Литерсум. Поцелуй музы

Лиза Розенбеккер, 2019

Всем известно, что поцелуй музы способен сделать человека талантливым писателем. Но мало кто знает, что в Литерсуме, Вселенной книжных миров, существуют и антимузы, и Малоу Уинтерс – одна из них. У девушки есть доступ ко всем книжным мирам. Однако Малоу не дарит вдохновение, а, наоборот, стирает идеи, которые еще не изложены на бумаге, одним поцелуем. Девушка уже давно смирилась со своими обязанностями, однако, когда молодой детектив Скотленд-Ярда Крис Лэнсбери начинает подозревать ее в убийстве двух писателей, Малоу ничего не остается, кроме как попытаться разгадать эти загадочные происшествия вместе с ним. Они отправляются на поиски настоящего преступника и ведут расследования сразу в двух мирах – реальном и книжном. Но чем больше Малоу пытается распутать клубок лжи, тем сильнее меняются ее представления о Литерсуме.

Глава 4

На следующий день я написала Тому сообщение и попросила о встрече. Ответ пришел через пару минут, очевидно, он потренировался набирать текст на клавиатуре телефона. Спустя час я направилась в Параби, где Том уже ждал меня в уголке для отдыха.

Улыбка, с которой он меня поприветствовал, сразу же испарилась, как только он увидел выражение моего лица.

— Что случилось? — спросил он, когда я села. Я шепотом рассказала ему в двух словах о том, что случилось с мистером Эвенсом прошлым вечером. По крайней мере, то, что знала.

— Убит? — повторил Том, наверное, в пятый раз после того, как я закончила рассказ. Он широко раскрыл глаза, правой рукой крепко сжимая чашку, его пальцы казались очень напряженными. Я кивнула. Еще раз.

— Спроси еще хоть сто раз, ответ останется «да», — сказала я тихо. Людям за соседними столами не обязательно было все знать. Их мнение обо мне было и так ужасным, а эта история и вовсе даст им дополнительный повод для осуждения.

Том двигал документы мистера Эвенса по столу туда-сюда, как будто не мог решить, что с ними делать. Он сделал глоток уже остывшего чая, а я ждала, что он, осознав трагичность данной ситуации, придет в себя и скажет что-нибудь. Наконец, он откашлялся и посмотрел на меня.

— Миссис Пэттон не может винить тебя в том, что этот писатель стал жертвой убийцы, — в конце концов сказал Том. — Я…

— Я только что услышала слово «убийца»? — послышался ясный голос позади нас. Я вздрогнула и обернулась.

Эмма незаметно подкралась к нашему столу и крайне заинтересованно смотрела на меня. В руке она держала папку. Она собиралась встретиться с наставником Дженни, чтобы обсудить задание, или уже встретилась с ней. Я, вздохнув, расслабила плечи и немного успокоилась. Я еще не успела рассказать Эмме о происшествиях прошлого дня, но собиралась это сделать. Ведь кто, как не она, мог помочь мне с этим делом. Если тут вообще можно было как-то помочь. С кривой ухмылкой я пригласила Эмму сесть на свободный стул за нашим столом.

— Писатель, которого я должна была поцеловать, вчера был убит, — прошептала я. Эмма подняла брови и приземлилась на стул. Из кармана светло-серого кардигана она вытащила небольшой блокнот и ручку. Последней она поправила шляпу Шерлока Холмса, затем щелкнула ей.

— Выкладывай, — сказала она, и ручка начала скользить по бумаге. Обычное дело для нее. Если необходимо было решить загадку, она все записывала. Она не могла похвастаться хорошей памятью, поэтому использовала подручные средства. Эмма уже не раз помогала маме с запутанными случаями, поэтому я была уверена — она знала свое дело. Но скудная информация, которой я обладала, не увела бы ее далеко. И пока мама или другой детектив не наняли бы ее, она не имела права предпринимать дальнейшие шаги в расследовании. Но нам не помешало бы выслушать мнение Эммы по этому делу. Я откинулась на стул и потерла лицо.

