Песнь Звёздных Всполохов. Свет

Лера Николаева (2024)

Где-то высоко в Космосе Астрологи и Тарологи пишут человеческие судьбы. Они внимательно слушают песнь звёзд и планет, чтобы отразить её в натальной карте человека. Кирия, главная героиня, из мира людей попадает в Астромерию — пространство, разделённое на Верхний и Нижний Зодиак, где Астрологи составляют звёздные карты. В этом мире она понимает, что такое предназначение, и как можно повлиять на путь своей души. Астромерию охватывает череда убийств высокопоставленных лиц. Кирия оказывается втянутой в расследование. Подозрения падают на неё саму, ведь в её появлении в Астромерии странно всё. Ей предстоит раскрыть личность убийц. Когда Кирия узнает правду, эта правда неминуемо поведёт мир к катастрофе…Но именно в таких обстоятельствах героиня обретёт истинную любовь.

Глава 5

Солнце пылало над пустыней. Огромный оранжевый диск близился к горизонту. Мужчина сидел на раскинутом плаще рядом со входом в шатёр и пережидал закат, желая встретить прохладу ночи, которая наступит после. В руках он вертел Накопитель. Увесистая призма переливалась голубовато-серыми красками и пульсировала. Сущность Урана теплилась в ней, обретя покой прежде срока. Мужчина сжал здоровый кулак, скрывая в нём камень.

— Что ты планируешь делать дальше? — спросил негромко женский голос. Он донёсся из недр шатра, полы которого скрывали лицо говорящей.

— Отправлюсь в Верхний Зодиак.

— Не боишься?

Он хмыкнул и не ответил. А затем вздрогнул: песок скрыл звук шагов говорящей, и она беззвучно подошла к нему вплотную и также глухо опустила ладонь на его плечо. И ладонь на вершине его мощной спины, жёсткая и уверенная, заставила вздрогнуть. Девушка скривила губы в улыбке:

— Бесстрашный воин. Я и забыла, что твоя Душа проживает последнее воплощение. Ты проделал большой путь.

Здоровяк нахмурился.

— Но ничего. Мы это исправим.

Мужчина не ответил. Солнце медленно и неумолимо клонилось к закату.

Если б можно было одним словом описать, чем именно занимался страж Севера Аэль Регул на службе в Ялактосе при дворе Высшего Управителя Гелиоса, можно было бы сказать — всем.

Аэль Регул делал буквально всё, что бы ему ни поручили. Личная безопасность Гелиоса — да. Курирование стражников при Ялактосе — да. Обеспечение Обсерватории всем необходимым — да. Устроить концерт любимого исполнителя для воспитанницы Гелиоса — да…

Жаловался ли страж? Нет, ведь он исполнял свой долг. Его с детства готовили к служению и услужению. И он денно и нощно исполнял свою миссию.

Аэль отбил задумчивую дробь пальцами по столу. Перед ним на стене висели пять огромных панелей. На четырёх из них мерцали и переливались изображения огня, воды, воздуха и земли. Эти панели транслировали тригоны, изображение на них выводилось с камер, разбросанных по основным объектам наблюдения. Пятая панель была рабочей и показывала то, что Аэль выводил со своего компьютера. Сейчас на ней двигалось изображение девушки. Русые волосы ещё влажные и слегка завились. Футболка чуть съехала вбок, оголяя выпирающую ключицу. Глаза девушки пустые и ничего не выражают.

Это была Кирия. Девушка с Земли, которая стала для Аэля неразрешимой задачей. Он не успел посетить Обсерваторию, как планировал ранее, да и не видел смысла. Регул рассудил, что вернуть на Землю её получится только одним способом: вернув Душу в Накопитель и ожидая Нового Оборота. Как она оказалась в Астромерии — на это ему никто не мог дать ответ. Но хуже всего было то, что он совершенно не понимал, что с ней делать.

Аэль был довольно прост в своём мужском устройстве. Если он видел угрозу для Гелиоса или Астромерии — он устранял её, передав стражникам для дальнейших применений к ней законодательного кодекса Верхнего Зодиака. Если он видел пользу для государства в чём-либо — бережно сохранял и старался использовать во благо.

Так, к примеру, было с Прозерпиной. Он заметил небезразличие девушки к судьбам астральцев. Именно поэтому подружился с ней и приблизил к Ялактосу. Прозерпина в Совете Зодиака выступает как голос благоразумия и сострадания, когда дело касается налогов или новых указаний в отношении Нижнего Зодиака. И это несмотря на свой всего лишь первый цикл (на то время).

Вот так Аэль легко и просто определял, что несёт вред, а что пользу, и действовал, соответственно ситуации. Что же до Кирии, то её государственный утилитарный смысл так и оставался ему неясен. Он хмурил брови, вздыхал и вглядывался в лицо девушки, пытаясь понять, что же всё-таки с ней делать.

На поверхности стола мелькнул огонёк. Аэль провёл рукой по столешнице, которая одновременно была и сенсорной панелью, и увидел перед собой письмо. Сто пятьдесят третье за день, если уточнять. Сто пятьдесят третий раз кто-то писал ему, чтобы узнать, что случилось с Ураном и какое отношение к этому имеет Гелиос. Аэль снова вздохнул и оставил сто пятьдесят третье письмо без ответа. Он провёл пальцами по панели, и столешница погасла. Вновь бросил взгляд на Кирию, и его тут же посетила мысль.

Пространство вокруг задрожало. Кто-то пытался материализоваться в его кабинете. Аэль поспешно отключил изображение девичьего лица, заменив его трансляцией Ялактоса. Он взмахнул рукой, разрешая перемещение, и перед ним воплотились две девушки.

В одной он сразу узнал Прозерпину. Она откинула рыжую копну за спину и улыбнулась другу. А вот рядом стояла совсем незнакомая астромерийка. Её волосы локонами вились по серебряному плащу, украшенному созвездием Льва. Его созвездием. Фигура девушки была изящно подчёркнута тёмно-синим комбинезоном, который выделял всё, что нужно, а ноги казались невероятно длинными и красивыми из-за серебряных сапог на каблуке. Аэль удивлённо поднял брови и посмотрел на незнакомку. Та глянула на него.

— Привет, Рафаэль, — произнесла незнакомка его имя.

Тут уже удивилась Прозерпина:

— Вообще-то, никто его так не называет. Только близкие друзья…

— Ничего, Прозерпина, — спешно поправил её растерявшийся и смущённый страж. — Привет.

Незнакомка улыбнулась ему и продолжила:

— Прозерпина купила мне плащ. Она сказала, тебе понравится. Только я не поняла, почему.

“Кирия”, — подумал про себя ангел. Он не узнал её. Сейчас, в свете солнца, в этой одежде, она выглядела совсем по-другому.

Чего это он так пялится? Странный. Как будто впервые увидел меня. Может быть, всему виной дневной свет, который открыл ему глаза на то, какая я невзрачная… Да ещё и комбинезон этот, все недостатки подчеркнул.

Я запахнулась плащом, будто демонстрируя обновку, в душе желая прикрыться от этого взгляда. Который он упорно не отводил.

— Красиво, — сказал он.

— Я тоже так ей сказала.

Да вы что все, издеваетесь надо мной? Называть серую мышь, глядя ей прямо в глаза, красавицей, ещё и говорить, что ей что-то идёт, — это и есть настоящее издевательство. Впрочем, поскольку я давно смирилась с тем, что не была красива, то и комплексов по этому поводу не имела. Стоит ли переживать из-за того, чего у тебя нет и не будет.

— Как видишь, мне не удалось уговорить её учиться в Академии, — заявила Прозерпина, которая, в общем-то, и не пыталась “уговорить” меня.

Аэль улыбнулся:

— Это к лучшему. Потому что я нашёл для тебя дело.

— Какое? — спросила я с энтузиазмом. Дело — это хорошо.

Прозерпина с лёгким удивлением следила за действиями друга. Рыжеволосый подошёл к своему столу и коснулся его рукой. Оказалось, что это был не стол вовсе, а экран, как те, что висели на стене его кабинета. Он стал водить рукой и открыл электронный почтовый ящик, заполненный письмами. Сто пятьдесят четыре — мелькнуло уведомление, и счётчик писем прибавился.

Аэль поднял на меня взгляд:

— Мне нужна помощница, чтобы разобрать все эти письма и выполнять другую мелкую работу. Справишься?

— Аэль, — тут же возразила Прозерпина. — Но если Кирия будет работать здесь, то я не смогу оставить её у себя. Весь день я в разъездах, ты же знаешь. И если её нужно будет материализовать в Ялактосе или вернуть домой, то кто этим займётся?

