Леди-служанка

Лиз Карлайл, 2004

Сказать, что у замка Кардоу дурная слава, – не сказать ничего. Соседи уверены, что в нем на каждом шагу блуждают злобные привидения, а дядюшка владельца, отставной майор, выпивает с истинно армейским размахом. Слуги панически бегут. Не имение, а сущий ад… пока в нем не водворяется новая экономка, молодая вдова Обри Монтфорд. Твердой рукой она наводит порядок… и вдруг майора находят убитым, и в замок возвращается изрядно раздраженный хозяин. Джайлз, лорд Уолрейфен, люто ненавидит родовое гнездо и как-то не склонен верить, что дядюшку убили призраки. А очаровательная экономка, по его мнению, слишком много скрывает. Пора разобраться в происходящем…

Глава 4

Джайлз с нетерпение ждал и был рад видеть джентльмена, который ближе к вечеру вошел в его кабинет, хотя теперь совсем не был похож на кругленького вечно взъерошенного толстячка, с которым они вместе играли в детстве. Джеффри Креншоу похудел, кожа да кости, и выглядел не очень опрятным: рубашка заправлена кое-как, на обшлаге расстегнутого пальто красовалось темное пятно крови, в руке — кожаный саквояж, а на плечах — вселенское бремя, если судить по выражению лица.

— Прости, что так поздно, — сказал доктор, протягивая свободную руку. — Рад видеть тебя, Уолрейфен.

— И я, дружище, хотя повод далеко не радостный. Я не очень отвлек тебя? — Джайлз жестом указал на кресло.

— Джек Бартл, накачавшись пивом, взялся за косу. Но в твоей записке было сказано, что дело срочное, поэтому я наложил ему швы и поспешил сюда. Да, прими мои соболезнования. Такая трагедия! После похорон матери ты здесь не был и вот опять похороны. Жаль, жаль, что только печальные события приводят тебя домой.

— Это не дом, Джеф, — тихо возразил Джайлз, пройдясь к окну и обратно. — А приехал я, потому что должен был: это мой долг.

На мгновение Креншоу стало не по себе, и он, немного помолчав, сказал:

— Мы с тобой старые друзья, Джайлз, и в детстве чудесно проводили время. Я знаю, твоей маме здесь не нравилось, но разве на самом деле было так плохо?

— Взгляни на это место! Разве оно для молодой, красивой, полной жизни леди? А этот угрюмый старинный замок, море, туман, полная изоляция… Господи, все это высосало из нее жизнь.

— У нее был ты, — возразил Креншоу. — Ты был ее жизнью.

— Да, а мой отец попытался отнять у нее и это, разве не так?

— Многих мальчиков отправляют в школы, Джайлз, — мягко заметил доктор. — Это вовсе не конец света.

— Мы теперь вряд ли разберемся в той трагедии. — Джайлз вернулся к окну и всмотрелся в темноту. — Давай займемся этой: возможно, сумеем найти виновного.

— Да, конечно. Я чем-то могу помочь?

Джайлз хотел узнать, что его друг думает о смерти Элиаса. Креншоу был хорошим доктором, достойным продолжателем дела отца, и ему можно было доверять.

За рюмкой бренди Креншоу объяснил, как в день смерти Элиаса оказался в замке.

Это был день открытия осенней ярмарки, и один из слегка подвыпивших лакеев Кардоу бежал по деревне и во всю силу легких орал, что майора убили. Тогда, схватив саквояж, Креншоу бросился наверх по холму в замок, но оказалось, что надежды нет, а вскоре прибыли констебль и местный мировой судья. Окно библиотеки было открыто, что неудивительно, потому что день выдался теплым, но никаких признаков насильственного вторжения в замке не обнаружили.

— Джеф, а кто нашел моего дядю? — спросил Джайлз, стараясь все осмыслить.

— Думаю, миссис Монтфорд, — после небольшой паузы ответил Креншоу.

— Она слышала выстрел?

— Полагаю, она приняла его за хлопушку в деревне. Она обнаружила, что майор мертв, когда принесла ему поднос с чаем.

— Боже милостивый!

— Но дело не в этом, — резко сказал Креншоу, наклонившись вперед. — Ему выстрелили в грудь. Он видел убийцу и даже не защищался.