— Особо рассказывать нечего. Я хотела попасть к писателю, чтобы поцеловать его, но когда пришла, там уже была полиция. Детектив сказал, что мистер Эвенс был убит. Больше я ничего не знаю. У меня еще не было возможности обсудить это с мамой.

— Угу, — промычала Эмма и вытащила телефон из другого кармана кардигана. — Где именно это произошло? Что-нибудь писали в газетах?

Я назвала ей адрес, и она начала что-то печатать в телефоне. У нее тоже был современный смартфон, и, конечно, на нем был выход в интернет. Она пролистала некоторые посты.

— Ничего конкретного, — пробормотала она. — Его закололи… вечером… он оказал сопротивление… Предположительно неудавшееся ограбление… Возможно, мне стоит осмотреть его квартиру…

— Нет, — прервала я ее. — Это нас не касается. Оставь это Ярду. Если мама возьмет это дело, и ей понадобится помощь, она непременно выйдет на тебя. Сейчас меня больше волнует, как я сообщу об этом миссис Пэттон. Насколько я ее знаю, она сотрет меня в порошок, думая, что я как-то замешана в этом деле. Что на самом деле полнейшая чепуха. — То, что мистер Эдвард Эвенс был убит незадолго до моего прихода, являлось чистой случайностью. Об этом миссис Пэттон должна была знать. Тем не менее я переживала. Каждый раз, когда задание было выполнено не на сто процентов идеально, она сваливала всю вину на меня. Не важно, обоснованно или нет.

Эмма сжала губы и убрала блокнот и ручку обратно в карманы.

— Твоя мама может обращаться ко мне в любое время, — сказала она и убрала телефон. Она бросила взгляд на Тома, который стучал пальцами по документам, не отводя от них взгляда. — Просто расскажи миссис Пэттон, что произошло. Что она может сделать? Она точно не обвинит тебя в убийстве, Малу.

Я сглотнула.

— Надеюсь, ты права. Только иногда… мне кажется, она ищет причину, чтобы избавиться от меня. У тебя не бывает такого ощущения?

Эмма постучала пальцами по подбородку.

— На самом деле, нет. Я имею в виду, она не очень дружелюбна ко мне, но не более… Нет. А даже если будет пытаться, я не обращу на это внимания, потому как мне, честно сказать, не очень-то интересно, что кто-то меня терпеть не может. Если она захочет тратить на это свою энергию, пожалуйста. Я лучше буду общаться с людьми, которым нравлюсь. И которые нравятся мне. — Она толкнула меня плечом и подмигнула.

— Мне бы твою самоуверенность.

— И мне, — сказал Том и поднял голову. — Лучше я разделаюсь с этим прямо сейчас. А дальше посмотрим. Ломать голову раньше времени бессмысленно. Я позвоню ей сейчас же и потом сообщу тебе, Малу. Счастливо. — Он поднялся, слегка улыбнулся и оставил нас. Я с сочувствием посмотрела ему вслед.

— Если бы только миссис Пэттон дала нам адрес управления или свой номер, тогда я позаботилась бы обо всем сама. А сейчас приходится отправлять к ней бедного Тома. Как же это неприятно.

— Да, действительно. Я тоже не понимаю, почему нам нельзя в управление. К чему все эти глупые условия, если они только все усложняют? И почему не устанавливать контакты между антимузами? То, что мы встретились — чистая случайность.

Снова это слово. Случайность. Если даже Эмма, наш мозг, верит в случайность, это должно что-то значить, не так ли? Я вспомнила нашу встречу в Параби, когда Эмма по моему внешнему виду и поведению, методом дедукции, выяснила, что я, как и она, антимуза. Именно поэтому она и заговорила со мной, и так как никаких указаний от миссис Пэттон не поступало, мы болтали с ней обо всем, что касалось этой особенной вселенной. Мы могли поделиться немногим, тем не менее нам было спокойнее от мысли, что мы вместе.

