо пошарив по открытой полке, наткнулась на острое лезвие, которым вырезали метки.

— Берегись! — прохрипела Кива.

Наари двигалась быстро, но Тильда оказалась быстрее. Ее рука взметнулась к голове надзирательницы. Для слепой она пугающе точно метилась, и Наари никак не успевала увернуться. Ей не оставалось ничего иного, кроме как разжать одну руку и заслониться от удара; лезвие плавно вошло в закрытое перчаткой запястье.

Наари не вскрикнула, не вздрогнула. Одним быстрым движением она развернула Тильду и локтем ударила ей в лицо.

Женщина мигом обмякла и осела на землю.

Кива, все еще судорожно дыша, удивилась, как быстро закончилась схватка. Казалось бы, еще секунду назад Тильда пыталась вонзить лезвие Наари в голову, а сейчас уже лежит без сознания.

— С тобой все в порядке? — повторила надзирательница, глядя на Киву.

Нет, не все. На Киву только что напала собственная пациентка, которую она всеми силами старалась защитить и вылечить.

— А с вами? — ответила Кива и поморщилась от боли. Голос звучал так, будто она наглоталась люминиевой пыли из карьеров. По ощущениям уж точно. И все же Киву как тюремного лекаря в первую очередь волновало не собственное здоровье, а лезвие, до сих пор торчавшее у Наари из запястья.

Проследив за ее взглядом, надзирательница с каменным лицом вытащила лезвие.

Кива вздрогнула, а Наари даже не шелохнулась. Только в следующее мгновение Кива обратила внимание на то, чего не заметила прежде, — крови не было. Ни на руке у Наари, ни на лезвии.

Кива поднялась и на дрожащих ногах подошла к надзирательнице и заключенной. Тильда лежала без сознания, на виске у нее расцветал розоватый синяк от удара Наари. Кива гадала, кому из них первее нужна ее помощь, и в поисках ответа взглянула на надзирательницу. Та кивком указала на Тильду, и они вместе оттащили ее на койку.

Кива даже не удивилась, когда Наари приковала Тильду к кровати кандалами, висевшим по обе стороны от матраса, и затянула у нее на груди ремень. Подобные фиксаторы имелись на каждой койке в лазарете, в том числе и в карантинной зоне, но пользовались ими редко. Хотя Тильда только что чуть не убила Киву, лекарю не нравилось видеть ее связанной; неприятно было даже думать о том, чтобы лишать кого-то последних крох свободы. И неважно, что этот кто-то только что пытался ее задушить.

— Она никуда не денется, — подала голос Наари. — Теперь займись собой.

Кива непонимающе уставилась на надзирательницу. Та объяснила:

— Горло. У тебя для него что-нибудь есть?

Гадая, какое дело Наари до ее ран, Кива медленно кивнула и двинулась к шкафу с припасами. Легкие горели при каждом вдохе, колени тряслись, но принудив себя поразмыслить Кива протянула руку за склянкой с нектаром сальника. Проглотила лекарство — на глаза навернулись слезы, от резкого цитрусового вкуса внутри все защипало, — но ничто не помогало поврежденным гортани и легким так, как этот нектар. Кива хотела заодно принять порцию макового молока от боли, но быстро отмела эту идею: ей сейчас требовалась ясная голова.

— Ваша очередь. — Голос уже звучал гораздо лучше.

— У меня все нормально, — ответила Наари, встав у кровати Тильды, словно боялась, что та снова проснется и вырвется из ремней.

Киве не хотелось спорить с надзирательницей. Она хорошо знала, насколько это может быть опасно. И все же…

— Вас ранили, — осторожно произнесла она. — Покажите мне руку…

— Все нормально, — повторила Наари на этот раз тверже.

Кива закусила губу. Ее взгляд метнулся к лезвию на столе, и ей снова бросилось в глаза, что крови на нем нет. Но… она же видела, как Тильда ударила Наари. Видела лезвие, торчащее у Наари из запястья.

