Цветок папоротника

Лилия Кондрашкина

Каким бы ни был окружающий мир, у людей есть один проверенный тысячелетиями способ выживания своего вида. Способ этот — семья. Даже постъядерный мир не может обойтись без родственных уз. Хотя законы нового мира заставляют порой жертвовать любимыми. Любовь, дружба, надежда и вера живы и после Катаклизма.

Глава вторая

НАКАЗАНИЕ

У жителей деревни долгое время не рождались дети. За десять лет после Катаклизма ни одна женщина не могла забеременеть. Да, они выжили. Быть может, благодаря лесам, окружавшим их и принявшим удар на себя. Березы изменились, дав людям возможность остаться собой. Только что делать дальше с подарком леса? Без детей жизнь обречена на вымирание.

Помог людям случай. Одна молодая женщина порезалась ножом во время приготовления пищи. Кровь попала в еду, позже съеденную ей вместе с мужем. Какого же было удивление, когда в скором времени женщина поняла, что ждет ребенка. Интуитивно к ней пришло понимание связи между двумя событиями. Женщина поделилась своими мыслями с мужем. Оба были несказанно счастливы подобным способом иметь детей. Однако радость оказалась недолгой. Через некоторое время у женщины случился выкидыш. Тогда супруги поняли, что недостаточно одной капли крови. Для продолжения рода необходимо ввести в рацион женщины человеческое мясо! Лишь подобным жутким способом можно выжить.

Многие женщины отказались от материнства. Деревенский глава быстро вразумил непокорных. Он приказал отрубить головы нескольким из их мужей и насильно напоить вдов кровью. Жестокая мера воздействия помогла. Поплакав над своей участью, женщины стали есть своих казненных мужей.

Встал новый вопрос. Где брать людей на съедение, не разрушая семьи? Опыт показал, что мясо стариков и больных не годилось. Здоровый человек должен быть не старше пятидесяти лет. Тогда и стали умерщвлять раненых в боях с чудовищами нового мира. Одного человека хватало на одну женщину. Путем проб и ошибок выяснили, что достаточно ста граммов мяса в неделю. В связи с частыми столкновениями людей и монстров человечины хватало. Лишь изредка приходилось пользоваться убийством каждого десятого мужчины. Люди выстраивались в строй, и сам глава деревни досчитывал до десяти и выводил человека к плахе. Порой среди выведенных людей оказывался родственник главы, что не отменяло приговора. Интересы общества становились выше родственных уз.

Вторым необходимы продуктом питания являлось коровье молоко. Без него люди сходили с ума и становились опасными для соплеменников. К сожалению, надои резко сократились, так что оставшийся без коровы мужчина был обречен. Его так же отправляли на заготовку человеческого мяса. Женщин берегли, как продолжательниц рода. Они вместе с детьми по закону должны были перейти к другому одинокому мужчине. Либо женщины кормились всей деревней до следующей подросшей телки.

Узнав от Никанора о гибели Николая, Нина проплакала всю ночь. Женщина понимала, что ее сыну Генке грозит суровое наказание. Возможно, даже смерть на той же плахе. Василий очень любил брата. Он не сможет простить Генку никогда, несмотря на то, что детей не казнили ни за какие преступления. Неизвестно, кто победит в Василии — глава деревни или брат. До сих пор первый был выше второго.

Нина не отпускала Генку от себя. Тут же прижимался к брату Паша. После завтрака все трое сидели в комнате матери. После бессонной ночи и страха за сына женщина слегла, не в состоянии даже сидеть в постели. Генка присел на край кровати. Паша рядом на стул. Никанор снова мерил шагами соседнюю комнату. Они лишь слышали его ворчание. Мужчина корил себя за мягкость в отношении детей. Не следовало отпускать их в лес так поздно.

— Тебя же не убьют? — спрашивал снова и снова младший брат.

— Не знаю. За невольное причинение вреда людям грозит смерть. Ты же знаешь, — Генка потрепал пшеничные волосы брата.

— Детей не казнят, — возразил горячо Паша. — Как и женщин. Вы должны продолжить род. Так всегда учит Василий. Скажи, мама.

— То, что произошло вчера, не было раньше, — Нина сдерживала слезы, но глаза ее блестели. — Мы должны быть сильными и принять любое решение нашего главы.

— Нет, — замотал головой Паша. — Я не стану принимать плохих решений. Я… Я лучше вообще не буду слушаться Василия.