— Не волнуйся, Кирия может оставаться в одной из моих комнат здесь.

Вот уж нет! Мне так понравился дом Прозерпины, несмотря на войну с душевой. А комнаты Ялактоса мне совсем не понравились. В особенности та, где надо мной учиняли бесчеловечный допрос в три часа ночи.

Аэль и Прозерпина спорили и думали, как лучше поступить. Как я поняла из их слов, Аэль не мог материализоваться в доме Прозерпины, когда захочет, поскольку для этого необходимо получить разрешение владельца. А Прозерпина крайне занята работой в тригонах и не может проводить со мной всё время. И вообще, она планировала возить меня везде с собой, что, с одной стороны, меня привлекало, но с другой, не нравилось Аэлю, так как он не хотел, чтобы я лишний раз высовывалась.

Наконец, Прозерпина нашла решение:

— Предлагаю, чтобы несколько дней Кирия жила тут, в Ялактосе, и работала с тобой. А после я забирала её на оставшиеся дни недели, чтобы решить бытовые и иные вопросы.

— Вы прямо как семейная парочка, которая делит ребёнка, — хихикнула я.

Прозерпина оглянулась на меня. Я заметила грусть в её взгляде. Ого, кажется, я задела больную тему. Неужели и в этом загадочном звёздном мире тоже не бывает дружбы между мужчиной и женщиной, и кто-то обязательно влюблён?

Аэль сделал вид, что не заметил взгляд Прозерпины:

— Фактически так и есть. На данный момент у тебя нет ничего, что есть у обычного жителя Астромерии. Ты всё равно что новая Душа, воплотившаяся в этот мир.

— А что вы обычно делаете с теми, кто только воплотился? Ну, Прозерпина говорила, что Душа материализуется в новом воплощении, и у неё может не быть родителей. Что тогда происходит?

— Провожаем её в свой квартал, её жилище. Как правило, Душа довольно быстро адаптируется и кое-что вспоминает.

Я помню всё о своей прошлой жизни и одновременно не помню ничего. Я помню лица тех, кого любила, и с кем разорвалась связь. Так странно разорвалась, ещё при жизни. Дороги просто разошлись, и даже воспоминания потухли, словно и не было дней, проведённых вместе. А всё же оставалось что-то в памяти, как след от кометы, пролетевшей вдаль. Самой кометы нет уже — она распалась на атомы. Но след от неё ещё тянется по небу.

Странное всё же это место — Астромерия.

— Что скажешь, Кирия? — Аэль вырвал меня из потока мыслей.

— Смогу работать у тебя при одном условии, — серьёзно посмотрела я на стража.

— Каком? — любезно спросил Аэль.

— Мне нужно кофе. А лучше кофемашина. Есть у вас в этом вашем мире кофе?

— Кофе?

— Да, это такие маленькие коричневые зёрна, которые смалывают в порошок, а потом заваривают и пьют. Так что, есть?

— Кирия, я знаю, что такое кофе, — Аэль переглянулся с Прозерпиной, и они улыбнулись. — Я лишь удивился. Думал, ты попросишь что-то другое.

— Например?

— Косметику, одежду… Не знаю, что угодно.

О, все звёзды Астромерии, дайте мне сил не грубить начальнику в первые пять минут рабочего дня.

— Моим внешним видом занимается Прозерпина. Да?

Рыжая охотно кивнула. Спорить с другом и дальше она не стала, и, спустя время, удалилась по делам, чмокнув меня в щёку на прощание (такого со мной тоже обычно никто не делал). А я осталась с Аэлем. Он стал показывать мне, как пользоваться его рабочим столом, и что от меня требуется.

— Вот сюда приходят все письма. Это — образец, по которому нужно отвечать. Если что-то важное — пересылай мне на эту почту. Поздравления, угрозы, похвалы и глупые вопросы — отвечай нейтрально, согласно образцу.

— И всё?

— Тут уже сто шестьдесят писем. Тебе есть чем заняться ближайшие часы.

— Ладно.

— Ладно, — повторил за мной Аэль. Почему-то он всё время избегал прямого взгляда и то и дело пялился в свой экран. Меня позабавило такое поведение — неужели наш страж неуверен в себе?

— Сейчас мне нужно уйти на совещание. Оставляю тебя здесь. Кофе — в кафетерии… Вот, бери.

Аэль протянул мне серую пластиковую карточку без каких-либо надписей.

— Это моя карта. Она и пропуск и кошелёк.

— Пропуск?

Неужели я смогу погулять тут везде? Учитывая его статус… Наверняка с такой картой можно пройти на этажи любой секретности. Интересно, как в Ялактосе обстоят дела с камерами?

— Да, пропуск, — повторил Аэль, не глядя на меня. Мне показалось, что он нахмурился. — Он особо не пригодится. Здесь тебе смотреть нечего. Да и тебя просто не пропустит охрана.

Вот оно как. Значит, приключения отменяются, и мне в самом деле придётся работать.

— В общем, до кафетерия, думаю, дойдёшь. А если нет — тебе подскажут. На другие этажи не ходи. А лучше жди меня.

Всё это он сказал, уткнувшись в стол. Я чуть не рассмеялась, глядя, как покраснели кончики его ушей. Из-за этого его милого смущения мне вдруг вспомнилось мои дружки-наркоманы. Среди них было много тех, кто и за человека себя не считал. Настолько их в этом убедили окружающие, и они сами себя, что им словно бы всё время было стыдно. Они всё время так смущались, заискивали, прятали себя… Прятались за очередной дозой.

— Хорошо, Рафаэль.

Наконец-то он поднял взгляд и посмотрел на меня. Его глаза переливались золотистыми оттенками, словно внутри зрачка плавало пятно растопленного мёда. Такой тёплый и добрый взгляд вдруг возник у него, какого я ещё не видела. Но только на миг, ведь затем он кивнул мне и вышел из комнаты.

Первым делом нужно было добыть кофе. Я выждала время, чтобы Аэль наверняка удалился от входа, и вышла сама, осторожно прикрыв дверь.

За ней открывался длинный прозрачный коридор, а за ним — ряд офисных стульев и столов, через которые было видно звёздное небо Астромерии. Получается, что офис Аэля, и ещё некоторые комнаты, располагались в центре сферы Ялактоса. Они единственные имели плотные стены и двери, через которые нельзя было заглянуть. А к краям сферы уходили длинные прозрачные коридоры, по бокам которых шли открытые стекляшки комнат, заканчивающихся панорамными окнами с видами на пустыню и город вдалеке.

Я встала прямо посреди прохода, любуясь звёздами и планетами. Как много их, какие они большие, как они близко. Если бы на Земле я могла наблюдать подобное зрелище, кто знает? Может, я была бы чуточку счастливее.

— Уважаемая астра, вы загородили мне путь.

Мужчина возник незаметно. Я даже не слышала шагов. Маленькая с залысинами голова почти уткнулась в мой подбородок. И хотя между мной, им и противоположной стеной было около трёх метров, я показалась ему непреодолимой преградой.

— Извините… — промямлила я, разглядывая его низкую фигуру.

Что-то в нём было не так, но что именно — мой взгляд не улавливал. Может быть, голос, звучащий слишком пискляво? Чересчур пискляво для столь грузного, хоть и низкорослого, тела. Или же непропорционально длинные руки, комично торчащие из короткого туловища, словно палки трухлявого пня, которые забили срубить.

Впрочем, долго раздумывать он мне не дал, и, задев мою грудь своим плечом, пронёсся вдаль.

— Постойте!

Коротышка замер и обернулся.

— Не подскажете, где тут кофе взять? Ну, кафетерий?

— А, идите за мной. Я как раз туда направляюсь!

Коротышка засеменил по коридору. Я припустила за ним. Надо сказать, что он короткими ножками перебирал быстрее, чем я длиннющими ногами в сапогах на каблуке. В какой-то момент мне даже приходилось бежать, чтобы догнать его.

— Уф, столько дел сегодня! Астралии не за горами, все готовятся-готовятся, а мне что делать! Кто поможет Киссину?! Я ведь один, как я разорвусь…

— Простите, о чём вы говорите? — спросила я.

— Так о празднике! Великие Астралии скоро. Подготовка идёт полным ходом. Нужно столько успеть сделать, а тут вот этот уход… Ой, нехорошо.

— Уход?

— Да-да, нашли его в сарайчике-то, тело нашли. Очень не вовремя, праздник ведь скоро.

Коротышка говорит о том самом? Скорее всего. Да, он имел в виду мёртвое тело, которое я обнаружила в сарае. Но, видимо, этот торопыжка не знал, что у тела обнаружили и меня. Я представила, как говорю ему об этом, а он от ужаса выпячивает маленькие глазки, трясет своими ручищами, смотрит на меня снизу вверх и в панике убегает, перебирая ножками, как хомяк в колесе. И издала смешок.