— Давайте хотя бы дам вам средство, чтобы рану прочистить, — тихо сказала Кива. — Можете сами это сделать, если не хотите, чтобы я вас трогала. Иначе в рану попадет инфекция, и…

Наари отвернулась от Тильды, посмотрела темными глазами на Киву и шагнула вперед. Нефритовая сережка у нее в ухе поблескивала, пока надзирательница подходила все ближе. Кива не знала, податься ей назад или стоять на месте. Не понимала эмоций на ее лице, боялась, что переступила черту. Наари не была похожа ни на одного другого надзирателя в Залиндове, не выглядела жестокой и безжалостной. Но Кива знала: все же она была одной из них.

— Я… — С губ Кивы уже почти сорвались извинения, но Наари остановила ее взглядом.

И жестом.

Подняв левую руку, из которой еще недавно торчало лезвие, она сняла с нее перчатку. Кива удивленно уставилась на ее ладонь.

Крови не было, потому что не было раны. А раны не было, потому что не было плоти.

Вместо кисти у Наари был протез. И там, где заканчивалась кожа предплечья и начинался протез, виднелась зазубрина — именно в это место вонзилось лезвие.

— А, — глупо сказала Кива. И еще глупее добавила: — Как удобно.

Губы Наари дернулись:

— И всегда под рукой.

Кива удивленно хохотнула, но быстро замаскировала смех под кашель, от которого горло мигом разорвало болью.

Чтобы перевести тему, пока та натягивала перчатку, Кива не сдержалась и полюбопытствовала:

— Могу ли я спросить, как это произошло?

Она затаила дыхание, гадая, не стоило ли промолчать, но похоже, Наари ее вопрос ничуть не расстроил.

— Я защищала дорогого мне человека. — Надзирательница согнула руку с уже надетой перчаткой. — Он потом проследил, чтобы обо мне позаботились.

— И теперь вы тут, — заметила Кива и мгновенно пожалела о своих словах.

Однако Наари и в этот раз не рассердилась.

— И теперь я тут.

Это многое объясняет, подумала Кива. Наари, конечно, все еще была новым лицом среди тюремщиков, но она уже проработала в Залиндове дольше, чем большинство других женщин-надзирательниц. Несмотря на качественный протез, найти новую должность ей будет трудно, и уж тем более никто не даст ей продвинуться по службе. Тюремные надзиратели находились в самых низах, и все же, если Наари хотела служить защитником королевства, из-за отсутствующей кисти других вариантов у нее практически не было.

— Болит? — в Киве опять заговорил лекарь.

— Бывает, — призналась Наари.

Кива задержала на ней взгляд и предложила:

— Если вам вдруг понадобится болеутоляющее…

Наари мгновение помолчала и наконец ответила:

— Я сообщу.

Кива понимала: происходит нечто странное. Что-то сдвинулось в их отношениях. Размылась грань между надзирателем и заключенным, и не только потому, что Наари ее спасла, причем не в первый раз.

— Спасибо, — тихо поблагодарила Кива, — что помогли. Снова.

Наари удивленно выгнула бровь: она-то знала, что называть это «помощью» будет преуменьшением, но поправлять не стала.

— Просто радуйся, что я вовремя подоспела.

Кива радовалась. Даже очень. И все же не удержалась от вопроса:

— Сегодня в лазарете целый день никто не дежурил. Почему же вы пришли сейчас?

Прежде чем Наари успела ответить, в лазарет ворвался Типп, а следом за ним вошли Мот и Джарен.

Заведующему моргом Кива не удивилась, но на Джарена уставилась с удивлением. Он же при виде нее внезапно застыл, да и Мот с Типпом раскрыли рты.

— Кивушка, что с тобой приключилось? — Щеки Мота покрылись гневными пятнами. Оон осуждающе поглядел на надзирательницу.

Та, встретившись с ним взглядом, скрестила руки на груди.

Кива не сразу поняла, что происходит, но потом заметила, куда смотрит Джарен. И Типп. Она дотронулась пальцами до шеи. Наверняка на ней тревожной радугой уже расцветали синяки.

— Тильда проснулась, и у нас… произошла небольшая стычка, — поспешила объяснить Кива, стараясь, чтобы ее слова звучали как можно непринужденнее. С хриплым дрожащим голосом выходило не очень убедительно. — Наари вовремя… вмешалась.