— В грудь? — Джайлз поставил рюмку и с трудом перевел дыхание. — Джеф, ты же не думаешь…

— Даже мысленно не произноси это, — покачал головой Креншоу. — Ты слишком хорошо знаешь, к чему приводят такие разговоры. Кроме того, оружие не найдено.

— А как у него было со здоровьем? — Запустив руку в волосы, Джайлз размышлял над словами друга. — Может, он был в отчаянии, поэтому покорно принял смерть?

— Оставляло желать лучшего, — откровенно сказал Креншоу. — Виски и бренди в немереном количестве сделали свое дело, а лечиться он категорически не хотел и бросить пить отказывался. К тому же ничего не ел.

— Я совсем ничего не знал об этом, — признался Джайлз и печально улыбнулся. — У него не было ничего, кроме репутации героя.

— А разве это не самое ценное на свете? — удивился Креншоу и выразительно развел руками. — Безусловно, он не заслужил, чтобы его темной ночью закопали в могилу без христианской молитвы. Это дикая отсталая деревня. Еще десять лет назад самоубийц хоронили на перекрестке дорог, протыкая сердца осиновыми кольями. Пусть церковь обеспечит майору достойное погребение, а об остальном предоставь беспокоиться полиции.

— Ты уверен, что это убийство? — вздохнул Джайлз.

— А что же еще, если оружия нет, а в доме не было ни души? Кто-то просто воспользовался ситуацией — возможно, цыгане — и решил поживиться. Они, может, и не знали, что майор остался.

— Дом был пустой? — Джайлз в упор посмотрел на друга.

— Миссис Монтфорд дала всем выходной из-за ярмарки, — после минутного колебания ответил Креншоу.

— Странно, — заметил Джайлз. — Насколько хорошо ты ее знаешь?

— Не лучше, чем любого другого в Кардоу, — опять немного помолчав, сказал доктор. — Она несколько… надменная, возможно, упрямая, но как работнику ей нет равных. Достаточно только взглянуть на дом, чтобы это понять. До ее появления здесь замок был похож на сви… — Креншоу запнулся и слегка побледнел.

— Свинарник, — сухо закончил за него Уолрейфен. — Да, я знаю. Миссис Монтфорд регулярно писала мне и жаловалась. Преобразования, конечно, потрясающие. Теперь здесь благодаря ей стало даже как будто теплее.

— Издавна Кардоу было одним из самых заметных английских имений, — натянуто улыбнулся Креншоу. — И вот опять замок выглядит также достойно, как раньше, и ни у кого не вызывает сомнений, чья это заслуга.

— Скажи мне, дружище, а что известно об этой женщине? — Граф задумчиво пригубил бренди. — Она… была ли она… хм… любовницей моего дяди?

— Ничего не могу сказать по этому поводу: никогда не задавался этим вопросом, — да и не мое это дело. — Все краски исчезли с лица Креншоу.

— Да-да, но что говорят? — настаивал на своем Джайлз. — Как ты сказал, деревушка-то маленькая, все друг друга знают.

— Верно, — кивнул Джеффри, сосредоточенно глядя в рюмку. — Именно поэтому нельзя верить и половине того, что слышишь. Поначалу да, были разговоры, что у нее связь со старым чертом — прости, Уолрейфен, — да и мне казалось, что майор питает к ней нежные чувства: ей единственной он позволял вмешиваться в его жизнь. К тому же вскоре после ее появления здесь майор прекратил… хм… свои похождения.

— Ты хочешь сказать: общение с проститутками? — уточнил Уолрейфен.

— Да, именно так, — хмыкнул Креншоу. — Он все больше оставался дома, и я полагаю, не по причине возраста или невменяемого состояния. Пьянство никогда пагубно не воздействовало на его… э-э… силу, если ты меня понимаешь.

— Думаю, понимаю, — криво усмехнулся Уолрейфен. — Скажи, Джеффри, что говорит мировой судья?

— Старый Хиггинс, естественно, подозревает миссис Монтфорд. По его мнению, она что-то скрывает, да и на чужака всегда проще все свалить, не так ли? Она держится обособленно, ни с кем близко не сходится и редко бывает где-нибудь дальше деревни, если только ее присутствие не понадобится кому-то из арендаторов. По версии Хиггинса, между ней и майором, возможно, произошла одна из их обычных стычек, но на этот раз вышла из-под контроля. Только вот что я тебе скажу, Уолрейфен: он ошибается, Обри Монтфорд не убивала твоего дядю.

