Мой сосед – девчонка

Лиза Ред (2024)

Каждый год в Японии сотни мальчишек заканчивают среднюю школу и уезжают из дома, чтобы поступить в одну из старших школ с сильной бейсбольной командой. Ими движет мечта: стать основным игроком и вместе с товарищами попасть на Кошиен — национальный турнир по бейсболу среди старших школ. Неожиданно для себя Сато Нобу оказывается в числе этих мальчишек и присоединяется к бейсбольной команде старшей школы Мегуро. Теперь жизнь Сато состоит из уроков, тренировок, издёвок старших товарищей и попыток найти общий язык с раздражительным соседом по комнате в общежитии Араки Шинтаро. А ещё — из десятков уловок, необходимых, чтобы скрыть тот факт, что Сато Нобу — девушка. Она не разбирается в бейсболе, не стремится попасть на Кошиен, и всё, чего она хочет, — это спрятаться от якудзы, которая мечтает её убить.

3

Если поначалу идея Ганзаки казалась Нобу (это имя до сих пор казалось чужим и чуждым, хотя уже не резало слух, как первые месяцы) глупой, то сейчас, спустя три недели, она вынуждена была признать его правоту. Среди первогодок, приехавших в Мегуро ради бейсбольного клуба, она совершенно не выделялась, и никому не было дела до диковатого мальчишки с далёкого острова Кюсю. И даже то, что её навыки игры оказались аховыми, не привлекало внимания — оказалось, что в этом году таких неумех предостаточно. А в некоторых моментах Нобу даже ощущала мимолётное, но превосходство: Ганзаки за три месяца успел неплохо втолковать ей тонкости бейсбольного быта, о которых ребята из обычных средних школ пока не знали. Например, что лучше не переедать, чтобы не блевать всю ночь. Или что до лета можно даже не надеяться на участие в тренировочных матчах.

И пока другие первогодки ныли, что им не разрешают выходить на поле, а только заставляют бегать вокруг до изнеможения, Нобу молчала. Отчасти потому, что не видела смысла жаловаться, отчасти — чтобы лишний раз не привлекать к себе внимания и не бояться, что опять забудется и позволит голосу сорваться на девчачьи нотки.

Притворяться парнем ей было не впервой. Однако в прошлый раз ей снимали небольшую квартирку в бараке неподалёку от школы, и не приходилось делить комнату с другим парнем. Теперь же каждый день Нобу вынуждена была мириться с присутствием Араки.

Сосед ей не нравился. Нет, он не был полным придурком, как изводивший её с первого дня Исори, особо не приставал с разговорами и почти всё время пропадал где-то по своим бейсбольным делам, но Нобу не могла отделаться от ощущения, что Араки видит её насквозь. Высокий, весь как будто вытянутый, с длинной шеей, длинными руками, длинными ногами, длинными пальцами и даже длинными (для парня-спортсмена) волосами, он возвышался над ней, подавляя и пронизывая взглядом раскосых прозрачно-серых глаз. Его слова были резкими и хлёсткими, хотя и не злыми, поэтому каждый раз, когда приходилось с ним разговаривать, Нобу чувствовала себя так, словно он надавал ей оплеух. И понять, что у него на уме, было невозможно: то ли он просто не замечал соседа и его странностей, то ли решал, кому настучать.

Другой сложностью жизни в общежитии стала гигиена. Если раньше Нобу достаточно было дотерпеть до дома, чтобы сходить в туалет, то теперь приходилось пересиливать себя и идти в мужской, молясь, чтобы там никого не оказалось. И если не везло, она всегда пряталась в кабинке и дожидалась, пока не останется одна, из-за чего на неё уже начали странно коситься.

