Король плоти и костей

Лив Зандер, 2022

Хуже, чем безжалостный король… это одержимый король. Одиночество, мрак и гниющая плоть окружают меня, душат. Я – злой король темного королевства. Я жажду тепла, однако все, к чему прикасаюсь, отдает холодом. Когда она попадает в мое королевство, потерянная и напуганная, одинокая и сбитая с толку, я пугаю ее еще больше. Она называет меня дьяволом, и поэтому я решаю доставить ей дьявольское удовольствие. Я – жар, который возбуждает ее плоть, страстное желание, от которого плавятся кости. Она умоляет меня, пытается вырваться из моих объятий. Но отныне я ее хозяин, я – король плоти и костей.

Глава 5

Ада

Сердце бешено застучало.

— Ты можешь оставить нас, Орли. — Король махнул рукой, отсылая ее, а потом поманил меня: — Подойди.

Ноги сами понесли меня…

…только вот не туда, куда хотелось мне.

Они развернули меня лицом к Королю, и с каждым шагом расстояние между нами сокращалось, как я ни упиралась, как ни боролась. Ради Хелфы, не желаю я находиться с ним рядом! И все же я подходила к нему. Ближе. Еще ближе.

Невидимая сила подняла мою руку одновременно с рукой Короля. Наши пальцы соединились, и он встал, чтобы подтащить меня к трону. А потом плюхнулся обратно, приобняв меня за талию. Легкий рывок — и Король усадил меня к себе на колени, как самую настоящую уличную девку.

Я в смущении поерзала, почувствовала твердость его члена, прижавшегося к моему бедру, и быстро качнулась вперед, отстраняясь:

— Нет!

— Ш-ш-ш-ш. — Он коснулся губами мочки моего уха, щекоча ее дыханием. — Помни, никогда не избегай моих прикосновений и не отказывай мне в своем тепле, смертная.

Я глубоко вдохнула, борясь со стиснувшим грудь страхом.

— Пожалуйста, умоляю, отпусти меня домой.

— Теперь твой дом — Бледный двор. — Король подхватил с пола отставленный было кувшин и сделал здоровенный глоток. К помосту уже ковылял труп с новым кувшином. — И ты, маленькая, здесь для моего развлечения. Быть бессмертным так скучно, когда рядом нет теплого тела для компании.

— Пожалуйста, ваше величество, у меня семья…

— Ваше величество? — Очередной высокомерный смешок. — Пожалуй, ты могла бы придумать что-нибудь получше, а?

Я на миг стиснула зубы, прекрасно осознавая при этом, что мое упрямство ничем не поможет.

— Хозяин…

— Хотя, если подумать, «ваше величество» подойдет, раз уж меня понизили в звании до короля. — Он провел костяшками по моей щеке, и что-то такое мелькнуло в его глазах — что-то вроде слабого проблеска беспокойства. — А вот хозяином не называй меня никогда, Ада.

— Я нужна женщинам моей деревни.

— Если я отпущу тебя, за тобой повалит куча твоих сородичей. — Он ухмыльнулся с таким неприкрытым отвращением, что я сжала кулаки, глубоко-глубоко вонзив ногти в ладони. — Они станут докучать мне своими требованиями, предложениями… угрозами.

Докучать ему?

Внезапная ярость захлестнула меня. Ярость, и боль, и мысль о Джоне, бредущем по мостовой, с фиалками, запутавшимися в его непокорных кудрях. И о младенцах, ворочающихся в своих могилках. И о том крошечном сладком мальчике, чья влажная головка прижималась к моей груди.

— Когда в последний раз ты выходил отсюда и видел, что сотворил с нами? — Я давилась словами, проталкивая их сквозь застрявший в горле комок — но я должна была ему все высказать. — В ту ночь, когда мул приволок меня сюда, женщина из моей деревни родила ребенка при полной луне, не зная, действительно ли он жив — или обернется наутро мертворожденным. Ты понимаешь, насколько ты жесток, раз позволяешь матери укачивать и баюкать уже мертвого сына? Те, кого мы любим, бродят, не зная покоя, и наша скорбь длится вечно.

— Ну, вечно — это едва ли. — Губы его скользнули по моей шее, так что кожа покрылась мурашками. — Длиться она будет — благословенна ваша смертность — всего лишь до последнего удара ваших сердец.