Горячность друга удивила Джайлза, но ему почему-то хотелось с ним согласиться. Женщина, которая служила экономкой в его доме, вряд ли была способна совершить такое преступление. О, он не сомневался, что миссис Монтфорд могла бы совершить убийство, но это было бы хорошо спланированное убийство, а не совершенное в порыве бесконтрольной ярости, после которого на ковре остались пятна крови, а в доме все перевернуто вверх дном.

— Ты говоришь о ней с таким восторгом, что я начинаю подозревать тебя в предвзятости, — заметил Уолрейфен с улыбкой.

— А я и не стану этого отрицать, — признался Креншоу с мальчишеской улыбкой. — Знакомство с ней любому приятно. Согласись, Джайлз, она редкая красавица и к тому же обладает определенным обаянием, если мужчина не боится сильных, самостоятельных женщин.

— Ничего такого я не разглядел, — солгал Джайлз, изобразив равнодушие и даже пожав плечами, чтобы скрыть смешанные чувства к миссис Монтфорд.

Она его раздражала, он не мог смириться с ее острыми замечаниями и надменностью, граничащей с презрением, но от него не ускользнули искорки юмора, временами сверкавшие в глазах, остроумные комментарии, и это держало в узде его гнев, хотя голос смягчить не могло.

И Креншоу не преувеличивал — она обладала не только редкой красотой, но и живым умом, умела мгновенно находить ответы на самые каверзные вопросы. Ее зеленые глаза сверкали как изумруды, лицо покрывалось нежным румянцем, когда она злилась, но старалась держать себя в руках. А густые рыжие волосы, которые каким-то образом ухитрялись выбиваться из-под покрывавшего их чепца, как будто старались выставить себя напоказ! Ее внешность вызвала у Джайлза удивление, поскольку его дядюшка предпочитал пышных красавиц, не блиставших ни умом, ни твердостью характера.

— Обри, — протянул Уолрейфен. — Какое странное имя. Я никогда не слышал такого. У Хиггинса имеются какие-то достоверные улики против нее?

— Ее одежда была перепачкана кровью, — снова пожав плечами, сообщил Креншоу. — Как следует из ее заявления, никого в доме больше не было. И, по словам Хиггинса, она отвечала на его вопросы совершенно спокойно. Но от миссис Монтфорд вряд ли вообще можно ожидать истерических припадков.

«И в этом он абсолютно прав», — мысленно согласился с ним Джайлз. Сегодня днем при аудиенции с ним один на один она не отступила, не проронила ни слезинки, не впала в истерику, даже голос ее ни разу не дрогнул. Его гнев, казалось, не произвел на нее совершенно никакого впечатления даже тогда, когда он пригрозил ей увольнением. Выдержке этой женщины мог бы позавидовать и мужчина. «Была ли это маска?» — задумался Джайлз. Возможно, дело не только в ее твердом характере, а, как подозревал Хиггинс, ей есть что скрывать.

В этот момент в дверь постучали и вошел Певзнер.

— Прошу прощения, милорд, — сказал дворецкий. — Я не знал, что здесь доктор Креншоу.

— Певзнер, что стряслось? — спросил Уолрейфен, когда тот уже почти закрыл за собой дверь.

У дворецкого был такой вид, словно он только что нашел на обеденном столе дохлую крысу. Он вошел в комнату и, бросив на Креншоу настороженный взгляд, закрыл дверь.

— С сожалением должен доложить вам, сэр, что исчезли карманные часы вашего дяди.

— И что, дорогие часы? — уточнил Джайлз.

— Да, сэр: из чистого золота, украшенные сапфирами. Майор Лоример очень дорожил ими и всегда держал в шкатулке на туалетном столике. Я собирал его вещи, но часов нигде не обнаружил. Боюсь, их украли.

— Я сообщу об этом Хиггинсу. Благодарю вас за усердие. — Уолрейфен знал, что материальные ценности ничего не значили для Элиаса.

— Если они не найдутся в ближайшее время, — не отступал дворецкий, — я думаю, следует обыскать весь дом.