Но самой большой проблемой стал душ. Казалось, парни из общежития мылись круглосуточно: многие любили встать пораньше, чтобы успеть ополоснуться до утренней тренировки, а некоторые тренировались до поздней ночи и могли заявиться в душ и в час ночи, и в два. Однажды Нобу и в три часа наткнулась на выходящего из раздевалки сэмпая. Подгадать момент, чтобы помыться без посторонних, было сложно, а делать это пореже — невозможно, потому что иначе запах пота с тренировок намертво въедался в кожу и волосы и не перебивался ни дезодорантом, ни туалетной водой. Нобу и не знала, что может пахнуть настолько отвратительно — но Ганзаки предупреждал, что достаточно не постирать форму вовремя, и уже на следующий день все вокруг будут задыхаться. Иногда, отчаявшись, Нобу пробиралась в душ девочек-менеджеров, но там на ночь отключали горячую воду, и приходилось мёрзнуть.

Из-за этого режим сна окончательно расшатался, и теперь Нобу вырубалась сразу после ужина, чтобы проснуться ближе к трём часам ночи и, стараясь не шуметь, заняться своими делами. К счастью, Араки спал крепко, к тому же имел привычку надевать маску для сна, так что конфликтов по поводу горящей всю ночь лампы у них не было.

В остальном существование в мужском коллективе было сносным. В некотором смысле Нобу даже чувствовала себя в большей безопасности, чем до этого на тренировочной базе полиции: там все знали, кто она, поэтому то и дело приходилось ловить то сочувствующие, то заинтересованные, то откровенно похотливые взгляды. Быть единственной девушкой среди мужчин разных возрастов оказалось довольно некомфортно, и, хотя открыто к ней никто не приставал, это внимание, липкое, навязчивое, преследовало её и заставляло запираться на ночь изнутри. Нобу, конечно, врала себе и окружающим, что боялась очередного киллера Отаро-кай. Но на самом деле подсознательно чувствовала, что уже не ребёнок и что даже в её ситуации остаётся привлекательной для противоположного пола.

Впрочем, привлекательность давно ушла для неё на второй, а то и третий план. Изменений в собственном теле, произошедших за эти три года, что Нобу пыталась выжить, она почти не замечала, да и на фоне постоянного стресса выглядела младше своих шестнадцати лет. Так что притворяться мальчишкой оказалось проще, чем она думала. Утягивающий корсет, короткая стрижка, мужское местоимение³² — и разглядеть в Нобу девчонку мог только тот, кто знал об этом. А чтобы усилить непохожесть на себя прежнюю, она мыла волосы оттеночным бальзамом, из-за чего они становились на несколько тонов темнее, вместо очков носила цветные контактные линзы и постоянно поджимала губы. И больше не узнавала себя в зеркале: от той, кем Нобу была до этого, не осталось ничего. Ни имени, ни внешности, ни личности. Словно её никогда и не существовало.

Зато Нобу наконец-то захотела есть. Не через силу, запихивая в себя пару ложек, чтобы не грохнуться в обморок в неподходящий момент, а по-настоящему, с удовольствием от самого процесса. Организм внезапно вспомнил, что он молодой, растущий, нуждающийся в топливе, и теперь Нобу шла в столовую с предвкушением, а не как на каторгу. И пусть еда, рекомендованная мальчишкам-спортсменам, не совсем ей подходила, она не крутила носом, а старалась есть всё, что давали. Правда, на полноценную порцию из трёх чашек риса её желудок всё ещё был не согласен. Но повара с пониманием отнеслись к тощему первогодке и накладывали поменьше, чем остальным, поэтому к Нобу больше никто не цеплялся из-за полупустых тарелок.

А вот к чему она оказалась не готова, так это к вниманию других девочек. Бейсболисты были в школе настоящими звёздами, поэтому почти у каждого игрока вскоре собрался свой маленький (или не очень) фан-клуб. Нобу была уверена, что на неё, первогодку-неумеху, никто и не взглянет, но нет. На прошлой неделе на перемене подошли две её одноклассницы и, отчаянно краснея, угостили её сладкой булочкой. И не будь Нобу сама девчонкой, ни за что бы не разглядела в этом жесте молчаливое признание. А так она, конечно, сдержанно улыбнулась и поблагодарила фанаток, которые, радостно пискнув, протараторили что-то вроде «Мы за тебя болеем, Сато-кун!», но никак не могла отделаться от мерзкого привкуса лжи. Они ведь думали, что поддерживают робкого, замкнутого мальчишку из глубинки, подталкивают его к спортивным успехам и, возможно, в перспективе даже могут рассчитывать на вполне конкретную благодарность. А Нобу лгала, притворяясь тем, кем не была и никогда не станет.