Она буквально слышала, как надзирательница закатывает глаза: Кива определенно выразилась куда мягче, чем следовало.

— Не надо было мне т-т-тебя одну оставлять. — Бледное веснушчатое лицо Типпа было обращено к закованной заключенной. — Из-извини, Кива.

— Я сама велела тебе идти, — покачала головой она. Взглянула на Мота: — Спасибо, что пришел так быстро.

Тот тоже не отводил взгляда от пристегнутой к кровати женщины.

— Это она, значится? Та самая, о которой все толкуют?

— Мятежная королева, — впервые с появления заговорил Джарен. Тоннельные работы на сегодня кончились, так что теперь он мог свободно расхаживать по тюремным территориям. Тем не менее Кива предполагала, что он пришел не просто так, и осмотрела его с ног до головы. Внешне все было в порядке.

— То есть она и вправду к-к-королева? — Лицо Типпа сияло от любопытства, словно до этого момента он не смел по-настоящему в это поверить.

— Пока нет, — покачал головой Джарен. — Но она со своими приверженцами этого и добивается. Хочет свергнуть правителей Эвалона и захватить их корону.

— Или же вернуть корону, — вмешался Мот, — зависит от того, чьим словам верить.

— Можете верить чему угодно, — перебила их Наари, переводя взгляд на Киву, — но у вас неделя, чтобы поставить ее на ноги. Я пришла сообщить об этом.

— А разве у нас не д-два дня? — Типп почесал нос.

— Королевская семья решила приехать на ее первую Ордалию, — заявила Наари. — Им еще нужно успеть сюда добраться.

На мгновение в лазарете воцарилась полная тишина. Но затем…

— Что?!

Кива не была уверена, кто воскликнул громче, зато точно знала, что удивилась не она одна.

— В Залиндов приедут король Стеллан с королевой Арианой? — Мот прижал руку к лысеющей макушке. — Во дела…

— Нет, их не будет, — ответила Наари. — Они слишком далеко, в Валлении. А наследный принц и принцесса на зиму остановились в горах Танестра. Они прибудут в тюрьму по поручению родителей.

У Типпа отвисла челюсть, Мот оцепенел, Джарен от потрясения широко раскрыл глаза. У Кивы полегчало на душе от того, что не ее одну поразила эта новость, но вместе с тем она чувствовала, как тяжелеет на ее плечах ноша немыслимого поручения.

Не дай ей умереть.

Приедет королевская семья или нет, особой разницы это не имеет. Тильда все равно очень больна и вряд ли доживет до первого испытания, а если и доживет, то вряд ли его пройдет.

— Значит, неделя? — кивнула Кива. — Что ж, уже что-то.

Она посмотрела на женщину, и при виде оков у Кивы снова свело желудок.

— Они небось очень хотят правосудия, иначе б не стали тащиться в такую даль, — заметил Мот, проследив за взглядом Кивы.

— Расскажешь, как все было, Кива? — попросил Типп. — А то я от т-тебя только урывками это слышал и теперь н-не понимаю, почему все считают ее оп-опасной.

Кива беспомощно взглянула на Типпа, потом перевела взгляд на всех остальных. Остановилась на Джарене и вместо того, чтобы ответить Типпу, спросила:

— Зачем ты здесь?

Он поймал ее взгляд.

— Вообще я хотел попросить еще мази для рук. Но теперь тоже хочу послушать эту твою историю.

Мот согласно кивнул, и Кива повернулась к Наари в надежде, что надзирательница положит конец их просьбам. Вместо этого Наари отошла в сторонку и удобно устроилась на ближайшей кушетке. Кива еле удержалась от изумленного взгляда, а потом тут же нахмурилась, потому что остальные вслед за Наари расселись по местам и выжидательно уставились на Киву.

— Я тюремный лекарь, — напомнила им она. — Не сказочница.

— Сегодня ты и то, и другое, — махнул рукой Мот.

Она почти что в отчаянии снова взглянула на Наари, но та, очевидно, не собиралась вмешиваться.