Жестокий ублюдок.

— Тебе совсем плевать на наши страдания?

Он недовольно надул губы:

— Ага.

— Еееээ-нооош…

Сердце мое подпрыгнуло.

Этот голос…

Отчаянный, пронизанный страданием — от этого голоса меня пробрала дрожь. Родившись где-то в позвоночнике, дрожь быстро растекалась по рукам, по ногам, и тут на периферии зрения что-то шевельнулось. Взгляд мой, заметавшись, застыл на одном из торчащих из камня лиц. Серые губы медленно-медленно раздвигались, и к горлу моему подкатила тошнота.

Хелфа, нет!

Мутный взгляд вмурованного в трон трупа переместился, ища мои глаза. Резкие черты выдавали в нем мужчину; голос его казался таким же измученным, как тело, согнутое, скрученное, поддерживающее спину Короля.

— Енооош.

Енош.

Не стон.

Не хрип.

Слово.

— Ты чудовище. — Испытывая отвращение к его жестокости, я корчилась на его коленях, пытаясь отстраниться от этого злобного существа. — Ты связал их души, как душу Орли, да?

— Нет, нет, перестань сопротивляться. — Мои мышцы обмякли по приказу этого мерзкого демона. — Вот так, хорошая смертная, податливая. Ты же хочешь этого не меньше, чем я.

— Не хочу, ничего, никогда не захочу! — Но мой сбивчивый голос, моя выгнутая спина выдавали страх. — Отпусти меня!

— М-м-м-м, как много борьбы в этом разуме, а ведь каждая клеточка твоего тела жаждет моего внимания. Сколько времени прошло с тех пор, как мужчина прикасался к тебе вот так? — Он провел пальцем по подолу моего платья, а потом стиснул мою голень. — Ну что, моя новая игрушка, уже намокла? Когда ты ласкала себя… — Его рука поползла вверх, по ноге, по внутренней стороне бедра, оставляя на коже жгучий след, и накрыла то место, где нарастало желание. — Здесь?

Щеки мои вспыхнули от унижения.

— Так это был ты?

— А кто же еще мог вдохновить мою маленькую смертную на столь распутный поступок? О, как ты окунула пальчики в теплую влагу, как гладила набухающие срамные губки, как терлась о ладонь в поисках облегчения, но… о, твой король не даровал его тебе. — Кончик его носа коснулся моего виска. Король глубоко вдохнул. — М-м-м-м, я все это чувствовал. Твое желание, твою тоску по моему твердому члену, который заявит права на твою глотку, на твое теплое лоно, на твою тугую задницу, еще не ведавшую подобных удовольствий, не так ли? Хочешь, я покажу тебе?

Палец его двигался по кругу, лаская мой клитор, и с губ моих сорвался непрошеный стон, прежде чем я прохрипела:

— Ты развратник.

— И это говорит женщина, что просто сочится желанием. — Он хмыкнул, и смешок его был мрачен, как скрежет тяжелых цепей. — Женщина, которая трогала себя подобным… греховным образом, извивавшаяся в поисках наслаждения, которое могу дать только я. Женщина, которой нужно, чтобы я проник в нее, раздвинул ее, которая жаждет, чтобы моя твердость коснулась ее мягких изгибов. Ну-ка, погладь себя для меня.

Нет. Нет, я никогда…

Моя рука сдвинула мешающий шелк. Преданная собственным телом, я стала ласкать себя между ног ритмичными движениями, от которых лоно мое запылало. Бедра подались навстречу прикосновению, я стремилась к наслаждению, как…

Как шлюха.

Это слово вернуло мне капельку здравомыслия. Я могла быть кем угодно — презираемой женщиной, бесплодной вдовой, дурой, считавшей, что у нее есть план, — но шлюхой… Я не шлюха и никогда ей не буду!

Я уперлась свободной ладонью в его грудь. Кипящая ярость больно колола пальцы, которые я пыталась извлечь из липких складок.

