Тайна аристократки

Лиза Клейпас, 2016

«Вижу цель – не вижу препятствий» стало девизом Риза Уинтерборна с самого детства, и это принесло свои плоды: бедный мальчик из простой семьи вырос в одного из богатейших магнатов Великобритании. В мужчину железной воли, всегда получающего то, чего желает. А Риз еще никогда и ничего не желал так, как жениться на юной, прелестной аристократке Хелен, леди Рейвенел. Свадьба не за горами. Казалось бы, что может помешать счастью Риза и Хелен? Но внезапно девушка узнает ужасную семейную тайну, которую скрывали от нее годами, – роковую тайну, которая, если будет раскрыта, навеки разлучит ее с женихом.

Глава 5

Риз взял Хелен за руку и повел по коридору, похожему на галерею с окнами. Не в первый раз за этот день ее охватило чувство нереальности происходящего. Шаг за шагом Хелен покидала прежнюю жизнь без надежды вернуться. Ее поступки были совсем не похожи на сумасбродные выходки близняшек, поскольку неизменно влекли за собой серьезные последствия.

Когда Риз вел ее по лестнице на верхний этаж, Хелен поразило, что его плечи, казалось, перегораживали всю ширину прохода. Наконец они оказались на небольшой лестничной площадке с красивой глянцевой черной дверью. Риз отпер ее, и они оказались в тихой жилой части здания, которая располагалась за центральным залом универмага и главной лестницей.

Слуг не было видно. В доме царила чистота и пахло свежей краской, лаком, деревом, помещения были полупусты и скудно обставлены — похоже, недавно был ремонт.

Хелен невольно сравнила эти казенные помещения с уютными интерьерами старого усадебного дома в родовом поместье Эверсби: с их изобилием свежих цветов и произведений искусства, с полами, покрытыми потертыми коврами. В усадьбе всюду были книги, в буфетах поблескивал тяжелый хрусталь, полки ломились от фарфора и столового серебра, а по комнатам, освещенным лампами с бахромчатыми абажурами, бегали два черных спаниеля, Наполеон и Жозефина.

После обеда в усадебном доме всегда подавали чай со свежеиспеченным хлебом, вареньем и медом. По вечерам здесь звучала музыка, хозяева и гости играли в игры, лакомились сладостями, пили глинтвейн и вели долгие разговоры, сидя в глубоких уютных креслах. Хелен никогда не жила за пределами Гэмпшира, для нее привычным ландшафтом были реки и луга, залитые солнцем.

Жизнь в центре Лондона протекала совсем иначе.

Окинув взглядом окружавшую ее холодную стерильную обстановку, Хелен представила этот дом как чистый холст, ожидающий, когда его заполнят красками. Ее взгляд скользнул вдоль ряда высоких сверкающих окон, доходивших до самого потолка, и она не вполне уверенно проговорила:

— Очень мило…

— Этому дому не хватает уюта, — откровенно признался Риз. — Бо́льшую часть времени я провожу в магазине, поэтому вся надежда на тебя.

Он повел ее по длинному коридору, в конце которого начиналась анфилада комнат. Они прошли через пустой холл в большую квадратную спальню с высокими потолками и кремовыми стенами. Пульс Хелен участился, и она почувствовала легкое головокружение. Спальня, в отличие от других помещений жилого дома, выглядела обжитой, в воздухе стоял легкий запах свечного воска, кедра и древесной золы. У стены Хелен увидела длинный низкий туалетный столик, на котором стояла резная деревянная шкатулка и лежали карманные часы, плоская щетка и расческа. Пол был покрыт турецким ковром с узором в желтых и красных тонах. У дальней стены стояла массивная кровать красного дерева с резными столбиками.

Хелен подошла к камину, чтобы разглядеть предметы на полке: часы, пару подсвечников и зеленую стеклянную вазу с длинными щепками, которые использовались для зажигания свечей от огня.

Риз успел распорядиться, чтобы в камине развели огонь. Впрочем, слуги и без его приказа могли догадаться, что вскоре последует, — уж во всяком случае секретарша Риза, миссис Фернсби, точно.

Осознав всю глубину безрассудства собственных поступков, Хелен почувствовала, как у нее подкосились колени, но поскольку выбор сделан, поворачивать назад она не могла — да и не хотела.

Рано или поздно ей все равно пришлось бы лечь в постель с Уинтерборном.

Риз тем временем задернул шторы на окнах, и комната погрузилась в полумрак. Глядя на потрескивающее танцующее пламя камина, Хелен заговорила, стараясь сохранять спокойствие:

— Я не знаю, что надо делать.

Дрожащими руками она вытащила длинную булавку и сняла шляпку с густой вуалью и узкими полями. Риз подошел к ней сзади, погладил успокаивающе по плечам, и Хелен, вздохнув, прислонилась к его груди.

— Мы уже как-то лежали в одной постели, — шепнул он ей на ухо. — Помнишь?

На мгновение Хелен растерялась.

— Ты, должно быть, имеешь в виду то время, когда ты лежал, раненный, у нас в поместье? — уточнила Хелен и, покраснев, добавила: — Но это не считается.

— Я помню жар во всем теле и страшную боль в ноге. Потом услышал чей-то ангельский голосок и почувствовал прикосновение прохладной ладони ко лбу. Это была ты. А еще дала мне выпить что-то сладкое.

— Это был цветочный чай: я заварила цветки орхидеи.

Хелен изучала лечебные свойства растений по журналам, которые выписывала ее мать. Их было много в библиотеке поместья.

— А потом ты позволила мне положить голову тебе на грудь, — медленно проговорил Риз, и его рука скользнула по ее груди.

— Я не думала, что ты это запомнишь, — призналась Хелен, судорожно вздохнув.

— Я буду помнить это до своего последнего часа.

Его ладонь снова мягко скользнула по изгибу ее груди и задержалась на соске. Шляпа выпала из дрожащих пальцев Хелен, сосок затвердел. Потрясенная, она застыла, не в силах пошевелиться.

— Я никогда не боролся со сном так яростно, как в тот момент, когда ты положила мою голову к себе на грудь. Мне так не хотелось засыпать в твоих объятиях. Ни один сон не мог бы доставить мне большего удовольствия, чем явь. — Риз наклонил голову и поцеловал ее в шею. — Почему никто не остановил тебя?

По телу Хелен прокатилась дрожь удовольствия от его теплых губ.

— Кто же мог помешать мне ухаживать за раненым? — удивилась она. — И зачем?

— Зачем? Оставлять невинную девушку наедине с грубоватым незнакомцем, простолюдином, да к тому же полуодетым, опасно. Я мог причинить тебе вред прежде, чем кто-нибудь понял бы, что происходит.

— Какой же ты незнакомец? Ведь ты был другом семьи, к тому же находился в таком состоянии, что физически не смог бы причинить мне вред.

— И все же тебе следовало держаться от меня подальше, — заявил Риз.