— Это вовсе не смешно! — вдруг завопил коротышка, подпрыгнул на месте, развернулся и убежал в противоположном направлении, позабыв, что должен был сопроводить меня до кафетерия.

Я растерянно смотрела вслед удаляющегося маленького тела. Оно транслировало непримиримую глубокую обиду. Интересно, чем же именно я его так расстроила? И как я, скажите, теперь найду свой кофе?!

Я медленно повернулась и пошла вперёд, решив, что, по крайней мере, смогу найти кофе по запаху. Так и шла, оглядывая помещения и принюхиваясь.

Где-то сидели люди, вполне обычного вида, хотя я знала, что это — астромерийцы, и они вовсе не обычные, и заняты точно такими же необычными делами. Некоторые из них что-то вместе смотрели, обсуждали, смеялись или обменивались рассказами. Совсем как люди. На меня вдруг нахлынула тоска. А ведь я не смогу вернуться на Землю, домой. Ведь правда? Это конец?..

Ровно в эту минуту, когда я решила предаться тоске и ностальгии, я обнаружила тонкую струйку кофейного аромата. Мои сверхчувствительные назальные рецепторы уловили ниточку, связывающую меня со счастьем первого глотка чёрного свежесмолотого кофе, и я пошла за этой ниточкой, как Тесей шёл по нити Ариадны к спасительному выходу из лабиринта.

Короче, мой план сработал, и я нашла кафетерий. Он также был абсолютно прозрачный. Внутри располагались круглые чёрные столики со стульями и мешками-бэнгами. За барной стойкой работали молодые люди, мешая кофе в кофемашинах. Над столиками мерцали звёзды — вернее, подвесные лампы, напоминающие звёзды, но их сияние было ярче обычных ламп. А сквозь окна виднелся город. День близился к закату, и солнце медленно опускалось за башни высоток Астромерии.

За столиками сидели люди. Они отставляли кофе и оборачивались в мою сторону. Что ж, план Аэля никому меня не показывать провалился, не успев начаться. Раз их мир действительно такой закрытый, как они утверждают, моё появление априори не может остаться незамеченным.

Вот и сейчас я ловила на себе любопытные взгляды. Примерно все люди в кафетерии теперь пялились на меня. Кто-то из бариста за стойкой выронил чашку. Но не разбил — видимо, в Ялактосе всё сделано из каких-то прочных материалов.

Всё внимание было на мне, буквально вынуждая выкинуть какую-нибудь глупость.

— Добрый день, уважаемые астромерийцы и астромерийки. Или уже вечер?

Мне не ответили, но продолжали смотреть.

— Ладно. Всем приятного кофепития, молчуны.

Кстати, забыла сказать. Я никогда не была из робкого десятка. И если кто-то наезжал на меня, проявлял агрессию или вступал в конфликт — я не молчала. Когда ситуация требовала от меня решительных действий — я действовала. Чем могла обескуражить тихонь, мягкотелых или просто трусоватых людей. Или, иначе говоря, меня называли грубой. Да, пожалуй, вам нужно это знать про меня.

Кто-то назовёт такое поведение не-женственным. Стоит ли соглашаться с этим? И что такое настоящая женственность? Быть может, она в том, чтобы носить светлые платья, опускать мягкие локоны до пояса, плавно двигаться и томно вздыхать, даже когда всего лишь подносишь чашку кофе ко рту. Именно так сейчас поступала девушка за одним из столиков. Девушка невероятной красоты, блондинка в бело-золотом платье, сделала маленький глоток и медленно опустила чашку. Она единственная, казалось, пропустила мимо ушей мою грубую выходку.

Я направилась к стойке обескураживать бариста своим грубым американо без сахара. Один из них принял заказ, даже не взглянув на меня. Его брови улетели вверх, когда он увидел, какой карточкой я расплачиваюсь.

Пока я ждала свой чёрный кофе, воплощение женственности, блондинка, поплыла в сторону стойки. Пока она шла, люди провожали её восхищёнными взглядами. Я и сама засмотрелась. И, к моему удивлению, блондинка шла вовсе не за второй порцией. Она села за стойку рядом со мной и улыбнулась, растянув губы в розовой помаде, показывая красивые белые зубы.

— Привет, хамка, — пропела она. — Ты та, о которой все говорят?

Я обернулась. Окружающие старались делать вид, что не смотрят в нашу сторону. Получалось плохо — я видела, что все на нас пялятся и подслушивают. Я придвинулась к ней ближе.

— Привет, самая красивая девушка Астромерии. Да, я та самая. С Земли. Кирия, приятно познакомиться.

Блондинка хмыкнула и пожала мою протянутую руку.

— Венера.

Ну ещё бы. Можно было догадаться. Сама Венера сидит за стойкой и смотрит, как я беру свой обжигающий американо и делаю первый глоток, прикрыв глаза от удовольствия. Смотрит внимательно, словно изучает. Возможно, как это бывает с любопытством у девушек такой красоты, она впервые увидела кого-то, кто был для неё более интересен, чем она сама. И вовсе не потому, что я сама по себе могу быть интересна кому-то. Но сам факт моего земного происхождения делает меня достойной внимания.

— Я вижу, ты обзавелась своим плащом. Это Аэль постарался? — прошептала она заговорщицки, подсев ближе. От неё пахло розами.

— Нет. Это Прозерпина.

— Ах, Прозерпина! Мы с ней подруги.

— Неужели? — я слабо представляла активную и проворную Прозерпину рядом с жеманной Венерой в качестве подруги.

— Кстати, тебе, конечно, идёт этот цвет. Он подчёркивает твой цветотип. Но я бы ещё занялась твоим видом.

Почему все тут воспринимают меня как ребёнка или куклу?.. Венера заметила мой недовольный взгляд и поспешно добавила:

— Ты прости, не думай, что я влезаю… Я уверена, Прозерпина и Аэль проявляют о тебе должную заботу. Просто в этом моя суть. Мне хочется делать мир вокруг себя красивым. Например, выбрать стиль по твоему асценденту и накупить вещей… Может быть, ты покажешь мне свою Натальную Карту?

Моя рука с чашкой американо, занесённая над столом, так и застыла. О чём она говорит?

— Но у меня нету этой… Карты. Есть только карта, которую мне дал Аэль. Вот.

Я протянула серый пластик, и Венера почему-то громко рассмеялась. Смех её был звонкий, как весенняя капель, или как там говорят. В общем, даже смех у неё был невероятно красивый.

— Нет, Кирия, я говорю о Натальной Карте… Что ж, раз у тебя её нет, значит, будем действовать вслепую. Но ничего, я что-нибудь придумаю.

— Похоже, ты всё решила, — пробубнила я, допивая свой американо.

— Да. Выходим через час. Мне ещё надо доделать кое-какие дела… А где ты сейчас обитаешь?

— Конкретно сейчас — в кабинете Аэля.

— Прекрасно. Я за тобой зайду.

— Эм… Хорошо.

Венера отвесила мне поцелуй в щёку и удалилась из кафетерия, сопровождаемая общими восхищёнными взглядами. Я бухнула чашку о стойку (она ведь всё равно не разобьётся), поблагодарила бариста, и поспешно вышла в коридор.

Проходящий мимо астромериец помог найти мне кабинет Аэля, поскольку я благополучно забыла, где он располагался. Перед тем, как сбежать с первого рабочего дня, я всё же решила выполнить свои обязанности и ответить на некоторые письма.

На это у меня ушло около двадцати минут. У Аэля действительно были готовы шаблоны ответов. “Спасибо, принято в работу”. “Благодарю за ваше мнение”. “Ваше обращение передано в вышестоящие инстанции”. “Мы учтём это на следующем собрании Совета Зодиака”. Настоящий бюрократ! — подумалось мне.

Всего четыре письма я переслала на личную почту. Два из них были от стражников, в них содержались какие-то сведения, касаемо какого-то дела. Одно было от какой-то девушки, которая в истерично-претензионном тоне спрашивала у него по поводу его дальнейших планов. Одно — от какого-то Тёмного, очень хорошего друга (он сам так себя назвал), где писалось про меня. Это письмо содержало только одну строчку: “Ты решил забрать себе эту девочку с Земли и никому не сказать?” Сначала я хотела ответить ему шаблонном “Благодарю за ваше мнение”, но после решила переслать Аэлю. Пускай сам разберётся.

После того, как почтовый ящик входящих опустел, я выключила экран и стала ждать, пока Венера придёт за мной. Но вдруг…

— Как же я могла пропустить!