Кива со вздохом села рядом с Джареном и начала рассказывать историю, которую в детстве каждый вечер выпрашивала у матери.

— Когда-то давно в наших землях правила магия. В то время жили мужчина и женщина, Торвин Корентин и Сарана Валлентис, потомки самых могущественных семей на свете. — Кива посмотрела на пальцы, воображая, каково владеть подобной силой. — Торвин обладал способностью управлять человеческим телом; по сей день его считают величайшем целителем всех времен. Саране подчинялись четыре стихии — земля, воздух, вода и огонь, и с ее смерти еще ни один человек не владел подобным даром. Вместе их никто не мог победить, и, поженившись, они стали королем и королевой, каких еще не видывал свет.

«Вот бы и у меня была магия!»

Кива услышала голос — свой голос из далекого прошлого, и закрыла глаза. Но отогнать воспоминание, в том числе и о тихом ответе матери, у нее не вышло.

«Я бы хотела, чтобы у тебя были ум, верность или храбрость, моя милая. Магия опасна, и тем, кто ей владеет, всегда приходится быть настороже».

«Это потому что они короли! — ответила тогда Кива. — Сейчас магия есть только у потомков Торвина и Сараны. Конечно, на них охотятся».

Кива запихнула воспоминания поглубже и заставила себя вернуться в настоящее.

— Нередко так бывает, что те, кто обладает великой силой, в конце концов становятся ее рабами. — Кива не сводила взгляд с Типпа, который внимал ее рассказу, как когда-то внимала она сама. — Торвин правил честно, любил свой народ и всегда помогал тем, кто нуждался в его целительских способностях. В Саране же кипела магия, разъедая ее изнутри. Она возненавидела собственного мужа, потому что завидовала его великодушию, доброте и тому, как любили его подданные. Душа ее чернела, пока наконец Сарана не решила, что не хочет больше делить корону. Она желала править королевством Эвалоном одна, единолично. А потому она восстала против Торвина и тяжело ранила его магией. А затем она соврала народу, сказав, что это он напал на нее, чтобы свергнуть, убить их возлюбленную королеву.

— И что случилось д-дальше? — прошептал Типп.

— Жители возмутились и потребовали голову Торвина, — ответила Кива. — Без помощи и союзников у раненого короля не оставалось выбора. Ему пришлось бежать в горы Танестра, откуда пути дальше уже не было.

У Типпа перехватило дыхание.

— Он умер?!

— Точно неизвестно, — пожала плечами Кива. — Королева правила еще долго, до самой смерти, но Торвин так и не вернулся и не потребовал вернуть корону, по праву принадлежащую ему. Но были люди, которые его искали, которые не верили лжи Сараны и восстали против нее. Кого-то из них казнили, кого-то заточили в тюрьму, но многие сбежали, как и Торвин. Нашли ли мятежники изгнанного короля или нет… — Кива снова пожала плечами.

— Вот, значит, от-от-откуда появились мятежники, — в голосе Типпа слышалось восхищение.

— И ежель слухи не врут, — проговорил Мот, — то Тильда Корентин — прапраправнучка Торвина? Ну, наверное, еще с парочкой «пра»?

— Предположительно. — Кива кинула быстрый взгляд на больную женщину.

— И коль скоро в твоей истории есть зерно правды, выходит, никакая она не мятежница. И подданные еейные не мятежники. — Мот провел пальцами по щетинистому подбородку. — Слыхал я, что у Сараны с Торвином наследников общих не было, зато они детишек наделали, когда разошлись. Ни тот, ни другой род не прервался. А посему потомки Корентина — законные наследники трона Эвалона, а не мятежники. Если, конечно, у них магия есть, ведь как иначе-то родство доказать?

Все дружно посмотрели на Тильду. Их осенила одна и та же мысль.

— В к-королевской семье все владеют стихийной магией, как Сарана, — заметил Типп. — Если Тильда — потомок Т-торвина, значит, у нее должны быть способности к ц-целительству? Но ведь т-тогда бы она не болела?

Кива поняла, что все взгляды обращены к ней, и беспомощно пожала плечами.

