Здравствуй, папа, Новый год!

Лина Филимонова (2025)

— Папа… — сонно открыв глаза, шепчет малышка. Сердце резко сжимается. А ведь она могла бы быть моей дочерью… В параллельной вселенной. Там, где ее мать — не такая высокомерная зараза. — Отдай ее мне! — раздраженно шипит моя первая любовь, оставившая незаживающий шрам в сердце. — Донесу до машины и отдам. Она закатывает глаза. — И откуда ты только взялся… Шесть лет назад эта надменная стерва предпочла мне своего босса. А сегодня мы случайно встретились в самолете. Ну и как у тебя теперь дела? Почему ты одна и без кольца? Где отец твоей дочки? И почему она называет папой первого встречного мужика?

Глава 3

Михаил

В салоне самолета не должно быть ничего взрывоопасного. Убивающего. Острого.

Колюще-режущего.

А она режет меня без ножа. Такая острая боль от ее красоты…

Да, она стала еще красивее! Что-то сделала с собой? Сейчас все что-то делают… Глаза как будто стали больше. И еще зеленее. Скулы резче выделяются. Губы… губы подкачала? Зачем?

Раньше черты ее лица были мягче. Была какая-то детская припухлость. Щечки, ямочки, нежная линия подбородка.

А сейчас — просто убийственная беспощадная красота. С налетом высокомерия. Который ей очень идет.

О, она и тогда не была мягким котенком. Шикарная пантера… Знала себе цену. Спуску не давала никому. Особенно мне.

Сердце мягким комком бьется о грудную клетку. В ушах звучит ее голос, от которого пробирает до мозга костей.

“Беги!”

Приколистка…

Я уже шесть лет бегаю!

Я вычеркнул ее из жизни. Ничего о ней не знаю. Не искал, не узнавал, не вспоминал.

Ладно, последнее — наглая ложь.

Вспоминал!

Постоянно вспоминаю. Только вчера она мне снилась… И утром я злобно лупил ни в чем не повинную подушку. А чего она лезет в мою голову? Мы расстались шесть лет назад!

Расстались очень некрасиво. Со скандалами, взаимными обвинениями, хлопаньем дверями и битьем посуды. Брусникина разбила пару тарелок. Бешеная кошка…

Страстная, дикая, неуправляемая.

Она ушла от меня. К нему.

Я улетел. В другую страну. Оборвал все связи.

Скорее всего, она тогда вышла замуж за того удода… ее босса. И это их дочка. К счастью, на него ничем не похожа. Классная девчонка. По всему видно, такая же зараза, как ее мама.

Маша… хорошее имя.

А я похож на удода? Ну точно нет! Тогда почему она назвала меня папой? Да просто не разглядела спросонья.

Спит у меня на руках. Странное ощущение. Как будто птицу держишь. Или котенка. Одно неловкое движение, и — сорвется, убежит, улетит. Не хочется отпускать…

Эй, Михей, очнись!

Но я залип на детском личике. Все лучше, чем на Брусникину пялиться. И пытаться не проваливаться в этот омут.

Дочка похожа на свою мать, на кого же еще! До боли знакомые черты лица… Хотя прямого сходства я найти не могу.

А где, интересно, сам удод?

Может, встречает их в аэропорту. Может, поэтому она так не хочет, чтобы я держал Машу на руках?

Пофиг.

Ей нужна помощь. И я помогу. Чувствую, что должен о ней позаботиться.

Как будто она все еще моя…

Смотрю на ее руку, вцепившуюся в поручень автобуса на уровне моего лица. Тонкие пальчики с аккуратно подстриженными бледно-розовыми ногтями. А раньше она любила убийственный маникюр. У меня спина постоянно была расцарапана.

При воспоминании об этом ошпаривает, как крутым кипятком. Эти пальцы… когда-то любили не только царапать, но и гладить.

Она бывала ласковым котенком… Со мной.

Так. Рука правая. И на ней нет кольца.

Это ничего не значит. Не все постоянно носят обручальные кольца. Но…

Закатай, Михей! Даже не начинай. Если снова не хочешь, чтобы тебя выпотрошили и выбросили на помойку…

Автобус поворачивает, я невольно заваливаюсь набок. Моя щека касается ее пальцев.

Вспышка. Короткое замыкание. Искры и молнии…

И она тоже это чувствует! Вижу по прикушенной губе, потемневшим зрачкам. И по тому, как резко она отдернула руку.

* * *

— Тебя встречают? — спрашиваю, когда мы оказываемся в зоне получения багажа.

— Не твое дело, — огрызается Анюта.

Ух ты ж блин! Сколько эмоций… Сколько страсти… А где твоя вежливая холодность?

Ясно. Не встречают.

— Багаж есть?

— Есть. Машунь, просыпайся!

Она аккуратно, но настойчиво теребит дочку.

— Да не трогай ты ее. Пусть спит.

— Нам надо ехать…

Она оглядывается на ленту, где уже появляются первые чемоданы. На выход. На Машу, мирно спящую у меня на руках.

Приятно видеть ее растерянной. Не знаю почему, но очень приятно.

— Иди забирай багаж, — начинаю командовать. — Я здесь постою с Машей.

Смотрит с сомнением.

— Иди.

Слушается! Идет к ленте транспортера, находит желтый чемодан, стаскивает его. Неловко, с усилием. А я и помочь не могу…

Худенькая, как тростинка! Похудела. Сейчас очень хорошо это вижу. А я наоборот…

Втягиваю живот. Расправляю плечи.

Маша начинает возиться.

— Спи, — шепчу ей.

— Мама…

— Она рядом. Чемодан забирает. Спи.

Почему-то не хочу отпускать…

Анюта подходит со своим чемоданом на колесиках.

— А твой багаж? — спрашивает.

Переживает за меня.

— Я без багажа.

Только рюкзак на плечах.

— Маш, просыпайся! — снова теребит дочку.

Но та уже успела вырубиться.

— Вы на такси? — спрашиваю.

— Да.

— Вызывай, я донесу до машины.

— Отдай ее мне! — бурчит упрямо.

Говорю же: вредная зараза.

— У тебя чемодан и рюкзак. Ты одна не справишься.

— Как-то справлялась без тебя!

О, сколько раздражения!

— Ну и как тебе без меня? — не выдерживаю и рычу я.

— Прекрасно! — орет она.

Сколько страсти… Сколько эмоций…

Не меня одного тут замыкает — это точно.