Письмо, в котором стражники писали о “деле”… Ведь это то самое дело, к которому я причастна! Это ведь о том трупе мужчины, рядом с которым меня нашли. И как я не поняла сразу?!

Я тут же бросилась к столу и открыла почту. Нашла письмо и кликнула на вложенные файлы.

Это были фотографии. Множество фотографий людей, находящихся внутри какой-то большой палатки. Или даже шатра. Все они теснились друг к дружке, выглядели измождёнными. На них были пёстрые одежды, свойственные жителям Нижнего Зодиака. Кто-то из них сидел на полу, поджав босые ноги. Все они щурились от света вспышек, прикрывая глаза руками. Мне стало не по себе.

Почему тут эти фотографии? Почему стражники были в этом шатре? Зачем делали фото этих людей? Неужели они имеют какое-то отношение к мёртвому мужчине?

Я вглядывалась в лица людей. Их грубые, неотёсанные, злые, голодные, алчущие лица. Взгляд, полный ненависти. К чему или кому? Стражникам? Правительству Астромерии? Самой жизни?

Я закрыла файл. Помимо фото, там были сухие факты. Шатёр №33, Пустыня Верхнего Зодиака Рейта. Та самая, где находится дом Прозерпины. Неужели их шатёр расположен так близко к её жилищу? Безопасно ли это?

Из раздумий меня вывел стук в дверь. Я выключила стол и направилась навстречу гостю.

Венера надела плащ поверх своего платья и явно была готова к долгому походу по магазинам Астромерии.

— Я закончила дела. Надеюсь, ты свои тоже. А если нет, мы что-нибудь соврём Аэлю.

— Ты мне уже нравишься!

Венера взяла меня под руку, и мы перенеслись из Ялактоса.

Тяжёлый вздох продавца чередовался с электрическим жужжанием ряда манекенов, которые двигались друг за другом, представляя образцы из новой коллекции взору астралиек, собравшихся здесь поглазеть на вещи, бывшие им не по карману. Разные фасоны, размеры и ткани украшали безликие пластиковые тела. Лунный шёлк здесь тоже был, а ещё: хлопок с полей тригона Земли; хрусталь, добытый в тригоне Огня, нити которого украшали корсеты; самоцветы поверх топов и звёздная пыль на юбках. Наряды сверкали в свете ламп, выполненных в форме луны. Лунные лампы заполнили весь потолок.

— Не то, — крутила кудряво-золотой головой Венера, критично разглядывавшая наряды.

Продавец тяжело вздыхал и включал дорожку, сменяя манекен.

— Не то…

— Слушай, Венера, — робко начала я. — Все эти наряды просто великолепны! Почему тебе не нравится?

Я услышала одобрительный гул за спиной — астралийки, собравшиеся поглазеть на новую коллекцию, поддержали моё недоумение.

— Я согласна, — теперь вздохнула Венера. — Но, пойми, тебе нужно что-то особенное.

Венера отвернулась и продолжила осмотр. Что-то особенное? Например, клоунский наряд? Пачка балерины? Что может быть более особенным, чем платье, увенчанное бирюзовыми каплями и хрустальной россыпью?

— Но ведь я не смогу носить такой наряд, — продолжила я, поняв, что она в самом деле намеревалась купить мне одно из этих невероятных платьев. — Я ведь не стану ходить на работу в этом блестящем кружеве… Меня утащат космические сороки.

Венера фыркнула.

— Неужели тебе никто не сказал?

— Не сказал о чём?

— Малые Астралии! — услышала я выкрик из-за спины и обернулась. Одна из девушек, стоявших в толпе, ответила за Венеру.

— Малые Астралии, — повторила девушка. — Первый праздник перед Новым Оборотом. Символ приближающейся смены времени года.

— И что? — спросила я, всё ещё не видя повода надевать столь вычурные наряды.

— По случаю Малых Астралий мы проводим бал, — отозвалась Венера и задумчиво улыбнулась. Кажется, она очень ждала это событие.

Я тут же представила Венеру в одном из таких платьев. О, она бы, несомненно, сияла как никогда!

— А где он проходит? — спросила я, в общем-то, просто так. Ни на какие балы я не собиралась идти. Более того, раз Прозерпина и Аэль не сказали мне, то и они не собирались меня туда отводить.

— Он проходит при дворце Высшего Управителя. То есть у Гелиоса.

— Замечательно… Знаешь, Венера, я тебе очень благодарна… Но я не пойду на бал.

Зря я так сказала. Если бы у девушек, стоявших сзади, были бы в руках пилочки, маникюрные ножницы, щипцы для бровей и иные опасно-острые предметы, они бы тут же вонзились в мою спину. Даже не оборачиваясь, я почувствовала это напряжение. Действительно, как можно не хотеть идти на бал? Ведь, несомненно, у каждой девушки при слове бал должно трепетать во всех местах. Венера была того же мнения, что и девушки за моей спиной.

— Послушай, Кирия! — Венера набрала побольше воздуха в лёгкие, готовясь меняя отчитать. — Это не просто бал! Это знаменательное событие для всей Астромерии, ведь мы чтим звёздные циклы. Младшие Астралии знаменуют одно из таких циклических движений. А кроме того, любая девушка мечтает попасть на событие данной величины! Ведь это возможность показать себя, найти жениха или завести нужные связи. Так что будь благодарна, что тебе выпадает этот шанс! Ведь тебе, в отличие от них всех, уготовлено место на балу. Если ты обычный житель тригона, то можешь быть приглашён на бал только за особые заслуги. Ясно тебе?

Стерва! Подумала я про себя.

— Я знаю, — ничуть не смутившись, ответила Венера, и продолжила смотреть платья. Я что же, назвала её стервой вслух?..

— Венера, но я ведь не знала про эти ваши Астралии. Прозерпина мне не сказала… Думаю, она не планировала брать меня с собой.

Когда Венера вновь повернулась ко мне, глаза её округлились от шока, даже ужаса.

— Что?!

— Ну да. Я ведь сказала, что никто и ничего мне не говорил.

Честно признаться, я думала, что Венера сейчас грохнется в обморок. Я так и не поняла, что её поразило. Но, судя по тому, что следующие десять минут она орала в маленький чёрный квадратик телефона на Прозерпину, то поразило её нежелание подруги брать меня на бал.

Я и десять астралиек за моей спиной, а также продавец магазина, застывший у ряда манекенов, ждали, пока Венера накричится в трубку. После она выключила телефон, улыбнулась самой лучезарной улыбкой и попросила продавца продолжить демонстрацию нарядов.

— Венера, а что это сейчас было?

— Я высказала этой ржавчине пару ласковых! Мало того, что она прибрала тебя к себе, хотела везде с собой таскать, ещё и не позвала на бал. Так нельзя!

— Ценю твою участливость, но не стоило. Вообще, это всё странно для меня.

— Вот! — Венера ткнула пальцем, остановив выбор. — Идеально! Платье, которе подойдёт тебе, как ничто другое. Быстро в примерочную!

Когда Венера произнесла эти слова… Я не могу точно описать, что произошло. Понимаете, никто и никогда не был так добр ко мне. Кажется, я уже рассказывала об этом. Всё было так странно. Почему они все мне помогают? Даже не так, они не просто помогают, они отдают лучшее, выбирают лучшее, словно бы я кто-то важный для них.

Я не заслуживала этого. Ни при земной жизни, ни тем более сейчас.

Наверное поэтому я просто убежала из магазина. Под удивлённые взгляды девушек, под возмущённые вскрики Венеры, под чей-то смех, под чьи-то разговоры… Я бежала мимо прозрачных витрин, пытаясь найти хоть какой-то закуток, где будет не видно, как я плачу. Но такого местечка не находилось — молл, как и вся Астромерия, был сплошным стеклом, просвечивающим насквозь. И сейчас даже звёзды не утешали меня, а, напротив, их сияние словно подсвечивало мои слёзы.

Наконец, я нашла уборную. Туалетные комнаты скрывались за садом из деревьев, выросших за стеклянной изгородью. Они были похожи на декорации внутри прозрачного шара, и располагались у одного из крыльев молла. Деревья создавали зелёный островок посреди торговых рядов.

Я выдохнула и огляделась по сторонам — на всех десяти этажах молла, прозрачной спиралью возвышающихся до самых звёзд, были раскиданы островки леса. Деревья, трава, цветы и птицы, летавшие между ними. А внизу на первом этаже протекал ров, прямо как в доме у Прозерпины. Там били фонтанчики, по мостам ходили люди, проплывали лодочки с посетителями.