— Я не знаю. Может, она способна исцелять только других? Может, магия передается через поколение? Может, она вообще никак с Торвином не связана, и ее с кем-то перепутали?

— Шибко много «может», — пробормотал Мот. — Но мне по нраву твоя история, так что я поверю всему, что ты тут нарассказывала, и буду считать ее Торвиновской пра-сколько-их-там-внучкой.

— Не верь всему, что слышишь, Мот. — Джарен снисходительно, но как-то криво улыбнулся.

Кива выгнула бровь.

Джарен поймал ее взгляд и пожал плечами.

— Я слышал тысячи вариаций легенды о Торвине и Саране. Кто знает, какая из них правдива?

— Должно быть, король с королевой не считают эту легенду безосновательной, раз их так пугает то, что она устроила, — подметила Кива, указав подбородком на Тильду.

— Король с королевой из Валлентисов, — задумчиво произнес Мот. — Они — королева, то бишь, — прямые потомки Сараны. Им поди так или иначе надо проверять слухи, верно говорю? Тем паче если речь о Мятежной королеве, которая вот-вот из-под них трон выдернет.

Кива ущипнула себя за переносицу.

— А может, закроем уже тему? Мне надо работать.

— У меня в-вопрос! — Типп аж подпрыгивал на месте. — Обещаю, я быстро!

— Опусти руку, Типп, — устало велела Кива.

Он опустил, но подпрыгивать не перестал.

— Как работает их м-магия? В смысле, Т-торвина и Сараны? Да и семья В-валлентис — у них же всех есть стихийная магия. Вернее, у к-к-короля нет, но у королевы с детьми есть. К-как они, — он щелкнул пальцами, словно из них сейчас должны были вырваться искры, — призывают м-магию?

Кива косо посмотрела на мальчишку:

— А мне откуда знать?

— Магия есть не только у королевской семьи, — вмешался Джарен. Между бровей у него пролегала небольшая задумчивая морщинка. Все повернулись к нему, и лицо Джарена мигом прояснилось. — В смысле… я слышал, что встречаются аномалии. Что среди обычных людей рождаются те, кто владеет магией, прямо как в древние времена. Такое, конечно, происходит редко, но…

— Знаем мы эти аномалии, — фыркнула Кива. — Все это просто сказки для детей, чтобы им было о чем помечтать.

— Нет, золотце мое, Джарен прав. — Мот почесал проплешину. — Видал я одну из энтих аномалий.

Кива выпрямилась:

— Что?

— Повстречал я ее много лет назад, когда путешествовал по Мирравену, — поделился заведующий моргом. — Малышке было лет пять или шесть, и под взмахи еейных ручонок вода так и выпрыгивала из фонтана.

— Правда? — Глаза Типпа горели от восхищения.

Мот кивнул:

— Да, зрелище хоть куда было! В жизни такого не видел, ни до, ни после.

Типп повернулся к Киве.

— Как думаешь, у м-меня может быть магия? Вдруг я п-просто о ней пока не знаю?

Кива чувствовала, что она совершенно не в состоянии вести этот разговор.

— Прости, Типп, но если аномалии и существуют, то Джарен прав: они очень редки, — как можно мягче сказала она Типпу. — Может быть, раз в сто лет они и встречаются. Если не реже.

— Но Мот в-видел…

–…эту самую аномалию, — так же мягко продолжила Кива. Хотя ей было очень интересно, когда Мот видел эту девочку с волшебными способностями и не был ли о в тот момент пьян.

Кива спрыгнула с кушетки, твердо решив положить конец этому разговору.

— Уже поздно, а мне еще к пациентам заглянуть надо, так что на сегодня сказочкам конец. — При виде разочарованного лица Типпа ее кольнула вина, но она отмела это чувство. — Поможешь Моту с Лику?

Типп заколебался, словно на языке у него вертелись еще вопросы, но что-то во взгляде Кивы заставило его кивнуть и сползти с металлической кушетки. Мот тоже, похоже, не прочь был поговорить, но мудро последовал за Типпом в карантинную зону.