И если («когда», — устало поправляла себя она) дело передадут в суд, Сато Нобу исчезнет. Растворится, словно никогда не было такого мальчика. А вот вернётся ли та, кем Нобу была раньше, до сих пор оставалось неясным. Надежда снова стать собой с каждым днём угасала, и казалось, что после суда исчезнет не Сато Нобу, выдуманный полицейскими бейсболист, а она. Потому что у неё больше не будет причин продолжать существование. Её прежняя жизнь разрушена, её настоящее имя вызывает у людей дрожь ужаса, а сама она живёт только ради одной цели: посадить того, кто лишил её всего. А что будет потом, она не знала. Точнее, не могла отделаться от навязчивой мысли, что ничего. Дальше ничего не будет. И её самой не будет.

Автобус мягко качнулся и остановился, вырывая Нобу из тревожной полудрёмы. Вокруг тут же поднялся гвалт: товарищи по команде, радостно переговариваясь, вставали из кресел, разминали затёкшие ноги и, толкаясь и перешучиваясь, выходили из салона. Сидевший рядом с Нобу Мибу (хотя она всё чаще, по примеру старших, называла его про себя Кона-чан) осторожно коснулся её плеча, переживая, что новичка укачало.

— Всё в порядке, я сейчас встану, — пробормотала она, зябко ёжась. К концу апреля внезапно зарядили дожди, и теперь всё вокруг дышало промозглой слякотью.

— Не забудь куртку, — подсказал Кона-чан и вышел из опустевшего автобуса.

Нобу поднялась и потянулась. Позвонки едва слышно хрустнули, и сразу стало легче. Сегодня был полуфинал весенних отборочных игр, и все в команде были на подъёме: в прошлом году до этого этапа Мегуро так и не добралась. В этом же году до прохода в основной турнир Канто остался один шаг, и, хотя Ганзаки говорил, что сам по себе весенний турнир не особо значим, его результаты влияли на то, как команда покажет себя летом в отборочных Кошиена. Мегуро жаждала реванша за прошлогодние неудачи, поэтому сейчас всех волновала лишь победа.

Нобу всеобщего энтузиазма не разделяла. Ей казалось, что куда логичнее не распыляться и поберечь силы, чтобы летом показать себя в лучшей форме. Но вряд ли к её мнению кто-то станет прислушиваться, да и не спрашивал никто, что об этом думает какой-то первогодка.

Из автобуса она вышла последней. Остальные как раз помогали менеджерам разгружать вещи: защиту, полотенца, воду и контейнеры со льдом. Часть команды откололась и потянулась ко входу для игроков, за ними несколько человек понесли снаряжение, а остальные игроки, не попавшие в основной состав, нестройной толпой прошли через главный вход. Нобу пристроилась в конце и на трибунах специально села на последний ряд. Поначалу её желание дистанцироваться вызывало у других ребят раздражение, но на открытый конфликт никто не шёл, поэтому вскоре на причуды дикого первогодки все забили. И Нобу это устраивало.

— Отсюда же ничего не видно.

На соседнее место плюхнулся второгодка Омори, помогавший менеджерам с вещами и потому пришедший позже основной массы игроков. Нобу вздрогнула и едва сдержала желание отпрянуть. Любой человек, застававший её врасплох, воспринимался как угроза, и первым порывом всегда было либо бежать, либо ударить так, чтобы не ударили в ответ.

— Тогда тебе стоит сесть поближе, сэмпай, — просипела Нобу, старательно занижая голос.

— Но тогда мне придётся постоянно оглядываться на твою одинокую фигуру, — нарочито серьёзно ответил Омори, но в его глазах искрилось веселье.