Я быстро спряталась за дверью кабинки. Стоило ли говорить, что туалет тут был таким же, как и в доме Прозерпины, — то есть крайне сложным для обнаружения. Не хотела бы я тут страдать от расстройства желудка. С другой стороны, кабина была свободным пространством со спрятанной сантехникой, и я могла спокойно сесть на полу и поплакать.

Плакала я недолго. Мне вдруг стало неловко за своё поведение. Что я, в самом деле, убежала, как маленькая. Не сдержала эмоций.

Взрослая и осознанная личность обязательно бы проговорила, что её беспокоит. Утвердила причину своего дискомфорта и эмоциональных переживаний. Взрослый человек обязательно бы разобрался со всем без лишних драм и слёз.

Я такой никогда не была. Мои эмоции всегда били через край. Плохо ли мне, грустно, радостно… Я ощущала нестерпимый спектр. От бездны сплина до безбашенной эйфории. Мне приходилось выравнивать своё эмоциональное состояние разными способами, среди которых были и запрещённые вещества. Что удивительно — я сменила мир, но моё поведение нисколько не поменялось. Старые привычки сильнее нового воплощения.

В дверь уборной тихонько постучали. Я вытерла слёзы и перевела дыхание. Ну почему кто-то стучится именно ко мне? Когда я забегала, то видела ряд свободных комнат…

Я со злостью открыла дверь и собиралась вывалиться, агрессивно задев плечом того, кто нарушил мой приступ, но замерла на пороге. У входа стояла Венера, она и стучала. А позади оказалась Прозерпина. Рыжая приветливо улыбнулась мне.

— Я так и знала, что ты здесь, — Венера изогнула бровь и нахмурилась. Видимо, мой заплаканный вид нарушал её эстетическое спокойствие.

— Ой, — только и сказала я.

Девочки затолкали меня обратно в комнату, закрыв дверь. Прозерпина активировала какую-то кнопку на стене, и в комнате вмиг вылезло всё убранство: широкая мраморная раковина, огромное зеркало с подсветкой, аккуратный чёрный бачок, полки с полотенцами, мылом, кремами и иными принадлежностями.

Венера взяла полотенце и принялась приводить в порядок моё лицо, вызывая у меня новый приступ слёз.

— Ты чего, глупыха? — удивлённо спросила Прозерпина. Кажется, прозвище “глупыха” она прочно закрепила за мной.

— Да так…

Не могла же я сказать им, что никто и никогда в жизни не был ко мне добр просто потому что. Никто и никогда не выбирал для меня красивое платье, просто потому что был повод. Никто не отправлялся на поиски меня, когда мне было грустно или плохо, когда я, сдерживая слёзы, убегала далеко и быстро, лишь бы никто не заметил. И никто действительно никогда не замечал. И никто не называл меня вот так тепло и мягко “глупыха”, выражая сопереживание. Я зажмурилась. Всё это было ещё более нереально, чем тот факт, что после смерти я очутилась в другом мире.

Девочки не донимали вопросами. Венера отложила полотенце и окинула меня критичным взглядом.

— Прозерпина, ты прекрасно подобрала для неё наряд, — кивнула Венера, оглядывая комбинезон и плащ от Мебсуты. — Но вот что мы будем делать с её раскрасневшимся от слёз опухшим лицом?

— Что делать с лицом? — переспросила я.

— Надо переодеть его в улыбку, — ответила Прозерпина и хитро посмотрела на меня.

Девочки переглянулись, а затем, не сговариваясь, подхватили меня за руки с двух сторон, и мы вмиг перенеслись из туалетной кабинки.

Я размяла шею. Начинаю привыкать к этим перемещениям. Мы очутились в месте, совсем не похожем на виды Астромерии, которые я наблюдала из Ялактоса, пусть и издалека; и не похожим на ультра-современное жилище Прозерпины. Здесь улочка напоминала один из европейских городов — маленькие домики в один-два этажа, окна заслонены ставнями, а крыши покрыты густой оранжево-золотистой растительностью. Улочка зажата кирпичными боками таких домиков так, что мы втроём с трудом умещались на ней. Солнце близилось к закату, и от домов лежали глубокие тени, а сухая листва на крышах жарилась от пекла близящегося к горизонту светила. Я вопросительно взглянула на девочек.

— Пойдём.

Прозерпина взяла меня за руку и потянула за собой. Венера пошла следом, поскольку втроём мы не помещались на одной дороге.

Домики сменялись один за другим. Внутри было тихо и глухо, словно городок вымер и здесь никто не живёт. Нам не встречались ни люди ни животные, птицы не пролетали над головами и насекомые не жужжали рядом с ухом. Всё было мертво в этом пекле. И с каждым шагом мне становилось жарче.

Я шла с трудом. Воздух прожигал лёгкие, в носу кололо горячими иголками. Мне захотелось сбросить с себя плащ и даже комбинезон, снять эти тяжёлые высоченные сапоги. Но даже это бы не спасло меня от жара.

Пот стекал тремя ручьями. Я посмотрела на девочек — длинная рыжая копна облепила шею и лоб Прозерпины. Золотистые локоны Венеры превратились в сосульки, свисающие у висков. Красная испарина пересекла лица. Но мы не сбавили шаг, даже наоборот, Прозерпина потянула меня за собой, побуждая идти быстрее.

— Почему здесь так жарко? — спросила я, не выдержав.

— Смотри!

Прозерпина вдруг свернула за угол одного из домишек, и я нырнула за ней. Когда мы протискивались между близко расположенными углами, я заметила впереди ярко-рыжий свет. Неужели там видно само солнце?

Когда мы преодолели это ущелье, я поняла, почему было нестерпимо жарко. Мы оказались у подножия огненного марева. Оно всё плескалось. Брызги огня, пепла и камня разлетались от него по разные стороны. Пекло выпускало жар, как духовка, обдавая им наши неприкрытые лица и руки.

— Долго не смотри, глаза будут болеть, — предупредила Прозерпина.

Я обернулась — Венера осталась стоять между домами, не в силах выйти навстречу пеклу. Затем резкий звук — новый всплеск, взрыв пепла и огня, возвратил моё внимание. Пекло, казалось, изрыгает самый мощный выброс, который вот-вот накроет и нас. Я зажмурилась и в страхе попятилась назад.

— Куда ты завела меня?! — заорала я, но шипение и рёв огненного монстра перекрыли мой вопль.

Вдруг всё закончилось. Оборвалось и затухло. Кожу обдали потоки ледяного воздуха, который убаюкивал ошпаренное жаром огня тело. Я открыла глаза. В них ещё стояло видение яркого ало-рыжего месива, плескавшегося передо мной. Понемногу оно стало исчезать, и я осмотрелась.

Мы стояли над пропастью. Она шла далеко вперёд, заходила на дугу и кругом замыкалась у моих ног. По краям этой пропасти зависли маленькие домики и боязливо застыли в отдалении от обрыва.

Дно этой пропасти было гладким как чаша. Его испещряли каменные широкие дорожки. Они сеткой заполоняли дно пропасти, образуя лабиринты вокруг центра. А в самом центре была небольшая горочка из чёрного камня, из нутра которой ещё шёл дым. Наконец, я поняла, что это. Я вижу город, который застыл над вулканом.

— Это площадь тригона Огня. Мы находимся в самом сердце обители огненных знаков Зодиака, — сообщила мне Прозерпина, наблюдавшая за тем, как я оглядываю всё вокруг. — В центре площади — вулкан Сомнера. Иногда он извергается. Зависит от лунных суток. На этот случай на дне оврага Огня выстроили сеть — видишь вот эти дорожки? Магма растекается по ним, заполняя желоба, и не переливается через край. Так жители тригона остаются в безопасности.

— Было бы менее опасно, живи они не у подножия вулкана, — заметила я, оглядывая домики, добровольно поставившие себя в шаге от смертельной угрозы.

— Но это невозможно, — возразила Венера, показавшаяся из-за угла. Она отбросила назад мокрые волосы. — Вулкан нужен тригону Огня. Его жар — это суть тригона. Вулкан питает и даёт энергию жителям. Они не могут отделиться от собственного источника жизни, как люди Ялактоса.

— А мы далеко от Ялактоса сейчас?

— Мы в другом квартале. Он находится по другую сторону от Верхнего Зодиака. А мы — в квартале Нижнего Зодиака.

— Ясно, — нужно будет приобрести в ближайшем магазине карту Астромерии и изучить географию. — Что ж, это было… фантастически. Я никогда в жизни не видела извержение вулкана столь близко!