— Ты дьявол, в точности такой, как…

— Ах-ах-ах! Твой король не давал тебе разрешения остановиться. — Бесцветные глаза взирали на меня, холодно наблюдая, как моя дрожащая рука вновь нырнула между ног, как пальцы вновь заскользили вокруг истекающей соком дырочки, пока кровь в моих венах не загустела от незваной, нежеланной похоти, которой там вовсе не место. — Вот, хорошая маленькая… Нет, не сжимай бедра. Я хочу смотреть, как ты играешь с тем, что принадлежит мне. Да-да, мне — чтобы мучить желанием, чтобы пытать удовольствием.

Наслаждение воспламеняло мое тело, все сильней и сильней, с каждым толчком, с каждой порочной судорогой бедер, и неважно, что разум мой надрывался, крича, что он этого не хочет. Ему не могло, не могло это нравиться, но ох… Мучительный жар ударил изнутри с такой силой, что я выгнула спину и взвыла на весь зал — развратно, непристойно, не узнавая собственного голоса. Да что же это со мной?

— Да… — Король подался вперед и вверх, стиснув мою грудь, с силой прижимая свою отвердевшую плоть к моим ягодицам. — Как давно ни одна теплая щелка не сжимала мой член, выдаивая из него семя. Заслуживаешь ли ты этого, маленькая смертная? Заслуживаешь ли, чтобы моя плоть долбила тебя, проникала в тебя, распирая и разрывая? А?

И как я ни сжимала губы, протяжный стон раздвинул их, сняв с языка тонкий писк, похожий на мяуканье:

— Да.

— Ты была хорошей маленькой смертной?

— Да, — взвизгнула я, как безумная.

— Уверена?

Шелк затрещал, разрываясь, обнажая мою грудь, выставляя ее на мороз, прежде чем грубая рука стиснула ее до боли, давя и сминая, воспламеняя клитор в предвкушении оргазма. — Ты не пыталась сбежать от меня? Не оставляла пометки на стенах?

Хлоп.

Моя собственная рука сильно шлепнула меня по лону, резко остановив подкатывавшую волну, так что меня затрясло от… от чего? От разочарования? Я сошла с ума? Пускай он управлял моими руками — но как я вообще могла захотеть такого?

— М-м-м-м… ты и представить себе не можешь, маленькая смертная, как мне хочется погрузиться в твою теплую плоть. Входить в тебя снова, и снова, и снова, пока мы, поглощенные желанием, оба не переосмыслим вечность. — Он взял мою руку, поднес мои пальцы к своему рту и, постанывая, мучительно неторопливо принялся слизывать с них терпкую похоть, легонько царапая зубами мою кожу. — Но ты очень расстроила меня, помечая путь к свободе, которой у тебя никогда не будет. Уходи! Убирайся в свои покои немедля и жди, пока я не придумаю тебе наказание.

Нет. Никакого наказания!

Я быстро соскользнула с его коленей.

— Я передумал. — Он схватил меня за руку и развернул к себе. — На колени. — Колени мои стукнулись о землю прежде, чем он произнес последнее слово. — Вот, хорошая девочка.

Я смотрела на него снизу вверх, и в глазах моих запылала ярость:

— Я отказываюсь быть твоей шлюхой, ублюдок.

— Ух, как грубо. Из тебя действительно получилась бы плохая шлюха. — Он поерзал, устраиваясь на троне поудобнее, и многозначительно качнул бедрами. — Сними с меня брюки и возьми мой член.

Я смотрела, как мои жадные пальцы нетерпеливо теребят черную шнуровку, похоть закручивалась во мне спиралью, и неважно, что меня мутило при виде разбухающей под тканью плоти. Ладонь скользнула по гладкой, без рубцов и шрамов, коже. Штаны сползли, обнажив его солидное достоинство, хотя и не во всей красе, возбужденное лишь наполовину.

— Возьми. Сожми. Крепче. О! Да, вот так, маленькая. — Пронизанный толстыми голубоватыми венами член подергивался в считаных дюймах от моего рта. — М-м-м-м, а ну-ка, облизни губки.

Мой язык тянулся попробовать его на вкус, не обращая внимания на возмущение разума. Пальцы мои сжали ствол крепче, в душе боролись похоть и отвращение…

Он поймал мой подбородок, подтянул меня ближе к набухшей плоти.