В отличие от Араки, его лучший друг Нобу нравился. Не как парень — как человек. Он был лёгким, светлым, внимательным, как будто пытался обнять всех и сразу. Рядом с ним всегда становилось тепло и спокойно, и Нобу порой жалела, что её соседом стал не Омори.

— Во время матча надо смотреть на то, что происходит на поле, а не оглядываться на сидящих сзади, — сказала она, заразившись весельем сэмпая.

Тот уже собирался что-то ответить, но в этот момент мимо прошли менеджеры, и внимание Омори переключилось на Мацуи. Эти двое явно были влюблены друг в друга, хотя отчаянно пытались это скрывать, и Нобу ловила себя на мысли, что ей хочется настучать им по упрямым лбам, чтобы перестали вести себя как дети. Они были бы красивой парой: оба мягкие, уютные, с ясными глазами и ярким внутренним светом, притягивающим взгляды. И искрилось между ними что-то ещё, чему Нобу не могла подобрать названия. Какое-то необъяснимое совпадение граней, образующее из двух людей одно целое. У отца с мамой было такое же, отчего казалось, что они родились для того, чтобы быть вместе.

Был ли где-то человек, чьи грани подойдут к острым, обломанным краям самой Нобу, она старалась не думать. Хотя смотрела на Мацуи, свою ровесницу, и где-то внутри царапалась маленькая, но вполне осознанная зависть к чужому спокойному, ровному счастью. Нобу не пыталась врать самой себе, будто ей наплевать, что её лучшие школьные годы проходят не так, как у её сверстниц. Дело было не в Мацуи и не в том, что их с Омори чувства были взаимны. Дело было в самой Нобу — в её привычном, но таком надоевшем одиночестве, в невозможности открыться хоть кому-то, в пустоте, оставшейся там, где раньше теплились симпатии и привязанности.

И поэтому Нобу отвернулась, чтобы не смотреть на очередные нелепые переглядывания и улыбки влюблённых. Как раз в это время на поле показались игроки и судьи, и по трибунам прокатился приветственный рокот: у обеих команд хватало болельщиков, чтобы заполнить большую часть мест. Среди небольших, с палец величиной, фигурок Нобу безошибочно нашла Араки. Он был выше большей части команды и на поле всегда общался с товарищами, хотя на тренировках держался довольно холодно. Вот и сейчас рядом с ним собрались инфилдеры³³ стартового состава, и, хотя до трибун звуки не долетали, Нобу не сомневалась: они смеются.

— У них хороший настрой, — подтвердил её догадки Омори. — Противник силён, но не настолько, чтобы наши парни с ним не справились. Так что, считай, мы уже в финале.

Нобу неопределённо повела плечами. Ни спорить, ни соглашаться, ни развивать тему желания не было. Хотелось домой, точнее в общежитие, и выспаться как следует, хотя бы на несколько часов выпав из реальности. Но приходилось сидеть на холодных, открытых всем ветрам трибунах, кутаться в куртку и делать вид, что ей интересно, кто же сегодня победит.

Следующую четверть часа игроки на поле разминались, получали от тренера последние наставления, потом капитаны провели жеребьёвку, чтобы определить, кто атакует первым, и пока организаторы фиксировали результаты на табло, команды выстроились друг напротив друга возле судий и склонились в приветствии.

Первым нападал противник, старшая школа Таканава, поэтому игроки Мегуро рассыпались по полю, занимая позиции. Араки встал сразу за спиной питчера, капитана Китадзавы, и теперь разминал плечи и ноги. По другую сторону от базы тем же самым занимался третьегодка Фукуда, стоявший на позиции шорт-стопа.

«На второй базе стоят самые быстрые игроки в команде, — вспомнились Нобу объяснения Ганзаки. — Им приходится покрывать всё расстояние от первой до третьей базы и страховать питчера. Конечно, большая часть нагрузки ложится на шорт-стопа, но во многих командах его задачи и задачи второго бейсмена почти совпадают».