— Но ведь кто-то же должен был ухаживать за тобой, — резонно заметила Хелен. — Честно говоря, остальные домочадцы просто боялись.

— Значит, только ты осмелилась войти в логово льва?

Она улыбнулась, глядя в его пылкие темные глаза.

— Как оказалось, никакой опасности в этом не было.

— Разве? — усмехнулся Риз. — Посмотри, куда завела тебя твоя доверчивость. Ты находишься в моей спальне, в расстегнутом платье…

— Мое платье вовсе не… — Хелен не договорила, почувствовав, что лиф ее платья действительно того и гляди соскользнет с плеч. — Ох!

Оказывается, пока они разговаривали, Риз расстегнул ее платье. Она вцепилась в одежду, чтобы не дать ей упасть к ногам. Хелен бросало то в жар, то в холод, а он как ни в чем не бывало продолжал, лаская ее губами:

— Сначала мы поговорим о том, что будет дальше, но лучше бы нам устроиться поудобнее.

— Мне и так удобно, — пролепетала Хелен, чувствуя, что внутри у нее все сжалось.

Риз притянул ее к себе, погладил по затянутой в корсет спине.

— Тебе удобно в этой штуковине? — Потом его рука легла на турнюр, набитый конским волосом. — Вот в этом тебе тоже удобно? Сомневаюсь, что в такой амуниции может быть комфортно. — И он принялся развязывать тесемки. — Кстати, первые модницы Лондона уже не носят турнюры.

— Откуда ты знаешь? — запинаясь, спросила Хелен и вздрогнула, когда корсет с глухим стуком упал на пол.

Наклонившись к ее уху, Риз прошептал, словно сообщая великую тайну:

— Следуя отчетам управляющего отделом нижнего белья и чулочно-носочных изделий, мы больше не берем у поставщиков турнюры, так как они перестают пользоваться спросом.

Хелен не знала, что ее больше шокировало: обсуждение женского нижнего белья или его руки, свободно блуждавшие у нее под платьем. Вскоре ее нижние юбки с шелестом упали на пол вслед за корсетом.

— Я никогда не покупала одежду, — выдавила она. — Мне всегда казалось, что все можно сшить самой.

— Этим занимаются женщины, которым приходится самим зарабатывать на пропитание, — заметил Риз, освобождая ее от лифа с длинными рукавами.

По обнаженным рукам Хелен побежали мурашки, но вовсе не от холода.

— В твоем магазине работают швеи?

— Нет, конечно. Продукцию нам поставляют с швейной фабрики.

— Что ты делаешь? — спохватилась она, почувствовав, что он снимает с нее сорочку. — О, пожалуйста, не надо…

Она отпрянула, и Риз сделал паузу, впившись взглядом в ее напряженное лицо, потом с улыбкой заметил:

— Но вообще-то заниматься любовью принято без одежды.

— Можно оставить хотя бы сорочку?

— Хорошо, если так тебе будет комфортнее.

Хелен напряженно ждала, что же произойдет дальше. Ей было страшно, и она постаралась отвлечься на что-нибудь другое, но обнаружила, что это невозможно.

— Как ловко ты обошелся с моей одеждой… Тебе часто доводилось раздевать женщин? То есть я хотела спросить: у тебя было много любовниц?

Риз усмехнулся.

— Больше одной за раз — никогда! Откуда тебе вообще известно о существовании любовниц?

— У моего брата Тео была любовница. Мои сестры подслушали как-то, как они ссорились и папа заявил, что любовница обходится Тео слишком дорого.

— Любовницы всегда были дорогим удовольствием, — пожал плечами Риз.

— Дороже, чем жены?

Риз взглянул на ее левую руку, лежавшую на его груди: лунный камень, казалось, светился изнутри, — и криво усмехнувшись, заявил:

— Похоже, моя жена не потребует много расходов.

Риз вынул из густых волос Хелен черные гребни, и пряди рассыпались по ее плечам и спине. Почувствовав, что она дрожит, он успокаивающе погладил ее и мягко пообещал:

— Я буду нежен с тобой. Постараюсь не причинить сильной боли.

Хелен резко отстранилась и в недоумении переспросила:

— Боли? Какой боли?

— Девственницы испытывают боль в первый раз с мужчиной, — объяснил Риз и бросил на Хелен настороженный взгляд. — Ты что, не знала об этом?

Хелен покачала головой.

— Вообще-то говорят, что боль не такая уж и сильная. Черт возьми, разве женщины не обсуждают между собой такие вопросы? Нет? А что тебе говорила мать, когда у тебя начались месячные?

— Мы с мамой никогда не говорили на такие темы. Когда у меня это началось, я пришла в смятение…

— И только? — удивился Риз. — Скорее всего, это напугало тебя до полусмерти.

Он медленно притянул ее к себе, и она прижалась к его широкой сильной груди, положила голову на плечо и, непривычная к объятиям, застыла в напряжении.

— И что же ты предприняла, когда это случилось?

— О, я не могу обсуждать с тобой подобные темы.

— Почему?

— Это неприлично.

— Хелен, — произнес Риз после паузы, — я прекрасно знаю, что такое женское тело. Джентльмен, конечно, не стал бы расспрашивать тебя о месячных, но я, как тебе известно, не отношусь к этой благородной касте мужчин. — Он поцеловал ее в мочку уха. — Так что рассказывай.

Хелен поняла, что он не отстанет.

— Однажды утром я проснулась и увидела пятна крови на ночной рубашке и простынях. У меня болел живот, и это было ужасно. Кровотечение все не останавливалось, мне стало страшно, и я спряталась в углу библиотеки за шкафом. Меня нашел Тео. Он как раз приехал домой на каникулы из школы-интерната. Он спросил, что случилось, я ответила. — Хелен помолчала, вспоминая покойного брата со смешанным чувством нежности и печали. — Вообще-то Тео всегда держался от меня подальше, но в тот день был очень добр ко мне и даже дал свой носовой платок, чтобы положить… туда, куда нужно, а потом нашел одеяло, обернул меня им и проводил в спальню. После этого Тео прислал ко мне горничную, чтобы объяснила, что к чему и как себя вести…

Она смущенно замолчала.

— Ты про гигиенические полотенца? — подсказал Риз.

— О них-то тебе откуда известно? — совсем стушевалась Хелен, уткнувшись лицом ему в жилет.

Он улыбнулся.

— Они продаются у меня в аптеке. Что еще сказала тебе горничная?

К своему удивлению, Хелен почувствовала, что постепенно успокаивается в его объятиях. От большого сильного мужчины исходил приятный запах: смесь мяты, мыла для бритья и смолы, как от свежесрубленного дерева, — и тепло.

— Горничная сказала, что, когда я выйду замуж и буду спать с мужем, если месячные прекратятся, значит, я забеременела.

— А она ничего не говорила о том, как, собственно, получаются дети?

Хелен покачала головой.

— Горничная только вскользь упомянула, что их вовсе не находят под кустом крыжовника, как утверждала няня.

