Литерсум. Поцелуй музы

Лиза Розенбеккер, 2019

Всем известно, что поцелуй музы способен сделать человека талантливым писателем. Но мало кто знает, что в Литерсуме, Вселенной книжных миров, существуют и антимузы, и Малоу Уинтерс – одна из них. У девушки есть доступ ко всем книжным мирам. Однако Малоу не дарит вдохновение, а, наоборот, стирает идеи, которые еще не изложены на бумаге, одним поцелуем. Девушка уже давно смирилась со своими обязанностями, однако, когда молодой детектив Скотленд-Ярда Крис Лэнсбери начинает подозревать ее в убийстве двух писателей, Малоу ничего не остается, кроме как попытаться разгадать эти загадочные происшествия вместе с ним. Они отправляются на поиски настоящего преступника и ведут расследования сразу в двух мирах – реальном и книжном. Но чем больше Малоу пытается распутать клубок лжи, тем сильнее меняются ее представления о Литерсуме.

Глава 3

Неделей позже я получила новое задание. После того как Том написал мне сообщение, и мы встретились в Параби для передачи документов, я отправилась прямо к Эдварду Эвенсу, писателю, которого должна была поцеловать. Вообще-то, сначала я хотела посмотреть новый сезон «Люцифера» и заняться заданием позже, но потом все-таки решила сначала выполнить работу. Такая самодисциплина была мне несвойственна. Должно быть, это все кофе, который я купила, выйдя из Парби. Чудо-средство, действующее всегда.

Согласно документам, Эдвард Эвенс был домоседом среднего возраста, который уже почти пять лет пытался перенести идею научно-фантастического романа на бумагу. Возможно, мое вмешательство стало бы актом милосердия, благодаря которому он наконец-то был бы освобожден от иллюзий и получил шанс найти себе новый проект или хобби. А может, его идеи принимали такие формы, которые Мнемозина и управление не одобряли. Потому как некоторые идеи — так рассказывала мне миссис Пэттон — были слишком опасными или пагубными, чтобы опубликовывать их. Как они это определяли, я не представляла.

Так же, как и не знала, откуда в ведомство муз поступала информация о писателях. Миссис Пэттон пресекала все вопросы Эммы. Я предполагала, что с этим как-то была связана Мнемозина. У персонажей вообще не было никакой информации об этом, и они знали об управлении еще меньше нас. По крайней мере, так считала Эмма, ссылаясь на свои знания, полученные в качестве оплаты за выполненную работу.

Я до сих пор стояла перед домом Эдварда Эвенса. Он жил в квартире в центре Лондона, в одном из старых, но роскошных зданий, украшенном вычурными завитками и лепниной, с высокими потолками и скрипучими лестницами. Дом был расположен в переулке, где не было парковки, до него можно было добраться только пешком. Недостатком подобных зданий являлось отсутствие лифтов. Я была вынуждена взбираться до самого верха пешком.

С коробкой пиццы в руках я собиралась изобразить курьера, который ошибся дверью, чтобы под этим предлогом вступить в разговор с писателем. Когда господин Эвенс откроет мне, я спрошу его о нужной двери и, воспользовавшись моментом, поцелую его в щеку. Затем вместе с пиццей вернусь домой, чтобы насладиться ей самой. Такой трюк я уже проделывала несколько раз, и, стоит заметить, всякий раз он срабатывал. Это не привлекало внимания, никто не замечал меня, а в качестве вознаграждения за выполненное задание меня ждала вкусная пицца. Она остывала, пока я доходила до дома, но именно такой я ее и любила. Неважно, на завтрак или на ужин. От одной только мысли у меня потекли слюни.

Я застонала, когда вошла на лестничную площадку и подумала о восхождении. Спорт, если честно, не был моим любимым занятием. Я поплелась вверх по ступеням, и только запах вкуснейшей пиццы заставлял меня идти дальше. Когда я миновала пролет лестницы между третьим и четвертым этажом, увидела идущего мне навстречу полицейского в униформе. Он остановился на нижней ступеньке и перегородил мне последние семь ступеней до квартиры мистера Эвенса, которая уже находилась в моем поле зрения. Дверь была приоткрыта, там слышались шаги. Я озадаченно остановилась. Мужчина с пышными усами оценивающе оглядел меня и скрестил руки на груди.

— Здравствуйте, — сказала я.

— Добрый вечер, мисс?..

