Мой каприз

Лика Ви, 2020

Я – дополнение к отцовскому бизнесу, красивая кукла, которая может стать частью хорошей сделки, и потому я не верю ни во что кроме денег. Деньги определяют кто главный. Деньги дают право на свободу, а еще деньги позволяют развлекаться, как душе угодно. Например, можно купить вот того дерзкого официанта… Как жаль, что в тот миг мне никто не сказал, что этот человек может перевернуть всю мою жизнь, разрушить, раздавить и поднять меня из пепла силой настоящей любви. Важно: героиня добрая девушка, но старается быть стервой, герой хороший парень под маской наглого байкера. Содержит нецензурную брань.

Глава 13. Наказание

Алиса

— Приехали, — рыкнул он зло.

Откуда только узнал, что я живу в общежитии?

— Следил за мной, что ли? — спрашиваю у него, очень не хочется давать слабину, потому стараюсь быть язвительной и уж тем более не смущаться своего вида. Просто поправляю юбку, что неприлично высоко заползла по бедрам.

— Че там следить, — ворчит он и буквально за шиворот затаскивает меня в общагу. — Где эта пьянь живет? — спрашивает у вахтерши.

— Эй! Я еще не настолько пьяна, чтобы не знать где я живу! — возмущаюсь я и окончательно вырываюсь. — Идем за мной, мой хороший песик.

— Если тут кто и собака, так это ты, — огрызается он, но делает это тихо, неуверенно, а когда я оборачиваюсь, вызывая лифт, добавляет: — настоящая такая собака женского рода.

То есть назвать меня «сукой», глядя в глаза, не смог? Какой забавный экземпляр.

Я делаю шаг в лифт и маню его за собой пальчиком, предварительно нажимая на кнопку пятого этажа, запоздало понимаю, что ошейнику чертовски не хватает поводка, но он делает шаг и, упираясь руками в стену по обе стороны от моей головы, злобно смотрит мне в глаза, а мне так смешно, так весело его дразнить, что я облизываю губы, задыхаясь.

— Поцелуй меня, — шепчу ему. — Ты же хочешь.

— Еще чего, — отвечает он, но я замечаю, как его взгляд скользит по моим губам и сама подаюсь вперед, обнимаю его и целую.

Что бы он ни говорил, а он хочет меня, хочет быть со мной и, проводя рукой по ремню на его джинсах, я понимаю, что он пытается отстраниться, чтобы я не поняла как права и даже на поцелуй отвечает, а потом отступает.

— О, хочешь сказать: сначала деньги — потом удовольствие? — хихикаю я.

Дверь лифта как раз открывается, и он выходит первым.

— Поговорим сначала, — отвечает он и уже не смотрит на меня.

Зато я смотрю и вижу, что его возбуждение не только на ощупь можно заметить, оно очень заметно отклонилось в сторону в его штанах. Довольно улыбаюсь и открываю дверь своего блока.

— Теперь и ты будешь тут жить. Думаю, разрешу тебе занять маленькую комнату. Она сейчас за гостиную, а так будет твоя.

— Какая щедрость, — саркастично отвечает он.

— Я очень добрая, — оборачиваюсь и, разгибая пальцы, рассказываю ему о своих условиях: — Полгода. По тысячи долларов за каждый месяц. Каждое утро будишь меня поцелуем и готовишь завтрак. Яичница и кофе за завтрак сойдут. Одно свидание в неделю, любое, но занимаешься им ты. Я дам тебе карту, чтобы ты смог с нее их оплачивать и покупать мне всякие мелочи. Лимит на карте мы оговорим перед подписанием договора, но я думаю, десяти тысяч на один платеж — будет самое оно. Если мне нужен будет парень в сопровождение, ты идешь со мной. Секс — каждый вечер, исключение: если я не хочу.

— А чего я хочу, ты конечно спрашивать не будешь? — спросил он, став в позу.

Учитывая ошейник и дерзкие глаза, что может быть очаровательней.

— Все, чего ты хочешь, у тебя уже в штанах оформилось.

— Чертова шлюха, — рыкнул он и, схватив меня за руку, потянул в комнату. — Если хотела потрахаться, могла бы снять в клубе любого парня.

Он зло швырнул меня на кровать и сбросил с себя кожаную куртку и кроссовки, быстро подступая к кровати.

— Какие мы грозные, — хихикнула я. — А может, я не любого хочу, а именно тебя?