Риз смотрел на нее в полнейшем недоумении, смешанным с раздражением.

— Неужели всех юных леди воспитывают в полном неведении?

— Да, большинство из нас очень наивны, — признала Хелен. — Обычно муж решает, что должна знать его жена, и сам наставляет ее в первую брачную ночь.

— О боже, не знаю, кого из них жалеть больше.

— Молодую жену, — не колеблясь, ответила Хелен.

Ему стало смешно, и Хелен тут же напряглась. Почувствовав это, Риз крепче обнял ее.

— Не бойся, мое сокровище, это я не над тобой. Но беда в том, что мне не приходилось раньше объяснять, что такое половой акт, и я понятия не имею, как сделать, чтобы это звучало привлекательно.

— О господи… — прошептала Хелен.

— Не пугайся, в нашем первом соитии не будет ничего ужасного, обещаю. Возможно, тебе даже понравится. — Он прижался щекой к ее макушке и ласково добавил: — Я буду объяснять все свои действия по ходу дела, хорошо?

Хелен кивнула.

— В таком случае пойдем.

Хелен на ватных ногах последовала за ним к кровати. Ей хотелось быстрее нырнуть под одеяло, и она почти осуществила свой план, но Риз остановил ее:

— Подожди.

На ней были только чулки, батистовая нижняя сорочка и панталоны с прорезью в промежности. Он коснулся ее обтянутой чулком лодыжки, медленно провел рукой по голени и, заметив, что дешевый хлопчатобумажный чулок в нескольких местах заштопан, нахмурился и пробормотал:

— Ну разве можно надевать это грубое рубище на такие красивые ножки?

Его рука скользнула на бедро, которое стягивала подвязка, да так туго застегнутая, что к концу дня обычно оставляла красный след на нежной коже. Расстегнув пряжку, Риз обнаружил багровые натертости вокруг бедра и нахмурился еще сильнее, из его груди вырвался возглас возмущения. Хелен не раз слышала нечто подобное. Это была реакция Риза на то, что ему крайне не нравилось. Сняв грубый чулок и с отвращением отбросив в сторону, он принялся за второй.

Хелен возмутило столь бесцеремонное обращение с ее вещами, и она предупредила:

— Чулки мне еще понадобятся.

— Эти — нет, будут другие, — отрезал Риз, — и новые приличные подвязки к ним.

— Но и эти еще вполне пригодны… — попыталась она возразить.

— Они грубые, оставляют следы на коже.

Риз снял второй чулок, скомкал и бросил в камин, где он тут же вспыхнул ярко-желтым пламенем.

— Зачем ты это сделал? — воскликнула Хелен сердито.

— Моя невеста не должна носить такое уродство.

— Но это мои вещи, какими бы они ни были!

К ее досаде, Риз ничуть не раскаялся в содеянном, а лишь пообещал:

— Я подарю тебе дюжину тонких красивых чулок.

Хелен нахмурилась и отвела взгляд в сторону, а он, усмехнувшись, добавил:

— Держу пари, что даже посудомойка на моей кухне не носит такие грубые чулки, да еще и штопаные-перештопаные.

Научившись терпению за долгие годы жизни в семействе Рейвенел, где она всегда выступала как миротворец, Хелен придержала язык и дважды сосчитала до десяти, прежде чем решилась ответить:

— У меня не так много средств, чтобы покупать новые: мне проще заштопать старые, а деньги потратить на книги. Возможно, для вас это не имеет значения, но для меня это самое важное в жизни.

Риз молчал, сдвинув брови, и она решила было, что он подыскивает аргументы в свою пользу, но, к ее удивлению, он вдруг тихо произнес:

— Прости меня, Хелен. Я порой сначала делаю, а потом думаю. Я не имел права так обращаться с твоими вещами.

Поскольку Уинтерборн не имел привычки извиняться или перед кем-то заискивать, ее раздражение сменилось удивлением.

— Вот как? Ну ладно, ты прощен.

— Отныне я не буду трогать твои вещи и нелицеприятно высказываться о них, — пообещал Риз.

Хелен усмехнулась:

— У меня не так уж много вещей, если не считать двухсот горшков с орхидеями.

Его руки легли ей на плечи, пальцы взялись за бретельки сорочки.

— Ты хочешь, чтобы все эти горшки перевезли сюда из Гэмпшира?

— Боюсь, разместить их здесь будет проблематично.

— Я найду способ это сделать.

— Правда?

— Конечно. — Он провел кончиками пальцев по изгибам ее плеч. — Я хочу, чтобы ты была счастлива. Орхидеи, книги, чулочная фабрика, которая будет выпускать шелковые изделия только для тебя.

Хелен прыснула.

— Нет, пожалуйста, не трать напрасно деньги: мне не нужна чулочная фабрика.

— У меня она уже есть. В Уитчерче. — Он наклонился поцеловать бледный изгиб ее плеча, и прикосновение его губ было теплым и невесомым, как солнечный свет. — Если хочешь, я как-нибудь покажу ее тебе. Это грандиозное предприятие. Там стоят огромные машины, перерабатывающие шелк-сырец в нити тоньше твоего волоса.

— О, как интересно! Я с удовольствием посмотрела бы на это! — воскликнула Хелен, и Риз с довольным видом улыбнулся.

— В таком случае мы обязательно съездим в Уитчерч. — Его пальцы перебрались к распущенным светлым локонам Хелен. — У тебя всегда будут лучшие чулки и самое красивое женское белье.

Опустив ее на кровать, он попытался снять с нее панталоны, но Хелен напряглась и, перехватив его руки, прошептала:

— Я очень стесняюсь.

Его губы нежно скользнули к ее уху.

— Как застенчивые женщины предпочитают, чтобы с них снимали панталоны, — быстро или медленно?

— Думаю, быстро! — неожиданно для себя выпалила Хелен.

Риз в мгновение ока стянул с нее панталоны и отбросил в сторону. Мурашки побежали по обнаженным бедрам Хелен, а он тем временем принялся развязывать галстук. Поняв, что он собирается раздеться прямо у нее на глазах, она скользнула под пуховое одеяло и натянула его до ключиц. Постель была мягкой и чистой, от белья исходил успокаивающий запах средства для стирки, напомнивший Хелен жизнь в Эверсби. Стараясь не пялиться на Риза, она уставилась в камин, но краем глаза все же наблюдала за его движениями. Вот он неспешно расстегнул манжеты, снял жилет и рубашку.

— Ты можешь смотреть на меня, если хочешь, — услышала она его голос. — В отличие от тебя я не стыдлив.

Прижимая к себе одеяло, Хелен медленно повернула к нему голову и больше не смогла оторвать глаз от представшей ее взору картины.