— Паша! Так нельзя. Мы все в деревне подчиняемся Василию.

— Тогда нам нужно уйти, — предложил мальчик.

— Куда? — спросил Генка.

— В лес.

— В лесу не прожить. Лес смертелен для обычных людей. Слишком много монстров живет в лесу. В первую же ночь нас съест шарагал.

— Как же свободные люди живут среди лесных чудовищ?

— Они не такие, они стали мутантами, — ответила сыну мать.

— Кем? — удивился Паша. Он впервые слышал это название людей.

— Мутанты — люди, изменившиеся внешне и внутренне так, что лес принимает их за своих жителей и не трогает.

— Тогда я тоже хочу стать мутантом, — мечтательно произнес мальчик, чем вызвал смех матери с Генкой.

— Нет, Паша, — возразила Нина, — мутантом быть плохо. Говорят, что они потеряли почти весь разум. Даже разговаривать разучились. Мутанты стали больше походить на зверей, чем на людей. Некоторые из них превратились в хищников. Лишь внешностью они все еще походят на нас. Понимаешь?

— Да, мама, — кивнул Паша, завороженный и притихший от маминого рассказа. — Я больше не хочу быть мутантом и жить в лесу. Что же тогда нам делать?

— Идите ко мне.

Женщина протянула руки. Мальчики тут же прижались к ней.

— Василий любил Николая. Он поймет мою любовь к вам. Нам надо быть сильными.

На пороге комнаты возник Никанор.

— К нам идут люди Василия. Генка, подойди ко мне.

Мальчик оторвался от матери, подошел к отцу. Тот положил руки на плечи Генки. Посмотрел пристально в глаза.

— Тебе страшно?

— Да, папа, — признался Генка.

— Запомни: что бы ни произошло, ты не умрешь. Лучше я умру, чем отдам тебя. Василий знает это и не откажет мне.

— Я понял, папа, — кивнул Генка. — Мне все же предстоит наказание, — мальчику хотелось прижаться к отцу и заплакать, но он знал, что тот любит твердость характера в трудную минуту.

— Да, наказания тебе не избежать. Если бы ты был послушным, как твой брат.

— Я только искал цветок папоротника, чтобы вылечить маму.

Никанор вздохнул.

— Мне стоило наказывать тебя, несмотря на мамин запрет, — Никанор перевел взгляд на жену. — Довольна?

— Я не думала, что так выйдет. Откуда взялся шарагал при еще не севшем солнце? Они ведь вылетают лишь в полной темноте.

— Я тоже думал так. Выходит, они трансформировались.

— Не сделай мир дневных шарагалов, тогда лес совсем станет для нас опасным.

Послышались шаги вошедших посланников от Василия. Они имели право заходить без разрешения.

— Хозяин, — позвал громко один из них.

— Иду, — откликнулся Никанор и повел Генку за собой.

Нина снова заплакала.

В комнате ожидали двое крепких молодых братьев, выполняющих различные поручения Василия. Иногда поручения касались наказания провинившихся жителей деревни, что случалось не часто. Поговаривали, братья — внебрачные дети главы деревни, поэтому и взяты Василием к себе.

— Здравствуйте, — поздоровались Никанор с Генкой.

Братья ответили.

— Василий приказал привести к нему твоих сыновей, — сообщил один из братьев.

Никанор опешил. Он не думал, что и Паша будет позван. Генка ужаснулся при мысли, что из-за него пострадает брат. Пусть его казнят, только бы Пашу не трогали. Он хотел возразить, но отчим строго взглянул на него. Он сам скажет, что следует. Сыну лучше молчать. Генка и без того натворил бед.

— Паша слишком мал для публичного наказания.

— Не советую тебе спорить с Василием. Он зол на мальчишек, из-за которых монстры пришли в деревню, а мы лишились троих мужчин.

— Я вовсе не спорю, — возразил Никанор. — У меня есть право не разрешать наказания ребенка до десяти лет.

— Разбирайся сам с Василием, — сказал второй парень. — Мы лишь выполняем приказ. Хочешь применения силы?

Никанор нахмурился. Он должен был подчиниться посланнику главы деревни беспрекословно. В противном случае, неповиновение может навредить Генке. Он и так переживает.

— Твоему сыну тоже шесть лет, — напомнил Никанор. — Разве ты позволил бы его наказывать на площади?

— Мой сын никогда не сделает того, что вчера сделали твои дети.