— Конечно. Организуйте это, Певзнер. — Джайлз нетерпеливым жестом отпустил дворецкого.

— Мне тоже пора. — Креншоу резко поднялся, когда Певзнер, кивнув им, вышел. — Моя помощь больше не нужна?

— Нет, Джеф, спасибо. — Джайлз протянул было другу руку для пожатия, но вдруг передумал. — Подожди, есть еще кое-что. Огилви сортировал почту, и среди писем оказалось одно адресованное тебе. — Подойдя к столу, он стал перебирать стопку конвертов. — Вот, — он протянул доктору коротенькую записку. — Огилви нашел его на столике у двери в большом зале. В суматохе кто-то, видимо, положил туда всю пришедшую в Кардоу почту.

— Почерк миссис Монтфорд, — сказал Креншоу, рассматривая сложенный лист бумаги, и, сломав печать, бегло прочитал послание, а затем передал его Уолрейфену.

— Удивительно, — сказал Джайлз, прочитав записку. — Миссис Монтфорд просит вас прийти в замок и осмотреть моего дядю? Причем, как она пишет, он согласился на это, чему верится с трудом.

— Зачем бы ей лгать? — вступился за нее Креншоу. — Это было написано утром в день смерти майора. Она и представить не могла, что на следующий день его не будет в живых. Нужно обладать недюжинным талантом, чтобы заранее спланировать такое и ничем себя не выдать.

Миссис Монтфорд обладала многими талантами — Джайлз лично удостоверился в этом, — но чтобы убить? Нет.

— Конечно, ты прав, так что захвати эту записку с собой: мне хватает и собственной корреспонденции.

— Я рад, что ты не утратил своего сарказма, — ухмыльнулся Креншоу, засовывая лист бумаги в карман, и, пожав Джайлзу руку, направился к двери.

— Подожди, Джеф! — остановил его Уолрейфен. — Может, пообедаешь с нами? Вот-вот приедут родственники из Бата, и я, честно говоря, чувствую себя неуютно в одиночестве.

— Сабрина, Сара и Сьюзен? — с сочувствием взглянул на друга Креншоу.

— Мне кажется, Сильвия, Сибилла и Серена. Или Сандра? Я не могу отличить их друг от друга. И конечно, тетя Харриет.

— Извини, старина. — Креншоу кивком указал на испачканный кровью рукав пальто и весело подмигнул. — Сейчас я не слишком презентабелен.

Хотя никто и не догадался бы об этом, увидев ее, но к пяти часам Обри совершенно извелась от беспокойства. Мало того что умудрилась разгневать своего работодателя с первой же встречи, так еще предстоит организовать официальный обед, на котором будут присутствовать почти все родственники Лоримера.

Обходя один за другим залы для официальных приемов, Обри придирчиво разглядывала полы, обстановку и занавеси, то и дело останавливаясь, чтобы расправить складки или переставить цветы. Все должно быть безупречно, изысканно, как прежде, — эту цель она поставила не только перед всей прислугой, но и перед собой в первую очередь, не желая доставлять графу Уолрейфену удовольствия убедиться, что его экономка оказалась не только неучтивой, но еще и неумелой.

Покончив с осмотром гостиных и холлов, Обри направилась в главный обеденный зал, где служанки должны были навести идеальную чистоту, перед тем как лакеи начнут накрывать стол. Ее встретили распахнутые настежь двери, а изнутри доносились громкие голоса, что было совершенно неприемлемо. Остановившись у порога, Обри увидела в конце зала Бетси, которая полировала и так уже начищенные до блеска фигурные настенные канделябры, в то время как Летти и Ида особенно не утруждались: стояли у окна, выглядывая из-за занавесей в сад и сплетничали.

— Ну и как тебе его сиятельство? Немного изможден: темные круги под глазами, но вообще привлекателен, правда?

— А Бетси говорила, что лорд Уолрейфен велел миссис Монтфорд разместить леди Сесилию в ее прежних апартаментах, — услышала Обри шепот Иды. — Тебе не кажется это странным? Весь багаж пришлось переносить.

— Фу, Ида, — фыркнула Летти, — ты зеленая, как трава, а еще из Лондона!

— Да что такое я сказала-то? — явно обиделась Ида.

Обри понимала, что следует вмешаться, но ноги ее словно приросли к полу.