Уже обнаженный до пояса, он был великолепен. Мышцы его крепкого сильного торса были как будто пришиты к костям стальной нитью. Чувствуя себя вполне комфортно в своей полунаготе, Риз сел на край кровати и взялся за ботинки. Контуры его рельефных мышц были так четко очерчены, что загорелая кожа блестела, словно отполированная. Когда он встал и повернулся к ней лицом, Хелен удивленно заморгала, обнаружив, что на его широкой груди совсем нет волос.

Часто, когда ее брат Тео беззаботно разгуливал по усадебному дому в Эверсби в распахнутом халате, она видела на его груди поросль жестких завитков. И когда Уэста, младшего брата Девона, как-то укладывали в постель с сильным ознобом, Хелен тоже заметила волосы на его груди. Из этого она сделала вывод, что у всех мужчин должен быть волосяной покров, и тут же высказала свои сомнения вслух:

— У тебя гладкая грудь.

— Это фамильная особенность мужчин нашего рода, — рассмеялся Риз и начал расстегивать брюки, а Хелен поспешно отвела взгляд. — Будучи подростком, я считал это своим проклятием, а юношей стыдился голой груди, в то время как мои ровесники хвастались густой порослью, которую считали признаком мужественности. Друзья даже дразнили меня, называли барсуком.

— Барсуком? — в недоумении переспросила Хелен. — Но почему?

— Ты когда-нибудь слышала выражение «лысый, как барсучья задница»? Нет? Для изготовления кисточек для бритья используют барсучий волос именно из области вокруг хвоста. Вот поэтому, как считается, у барсуков задницы голые.

— Издеваться нехорошо! — возмутилась Хелен.

Риз усмехнулся.

— Так уж принято у подростков. Поверь, я вел себя не лучше: тоже никому спуску не давал, а когда вырос и возмужал, никто не осмеливался даже подшучивать надо мной.

Матрас прогнулся под его тяжестью, когда он лег рядом с ней. Испугавшись того, что сейчас неизбежно должно произойти, Хелен крепко обхватила себя руками. Никогда еще она не чувствовала себя такой беззащитной.

— Не волнуйся, — шепнул Риз, — и ничего не бойся. Я просто тебя обниму.

Он нежно прижал ее к себе, положив руку на спину, и ее ледяные ступни коснулись жесткой поросли на его ногах. Причудливые тени от языков пламени камина плясали у них над головой. От Риза тоже исходило тепло, и Хелен, согревшись, начала понемногу расслабляться. Его рука легла ей на грудь, сосок тут же затвердел и уперся ему в ладонь. Дыхание его участилось, и он припал к ее губам. Она неуверенно отвечала ему, чувствуя нежные поглаживания, от которых по телу пробегала дрожь. Риз потянул за тесьму на вороте ее сорочки, и она распахнулась. Хелен ахнула и попыталась прикрыть обнажившуюся грудь, однако Риз не позволил.

— О, пожалуйста… — взмолилась она, но он ее больше не слушал: уткнувшись лицом в ложбинку между упругими полушариями, сжал двумя пальцами сосок, потом провел по нему кончиком языка.

Хелен бросило в жар, а Риз тем временем взял сосок в рот, поиграл с ним языком и вдруг принялся сосать.

Ошеломленная столь порочным наслаждением, растворившись в нем, Хелен потянулась к Ризу, не понимая, чего еще ей хочется, но тут ощутила, как через тонкую ткань сорочки ей в живот упирается твердый стержень. Вздрогнув, она отпрянула.

Риз поднял голову и хрипло попросил, опустив руку к ее ягодицам:

— Нет-нет, не отстраняйся. То, что ты почувствовала, свидетельствует о моем желании. Эта часть моего тела, которая должна войти в тебя, твердеет и увеличивается в размере.

«Боже милостивый!» — пронеслось в голове Хелен. Неудивительно, что вокруг этого действа столько тайн. Если бы женщины знали, что их ждет, то никогда не согласились бы спать с мужчинами. Хелен попыталась скрыть испуг, но у нее это плохо получилось. Риз, посмотрев на нее со смешанным чувством досады и удивления, попытался успокоить:

— Все это не так страшно, как кажется.

Несмотря на растерянность, Хелен набралась смелости и робко уточнила:

— А куда именно должна войти эта штуковина?

Вместо ответа Риз лег поудобнее и принялся ласкать внутреннюю поверхность ее бедер, медленно их раздвигая. Хелен едва могла дышать. Потом он задрал повыше подол сорочки, и вскоре его пальцы коснулись пушистых завитков на ее холмике. Она напряглась от странного, но невыразимо приятного ощущения, которое нарастало в ней, грозя увлечь в водоворот бурных эмоций.

А тем временем его рука скользнула к влажным складкам, и, пальцем надавив на тайное местечко, он тихо сказал, наблюдая за ней из-под полуопущенных черных ресниц:

— Вот сюда я должен войти.

Застонав в замешательстве, Хелен попыталась увернуться, но он удержал и погрузил палец чуть глубже.

— Сначала ты почувствуешь боль. — Он нежно провел пальцем по складкам, раздвигая, лаская, сводя с ума. — Но это будет только в первый раз, потом станет приятно.

Хелен закрыла глаза, наслаждаясь странными ощущениями, проснувшимися в ней. Они были неуловимыми, как аромат его одеколона, витавший в тихой комнате.

— Я буду двигаться вот так, — проговорил Риз, и его ласки обрели ритм: палец погружался в нее и выходил наружу, так что Хелен вскоре почувствовала, как между ног выступила влага. — Пока не кончу.

— А как я об этом узнаю? — пролепетала Хелен, с трудом ворочая языком, оттого что во рту все пересохло.

— В этот момент сердце начинает бешено колотиться, ты будто бы изо всех сил пытаешься до чего-то дотянуться, но не можешь. Это настоящая пытка, но ты скорее умрешь, чем остановишься. — Палец его тем временем продолжал ритмично двигаться, лаская, возбуждая. — Ты улавливаешь ритм и подчиняешься ему, потому что знаешь: мир вот-вот рухнет. И это действительно происходит.

— Как это все странно, — с тревогой выдавила Хелен, ощущая, как в ней нарастает жар. — И не вселяет спокойствия…

Риз засмеялся.

— Речь идет не о спокойствии, а о наслаждении.

Тут его палец переместился на чувствительный бугорок, и по телу Хелен пробежала судорога.

— Тебе больно? — встревожился Риз, выписывая круги вокруг средоточия ее наслаждения.

Он не понимал, что она считала постыдным дотрагиваться до определенных местечек тела. Эти мысли Хелен внушили с детства. Толстая няня шлепала линейкой непослушных детей по ладоням, если замечала блуд. Такие уроки не забываются.

— Это… срамное место, — наконец, задыхаясь, прошептала она. — Так меня учили!

Риз рассмеялся.

— Наверное, те же, кто утверждал, что младенцев находят под кустами крыжовника?

Хелен была вынуждена признать его правоту и погрузилась в напряженное молчание.