Я даже поманила его пальчиком. Да, вот такой злой и решительный он меня возбуждал. Я хотела, я желала, я воображала страстный секс, как в самых крутых неприличных фильмах, когда они готовы разорвать друг друга на грани наслаждения. Вот так у нас с ним может быть, я это чувствую. И он явно тоже, потому что желание в его штанах становится все отчетливей.

— Ладно, я покажу, чего ты на самом деле стоишь, и что я думаю о твоем поведении, — вдруг сказал он и расстегнул ошейник.

— Ну-у-у, я хочу, чтобы ты его носил дома.

— А не все, что ты хочешь — должно исполняться! — рыкнул он и вдруг резко перевернул меня на кровати лицом в подушку и ударил ошейником по попе.

Я вскрикнула скорее от неожиданности, чем от боли, хотя удар кожаным кончиком обжег кожу через платье. Хотела вскочить, но он схватил меня за руку, не позволяя пошевелиться.

— Не все в этой жизни подчиняется избалованным девочкам вроде тебя, — сказал он и задрал мое платье.

Пальцы его прошли по моим кружевным трусикам, и я невольно отставила зад. Может, я сумасшедшая, а я его все равно не боюсь. Не причинит он мне боли, не сможет.

Трусики он сорвал почти злобно, но руку не отпустил. Ошейник, видимо, пришлось отбросить, и в следующий миг он ударил меня рукой, так звонко и нежно, именно нежно, шлепнул по попе, что я застонала. Это было горячо, волнительно, но не больно.

— Я заставлю тебя запомнить, что не все в этом мире должно подчиняться твоим прихотям.

— Да, проучи меня, такую вредную, — простонала я едва слышно, уткнувшись в подушку и подставляя попу под его руку. Пусть бьет, если он будет делать это так, что я умру от наслаждения. Чувствовать его большие руки на собственной попе — это уже особое удовольствие. Они сильные, они могли бы причинить боль, но они этого не делают и это безумно возбуждает. Он снова шлепнул меня по попе, а я охнула. Он даже что-то ворчал о том, какая я плохая, вредная, капризная девчонка и шлепал меня по попе так, что она вся пылала, и внутри у меня разгоралось пламя. Я становилась мокрой, податливой.

— Да, я очень плохая девочка, — шептала я, мечтая, чтобы он все же вошел в меня как можно быстрее.

Он, видимо, тоже этого хотел, вдруг сложил мои руки вместе, накинул на них петлю из ошейника, как-то перекрутил, чтобы можно было его застегнуть, и почти связал мне руки, только так слабо, что, кажется, я могла бы вырвать руки, если бы захотела, но мне совсем не хотелось. Пусть дерзит, пусть властвует. Иначе было бы не интересно.

— Возьми меня, — попросила я. — Пожалуйста.

«Люби меня», — хотелось сказать мне, но я не сказала, а он что-то проворчал, приподнял меня, поставил на колени и вошел резко, но я так этого ждала, что выдохнула с радостью. Он сжимал меня руками, мял ими платье, бился своим сильным телом о мою горячую наказанную попу, заполнял меня всю, а я стонала, грызла подушку и чувствовала себя как никогда живой и свободной. Вот оно — настоящее желание, вот они — чувства. Если из злости, из вредности он всегда будет так сладко меня трахать, то за такою порку я согласна ему доплачивать.

— Да! — вскрикивала я, когда он пробирался руками к моей груди, приподнимал меня всю и, кажется, забываясь, целовал мою шею и снова двигался во мне. Резко, жадно, так страстно и глубоко, что я умирала в его руках и кричала от наслаждения, когда меня настиг оргазм.

— Получила свое? Теперь я могу идти?! — спросил он, стягивая презерватив и презрительно швыряя его на пол.

— Ну уж нет! — отвечаю я и, как и ожидала, легко освобождаю руки. — Теперь я тебя никуда не пущу, только уборка отныне — на тебе.

Я подползаю к нему, провожу рукой по подбородку. Он еще возбужден. Это подобием опьянения танцует в его глазах. Я едва ощутимо прикасаюсь к его губам пальцем и продолжаю его дразнить.

— Ты останешься, подпишешь договор и покажешь мне, что деньги решают не все, перевоспитаешь меня, а я все равно тебе за это заплачу, потому что мое воспитание с твоей работой никак не сочетается, — шепчу я и не даю ему ответить, целуя.

На поцелуй он отвечает, причем охотно, а значит и от договора убегать уже не станет. Мой лучший из парней.