— Все знают твое воспитание, — согласился Никанор. — Не слишком ли в нем мало любви?

— Я воспитаю достойных членов общества, которые не запятнают семью проступком. Зови Пашу. Нам пора идти.

— Паша, — позвал Никанор. Стало плохо при одной мысли, что мальчика поведут как преступника.

— Что? — вбежал мальчик.

— Тебя тоже зовет Василий, — Никанор обнял крепко сына.

До того не сразу дошел смысл сказанного.

— Не надо, папа! — заплакал Паша.

— Не бойся. Я поговорю с Василием. Сразу, как он поговорит с вами. Тебе ничего не грозит.

Паша оторвался от отца.

Мальчики подошли к парням, повернулись спинами. Те завели им руки за спины и связали веревками.

Все четверо вышли из дома.

Василия — Светлана — с утра молчала, что означало крайнее недовольство. Женщина громче обычного стучала посудой. Она была не согласна, ни с решением Василия о брате, ни с его желанием наказать мальчиков.

Василий молча переносил настроение жены. В конце концов, это он — глава деревни, обязанный соблюдать правила. У него умер любимый младший брат, а его еще и попрекают. Наказание Генки пойдет ему на пользу, так даже отец сказал. Раз мать не дает наказывать сына. Про Пашу он еще не решил. Возможно, лишь припугнет.

Когда в очередной раз Светлана чем-то стукнула, Василий не выдержал:

— Уймись, Светка! — рявкнул он.

— А в чем дело?! — в тон мужу крикнула женщина. — Что ты мне мешаешь? Я же в твои дела не лезу.

— Еще как лезешь!

— Когда это я лезла в твои дела? — Светлана уперла руки в боки, с вызовом глядя на Василия.

— Сейчас прямо вмешиваешься в мои дела.

— Как это? Я ничего тебе не говорю.

— Зато поведением своим выражаешь недовольство, — объяснил Василий.

— Да, выражаю, — согласилась Светлана. — Могу и словами добавить.

— Не мог я иначе поступить. Понимаешь, не мог?

Светлана села за стол. Пристально посмотрела на мужа.

— Ты мог всех троих спасти, но не стал.

— Они бы все равно умерли.

— Тогда бы ты похоронил их, и у тебя было бы место, где вспомнить Николая.

— Замолчи, — глаза Василия наполнились слезами, — мне и так тяжело.

— Как же сейчас тяжело родителям, детей которых ты обвинил в смерти брата и хочешь наказать.

— Я их наказываю вовсе не за смерть брата. Света, как ты могла такое подумать? — Василий даже возмутился мнению жены о нем.

— Тогда зачем ты послал за ними?

— Они нарушили правило деревни своей прогулкой в сумерках по лесу. Из-за них на нас напали шарагалы. Мальчики заслужили суровое наказание.

Женщина горько усмехнулась.

— Правила. Зачем они нужны?

— Чтобы жить по-человечески, людям нужны правила, — Василий не понимал Светланы.

— Мир стал настолько хрупок, что неизвестно будет ли завтра. Мы живем здесь даже не зная, есть ли где еще люди, кроме наших нескольких деревень, — Светлана вздохнула.

— Я уверен, что выжили не только мы.

— Где же они? Почему не приходят?

— Не могут далеко уйти, как и мы не покидаем своего убежища, — Василий говорил уверенно. Он действительно так считал.

— Глядя на детей, я каждый раз спрашиваю себя: зачем мы их рожаем, что им дальше делать?

— Жить и рожать новых детей. Восстанавливать человеческий род.

— Наш мир уже никогда не даст нам того пространства, что было до Катастрофы. Земля больше не колыбель человечества. Она превратилась в клетку без дверцы. В некий квест без возможности что-то получить в конце пути.

Оба вздохнули от той безысходности, в которой жили, пытаясь не думать о ней. Где-то в глубине души Василий сам понимал, что все их усилия по сохранению рода напрасны, что их дети проведут свои жизни в том положении выживания. Мир изменили люди, и люди же пытаются измениться под него.

Философско-жизненный разговор супругов прервали вошедшие мальчики в сопровождении одного парня.

Мальчики поздоровались с Василием и Светланой. Они хмуро смотрели на главу деревни, не ожидая ничего хорошего от предстоящего разговора. Руки по-прежнему были связаны за спинами.

— Оставьте нас, — приказал Василий. На приветствие он лишь коротко кивнул.