Фукуда в глазах Нобу идеально подходил под описание самого быстрого в команде: невысокий, поджарый, юркий и резкий. А вот поверить, что долговязый Араки ему почти не уступает, было сложно. Казалось, он в своих длинных ногах запутается раньше, чем добежит до базы. Но это впечатление было обманчивым: Нобу несколько раз видела, как основной состав отрабатывал кражу³⁴, и убедилась, что тренер принял верное решение. Длинные ноги Араки двигались на удивление быстро и чётко, в мгновение ока покрывая расстояние от одной базы до другой. А если нужно было скользить, в прыжке его длинные руки вытягивались вперёд на целую бесконечность и касались заветного прямоугольника раньше, чем защитник успевал среагировать. Наверняка и при игре в поле его рост и вытянутость становились преимуществом, хоть поначалу и вводили противника в заблуждение.

Прозвучал свисток, и первый бэттер Таканавы встал в зону отбивания³⁵. Китадзава кивнул, соглашаясь с инструкциями кэтчера, и в следующий миг мяч звучно впечатался в перчатку.

— Страйк³⁶! — крикнул судья.

В теории Нобу понимала, что делают игроки, но сопоставить свои знания с реальностью было сложно. Баттери, состоящее из питчера и кэтчера, должно было оценить обстановку на поле, счёт, настроение команды и особенности бэттера, на основе этого определиться со стратегией подач и знаками договориться о том, какой мяч и в какую зону должен кинуть питчер. Простая подача или кручёная, в бол или в страйк, во внутренний угол, под локти отбивающему, или во внешний³⁷, куда придётся тянуться, ведь если замах был, но бита не коснулась мяча, то неважно, куда летел мяч, — судья засчитает страйк. Три страйка — и бэттер выбывает в аут³⁸. Три аута — команды меняются местами. И тогда уже игроки Мегуро будут отбивать чужие подачи и пытаться заработать очки, пробежав через три базы и вернувшись в «дом»³⁹.

Нобу знала основы наизусть, но по-прежнему чувствовала, что бейсбол больше напоминает ей волшебное представление, где нет никакой логики, одна лишь магия. На поле всё происходило на немыслимых скоростях: мяч за пару минут ещё трижды прилетел к кэтчеру, и каждый раз судья мгновенно решал, был ли это страйк или питчер промахнулся, попав в бол. Как бэттер успевал определить, куда летит подача и стоит ли её отбивать, Нобу не представляла. А ведь нужно ещё замахнуться — и не просто махнуть битой, а под правильным углом, чтобы мяч полетел в нужную сторону, а не за фол-линию⁴⁰, и не попал в руки защитника, что сразу выведет отбивающего в аут.

Пятую подачу бэттер всё же отбил, но Фукуда среагировал быстрее Нобу — сорвался с места и накрыл мяч телом, прижимая к себе⁴¹.

— Бэттер аут! — провозгласил судья, и игрок Таканавы со злостью сплюнул под ноги первому бейсмену.

Дальше Нобу за игрой почти не следила. Питчеры кидали мяч кэтчерам, бэттеры отбивали или промахивались, судьи кричали, игроки бежали к базам, защитники пытались их осалить⁴², очки набирались, команды менялись местами, и порой казалось, что на самом деле каждое движение, каждый бросок, каждый удар и каждый вздох на поле давно отрепетирован и известен заранее. Иногда кто-то допускал ошибку, и тогда мяч летел не туда, но его быстро возвращали в правильную последовательность действий, и игра продолжалась по всем известному сценарию.

Из охватившей Нобу созерцательной дрёмы её выдернул испуганный крик Омори:

— Шин, нет!

Встрепенувшись, она заметалась взглядом по полю, выискивая Араки. И тут же ахнула, прижимая ладонь к губам: парень лежал на земле, скорчившись от боли, а возле него сидел на корточках тренер и раздавал указания.

— Что случилось? — спросила Нобу.