И это была правда! Мне хотелось расцеловать Прозерпину. Подумать только, это и вправду вулкан! И он извергался прямо передо мной. Я стояла так близко, напротив стихии, которая бушевала у кончиков моих пальцев и дотрагивалась до щёк. Неосторожное движение — и я бы улетела вниз этой пропасти, в объятия Сомнера. Впечатляющее зрелище! Восторг пробирал меня изнутри, и я, не выдержав, обняла Прозерпину, а после бросилась к Венере.

Может быть, кто-то другой на моём месте вопил от ужаса или возмущения, что его жизнь подвергли опасности. Я за свою жизнь не держалась ни тогда, ни сейчас у меня не возникло такой привычки…

— Это ещё не всё. Нам повезло, что вулкан извергался. Но мы привели тебя сюда за другим.

Венера заговорщицки махнула рукой, приглашая следовать за ней. Прозерпина коротко кивнула мне, и я направилась за Венерой, вновь ныряя в узкие уличные пролёты между домиками.

Мы вышли на улицу, с которой недавно свернули к вулкану, и направились в противоположную от площади сторону. К тому моменту из домов уже вышли люди. Видимо, они прятались во время извержения, а сейчас, когда на улицах безопасно, покидали свои укрытия.

— Дома сделаны из камня, — сказала Прозерпина, прочитав мои мысли. — Окна из прочного огнеупорного стекла. И даже если листва на крыше загорится — дом будет спасён, ведь под листвой спрятана крыша из кирпича.

— Поэтому листья рыжие и красные? Они скрывают кирпичную кладку?

— Что? Нет, это не маскировка. В этом нет смысла. Дело в другом: листья впитали огненную энергию Сомнера и опаляются каждый раз лучами Солнца, которое находится наиболее близко к этому тригону.

Я задумалась. Интересно, Астромерия тоже круглая, как и другие планеты? Или она плоская и стоит на трёх космических китах? С другой стороны, здесь время суток совпадает с тем, какое сейчас в Ялактосе, а, значит, мы находились в одном полушарии (если всё же Астромерия — шар).

— Осторожно, — астралец прошёл мимо меня, задев плечом.

Он был небольшого роста, приземист, с огромной густой шевелюрой чёрных вьющихся волос. Не знаю почему, он отчего-то показался мне знакомым. Такое мимолётное чувство узнавания, которое тут же испарилось, как только он скрылся среди других жителей тригона.

И тут моё внимание обратилось к этим самым жителям. Они проходили мимо, бросая на нас взгляды, что было понятно — мы ведь отличались. Все они носили яркую одежду алой, рыжей или жёлтой расцветки. В каждом из них было что-то удивительное — или волосы и форма причёски, или их цвет, или размер кистей, или выразительность глаз. Жители, как пёстрое лоскутное одеяло, создавали полотно тригона, и были все разными, но словно бы, как и кусочки целого, — однотипными. Такими, чтобы сложиться вместе друг с другом, деталь к детали. И мы явно выбивались из этой мозаики инаковостью.

— Нам сюда, — Венера отвлекла меня от раздумий.

Мы вырвались из плотных рядов маленьких домиков, оторвались от любопытных взглядов жителей тригона. Впереди ждала свобода. Она резко ворвалась в пространство, контрастировала с этими домами, сквозь которые мы шли, невольно поджав плечи, лишь бы не задеть каменную стену. Это пространство было огромным и простиралось далеко за горизонт, где огромный шар Солнца одним из боков распластался по земле.

Но это была не земля. Я ошибочно приняла чёрную гладь за часть пустыни, которая шла вперёд. Нет, это была вода. Огромный чёрный океан, уходящий навстречу солнцу. Вот только он был не совсем океан. Что-то сразу меня смутило.

— Это наше с Прозерпиной любимое место, — сказала Венера, глядя на черноту впереди. — Здесь в тригоне Огня есть выход к океану Познания.

— Что? — переспросила я. Какое странное название у этого океана.

— Его так называют. Есть легенда: прежде чем притянуться к Накопителю, Душа проходит через океан Познания, — пояснила Прозерпина.

— Легенда? — снова переспросила я. — Неужели в вашем фантастическом мире есть такие выдумки, которые невозможно узреть?

Прозерпина и Венера улыбнулись, но было видно, что океан совсем заворожил их, и они слабо воспринимают меня и мои слова.

— Может, искупаться? — предложила я, всё ещё мечтая освободиться от комбинезона. Хотя после извержения резко похолодало, я всё равно желала освежиться.

— Нет, — Венера улыбнулась. — Здесь никто не купается.

— Но почему? — удивилась я. Вон ведь какие-то подобия лежаков. На берегу сидят люди. Что мешает плавать? А на Земле я и вовсе считала подходящими для купания те места, где вода стояла чуть выше уровня пупка и не так сильно воняло тиной.

— Это чёрная вода, и она мёртвая, — отозвалась Прозерпина. — В океане полно кислотных источников, бьющих со дна.

Вот оно что. Мои глаза видели водную равнину, уши слышали плеск океанических волн. А вот лёгкие не ощущали запаха соли и морских обитателей, водорослей и разлагающихся останков кораблей на дне. То есть всего того, что бы сообщало — океан жив, и в нём можно находиться человеку. Запах океана ни с чем не сравним. И он преследует тебя, даже если ты уехал далеко от побережья вглубь города. Океан всегда незримо есть, ты его чувствуешь. А этот океан молчал, я его не слышала. И мне вдруг показалось, что волн тоже не слышно, что они бьются о прибрежные валуны, но плеск их фальшивый. Этот океан действительно был мёртв.

— Мне всё равно здесь нравится, — сказала я, глядя на то, как чёрная вода поглощает солнце. — Он успокаивает.

— Я знала, что тебе понравится, — улыбнулась Прозерпина и приобняла меня. — Надеялась, что тебе тут полегчает. Мы с Венерой часто сбегаем сюда, когда кто-то в Ялактосе сильно действует на нервы.

— Например?

— Меня лично раздражает Аэль, — Венера надула розовые губки. — Он чересчур правильный. И осуждает меня за некую любовную неразборчивость.

— Венера, ему всё равно, поверь, — Прозерпина закатила глаза. — Ты себе это придумала.

— Но почему тогда он всё время смотрит на меня с осуждением?! Этого я точно не могла придумать!

— Думаю, всё дело в том, что ты вообще позволяешь себе любовь. В отличие от него, — сказала Прозерпина, и я вновь уловила грусть в её тоне.

— А помнишь, как мы сбежали сюда, когда твой Воспитатель заставлял тебя читать эти тома Толстого?

— Ой, не напоминай… Ещё я помню, когда Венера отшила одного из астральцев из тригона Воздуха, то он преследовал её около двух недель. Мы прятались здесь, пережидая, пока стражники не отгонят его от окон её дома.

— А помнишь мой первый день в Ялактосе? Гелиос довёл меня до истерики, — Венера вдруг нахмурилась. Воспоминания яркими всплесками пронеслись в её глазах. — Тогда наступил первый день моего второго цикла. Я сразу же отправилась в Ялактос. Гелиос уже был правителем. Он сказал тогда, что я самая бесполезная, потому что моё положение в Натальной Карте не влияет на что-то значительное…

— Что это значит?

Венера вздохнула. Видимо, ей было тяжело об этом вспоминать. Теперь Прозерпина приобняла и её.

— Он ошибался, — ответила она за подругу. — Просто такова манера Гелиоса. Он проверяет новичков. Выдержат ли они суровый ритм жизни Ялактоса. Все там очень много работают, именно поэтому у многих есть свои комнаты в Ялактосе. Чтобы оставаться там и после работы.

— А разве вы не можете материализоваться где хотите? — спросила я.

— Не всегда. Есть периоды, когда мы не можем. И остаёмся в комнатах Ялактоса.

— Именно поэтому он такой огромный, и вся Астромерия вынуждена его содержать, — съязвила Венера.

Ого, кажется, обе они настроены вполне оппозиционно по отношению к верхам. Интересно.

— Кирия, ты всегда можешь положиться на нас, — неожиданно заявила Прозерпина.

Венера согласно кивнула и посмотрела на меня:

— Мы желаем тебе добра.

Видимо, вид у меня был хмурый и недоверчивый, так что Венера сразу добавила:

— Наверное, ты задаёшься вопросом, почему мы взялись тебе помогать… На то есть несколько причин.

— Венера, — Прозерпина предостерегающе одёрнула подругу. Та не обратила внимания и продолжила. — Не все причины я могу сейчас озвучить. Но одна из таких — девушки должны держаться вместе. Понимаешь? Мы женский круг, и мы должны быть друг за друга, потому что такова наша суть. Ты оказалась в беде, а мы всегда приходим на помощь нашим сёстрам.