Прежде чем выйти из комнаты, Светлана подошла к мальчикам, по-матерински обняла обоих, поцеловала лбы. Она не могла отговорить главу деревни от наказания.

Василий терпеливо ждал окончания проявления ласки.

Наконец, Светлана покинула комнату вслед за ушедшим парнем.

— Вы вчера слишком поздно вернулись из леса, — начал разговор Василий.

— Моя вина, — признался Генка. — Отпусти Пашу.

— Вы оба там были, что привело к страшным последствиям.

— Мне жаль, что на деревню напали шарагалы, — Генка говорил искренне. Он переживал последствия своего поступка. — Я искал цветок папоротника.

— Никанор рассказал мне про твои желания. Однако цветка не существует в отличие от нарушенного правила и страшных последствий, — Василий вздохнул.

— Я готов понести любое наказание, но Паша не должен быть наказан.

— Здесь я решаю, — повысил голос глава деревни, — кого наказывать, а кого прощать. Ваш проступок привел к смерти троих человек. Ваше наказание будет примером для деревни, чтобы остальные дети никогда не посмели ослушаться родителей.

Паша не выдержал и заплакал.

— Меня уже наказал папа. Я не хочу снова розог.

— Ты только начинаешь жить. Поверь моему опыту, тебе еще не раз придется их терпеть.

Мальчик замотал головой.

— Обещаю всегда и во всем слушаться папу.

— Хорошее обещание, — похвалил Василий и даже улыбнулся. — Надеюсь, ты сдержишь его, но тебе придется понести наказание и сегодня.

Паша заплакал еще сильнее. Генка даже расстроился от того, что брат такой слабый. В его возрасте сам он был сильным.

— Нет, Паша, — покачал головой Василий, — вчера твой папа мог пострадать. Ты об этом думал?

— Я очень переживал за папу, — Паша говорил сквозь плач. Он никак не мог успокоиться.

— Правильно. Все дети переживали, пока их папы сражались с шарагалами, невольно приведенными вами в деревню. За это вы будете наказаны на площади.

Василий позвал парня, ожидающего за дверью приказа отвести детей.

— Приготовь мальчиков для иглоукалывания.

Через некоторое время Василий вышел из дома и столкнулся с Никанором. Тот ожидал конца разговора. От вышедших сыновей Никанор узнал о предстоящем наказании.

— Здравствуй, Василий. Смени гнев на милость хотя бы для Паши.

— Здравствуй. Не в этот раз. Они поступили неразумно, слишком неосторожно для своего возраста.

— Я понимаю твою боль от потери Николая.

Василий нахмурился.

— Сейчас нет брата, а есть только глава деревни, наказывающий за нарушение правил.

— По одному из правил я могу запретить наказание сына до десяти лет, — напомнил Никанор.

— Остальная часть говорит, что правило применимо лишь без смертельного исхода, — в свою очередь напомнил глава деревни.

— Прошу тебя. Паша не вынесет наказания. Хрупкий мальчик. Я только вчера решился на порку, — Никанор смотрел с болью в глазах, но разжалобить Василия оказалось невозможно.

— Нет! — жестко ответил Василий и пошел мимо собеседника.

— Я никогда не поверю, что в тебе не говорит брат, — крикнул Никанор вслед Василию. — Глава деревни не стал бы поступать столь сурово с маленьким мальчиком.

— Ты не знал моего отца, — не оборачиваясь, крикнул Василий. — Когда-то он послал на площадь своего пятилетнего сына. Тот мальчик давно вырос, но не забыл того дня и жестокого наказания за меньшую провинность.

Никанор побрел вслед за главой деревни. Он попытался и не смог защитить младшего сына. Оставалось молчаливое наблюдение на площади.

Мальчики шли и гадали о результате разговора папы с Василием. Они пришли к мнению, что глава деревни не уступит. Они еще никогда не видели подобного жесткого взгляда Василия. Оба хорошо понимали причину, но все же надеялись на смягчение, как надеется каждый провинившийся ребенок.

— Сами виноваты, — вмешался в разговор парень.

— Ты веришь в цветок папоротника? — спросил Генка.

— Сказки, — уверенно ответил парень.

— Зато ты любишь наказывать людей. Я видел твое лицо, — сказал Паша.

Парень ухмыльнулся и шлепнул ладонью по Пашиной попке.