— Уинтерс, — закончила я, затем задумалась, правильно ли поступила, назвав свою настоящую фамилию. Однако я считала непозволительным лгать полиции. И все-таки это была плохая идея. У него был приятный голос, а усы над верхней губой шевелились, когда он начинал говорить. Словно маленькие ручки, которые махали мне. Я с трудом подавила смех и обратила внимание на его плечи. Судя по отличительному знаку на форме, он являлся констеблем.

— А вы констебль… — Я оборвала фразу, чтобы он назвал свое имя.

— Детектив констебль Пайпер, — поправил он меня. Детектив? Только служащие уголовного розыска имели такое звание. Я бросила взгляд на дверь квартиры. Что-то здесь было не так.

— Мисс Уинтерс, — продолжил он, — вы живете в этом здании?

— Нет, — честно призналась я и посмотрела на него. Покачиваясь, я подняла коробку с пиццей. — У меня доставка для мистера Эвенса. — Из квартиры на лестничную площадку донеслось бормотание, но, к сожалению, я не поняла ни слова.

— Я вынужден вас разочаровать. Мистер Эвенс не сможет принять ее. Вам стоит уйти, мисс. — В его глазах читалась грусть, но голос звучал настойчиво. Но так просто он бы от меня не отделался.

— Как нет? Что-то произошло?

Мужчина сглотнул и немного подождал, прежде чем сказать:

— Он мертв.

Я набрала воздух, по спине пробежали холодные мурашки. Мертв? Этого не может быть. Я думала о фотографии мистера Эвенса, которая находилась среди документов, лежавших в моей сумке. На ней он выглядел слегка усталым, но живым.

— Неужели он стал жертвой преступления?

— Я не имею права говорить вам больше, мисс. Пожалуйста, уходите.

Конечно, он не мог мне рассказать все, ведь это было строго запрещено. Но попытаться стоило. Вместо того, чтобы развернуться, я уставилась на дверь и прислушалась к голосам, доносящимся из квартиры. Их было много. Где стояли патрульные машины? Перед домом я не видела машин, к тому же переулок был слишком узким. Возможно, они припарковались с другой стороны дома. Я находила лишь одно объяснение этой ситуации. И с интересом посмотрела на констебля.

— Раз вы выступаете в роли сторожевого пса, — я указала на дверь квартиры мистера Эвенса, — а там столько всего происходит, речь точно идет о преступлении. Иначе все происходило бы по-другому. — Услышав фразу «сторожевой пес», он скривил рот, а его усы напомнили мне человечка, который обиженно вскинул ручки в воздух.

— Откуда вы знаете, как все происходит? — спросил он с недоверием и уперся руками в бока, положив их на ремень, на котором в кобуре висело служебное оружие. Эта поза должна была меня непременно напугать, но я не шевельнулась. Он не стал бы в меня стрелять, разве что парой вопросов.

— Моя мама работает в полиции, от нее я кое-чему научилась. — Это соответствовало истине, но лишь наполовину. Она была главным суперинтендантом и возглавляла департамент уголовных расследований, коротко УГРО, которому подчинялись все криминалисты, в том числе стоявший передо мной констебль, если я правильно понимала. Между ней и им было три воинских звания.

Из-за жутких историй, которые мама рассказывала о своей работе и темной стороне Лондона, преступления с летальным исходом шокировали меня не так сильно, как других людей, если им приходилось оказываться в подобной ситуации. Я видела здесь скорее загадку, чем трагедию, которая была с ней связана. Это я унаследовала от мамы, со временем переняв ее видение подобных вещей.

Но констебль стоял на своем.

— Тем не менее я не расскажу вам ничего о происшествии, — угрюмо произнес он. Ага, значит, это происшествие. Мой живот урчал уже не только от голода, но и от любопытства. И немного от волнения. Я должна была во что бы то ни стало узнать больше, ведь мистер Эвенс был назначен мне для поцелуя, я чувствовала ответственность. Оказавшись на моем месте, Эмма уже наверняка нашла бы кучу полезных следов на лестнице. Мне бросались в глаза лишь ворсинки и капли воды на древесине.

— Я спрашиваю лишь потому, что у меня здесь вкусная пицца. — Я снова помахала коробкой перед его носом. — Я не могу вернуться к шефу без денег. Только если предоставлю ему хорошее обоснование. Я съела бы ее сама, но, во‑первых, я не люблю «Гавайи», а во‑вторых, мне не положено. — Эта вынужденная ложь далась мне с трудом, но так было нужно.

— Завтра в газете вы найдете статью. Там ваш шеф сможет прочитать о том, что произошло. — Усатый мужчина скрестил руки на груди. Разговор был окончен. Черт, так я не продвинусь дальше. Я размышляла, как предпринять вторую попытку, когда пожилой мужчина с седой мелированной шевелюрой высунул голову из-за двери.