— Поскользнулся на мокрой траве и столкнулся с защитником второй базы во время пробежки, — ответил Омори, словно не заметив невнимательности первогодки. — Ох, только бы ничего серьёзного! Если это перелом, то до осени он в команду уже не вернётся.

А это значит, что сэмпай пропустит летний турнир и, скорее всего, потеряет место в основе. Нобу закусила губу: вдруг Араки положат в больницу, и на пару месяцев она останется в комнате одна? И тут же устыдилась своих мыслей.

— Пойду узнаю, что с ним, — пробормотала она и бросилась прочь, не столько к Араки, сколько подальше от собственного малодушия.

Тёмные холодные коридоры петляли перед глазами, путая и уводя всё дальше от людей. На очередной развилке кто-то схватил Нобу за руку, перепугав до одури, но прежде, чем закричать и броситься на нападавшего, она услышала знакомый голос:

— Сюда!

Преследуемая чувством вины, она даже не заметила, что всё это время за ней бежал Омори. Ну конечно, они с Араки лучшие друзья, как он мог остаться в стороне? Какая же Нобу дура, раз возомнила, что лишь ей одной есть дело до того, как чувствует себя пострадавший.

Она заставила расслабиться напрягшиеся для атаки мышцы и позволила Омори потянуть её за собой в боковой коридор. Теперь уже он вёл её по лабиринту бесконечных переходов и лестниц, пока наконец не остановился возле очередной двери, из-за которой доносились приглушённые раздражённые голоса.

Омори постучался и вошёл внутрь первым. Нобу проскользнула за ним, на миг задохнувшись от ударившего в лицо больничного запаха. Сколько раз она приходила в себя в окружении этих ароматов…

— Омори-кун, что ты тут делаешь? — громко и недовольно спросил ассистент Нагасэ. — Ещё и Сато с собой притащил.

Нобу невольно сжалась. Она ведь на самом-то деле не собиралась идти к Араки, думала поплутать по коридорам, убегая от мерзких мыслей, и вернуться, сделав вид, что заблудилась. Теперь же придётся притворяться, что она так обеспокоена состоянием сэмпая, что попёрлась в медпункт, наплевав на матч.

— Что с Шином? — проигнорировал возмущения ассистента Омори.

— Жив я, — донеслось из соседней комнаты, куда вела полуприкрытая дверь из матового стекла. — Просто растяжение.

Нобу передёрнулась от накативших на неё облегчения и разочарования. Какое из чувств было сильнее, она предпочла не разбираться, вместо этого шагнула вперёд и первой заглянула за стеклянную дверь.

Араки сидел на кушетке и морщился, пока женщина лет пятидесяти так и сяк щупала его правую ногу.

— Для уверенности в диагнозе нужно сделать рентген. Чтобы избежать нагрузки, я сейчас наложу фиксирующую повязку. Возможно, придётся несколько недель походить на костылях.

— И сколько времени займёт восстановление? — едва сдерживая раздражение, спросил Араки. Он даже не заметил Нобу. Или сделал вид.

Женщина оставила его ногу в покое и задумчиво пожевала губу.

— Если до полного разрыва дело не дошло, то около трёх месяцев. Но я бы советовала воздержаться от участия в матчах до осени… Впрочем, вас, спортсменов, на скамейке не удержишь, поэтому не удивлюсь, если летом ты уже будешь на поле.

Она неодобрительно вздохнула и встала, чтобы достать эластичный бинт. Араки наконец посмотрел на Нобу и нахмурился.

— А где Хару?

— Я здесь, — тут же отозвался Омори, высунувшись из-за плеча Нобу. — Да, друг, выглядишь ты паршиво. Но я боялся, что тебе тут ногу отпиливают, поэтому пришёл, чтобы поддержать…

— Меня или пилу? — хмыкнул Араки.

Омори засмеялся, где-то позади раздался короткий смешок ассистента Нагасэ, и даже женщина, как раз вернувшаяся с бинтом, улыбнулась. Лишь Нобу по привычке поджимала губы и не понимала, зачем она сюда пришла и почему её до сих пор не выгнали. Она здесь чужая, лишняя, ненужная…

— Эй, первогодка, — обратился к ней Араки. — Только не вздумай лить слёзы, рано меня ещё оплакивать.