— Многие стыдятся своих желаний, — продолжил Риз. — Я не принадлежу к их числу и не хочу, чтобы ты была такой. — Он погладил ее по груди. — Ты создана для наслаждения. В тебе нет ни одного изъяна, а в том, что сейчас происходит, нет ничего постыдного. — Риз, казалось, не замечал, как она напряглась, когда его рука опять скользнула туда, откуда на мгновение появилась. — Особенно это милое местечко… Ах как оно прекрасно! Так похоже на одну из твоих орхидей.

— Что? — еле слышно пролепетала Хелен, гадая, не издевается ли он над ней. — Нет… ты шутишь…

— Вовсе нет. Вот это лепестки, — проговорил Риз, кончиком пальца раздвигая нежные складки.

Хелен попыталась отстраниться, но он продолжил свои нескромные ласки. Сопротивляться было бесполезно.

— А вот это пестик… — Он слегка надавил на чувствительный бугорок и мягко потер его.

Только теперь Хелен поняла, что он имел в виду, и побагровела, сожалея, что не может лишиться чувств.

Его губы сложились в улыбку.

— Я никогда туда не заглядывал: не было желания, — а сейчас вот захотелось. Ты позволишь?

С ней происходило что-то странное. Жар полз вверх по ногам и сосредоточивался в животе. Между ног совсем мокро. Хелен извивалась от его ласк, не в силах контролировать свои эмоции. Риз развел ей колени и, покрывая бедра нежными поцелуями, с жадностью принялся рассматривать ее разверстое лоно. Кончик его пальца опять потрогал чувствительный бутон, и по телу Хелен пробежали волны дрожи. Он усилил нажим, потер, обвел кругами, и Хелен накрыла настоящее цунами. Из груди вырвался крик, и она сжала колени, едва не задохнувшись.

— Ты не должна отстраняться, — сквозь шум в ушах услышала она бархатистый голос. — С тобой не происходит ничего ужасного, так и должно быть.

Но Хелен не двигалась, ошеломленная таким фонтаном наслаждения, который буквально захлестнул ее. У нее едва сердце не остановилось. Риз привлек ее к себе и, поцеловав, шутливо пожурил:

— Похоже, мне досталась строптивая жена? Что-то рано ты начала игнорировать мои приказания.

— Мы еще не женаты, — пролепетала Хелен распухшими от поцелуев губами.

— И не поженимся, пока не достигнем взаимопонимания. — Его рука нежно погладила ее ягодицы. — Расслабься, и продолжим.

Хелен подчинилась, и из горла Риза вырвался одобрительный звук, похожий на мурлыканье. Он смотрел на нее сверху вниз, и глаза его светились в полумраке как отражение звезд в полуночном океане. Сложенный как античный бог, он приводил в смятение несчастных смертных дев, и этот бог принадлежал ей, Хелен.

— Я хочу знать, что ты чувствуешь, — неожиданно для самой себя прошептала она.

У него перехватило дыхание, когда она провела ладонью по его гладкой мускулистой спине, погладила ягодицы, потом обхватила его толстый затвердевший член и чуть сжала. Повинуясь какому-то древнему знанию, она начала скользить вверх-вниз по этой горячей пульсирующей плоти. Затем, осмелев, нащупала прохладные гирьки, вырвав из его груди сдавленный возглас. Он едва не задыхался, совершенно ошеломленный.

Словно хищный зверь, Риз набросился на нее и стал осыпать грудь и плечи ненасытными поцелуями. Хелен тихо застонала, ощутив, как он задирает подол ее сорочки. Однако тонкая ткань мешала ему, и Риз, в конце концов, просто разорвал ее с такой легкостью, словно она была из бумажного кружева.

Хелен почувствовала его губы, а потом и язык у пупка. Ей стало щекотно. Его поцелуи становились все более напористыми и непристойными. Хелен ощутила его губы возле влажных завитков и в ложбинках бедер. Его руки скользнули ей под ягодицы, подняли ноги и уложили к нему на плечи. В следующее мгновение она почувствовала, как кончик его языка коснулся набухшего бутона плоти, и застонала. Услышав этот возбуждающий звук, Риз взял весь бутон в рот и принялся сосать. Хелен почувствовала нарастающее давление внутри: на нее надвигалась мощная пугающая волна наслаждения, грозившая полной утратой самоконтроля. Чем больше Хелен пыталась сдерживать это цунами, тем бо́льшую силу оно набирало, пока, наконец, ее не сотрясли мощные спазмы удовольствия. Сильная дрожь пробежала по ее телу, а когда затихла, Хелен обмякла в изнеможении.

Ее женское местечко стало вдруг таким чувствительным, что, казалось, даже самое нежное прикосновение могло причинить боль. С бессвязным протестом Хелен попыталась оттолкнуть Риза, но его невозможно было сдвинуть с места. Его язык скользнул ниже, нащупывая вход в ее лоно. Открыв глаза, Хелен увидела темные очертания его головы, вырисовывавшиеся на фоне отблесков пляшущего в камине пламени, и пробормотала:

— О, пожалуйста!

Он не обращал внимания на ее мольбу: да она вряд ли понимала, о чем просит, — шире раздвинул ей бедра и пальцем надавил на маленький бутон ее разгоряченной плоти. К своему стыду и удивлению, Хелен вздрагивала при каждом движении его пальца, ее лоно сжималось, как будто хотело захватить и удержать его внутри. Прежде чем она успела это осознать, на нее накатила новая волна наслаждения. Хелен уперлась пятками в матрас, и каждый раз, когда жар волна за волной проходил через нее, ее бедра взлетали вверх.

Задыхающаяся, совершенно не владевшая собой, Хелен рухнула на матрас и даже не попыталась сопротивляться, когда Риз навис над ней. Тем временем его естество, гладкое и твердое, толкнулось в ее влажные глубины. Риз рукой ввел бархатистую головку в ее лоно и начал усиливать давление. Хелен почувствовала дискомфорт, заерзала под ним и застонала, а когда он вошел в лоно и ее воспаленная плоть запульсировала вокруг него, ее пронзила такая жуткая боль, что она закричала.

Обхватив ее голову руками, Риз посмотрел ей в глаза и прошептал:

— Прости, что причинил тебе боль, голубка. Не напрягайся, расслабься, попытайся открыться мне навстречу.

Хелен лежала неподвижно, привыкая к новым ощущениям, а Риз нежно целовал, едва касаясь губами, ее плечо, шею, ложбинку между грудями, и она почувствовала, как острый дискомфорт уходит, боль понемногу отступает.

— Да, — прошептал он. — Вот так.

Хелен смутилась, когда поняла, что он ощущает напряжение мышц в ее промежности, и, подняв руки, неожиданно положила ладони на его мощную спину. От этих прикосновений его мышцы превратились в сталь. Заинтригованная его реакцией на легкое прикосновение, она нежно провела пальцами от его плеч вниз к талии и кончиками ногтей немного поцарапала поясницу. Риз застонал и, потеряв самоконтроль, яростно задрожал. Хелен поняла, что он, как и она, достиг пика наслаждения, и сильнее вцепилась в него.