— Я чую пиццу? — спросил он, устремляя взгляд на коробку, которую я держала в руках.

Констебль отдал честь.

— Старший детектив инспектор Адамс. — Он указал рукой на меня. — Вы верно унюхали.

Ого. Старший инспектор. Возможно, констебль хотел меня напугать и указать, что передо мной стоял человек, руководящий всем. Тогда ему стоило придумать что-нибудь получше. На лице инспектора мелькнула улыбка, и он, потирая руки, вышел на площадку. На нем не было формы, наплечная кобура с оружием, темные джинсы и серая рубашка. Констебль хотел ответить за меня, но я его опередила.

— У меня пицца для мистера Эвенса, сэр. Что, наконец, с ним произошло? Ваш коллега не хочет рассказывать, но мне необходимо объяснение для шефа, если я вернусь без оплаты. — Я состроила умоляющую мину.

Инспектор посмотрел не на меня, а на коробку в моих руках, словно он умирал от голода. Он откашлялся.

— Мистер Эвенс был убит. Примерно полчаса назад. Соседи услышали пронзительный крик и вызвали полицию, — сказал он и спустился ниже, его взгляд был обращен ко мне. Он сощурил глаза, затем улыбнулся. — Вы пришли очень кстати. Мы вынуждены были отправиться сюда, не поужинав. Сколько стоит пицца? — Одной рукой он указал на коробку с пиццей, а другой стал шариться в кармане брюк.

Тем самым он продемонстрировал то, что я считала еще одним старым клише об англичанах — черный юмор. Только англичанам может прийти в голову съесть пиццу, заказанную человеком, который был убит, так и не получив свой заказ. Ну да, мистер Эвенс никогда ее не заказывал, но инспектор, конечно, не знал об этом. Значит, мне придется отдать свою пиццу, чтобы все выглядело по-настоящему. Но у меня уже успел пропасть аппетит. Мысль, что всего в нескольких метрах от нас лежал мертвый человек с пустыми глазами… писатель, которого я должна была поцеловать… Холодные мурашки пробежали по спине. Инспектор вытащил бумажник, открыл его, однако не нашел там денег. Он недовольно сжал губы. Затем повернулся в сторону квартиры.

— Лэнсбери! Иди-ка сюда! — позвал он. — Пожалуйста, подождите секунду, у моего коллеги, наверняка есть наличные. Мы не задержим вас надолго.

У меня еще было несколько минут.

— Что все-таки случилось? — снова спросила я. Может, голод инспектора сделает его более разговорчивым, чем констебля. Последний бросил на меня предостерегающий взгляд, который я просто проигнорировала.

— Это не для хорошеньких девичьих ушей, — ответил инспектор, подмигнув, но это меня не убедило. Серьезность в глазах лишала его речь легкомысленности. Это напомнило мне выражение лица мамы, когда она рассказывала мне о происшествиях. Конечно, все полицейские со временем покрывались черствым панцирем, чтобы справляться с тем, что им пришлось пережить, они просто вынуждены были так делать. Но они были и оставались сочувствующими людьми. А эта работа была далеко не из легких.

Усатый констебль не упомянул того, что я рассказала ему о своей матери, и я мысленно была ему за это благодарна. Инспектор наверняка был знаком с мамой лично, а мне не хотелось, чтобы он узнал во мне ее дочь. Это бы только все усложнило. Я надеялась, что он не видел меня в момент моих немногочисленных визитов в Скотленд-Ярд.

Дверь в квартиру мистера Эвенса снова открылась, оттуда вышел молодой человек в гражданском. И у меня внутри все оборвалось. Если бы хоть половина полицейских в Метрополитене выглядела так хорошо, как этот тип, я бы задумалась о смене карьеры. На вид он был чуть старше меня, может, двадцати трех лет, но выражение его лица казалось чересчур серьезным. Он нахмурил темные брови, а его изумрудно-зеленые глаза мрачно сверкнули в сумрачном свете лестничной площадки. В тот момент, когда наши взгляды встретились, больше всего мне захотелось развернуться и убежать. Когда я увидела, с каким хладнокровием он смотрел на меня, по телу прошла дрожь. Он наверняка задавался вопросом, что я здесь забыла. Затем он обратился к коллеге Адамсу, и я воспользовалась моментом, чтобы как следует его рассмотреть. Он был значительно выше меня, хотя это было несложно. Темно-серые джинсы прилегали к бедрам, черная рубашка обтягивала широкие плечи, а узкий пояс, на котором висело оружие, еще сильнее подчеркивал его атлетическое телосложение. Его лицо скривилось, но даже несмотря на это, а также бледный шрам над верхней губой, он был чертовски привлекательным. Хорошо выглядеть, но быть в плохом настроении — что за расточительство? Ворчуны были, к сожалению, не в моем вкусе, неважно, насколько убедительным в них было все остальное. Когда он заговорил, я проклинала себя, что его низкий голос тоже мне понравился. Я ощутила дрожь в области живота. Хотелось верить, что это всего лишь вернувшийся голод.