Другие антимузы, которых мы встречали очень редко, ведь нас было немного, знали не больше нашего. Никто из них еще не был ни в узловом пункте, ни в управлении. Словно управление было святым местом, вход в которое был разрешен лишь избранным. И мы к таким не относились.

— Думаешь, миссис Пэттон относится к нам так из-за наших отцов? — Этот вопрос я часто задавала самой себе. С Эммой нас объединяло наше происхождение, благодаря которому мы стали антимузами. Точнее сказать, та часть, которая относилась к нашим отцам. Они были и оставались злыми книжными персонажами — антагонистами, которые в любой истории являлись причиной всякого зла. Еще до того, как в силу вступили правила, регулирующие посещение реального мира, персонажи могли спокойно прогуливаться в нашем мире и знакомится с людьми. Дочь женщины и антагониста становилась антимузой — человеком, который крал идеи одним поцелуем. Персонажи мужского пола, которые являлись героями той или иной истории, тоже могли заводить детей с обычными людьми. Дочери таких союзов становились добрыми музами, которые, как первоначальные девять муз, дочерей Мнемозины, дарили идеи при поцелуе. Они наверняка были достойны увидеть управление своими глазами и, может быть, даже войти внутрь. Но мы до сих пор не встречали ни одну. И я была абсолютно уверена — здесь о случайности речи не шло. Я считала, они нас избегали, как это делали персонажи.

— Может быть, — сказала Эмма. — У злых ведьм нет поклонников. А мы, не будем обманывать себя, их потомки. Только все, кажется, забыли, что ты не можешь выбирать свои гены.

Свободное перемещение персонажей в реальном мире было возможным на протяжении двадцати лет, но за несколько месяцев до знакомства моих родителей Мнемозина создала строгие правила и ввела обязательные письменные разрешения. Вероятно, персонажи слишком часто нарушали правила. И поскольку в Литерсуме не было полиции, которая следила бы за порядком, это была единственная возможность. Мой отец мог прийти, если бы захотел. Но после того, как мама забеременела, он больше не показывался. Правда вскрылась только в день моего восемнадцатилетия. Я узнала, что он был вымышленным персонажем, антагонистом. От этого сообщения миссис Пэттон мы с мамой были шокированы и не поверили, пока она не уговорила нас посетить Параби. Однако ни я, ни мама до сих пор не знали, из какой истории происходил отец, мы даже не знали его настоящего имени. Только то, которое он назвал маме, а оно, вероятно, было ненастоящим, как и все остальное в нем. И, видимо, антагонисты не сильно беспокоились о своих блуждающих между мирами детях, ведь я не знала ни одну антимузу, которая встречалась хоть раз со своим отцом.

Мои сведения об отце ограничивались мамиными рассказами. Она называла его Джошуа. За несколько месяцев их знакомства он никогда не вел себя как подлец, всегда был мил и любезен. Она не замечала, что он не настоящий человек. Очевидно, писатель хорошо постарался, ведь чем лучше персонаж был проработан создателем, тем естественнее он выглядел. Их выдавали только глаза, в них не было чего-то по-настоящему живого. И чем больше персонаж походил на человека, тем больше было его желание совершить визит в мир вне Литерсума.

Он подарил тогда маме амулет, который я всегда носила с собой. Она передала его мне после первой встречи с миссис Пэттон и сказала, что мне совершенно точно повезет, если у меня будет что-нибудь из Литерсума, когда я буду перемещаться между мирами. Когда она это говорила, ее глаза налились слезами, и я все еще замечала, как иногда она вздыхала при виде брелока. Я не могла представить, что мама запала на настоящего злодея. Только не с ее интуицией, которая во многом помогла ей в карьере. Наверняка в мужчине, в которого она тогда влюбилась, должно было скрываться что-то хорошее, иначе он просто не мог бы покинуть Литерсум из-за строгих правил. Перемещения, скорее всего, разрешались персонажам, которые были достаточно положительными. Но что это должно было значить для меня? Что, если в этой магической, а для меня непостижимой системе, произошел сбой?