Кива подошла к шкафу с припасами и достала маленькую баночку с гелем алоэ для Джарена, чтобы наконец его отпустить. Она не сразу заметила, что тот пошел за ней следом, пока он не заговорил прямо у нее за спиной.

— Почему ты ей помогаешь?

Кива резко обернулась.

— Что, прости?

Джарен посмотрел на Тильду.

— Если эта женщина действительно Мятежная королева, то именно она повинна во всем, что творят мятежники. Во всех беспорядках в Эвалоне. — Он снова повернулся к Киве. — Из-за нее и ее приверженцев умирают люди. Много людей.

— Ты преувеличиваешь, — небрежно отозвалась Кива.

— Неправда, — стоял на своем Джарен. — Снаружи все изменилось, Кива. Мирные протесты переросли в настоящую бойню. Мятежники ходят по деревням, вербуют людей и убивают стражников, которые пытаются им помешать. Не говоря уж о том, сколько невинных ненароком пало от их руки. — Глядя ей в глаза, он закончил: — А ты пытаешься спасти их предводительницу.

Не дай ей умереть.

— Такая уж у меня работа, — будто оправдываясь сказала Кива, хотя сердце ей сковал лед.

— Она тебя чуть не покалечила. — Взгляд Джарена упал на ее горло, голос его охрип от беспокойства. — И, судя по всему, собиралась навредить куда сильнее. А что случилось бы, не поспей Наари вовремя?

Кива вспомнила расползающуюся темноту перед глазами, обжигающее удушье при попытках вдохнуть, панику от того, что никак не получается вырваться.

— Это все неважно. — Она отвернулась обратно к шкафу; ей пуще прежнего хотелось, чтобы Джарен ушел.

— Как ты можешь такое говорить? — вышел он из себя.

Кива наконец заметила маленькую баночку геля алоэ и, ликуя, потянулась за ней. Только тогда она вновь посмотрела на Джарена.

— Потому что это неважно. — Она махнула свободной рукой, обводя стены лазарета по кругу. — В этом месте одни сплошные убийцы, насильники и похитители, но я не могу считать их таковыми. Если они приходят ко мне с жалобой, я должна их осмотреть. Моя работа — не судить их, а лечить. — Кива перевела взгляд на Тильду. — Мятежная королева или нет, хочет она устроить переворот в королевстве или нет, пытается она меня убить или нет — все это неважно. Мне все равно придется ей помочь. Понимаешь?

Джарен долго и внимательно вглядывался ей в лицо, прежде чем громко выдохнуть и кивнуть.

— Понимаю. Но мне это не нравится.

— А я не говорила, будто мне это нравится, — заявила Кива. — Думаешь, хоть кому-нибудь по душе помогать мужчине, который порезал на части собственных детей, а затем под видом свинины продал их мясо в местную таверну?

У Джарена вытянулось лицо:

— Пожалуйста, скажи, что ты это только что придумала.

Кива большим пальцем указала на карантинную зону.

— Он сейчас лежит вот там и пытается выблевать собственные внутренние органы. И несмотря на то, что он сделал, я обязана изо всех сил не дать ему умереть. — Несколько мгновений они смотрели друг другу в глаза, а потом Кива продолжила: — Насколько я могу судить, ты сделал нечто похожее, и тебе я помогла без вопросов. — Она пихнула ему в руки банку. — До сих пор помогаю.

— Ручаюсь тебе, я никого из своей семьи не резал. — На лице Джарена читалось отвращение. — И вообще никого не резал, раз уж на то пошло.

— Вариантов от этого особенно не убавилось. — Кива отступила на шаг назад. — А теперь извини, мне надо успеть проверить, жив ли еще детский мясник. А знаешь, почему?

— Потому что это твоя работа.

— Схватываешь на лету, — ответила Кива, а потом пожелала Джарену спокойной ночи, быстрым почтительным кивком попрощалась с серьезной Наари и нырнула за карантинную дверь, как только из нее вышли Типп и Мот, между которыми мертвым грузом на носилках лежала Лику.

Очередная ночь в Залиндове, очередной мертвый заключенный.