— Я бы с удовольствием наказал тебя, но Василий решил сам это сделать. Эй, ты куда?! — крикнул парень, потому что Паша внезапно свернул направо и побежал.

Далеко мальчик убежать не смог из-за связанных сзади рук. Конвоир легко догнал Пашу и вернул обратно за шиворот.

— Эта была плохая идея, — держа Пашу, проговорил парень.

— На что ты рассчитывал? — удивился Генка.

— Сам не знаю, — признался брат. — Сорвалось.

— Василий может рассердиться и усилить наказание.

— Уж я молчать не буду, — расплылся в довольной улыбке конвоир. — Мне и достанется тебя выпороть.

Паша поморщился. Он и сам понял глупость побега. Какое-то ребячество овладело им. Теперь же за него может последовать расплата.

— Пошли скорее, — подтолкнул парень мальчиков в спины. — Нас заждались.

На площади собрались жители. На этот раз Василий приказал взять с собой детей старше шести лет. Во время наказания взрослых дети не допускались.

Помоста не было. Люди стояли недалеко от двух широких скамеек в ожидании виноватых. Мнения разделились. Одни считали наказание уместным для маленького Паши. Другие люди, в особенности женщины, были категорически против суровости приговора. Вполголоса шла перепалка. Все затихли, увидев приближение мальчиков.

Подходя к скамьям, Генка с Пашей искали глазами отца в толпе. Он стоял в первом ряду. Встретившись взглядом с сыновьями, Никанор отрицательно покачал головой, что означало отказ Василия.

Мальчики упали духом. Они рассчитывали на положительный результат для Паши.

— Тебе все же придется понести наказание, — проговорил Генка. — Прости, что тащил тебя за собой.

— Я сам шел, — возразил Паша. — Мог же уйти домой.

Подошел Василий.

— Почему мальчики еще не лежат? — строго спросил он.

— Паша пытался сбежать, — объяснил парень.

— Готовь их.

Руки мальчиков были развязаны. Они спустили штаны до колен, легли. Головы оказались рядом. Парень закрепил ремнями руки и ноги мальчиков. Отошел, уступая место главе деревни.

Василий подошел к Генке. Говорить не было нужды. Жители знали вину детей. Они стояли притихшие.

Глава деревни достал из кармана спичечный коробок. Воспользовавшись спиной мальчика в качестве поверхности стола, открыл его и достал желтую тонкую иголку длиной сантиметр. Василий приложил острие иглы к правой ягодице Генки и стал медленно и уверенно вдавливать иголку внутрь. Генка напрягся под ремнями. Мальчику было известны последствия иглоукалывания. Василий недаром избрал этот способ наказания. Генка почувствовал, как струйка крови стекает по бедру. Через несколько секунд в мизерном проколе мальчик почувствовал сильную боль. Она не усиливалась от меньшей к большей, а пришла внезапно. Генка закричал. Тело напряглось под ремнями. Не будь стягивающих пут, он бы непременно вскочил со скамьи. Слезы брызнули из глаз. Даже розги не делают так больно. Василий запихнул иголку до конца и выпрямился, ожидая окончания боли.

Паша, подняв голову, наблюдал за мучениями старшего брата. Он снова заплакал.

— Дядя Вася, прости меня. Я больше никогда-никогда не ослушаюсь папу.

Над площадью соединялись крик боли с криком слез.

— Я не изменю своего решения, — возразил Василий. — Тебе придется понести наказание. Боль сейчас утихнет.

Словно повинуясь словам главы деревни, боль в Генкиной ягодице исчезла так же быстро, как и возникла. Мальчик расслабился, лишь продолжал шмыгать носом. Иголка растворилась в теле без каких-либо отрицательных последствий для здоровья, оставив лишь память о страшной боли.

Василий взял следующую иглу и повторил процедуру с левой ягодицей. Снова возникла и пропала боль. Генка снова кричал и плакал.

Взяв коробок, глава деревни перешел к Паше. Положив коробок ему на спину и вынув иглу, приготовился сделать больно.

— Смотрите! — крикнул мужчина, переведя взгляд в небо.

Вся толпа подняла головы.

Среди облаков летел… дракон. Чудовище приближалось к деревне. Дети прижались к родителям. Им было страшно смотреть на монстра, но отвести глаз они не могли. Через минуту послышались возгласы удивления. Удивительным оказалось, что чудовище тащило за собой небольшую повозку. Дракон был ручным животным.