— Я и не собирался, — буркнула Нобу, отводя глаза.

И всё же почему он не прогоняет её, не спрашивает, что она здесь забыла, ведь их сложно назвать не то что друзьями — приятелями? Почему он улыбается, изредка морщась, когда доктор приподнимает его ногу, перематывая бинтом, и сам подозрительно шмыгает носом, точно вот-вот разревётся?

И ведь Омори прав: выглядит Араки паршиво. Форма перепачкана в земле и траве, на щеке жирный отпечаток грязи, мокрые от мороси и пота волосы липнут к влажной коже… А уж запах — пять иннингов⁴³ сэмпай носился по полю, и это не прошло незаметно. От снятых бутс несёт так, что слёзы на глаза наворачиваются, а нижняя водолазка, судя по цвету, пропиталась потом насквозь. Где-то в раздевалке наверняка осталась запасная, но кто ж дал Араки переодеться? И теперь он сидит воняет сыростью, землёй и потом, перебивая даже густой больничный дух, въевшийся в стены.

Нобу затошнило, и она уже собиралась выскользнуть из комнаты, но не успела — Омори обхватил её за плечи и, развернув к ассистенту Нагасэ, спросил:

— Вы не против, если мы с вами в больницу съездим? В машине хватит места для нас с Сато.

Внутри вскипела паника: больница? какая больница? Никуда Нобу не поедет! Ей вообще нежелательно лишний раз мозолить глаза за пределами школы, а её собираются тащить туда, где десятки, нет, сотни лишних глаз!

— Эх, ну что с вами будешь делать? — прокряхтел Нагасэ и махнул рукой. — Поехали.

Примечания

32

В японском языке выбор местоимения зависит от пола, возраста и социального статуса, а также отражает степень формальности в общении и гендер говорящего

33

Инфилдеры — игроки защищающейся команды, занимающие позицию внутри квадрата. К ним относятся защитники первой, второй и третьей баз, а также шорт-стоп

34

Кража базы — игровая ситуация, когда игрок, находящийся на базе, перебегает на следующую в момент подачи питчера, но до того, как бэттер осуществил удар

35

Зона отбивания — два прямоугольника справа и слева от «дома», в одном из которых находится бэттер (в зависимости от того, с какой стороны ему удобнее отбивать)

36

Страйк — игровая ситуация, когда бэттер не отбил подачу, летевшую в страйковую зону, или промахнулся по подаче, летевшей в бол, или ударил по мячу, но тот улетел за линию фола

37

Внутренний и внешний угол — углы страйковой зоны, где внутренний угол располагается рядом с бэттером, а внешний — по дальней от бэттера границе страйковой зоны

38

Аут — игровая ситуация (а также команда судьи), означающая, что игрок нападения выведен из игры

39

Домашняя база, «дом» — база, за которой находится кэтчер и до которой должен добежать игрок нападающей команды, чтобы заработать очко

40

Фол-линия — боковые линии по краям игрового поля, за которыми находится фол-территория (территория вне игры)

41

Если игрок защиты ловит отбитый мяч до того, как он коснётся земли, отбивающий выбывает из игры независимо от количества болов и страйков

42

Игрок защиты, владеющий мячом, может осалить (коснуться) игрока нападения, находящегося между базами, или осалить базу, коснувшись её какой-то частью тела раньше игрока нападения. Осаленный игрок нападения или игрок, не успевший добраться до базы до её осаливания, выбывает в аут

43

Иннинг — период бейсбольного матча, во время которого команды по разу играют в защите и нападении. Как правило, матч длится 9 иннингов. Полный иннинг состоит из двух частей: верх — первая команда играет в нападении, вторая в обороне; низ — вторая команда играет в нападении, первая в обороне. Иннинг заканчивается после шести аутов (по три на каждую команду)