Спустя некоторое время Риз со стоном скатился с нее и лег на бок. Когда его член выскользнул из лона, Хелен почувствовала, как по бедрам потекла горячая струйка. Ее плоть все еще болела, но несмотря на это, она чувствовала себя удовлетворенной, ее тело было приятно расслабленным. Собрав последние силы, она повернулась на бок и прижалась к плечу Риза.

Мысли Хелен путались. Ей казалось, что наступила глубокая ночь, хотя еще стоял день. Скоро ей придется встать, одеться и выйти на улицу, где царил яркий холодный свет. В этот момент Хелен хотелось только одного: остаться в объятиях Риза и спать, спать, спать…

Риз попытался расправить одеяло и вытащил из-под Хелен какую-то тряпку. Это было то, что осталось от ее сорочки. Казалось бы, Хелен должна была встревожиться: как она явится домой без сорочки? — но ее охватило такое изнеможение, что стало не до таких мелочей.

— А я ведь обещал не портить твои вещи, — с сожалением произнес Риз.

— Ничего. Ты просто увлекся, — с трудом выдавила Хелен.

Риз издал слабый смешок и уточнил:

— Скорее потерял голову.

Куском разорванной сорочки он вытер влагу между ее бедрами и отбросил ее в сторону.

— Спи, дорогая, тебе нужно отдохнуть… Я разбужу.

Хелен облегченно вздохнула и погрузилась в сон. Впервые в жизни она заснула в объятиях мужчины.

Больше часа, пока Хелен спала в его объятиях, Риз пребывал в странном опьянении и не мог насмотреться на нее. Все в ней вызывало у него восторг — мягкие линии женственного тела, красивые изгибы нежной упругой груди, светлые волосы, которые переливались и струились по его плечу, словно расплавленная платина. Ее лицо, такое невинное во сне, лишенное своей обычной маски невозмутимости, казалось ангельским ликом. Он не мог отвести взгляда от мягких линий ее чувственного рта. Казалось бы, Риз вдоволь насладился ею, но все еще, как ненасытное животное, хотел ее.

Хелен забылась беспокойным сном. Временами ее ресницы подрагивали, губы приоткрывались от неровного дыхания, пальцы рук и ног непроизвольно подергивались. В такие моменты Риз ласково обнимал ее и баюкал как ребенка. Эта женщина, даже погруженная в сон, пробуждала в нем нежность — то чувство, которое он до сего дня ни к кому не испытывал. Он ублажал женщин, овладевал ими, дарил наслаждение — но на этом все и заканчивалось. Риз ни с кем не занимался любовью так самозабвенно и благоговейно, как с ней.

Хелен, заворочавшись, коснулась его бедром, и сразу же член Риза энергично ответил на это прикосновение. Ему захотелось опять овладеть ею, пусть она еще и не отдохнула от его ласк, не смыла кровь и семя. Уступая ему во всем, Хелен как будто получила некую власть над ним. Ризу пришлось взять себя в руки, чтобы снова не наброситься на нее и не войти в это измученное беззащитное тело.

Он попытался успокоиться, взять себя в руки и насладиться теплом, исходящим от ее нежного тела. В камине треснуло полено, взрыв пламени бросил красноватые отблески на потолок. Кожа Хелен цвета слоновой кости теперь казалась золотистой. Очень нежно Риз коснулся идеального изгиба ее тела. Как странно было лежать так долго рядом с ней без движения: как правило, Риз не выносил бездействия, — но сейчас, казалось, мог провести в постели несколько часов, просто обнимая возлюбленную. И это среди бела дня! Риз не помнил, когда в последний раз лежал в кровати в это время суток, если не считать трех недель, проведенных в Эверсби, когда он приходил в себя после железнодорожной катастрофы.

До этого случая он ни разу в жизни не болел: больше всего на свете Риз боялся оказаться в чьей-то власти, — но после аварии долго пребывал в беспамятстве, а запомнил лишь прикосновения прохладных рук молодой женщины и ее убаюкивающий голос. Она вытирала ему лицо и шею ледяными салфетками и поила сладким чаем. Все в ней успокаивало его: нежность прикосновений, ванильная сладость запаха, мягкость, с которой она говорила с ним. Это были самые блаженные минуты в жизни Риза. Хелен рассказывала ему истории из мифологии и говорила об орхидеях. Он часто возвращался к этим воспоминаниям и понимал, что впервые был счастлив. И это счастье не было похоже на выслеживание жертвы, дикую охоту за ней, на утоление жажды страсти… Эта девушка дарила ему доброту, ничего не требуя взамен, и с тех пор Риз жаждал снова испытать те же эмоции, жаждал Хелен…

Нежный платиновый завиток трепетал перед ее носом от размеренного дыхания, и Риз пригладил его и легонько провел большим пальцем по узкой темной брови. Он все еще не понимал, зачем Хелен пришла к нему. Поначалу думал, что ее привлекает богатство, но, похоже, это было не так. Что же тогда? Риз не обладал ни складом ума выдающегося ученого, ни знатным происхождением… Хелен как-то сказала, что хочет приключений, но и они со временем приедаются, становятся утомительными, и тогда наступает время возвращаться к безопасному привычному образу жизни. Что будет, когда и Хелен этого захочет, но поймет, что это невозможно?

Риз осторожно ослабил объятия и заботливо укрыл Хелен одеялом. Встав с кровати, он почувствовал бодрящий холодок спальни и быстро оделся. Его мысли вернулись в прежнюю колею, и он принялся перебирать в уме списки товаров и планы работы, как карты на столе во время пасьянса.

О чем он только раньше думал? Ему хотелось устроить пышную свадьбу, чтобы показать многочисленным гостям свою невесту, в жилах которой течет голубая кровь… Какое тщеславие! Почему он решил, что знатное происхождение имеет какое-то значение?

— Идиот, — обозвал он себя с отвращением, почувствовав, что наконец-то ясно мыслит после нескольких дней, проведенных как в тумане.

Теперь, когда Хелен принадлежит ему, он не мог опять потерять ее. Риз не желал расставаться с ней даже на короткий срок до свадьбы. Ему нужно было, чтобы она всегда находилась рядом, под рукой. Он не мог рисковать, опасаясь, что его невеста опять окажется во власти Девона. Хотя Риз был убежден, что Хелен искренне хочет выйти за него замуж, ее поведение казалось ему непредсказуемым. Эта девушка словно не от мира сего: слишком мягкая, податливая, уступчивая и наивная. Родственники могли спрятать ее от него, отослать в дальние края.

Покинув спальню, Риз прошел в кабинет и позвонил лакею и, пока тот поднимался, успел написать несколько строчек своей секретарше и запечатать.

— Какие будут приказания, мистер Уинтерборн? — спросил с порога молодой лакей, предприимчивый малый по имени Джордж, хорошо обученный и с отличными рекомендациями, которые дала ему одна аристократическая лондонская семья.