Сёстрам? О чём она вообще? Почему они относятся ко мне так, как если бы я была их давней подругой? Эти две женщины сейчас стоят и обнимают друг друга, встали и рядом со мной плотным полукругом, укрывая от порывов прохладного океанического бриза. Незнакомые мне женщины называют меня своей сестрой и говорят о помощи. Почему?..

— Ни один из стражей, будь то Аэль или кто-то ещё, не справится с этим так, как мы, — подхватила её слова Прозерпина.

— О да, — Венера закатила глаза. — Эти мужчины заняты исключительно собой и обслуживанием собственных амбиций.

Я удивлённо вскинула брови. Если уж такая красавица, как Венера, говорит об отсутствии мужского внимания, то что же тогда остаётся остальным, менее эффектным, девушкам?

— Я… Не знаю, что сказать, — честно призналась я.

Они заключили меня в свой круг. Вместе мы опустились на горячий песок и повернули лица к чёрной бездне, которая почти поглотила солнце. Мы сидели и смотрели на океан. И мне действительно становилось легче. Я поняла, почему они выбрали это место своей обителью. И даже немного стала понимать, почему стихию передо мной назвали океаном Познания.

— Кирия, — негромко позвал мужской голос и снова повторил моё имя. — Кирия.

Голос звал тихо, несмело. Звучал глухо из недр океана. Звал к себе. Я услышала этот тихий и очень знакомый голос, и моё тело вмиг покрылось мурашками. Я бы никогда больше не хотела его слышать.

— Кирия, ты замёрзла? — спросила Венера обеспокоенно. Меня била дрожь.

— Кирия, — раздался твёрдый мужской голос за моей спиной. Уже другой, но тоже вполне знакомый.

Мы с девочками тут же вскочили с песка.

— Куда вы её завели? — возмутился Аэль, глядя прямо на меня.

— Со мной всё… — начало было я, но тут вперёд вышла Прозерпина, словно бы закрывая меня от его взгляда, а к ней примкнула и Венера.

Они вполне интеллигентно, но всё же твёрдо, стали выяснять, кто и зачем выкрал меня с рабочего места и завёл в эту “огненную клоаку” (цитирую достопочтенного астромерийца Аэля). Наконец, Аэль подошёл к нам, и, обогнув девочек, взял меня за руку.

— Нет! Она останется у меня, — Прозерпина прервала его. Видимо, он собирался перенести меня, обрубив таким образом все споры.

— Ты забыла, о чём мы договорились два часа назад? И кстати, Воспитатель вернулся.

— Что?! — Прозерпина возмущённо зашипела. От её спокойствия не осталось и следа.

Воспитатель. Тот самый, что заставлял читать тома Толстого. Что ж, пожалуй, на её месте я бы тоже не хотела видеть такого человека. Однако, уверена, негодование Прозерпины, побудившее в ней столь резкую смену настроения с твёрдого самообладания на бледное возмущение, имело явно более серьёзные основания.

— Нет, — Венера взяла подругу под локоть. — Пожалуйста, не стоит. Пойдём, я тебя провожу.

Аэль кивнул Венере. Я и попрощаться не успела — сказать спасибо и обнять бледную Прозерпину и Венеру, сковавшую её в свои объятия — как Аэль переместил меня в комнату. Ту комнату, где я провела свою первую ночь в Астромерии и о которой не хотела вспоминать.

— Что это значит? — спросили мы одновременно друг у друга.

Я спрашивала про Воспитателя Прозерпины. А он о чём?

— Я о том, — сказал Аэль, и его жёлтые глаза засияли в темноте комнаты (мы почему-то решили не включать свет). — Почему ты сбежала посреди дня?

— Но я всё сделала, — слабо сказала я, подозревая, что за время моего отсутствия на почту Аэля могло прийти ещё пятьсот писем.

— Не в этом дело. Почему ты пошла у неё на поводу? Тебя мог задеть вулкан! Извержения опасны. Жители тригона Огня привыкли к извержениям, но даже у них есть бункеры в подвалах домов на случай катастрофы. Но откуда об этом знать девочкам? Они бы не спасли тебя!

А как же ваши супер-перемещения? Но я решила промолчать. Аэлю, конечно, виднее. Хотя, стойте, почему это ему виднее?!

— Я ведь не пленница здесь. Или мне так только показалось?..

— Кем бы ты ни была, — сказал Аэль, глядя мне прямо в глаза. — Ты всё равно под подозрением. По крайней мере, у Гелиоса.

Аэль замолчал. Я тоже ничего не говорила. А что мне было сказать? Считать меня причастной к убийству абсурдно, и это даже не требовало обсуждения. Аэль вздохнул и собрался было выйти из комнаты. Но уже на пороге он обернулся и сказал:

— Ты здесь чужая. Не все этому рады. Пойми, Астромерия — мир, где всё работает как часы. У каждого здесь своё место и своё предназначение. А всякий инородный элемент может быть разрушителен для системы.

— Просто замечательно, Рафаэль. Буду знать, что я для тебя — инородный элемент.

Аэль ничего не ответил и вышел, молча закрыв дверь. И снова захотелось плакать, но сейчас я себя сдержала. Что же это такое?! Не было мне места при земной жизни, ещё и здесь — опять, снова чужая и ненужная. Ну что ж, это мы уже проходили. В прошлый раз пришлось избавить людей от своего присутствия. И в этот раз я тоже что-нибудь придумаю. Но, разумеется, завтра. А сейчас — душ и спать. Только где в этой чёртовой хай-тековской кабинке с окнами во всю стену душевая?..

А пока Кирия боролась с комнатой и пыталась активировать проход в душевую, долбя по всем стенам в поисках сенсорных кнопок, один мужчина готовился к балу. Слова “мужчина” и бал” встали рядом друг с другом неслучайно. Готовился он тщательно, выбирая подходящий костюм, а к нему — нужный аромат, а к ним — лаковые ботинки, и в довершении к образу — плащ. Чёрный, как и его волосы. Самым сложным оказалось подобрать галстук. Это всегда беда, особенно если мужчина идёт один. Есть риск подобрать что-то в цвет, к примеру, салфеток на праздничном столе, и ведь уже не скажешь, что виной всему цвет платья спутницы. И так грёбаные салфетки превращают тебя из альфа самца в посмешище вечера. В ходячий анекдот, который выбрал галстук в цвет салфетки на столе, какой дамы стирают жирные капли со своих губ.

Короче, мужчина морщил лоб и напряжённо думал. Если честно, ему было плевать на бал, на гостей, на кто и что подумает. Он вообще на такие мероприятие не ходил. Но в этот раз всё поменялось. Что-то неизбежно поменялось в песне звёзд и планет, которую он слышал ежедневно. Мотив не изменился, а вот ритм… Иногда звёзды сбиваются с ритма. Появляется какой-то рассинхрон. Довольно незаметный, но мужчина его заметил. Возможно, он одним из первых заметил, что что-то поменялось, и, возможно, поэтому не удивился, когда увидел на Собрании Зодиака девушку из другого мира.

Она будет на балу. Он придёт на бал. Осталось только выбрать подходящий галстук.

Коротышка, тот самый, который чуть не сбил своим плечом Кирию в коридоре Ялактоса, сейчас задумчиво хмурил брови и водил пальцем.

— Вот туда. Да! Правее. Ещё. Нет, это уже перебор.

Он давал указания двум молодым астральцам, которых наняли в роли монтажников, чтобы расставить всю мебель и декор, согласно задумке организаторов бала. А на плечах коротышки лежала ответственная миссия — руководить всеми процессами. И коротышка уже изнемогал, потому что ко всему в своей жизни подходил чересчур ответственно. Согласны, ответственный сотрудник — это замечательно. Но дело в том, что в жизни есть вещи, к которым не стоит относиться излишне серьёзно. Просто потому, что они того не стоят.

К примеру, стоит ли три часа потратить на дотошное обсуждение тканей, из которых будут сделаны скатерти на праздничном столе? Будет ли это шёлк, который смотрится красиво и имеет эффектную светоотражающую способность, но совершенно непрактичен, ведь на нём всё скользит. Или будет это лён, прочный, который снесёт любые непредвиденные ситуации банкета, будь то разбитый бокал или капля жира, упавшая мимо тарелки, но менее эффектный, чем шёлк. А, может быть, взять простой хлопок, не эффектный и непрочный, но стандартный вариант для подобных мероприятий?

Так что скажете, стоят ли три часа вашей драгоценной жизни того, чтобы обсуждать скатерти? Коротышка всерьёз считал, что стоят, ведь дьявол — в деталях. И потому он пыхтел, думал и бесконечно говорил, обсуждал, думал, затем снова обсуждал, согласовывал с руководством, заключал договоры, а затем снова обсуждал… И так бесконечные два месяца, с тех самых пор, как ему поручили подготовку бала Малых Астралий.