— Скажем так: лорду Делакорту лучше покрепче запереть на ночь дверь в спальню своей жены, — пояснила Летти, еще немного отодвинув занавеси. — Всем известно, что хозяин по-прежнему страдает по ней. Ты только взгляни, какими глазами они смотрят друг на друга!

— Ой, перестань! По мне, так ничего особенного! И потом, разве она вышла замуж за этого старика?

— Ага, конечно, как бы не так! Это все только потому, что старый лорд набросился на мистера Уолрейфена, — снова хихикнув, возразила Летти. — А женился он просто назло. Отвратительный был тип! Вечно хватал и щипал где не положено.

— Замолчи, Летти! — шепнула Ида. — Ты что, хочешь, чтобы нас кто-нибудь услышал? Да хоть миссис Монтфорд…

— Боюсь, уже поздно, — тихо сказала Обри, входя в комнату. — Ида, Летти, что здесь происходит?

— Ничего, мадам, — ответила Летти, когда девушки испуганно разом повернулись в ее сторону.

— А мне показалось, что вы сплетничали, причем о своих хозяевах, что отвратительно. Если вы здесь закончили, спускайтесь вниз: поможете лакеям чистить емкости для охлаждения вина.

Подхватив свои тряпки и ведра, служанки бросились прочь, как пара напуганных кроликов, а Бетси, закончив свою работу, подошла к окну, поставила на пол ведро, и комната сразу наполнилась острым запахом яблочного уксуса.

Выглянув в окно, Обри увидела, что лорд Уолрейфен все еще прогуливается по саду под руку с леди Делакорт. Сесилия смеялась, запрокинув голову, так что заходящее солнце играло в ее волосах. Уолрейфен, должно быть, рассказывал ей что-то смешное. Это было весьма странно — ведь в доме траур. Вот они остановились, он сорвал веточку с ближайшего куста и воткнул ей в волосы, при этом с необыкновенной нежностью слегка коснувшись щеки. Они были прекрасной парой: оба такие молодые и красивые, что их можно было принять за жениха и невесту.

— Откуда эти сплетни, Бетси? — недовольно спросила Обри, поглощенная сценой в саду. — Они говорили… это возмутительно… о его сиятельстве и леди Делакорт.

— Что ж, вы правы, — спокойно сказала Бетси, тоже глядя в окно. — Полагаю, Летти следует держать рот на замке, но она ничуть не лжет.

— Ах вот как… — озадаченно проговорила Обри и, непонятно почему смутившись, плотно задернула шторы.

Родственники Джайлза из Бата приехали в Кардоу незадолго до обеда, прием пищи превратился в затяжной напряженный ритуал, наполненный бесконечным количеством вопросов, на которые у Джайлза не было желания отвечать. Тетя Харриет и ее незамужние дочери были ужасными сплетницами, а отец семейства Майлз, напротив, не произнес ни слова. Но спасибо Сесилии: она умела пустой болтовней с изяществом отражать большинство неприятных вопросов, и ее мужу, который без зазрения совести флиртовал с самой тетушкой и ее дочурками, пока точно по расписанию не были поданы все семь блюд.

Такое обслуживание стало для Джайлза еще одним сюрпризом. Он ожидал самого худшего, полагая, что слуги не привыкли заботиться ни о ком за исключением дяди Элиаса, у которого, разумеется, не было никаких запросов. Как было известно Джайлзу, большая часть прислуги понятия не имела о правилах обслуживания гостей, однако ни к одной мелочи, начиная от великолепно отглаженной скатерти и кончая послеобеденным портвейном, нельзя было придраться. И он отлично понимал, чья это заслуга.

Наконец-то обед закончился, и Джайлз получил возможность уйти в китайскую спальню, чтобы погрузиться в беспокойный сон. Проснулся он рано, едва забрезжил рассвет, накинув халат, позвонил, чтобы ему принесли кофе. Еще накануне вечером прибыл посыльный из Уайтхолла, и Огилви наверняка уже приготовил ему на просмотр груду рабочих бумаг. На девять часов у него назначена встреча с мировым судьей. Хотя твердое намерение разыскать убийцу дяди и не поколебалось, Уолрейфен очень не хотел иметь дел с бюрократической машиной.

Конец ознакомительного фрагмента.