— Проведи языком от основания до головки. Медленно. — Я повиновалась, он зажмурился, и его стон слился с моим глухим мычанием. — М-м-м-м, да… этот ротик еще мне послужит, ох и послужит.

Слова его раздули уголек ненависти, тлевший в моем сердце, но я слизнула выступившую из крохотного розового отверстия прозрачную каплю, едва не замурлыкав от дивного вкуса пощипывающей язык солоноватой влаги. Потом он потянул меня за волосы, направляя мою голову, вводя член глубже, и я повиновалась. Губы мои сжимали набухшую головку, язык кружил, лаская ее венец. И каждый раз, когда на язык попадали капли семени, клитор мой пульсировал от желания в одном ритме с его подрагивающими в преддверии оргазма ногами.

— Глубже. До самого горла. — Его ладонь легла мне на щеку, большой палец погладил уголок губ, и член вошел еще глубже, проник в глотку, заполнил собой рот, коснулся неба. Мышцы живота мужчины сокращались. — М-м-м-м. Да ты умелица. Ох, Ада, сейчас ты узнаешь, каков я на вкус.

Толчки участились, его стоны, подхваченные эхом, метались меж каменных стен, и он все насиловал, насиловал мой рот и вдруг громко закричал, застыл на миг — и задергался. Запутавшиеся в моих волосах пальцы сжались, он держал меня, и теплые струйки семени орошали мои десны и стекали в горло.

— Глотай, маленькая смертная, — прохрипел он. — Да. Хорошая девочка. Размажь по язычку. Вкуси мое семя.

Я проглотила и ненавидела себя.

Ненавидела за это — и за то, что улыбалась, глотая.

Он потянул меня за руку, заставляя подняться, потом обхватил за талию, приподнял и снова усадил к себе на колени. Его возбуждение еще не вполне прошло, но я уже не сопротивлялась, потому что в голове все мутилось от унижения.

— Ну что ж… ты заслужила награду. — Король взял из рук равнодушного мертвого лакея новый кувшин, отпил и протянул его мне. — Вина? Нет? Ох, где же мои манеры… — Он поманил слугу. — Конечно, моя женщина получит кубок.

Кожа трупа сперва пошла зелеными пятнами, потом почернела и стала сморщиваться, усыхая. Воздух наполнился тошнотворным зловонием, но секунду спустя смрад рассеялся: плоть корежилась и рассыпалась белым прахом. Пыль взметнулась легким облаком, закружилась, образуя воронку, и заструилась к Королю. Там, на его ладони, порошок сгустился, превратившись в желтовато-белый кубок, на ножке которого виноградные лозы обвивали крохотные черепа.

К горлу подкатила желчь, едкая и кислая. Меня затошнило. Стук сердца гремел в ушах. Рука сама собой потянулась к кубку, ногти впились в плотный белесый материал, оставляя на нем царапины. А Король беспечно наливал в кубок вино, приправляя воздух ужасающей сладостью.

Значит, не алебастр.

И вообще не камень.

Я ходила по мертвецам, спала на них, мылась, окруженная ими…

Моя ладонь поспешно зажала рот. Под языком скапливалась слюна. Если хоть капля ее попадет в горло, меня вырвет прямо на останки… людей. Матерей, детей, прадедов, спрессованных в кровать, в ванну…

…в кубок.

Кубок, который он поднес к моим губам, требуя, чтобы я выпила из него вина, всего секунду назад был трупом.

— Я сделал его специально для тебя.

Я замотала головой, Король пожал плечами и отхлебнул из кубка сам. Я потупилась — и взгляд мой упал на платье, это прекрасное платье, и кровь застыла у меня в жилах.

— А из чего ты сделал эту одежду?

Он еще раз глотнул из кубка.

— Догадайся, смертная.

Из кожи.

Смерть покрывала меня всю, от ключиц до щиколоток — за исключением вульгарно вывалившейся из прорехи груди. Все вокруг закружилось, и я соскользнула с его коленей, неуклюже качнувшись, ловя равновесие. Прочь. Мне нужно выбраться отсюда!

Пошатываясь, я сошла с помоста. Кровь билась о барабанные перепонки с такой силой, что заглушала мои торопливые шаги. Но смеха Короля этот гул заглушить не смог:

— О да, возвращайся по своим зарубкам в свою безопасную клетку.