— Джордж, отнеси эту записку миссис Фернсби и дождись, пока она соберет все, что там указано. Затем принесешь эти вещи сюда. На все про все полчаса.

— Слушаюсь, мистер Уинтерборн!

Лакей исчез в мгновение ока. Ни для кого не было секретом как в доме, так и в магазине, что хозяин привык, чтобы его приказания выполнялись быстро и точно, без самодеятельности. К тому времени, когда все необходимые вещи были в кремовых коробках доставлены Ризу, для Хелен уже приготовили ванну, а он собрал ее разбросанную одежду и гребни.

Как ни жаль было ее будить, но пора. Риз сел на край матраса и погладил Хелен по щеке. Наблюдая, как она приходит в себя, он почувствовал такой прилив нежности, что стало почти больно. Хелен открыла глаза и огляделась вокруг, недоумевая, почему здесь находится, а рядом еще и Риз сидит. Вспомнив, что произошло, она с опаской на него посмотрела, и, к радости Риза, на ее губах появилась застенчивая улыбка. Он притянул ее к себе и поцеловал, поглаживая обнаженную спину. По коже Хелен побежали мурашки.

— Хочешь принять ванну?

— А можно? — неуверенно прошептала Хелен.

— Она готова.

Он потянулся за своим халатом-кимоно, который лежал в изножье кровати. Хелен выскользнула из постели, и Риз накинул его ей на плечи, затянул пояс на узенькой талии и закатал рукава, а вот с длиной ничего не поделаешь — халат волочился по полу.

— Не надо стесняться. Будь моя воля, я бы вообще запретил тебе одеваться.

— Не надо так шутить, — смутилась Хелен.

— А кто сказал, что я шучу?

Риз улыбнулся и опять поцеловал ее, а потом, взяв за руку, повел в ванную. Стены в помещении были выложены белой ониксовой плиткой. Здесь стояла огромная французская ванна, рядом с ней в стену был встроен шкафчик со стеклянными дверцами, в котором лежали стопки белых полотенец, а с другой стороны ванны стоял небольшой столик.

— Мне тут кое-что прислали из магазина, — сообщил Риз, кивнув на столик.

Хелен с удивлением увидела заколки, набор черных гребней, расческу с ручкой, украшенной эмалью, несколько фигурных кусков мыла, завернутых в бумагу с ручной росписью, и набор ароматических масел.

— Как ты без горничной? — спросил Риз, наблюдая, как Хелен старательно закалывает волосы.

— Ничего, я справлюсь, — ответила Хелен, но когда взглянула на высокие борта ванны, на ее щеках выступил легкий румянец. — Мне, пожалуй, понадобится помощь, чтобы войти в ванну и выйти из нее.

— Я в твоем распоряжении, — с готовностью заявил Риз.

Щеки Хелен еще больше раскраснелись. Отвернувшись, она развязала пояс, и халат соскользнул с ее плеч. Риз подхватил его и перекинул через руку. У него перехватило дыхание, когда он увидел идеальной формы спину Хелен и упругие округлые ягодицы.

Его пальцы дрожали от желания прикоснуться к ней. Она оперлась на его руку и с грацией кошки вошла в ванну. Опустившись в воду, Хелен поморщилась, почувствовав жжение в натруженной промежности, и Риз встревожился.

— Тебе все еще больно?

— Да, немного. — Ее ресницы дрогнули. — Дай мне, пожалуйста, мыло.

Завороженный мерцанием ее розового тела под толщей воды, Риз развернул кусок медового мыла и протянул ей вместе с губкой.

— Мне стало легче после того как мы пришли к соглашению, — призналась Хелен.

Пока она мылась, Риз уселся в кресло красного дерева и с небрежным видом заметил:

— Нам надо кое-что обсудить. Пока ты спала, я обдумал ситуацию и пересмотрел наше соглашение. Видишь ли… — Он осекся, увидев, как она побледнела, какими огромными стали ее глаза. Догадавшись, о чем Хелен подумала, он быстро подошел к ней и опустился на колени рядом с ванной. — Нет, дело не в этом… — Он обнял ее, не обращая внимания на то, что намочил рукава рубашки и жилет. — Ты моя навеки, а я только твой. Я бы никогда… Господи, не смотри на меня так. — Риз покрыл поцелуями ее мокрое лицо. — Я хотел сказать, что не могу долго ждать. Мы должны немедленно отправиться в Гретна-Грин. Мне следовало сказать об этом в самом начале, но я плохо соображал во время нашего первого серьезного разговора.

Он припал к ее губам и не прерывал поцелуя до тех пор, пока не почувствовал, что напряжение у нее спадает.

Хелен откинула голову и посмотрела ему в глаза.

— Что, прямо сегодня?

Капельки воды блестели на ее лбу и щеках.

— Да. Тебе не о чем беспокоиться, я приму необходимые меры и все приготовлю. Миссис Фернсби соберет вещи. Мы поедем в Шотландию в частном вагоне. Там есть спальное купе с большой кроватью…

— Риз, — остановила его Хелен и, коснувшись пахнущими мылом пальцами его губ, глубоко вздохнула, чтобы успокоиться. — Нет никакой необходимости менять наши планы, ведь все осталось по-прежнему.

— Скорее наоборот: изменилось все, — возразил Риз и, тут же смягчив тон, добавил: — Мы уедем сегодня же. Так будет гораздо лучше. Наш отъезд решит множество проблем.

Хелен покачала головой.

— Я не могу оставить близняшек одних в Лондоне.

— В вашем доме множество слуг, так что есть кому приглядеть за твоими сестрами. Кроме того, скоро вернется Тренир.

— Да, завтра, но их даже на час нельзя оставлять без присмотра. Ты же знаешь, какие они!

Пандора и Кассандра были действительно совершенно неуправляемыми, и Риз знал об этом. К тому же обладали буйным воображением. Выросшие в тихом поместье в Гэмпшире, девушки считали Лондон гигантской игровой площадкой, где можно было шалить, наслаждаясь жизнью. Они не имели ни малейшего представления об опасностях, которые могли подстерегать их в большом городе.

— Мы возьмем их с собой, — с видимой неохотой произнес Риз.

Хелен подняла брови.

— В таком случае Девон и Кэтлин, вернувшись из Гэмпшира, решат, что ты похитил трех сестер Рейвенел.

— Поверь мне, я верну им близняшек при первой же возможности.

— Я не понимаю, зачем нам бежать. Теперь ведь никто не станет препятствовать нашей свадьбе.

Пар поднимался от воды и капельки влаги блестящей вуалью ложились на ее светлую кожу. Риз невольно следил за мыльными пузырями, которые лениво скользнули по ее груди и остановились на розовом соске. Не в силах сопротивляться, он протянул руку и смахнул большим пальцем пену. От его прикосновения ее мягкий сосок тут же сжался в твердый бутон.

— У нас, возможно, будет ребенок, — сказал Риз.