— У нас действительно не самые лучшие отцы в этом мире, — сказала я. — Я имею в виду книжный мир… Ты поняла… Тем не менее миссис Пэттон не стоит вымещать свою злость на нас. Как ты уже сказала, родителей не выбирают.

Эмма кивнула и, задумавшись, посмотрела в пол.

— Я, возможно, могла бы его найти, если бы взялась за это и нарушила некоторые правила, но… не хочу этого знать. По крайней мере, пока.

— Понимаю, что ты имеешь в виду. — Когда-нибудь, когда я найду свое место в мире, возможно, захочу узнать что-нибудь о нем. Но не сейчас. Когда я все еще находилась в поиске своего пути. Если бы хотела, я могла бы работать антимузой до тридцати лет. Потом моя магия поцелуя иссякнет, и я смогу воспользоваться предложением миссис Пэттон, чтобы она через ушедших антимуз нашла мне работу. Если бы я этого хотела. И если бы я продержалась все это время, работая антимузой. На данный момент я не была полностью в этом уверена.

Эмма ухмыльнулась, и я облегченно выдохнула, когда она отвлекла меня от этих мыслей.

— Было бы, наверное, странно, если бы мы встретили своих отцов, — сказала она. — Я имею в виду, ведь персонажи не стареют. Они, предположительно, были не намного старше нас, когда познакомились с нашими матерями. По крайней мере, исходя из их рассказов. Наши отцы до сих пор в том возрасте, в нашем с тобой возрасте.

Я скривилась. Настолько подробно я в это не углублялась. За то время, что я работала в качестве антимузы, многие вещи вызывали у меня недоумение. Но учеба отнимала все время. Нельзя было забывать и о Шелдоне, которому я посвящала свободные минуты.

— Я устала, чтобы думать об этом сейчас, — пробормотала я. — Все закончится тем, что запутаюсь еще больше. — Я провела рукой по лицу. Желудок заурчал, что заставило Эмму улыбнуться.

— Как насчет чашечки чая и кусочка пирога в «Чес Джули»?

— Замени чай на кофе, и тогда я за! — Я ухмыльнулась. Мы поднялись и через главный выход вернулись в свой мир, в наше любимое кафе. Все заботы и вопросы были забыты. По крайней мере, пока.

Я доедала последнюю ложку молочной пены в тот момент, когда на телефон пришло сообщение от Тома.

Миссис Пэттон была не в восторге, но не очень расстроилась. Главное — идея была выведена из строя. До скорого. Том.

Я сунула телефон Эмме, чтобы она прочитала сообщение. Она покачала головой, когда посмотрела на экран.

— Выведена из строя? Неужели добрый Том перечитал детективов? Он никогда так не говорит, — сказала она и захихикала.

— Он иногда использует слова из прочитанных книг, даже не замечая этого, — объяснила я и, написав короткий ответ Тому, убрала телефон в карман. — Ты бы слышала его пару недель назад после того, как он прочитал янг эдалт. Он везде и всюду вставлял слово «YOLO». Это было странно.

You only live once. Живем лишь раз.

Мое сердце сжалось, когда я подумала о мистере Эвенсе. И хотя это выражение больше не было в моде, своего значения оно не поменяло. У нас была лишь одна жизнь, которую нельзя было потратить зря. Мистер Эвенс потерял свою, и меня не покидало нехорошее предчувствие, что за этим скрывалось что-то большее. Я не могла сказать почему. Я надеялась, что не унаследовала от мамы хорошую интуицию.