— Адамс, ты на полном серьезе заказал еду на место преступления? — Он скрестил руки на груди и сощурил глаза.

Инспектор Адамс отмахнулся.

— Поработай с мое, тебя тоже начнет преследовать голод в самых необычных местах. На пустой желудок плохо думается. Но нет, я не заказывал пиццу, ее заказала наша жертва. Можешь одолжить мне денег? — Он протянул руку.

Пока Лэнсбери, качая головой, рылся в кармане брюк, я рассматривала инспектора. Его звали Адамс? Где-то я уже слышала это имя. Не тот ли это мамин коллега, про которого она рассказывала, пытаясь скрыть, как ее щеки покраснели? Интересно. Он казался милым. На его губах играла улыбка, от которой светились серо-голубые глаза.

Я передала инспектору Адамсу коробку с пиццей. Лэнсбери спустился вниз, держа в руке деньги. Он без всякого стеснения пялился на принт моего худи и хмурил брови. Конечно, миньоны из «Гадкий я» не считались трендом, но неужели было необходимо так явно показывать свое отвращение? Я тоже могла сказать, что черная рубашка, очевидно, на размер мала ему, раз так натягивается на мышцах. Выбор одежды — личное дело каждого. Но ворчуны, насколько я знала, всегда найдут повод для нытья.

Внезапно я твердо для себя решила, ни за что не прикасаться к нему. Иначе его плохое настроение перекинется на меня, а в такой отвратительный день мне этого крайне не хотелось. Я сделала шаг назад и подняла руки.

— А знаете, что? Пицца будет за счет заведения, — сказала я инспектору Адамсу и засунула руки в карманы. — Только поделитесь с коллегой, возможно, тогда у него улучшится настроение.

Инспектор ухмыльнулся.

— Спасибо. Хорошая идея. — Да, он мне понравился. Следовало позже расспросить маму о нем.

Лэнсбери сжал губы, убирая деньги обратно в карман, и остановился на предпоследней ступеньке. Он выпрямился в полный рост, наверняка, чтобы казаться более устрашающим, но ему это не удалось. Я не воспринимала всерьез людей с постоянно плохим настроением. И прежде всего, когда они так хорохорились. Возможно, ему захотелось показать, что он так молод, а уже служит в уголовном розыске. Заслужить звание сержанта, кем он и являлся, было, как правило, долгим процессом, требующим усилий, и многие достигали его в лучшем случае к тридцати годам. Он, вероятно, был чертовски талантливым. Но разве можно хорошо выглядеть и одновременно быть умным? Неужели мир настолько несправедлив?

Я сверкнула на него глазами так же зло, как он на меня. Пусть думает, обо мне что хочет. Он почти незаметно покачал головой, развернулся, не сказав ни слова, и стал подниматься наверх. Темные волосы покачивались в такт шагам.

— Спасибо, вам тоже хорошего вечера, — крикнула я ему вслед и сморщилась.

— Не обижайтесь на него, — заметил инспектор Адамс, который как раз потянулся к пицце. — Он сперва должен привыкнуть к таким картинам, как там внутри. Я-то уже привык. Еще раз большое спасибо за пиццу.

Он помахал мне коробкой и вернулся обратно в квартиру. Упс. Он, действительно, понес еду на место преступления. Как это, должно быть, мерзко! Мой желудок взбунтовался от одной только мысли об этом.

Даже усатый констебль скривил рот. «Что за цирк», — подумала я. Я должна как можно скорее рассказать об этом маме. И миссис Пэттон. Я попрощалась. Как можно быстрее побежала вниз по лестнице и выскочила на свежий воздух. После пары глубоких вздохов, мои мышцы снова расслабились, и я отправилась домой. Посмотрим, что скажет мама и о чем напишут завтра в газетах. Неважно, что это было, миссис Пэттон это явно не понравится. Мертвый писатель, которого я должна была поцеловать… Хотя… Если ей необходимо избавляться от плохих идей, тогда она посчитает это задание успешно выполненным. У меня снова пробежали холодные мурашки по телу, и я обрадовалась, что дома смогу прижаться к теплому пушистому коту.