— Ребенок? — удивленно переспросила Хелен, сжимая в руке губку.

— Мы узнаем об этом, если у тебя прекратятся месячные.

Она снова намылила губку и продолжила мыться.

— Если это случится, возможно, нам действительно придется бежать. А пока…

— Нет, мы должны уехать немедленно, — стоял на своем Риз, — чтобы избежать любого намека на скандал.

Промокшие жилет и рубашка стали липкими и холодными. Риз встал и начал расстегивать одежду.

— Я не хочу давать пищу для сплетен. Речь идет о моем наследнике.

— Побег вызовет такой же скандал, как и появление ребенка раньше срока. Кроме того, наше бегство даст моим родным повод не доверять тебе. Они могут воспротивиться нашему браку.

Риз бросил на нее печальный взгляд.

— Я бы не хотела их раздражать, — добавила Хелен.

Риз отбросил жилет в сторону, и он шлепнулся на пол, как мокрая тряпка.

— Их чувства не имеют для меня никакого значения.

— А мои?

— Твои для меня, конечно, важны, — согласился Риз, расстегивая манжеты рубашки.

— Я бы хотела, чтобы у нас была пышная свадьба. А для этого нужна долгая подготовка. Это дало бы время всем, включая меня, свыкнуться с ситуацией.

— Для меня это не проблема. Я уже свыкся.

Хелен едва сдержала улыбку.

— У тебя другой темп жизни. Не каждый выдержит его. Будь, пожалуйста, терпеливей.

— Зачем? Я считаю, что нет необходимости медлить.

— А я считаю, что есть, — не сдавалась Хелен. — Мне кажется, ты тоже мечтаешь о пышной свадьбе, но не хочешь в этом признаться.

— Мне совершенно безразлично, будем ли мы венчаться в церкви, оформим брак в Регистрационном бюро или нас поженит шаман с оленьими рогами где-нибудь в дебрях Северного Уэльса. Я хочу, чтобы ты стала моей как можно скорее, и точка.

Глаза Хелен расширились от любопытства. Ей хотелось расспросить его о шаманах с оленьими рогами, но она сдержалась.

— Я бы предпочла венчаться в церкви.

Риз медленно расстегивал рубашку, виня себя в сложившейся ситуации и проклиная свою гордость и честолюбие. Из-за них ему теперь придется долго ждать, пока Хелен станет его женой, а до свадьбы он не сможет проводить с ней в постели каждую ночь.

Хелен долго смотрела на него, прежде чем прервать молчание.

— Очень важно, чтобы ты сдержал свои обещания.

Риз, кипя от досады, стянул с себя мокрую рубашку. Хелен оказалась не такой уступчивой, как он предполагал.

— Мы поженимся через шесть недель, и ни днем позже!

— Этого времени может не хватить на подготовку к свадьбе, — возразила Хелен. — Даже если бы у меня были неограниченные ресурсы, мне потребовалось бы гораздо больше времени, чтобы составить план, сделать заказы, сшить наряд, организовать поставку продуктов.

— Не забывай, что я обладаю значительными возможностями, — напомнил Риз. — Все, чего бы ты ни пожелала, будет доставлено быстрее, чем крыса взберется по водосточной трубе.

— Не все так просто, Риз. Еще не прошло и года со дня смерти моего брата Тео. Мы снимем траур только в начале июня. Из уважения к его памяти я бы хотела, чтобы ты подождал со свадьбой до тех пор.

Риз с недоумением уставился на нее. Его мозг лихорадочно работал. Мысль, что ему придется ждать до июня, повергла его в шок.

— Ты хочешь, чтобы я ждал целых пять месяцев? — воскликнул он наконец, когда к нему вернулся дар речи.

Хелен с невозмутимым видом пожала плечами.

— Почему бы и нет?

Риз привык, что все его желания выполнялись сразу же и безоговорочно, и теперь испытывал сильный внутренний дискомфорт.

— Мы же изначально так и планировали, — напомнила Хелен, — когда обручались.

Риз не понимал, почему тогда согласился на это и как отсрочка свадьбы могла показаться ему разумной. Возможно, он был в таком восторге от перспективы жениться на Хелен Рейвенел, что не стал придираться к дате свадьбы. Но теперь ему было страшно даже представить, что придется ждать долгих пять месяцев. Это же настоящая пытка для него!

— Твоему брату все равно, выйдешь ты замуж до окончания траура или после, — сказал Риз. — Он наверняка был бы рад, что ты нашла себе мужа.

— Тео был моим единственным братом. Из уважения к его памяти я бы хотела носить траур в течение года, если это возможно.

— Это невозможно, — отрезал Риз. — Для меня во всяком случае.

Она бросила на него вопросительный взгляд. Риз наклонился к ней, ухватившись за края ванны.

— Хелен, мужчине нужна… — Он осекся и заговорил медленно, подбирая слова: — Если потребности мужчины не удовлетворены… — Риз опять замолчал. На его смуглом лице выступила испарина. — Я не смогу так долго обходиться без тебя. Черт побери! Если мужчина не может удовлетворить свои потребности, это скверно сказывается на его здоровье и характере. Ты это понимаешь?

Она озадаченно покачала головой.

— Хелен, — как неразумному ребенку, стал объяснять Риз, — я лишился целомудрия в двенадцать лет. Если сейчас начну жить как монах, то кого-нибудь убью, или сопьюсь.

— А о чем ты думал, когда мы обручались? Как планировал поступить? О, понимаю… ты намеревался спать с другими женщинами, пока мы не поженимся!

— Я не думал об этом.

Тогда Риз действительно не исключал связи с любовницами до свадьбы, но теперь ему было страшно подумать, что он может заменить Хелен кем-то другим. Это было бы отвратительно! Черт побери, что с ним происходит?

— Я хочу только тебя. Мы крепко связаны друг с другом, — признался Риз.

Взгляд Хелен скользнул по его обнаженному торсу, и она покраснела. Риз понял, что вид его полуобнаженного тела ее возбуждает, и у него перехватило дыхание.

— Ты тоже больше не сможешь жить без меня, — заявил он самоуверенно. — Вспоминая наслаждение, которое я тебе доставил, ты будешь мечтать о новых свиданиях.

Хелен отвела глаза в сторону и мягко сказала:

— Прости, но я не могу выйти за тебя замуж, пока ношу траур.

Каким бы мягким ни был ее тон, Риз услышал в нем твердую решимость стоять на своем. За долгие годы торговли он научился распознавать, когда партнер по бизнесу достигал крайней точки и уговоры были бесполезны. Риз понял, что Хелен не уступит ему.

— Я женюсь на тебе через шесть недель, — сказал он, с трудом скрывая отчаяние, — чего бы это мне ни стоило. Скажи, чего ты хочешь, и ты все получишь.

— Боюсь, ты ничем не сможешь меня подкупить, — сказала Хелен и добавила с лукавой улыбкой: — Но ты уже обещал мне рояль.