А потому сегодня он был особенно напряжён и внимателен, ведь настал день, когда плоды его двухмесячных стараний наконец предстали перед ним во всей красе. Но всё с самого утра не заладилось.

Поставщики алкоголя, которые обещали прибыть ровно к 7 утра и поставить бокалы в форме хрустальной пирамиды с искрящимся звёздным водопадом, опоздали и приехали к 10. А по дороге угодили в какую-то яму, возникшую непонятно как на одной из ровнейших дорог Астромерии, и тюкнули около тридцати процентов бокалов. Так что пирамидка теперь была на 10 сантиметров ниже, чем планировалось.

Девушки, которые должны были надеть на себя комбинезоны из последней коллекции, натянуть улыбки и встречать гостей, купили себе туфли на размер больше, и неприятно шаркали ими по полу.

— Так надо, — объясняли они коротышке, раскрасневшемуся от волнения. — Ноги к вечеру отекают, и туфли будут натирать. Мы специально берём на размер больше.

Но коротышка не слушал. Для него это шарканье было буквально пощёчиной его стараниям. И с 5 утра, времени, когда он прибыл во Дворец Верховного Управителя, чтобы начать подготовку к балу, таких пощёчин становилось всё больше.

— Не туда!

Коротышка не успел предотвратить неизбежное. Парни-монтажники двигали дубовый банкетный стол у стены, на котором должна была размещаться запасная посуда. Они пытались выровнять его по стене и отодвинуть с прохода. Но тяжёлый стол никак не хотел вставать ровно. И в своих стараниях они увлеклись настолько, что не заметили, как стол ушёл к огромному плазменному экрану, вмонтированному в стену. Угол стола со скрежетом столкнулся с поверхностью экрана и оставил на нём царапину. Коротышка обессилено опустил руки.

Несмотря на все тяготы подготовки, к 12:00, то есть началу прибытия гостей ко Дворцу, всё было готово. Девушки в серебряных костюмах стояли на входе, водопад шампанского со звёздными брызгами струился из бокалов, зал был украшен шёлком, музыканты ожидали взмаха рук дирижёра, а потолок открывал вид на звёздное небо. И гости стали прибывать ровными рядами, заполняя праздничный зал.

Я проснулась от того, что кто-то аккуратно погладил меня по плечу. Вернее, не проснулась, а резко вскочила.

— Ты чего? — удивилась Прозерпина, одёргивая руку.

Рыжая сидела на уголке моей кровати в одном из своих ярко-зелёных комбинезонов. Утреннее солнце делало её густую копну волос почти золотой.

— Прозерпина? — прохрипела я, разлепив глаза. — Я не ожидала…

— Доброе утро, — сказала Прозерпина, смущённая моей реакцией.

— Что ты здесь делаешь? — буркнула я и тут же осеклась. Сложно себя контролировать, когда только проснулась.

— Пришла собирать тебя на бал. У тебя ведь даже туфель нет.

— Который час?..

Полтора часа спустя я, в платье глубокого фиолетового оттенка, с оголёнными плечами, в чёрных кружевных перчатках и огромным разрезом, сквозь который вылезала моя нога, и на шпильке не меньше десяти сантиметров, и с невероятным макияжем, стояла у входа на праздник. Прозерпина дала мне ровно пятнадцать минут, чтобы я совершила все ванные процедуры, потом сразу же переместила меня к Венере, где наша красотка тут же стала тыкать в меня кистями для макияжа, рисуя новое лицо, а затем уже и выкатила обновку. То самое платье, из-за которого у меня случился срыв в молле. Она всё-таки его купила. Венера больно щипнула меня:

— Не смей рыдать, я только накрасила тебя! — прошипела она, видя моё лицо.

И дальше девушки меня причёсывали, укладывали и одевали. А затем оделись сами — Прозерпина выбрала себе зелёные кружева с корсетом, а Венера облачилась в белоснежное платье с длинным шлейфом, усыпанным звёздной пылью.

— Подождите секунду.

Прозерпина подозвала нас к себе. Она притянула меня за локоть ближе, а другой рукой обхватила Венеру за талию.

— Пока мы такие красотки, нужно сделать фото.

— Девочки, а я всегда красотка. Вы, конечно, тоже! Особенно мне нравится твой цвет волос…

Венера дёрнула меня за локон и тепло улыбнулась мне. Я посмотрела на неё, и именно в этот момент Прозерпина подняла над нами свой маленький экранчик и сделала фотографию. Мы втроём — перед балом, в доме у Венеры, готовимся к выходу.

А сейчас мы втроём стояли у входа Дворца Гелиоса. Палящее солнце пустыни находилось в зените и пекло, намереваясь размыть макияж. Но мы поспешно направились ко входу гиганта, раскинувшего своё туловище прямо в центре песчаного моря.

Дворец выглядел как пирамида из сложенных друг на друга колец разного диаметра, вершина которого заканчивалась прозрачным куполом. Кольца были крепкими стенами с бастионами и куртинами, подход к ним перекрывал ров, над которым высились несколько крепких мостов. Однако дворец не был крепостью в полной мере. При ближайшем рассмотрении можно было заметить, что стены его такие же, как и в современным зданиях, а в стенах есть панорамные окна. И на каждом кольце-этаже стоят торговые автоматы, вокруг снуют дроны, а двери открываются автоматически. Современное здание — подражание самой идее крепости.

Вдруг над дворцом раздался грохот. Я вздрогнула от резкого шума.

— Это полдень. Выстрел из пушки. Малые Астралии начинаются, — пояснила Прозерпина.

Ровно в эту минуту на парковку, кончающейся перед пропастью и рвом, стали съезжаться машины. Серые однотипные монстры, с гладкими, почти зеркальными, боками. Из ворот со стороны дворца выходили молодые парни и девушки в серебряных костюмах. Они шли к машинам и подавали руки дамам и их спутникам. Серебряные наряды сверкали на солнце, корсеты и юбки переливались отблесками драгоценных камней, выложенных космическими узорами.

— Почему они приехали? В смысле, вы все умеете переноситься, когда хотите…

— Только не в период Малых Астралий, — ответила Прозерпина, когда мы медленно двигались в сторону входа, пересекая по мосту ров. — Как я уже говорила, есть несколько звёздных и планетарных циклов, в которые материализация не работает. Это периоды движения звёзд и планет, когда планеты, к примеру, совершают полный оборот вокруг своей оси. Или когда на звёздах происходит всплеск энергии. Всё это влияет на плотность материи, и через неё уже не так просто пробиться.

— Сколько раз это слышала, до сих пор не понимаю, что это всё означает, — фыркнула Венера. — Мы успели как раз до начала движения, поэтому и перенеслись. А все остальные, видимо, прозевали. Или вовсе не торопились. Кому-то нравится ездить на автомобилях.

— Но зачем? Если вы можете перемещаться, куда хотите!

— Не все, — терпеливо вздохнула Прозерпина, и я вспомнила, что она уже об этом говорила. Но я, видимо, прослушала. — И некоторым нравится делать так, как делают люди с Земли. Не знаю, почему, но многие вам подражают.

— А я знаю! Люди в чём-то преуспели побольше нашего. Всё потому, что вы не способны на то, что доступно нам. Вот вам и пришлось выкручиваться. Но в своих фантазиях вы додумались до прекрасных вещей.

И как у этой стервы получалось делать комплименты и оскорблять одновременно? Стоит поучиться у неё, чтобы потом кого-нибудь выводить из себя. Ну так, развлечения ради.

За беседами об устройстве Астромерии мы достигли входа. Огромная дверь разъехалась в обе стороны. За ней прятался сад с деревьями, тянущимися к самому куполу, озёрами и фонтанами. Настоящий оазис посреди пустыни.

— Счастливых вам Малых Астралий, уважаемые астры! — обратился к нам хост.

Мы ответили ему теми же пожеланиями и прошли вглубь сада.

Деревья здесь были огромные, как дубы, только вот крона была необычная. Листья напоминали длинные стрелки папоротника, снопами свисали вокруг толстых стволов, обхваченных лианами. На лианах распускались белые цветы, наполняя сад ароматом.

Сад уходил далеко вперёд и натыкался на преграду в виде кольцевых стен дворца. Выходит, что сад рос только здесь, по краю двора.

Понемногу сад заполнялся гостями. Пары, четвёрки, затем целые компании друзей бродили вокруг, переговаривались и смеялись. Купол удивительным образом защищал от солнечного жара, так что я только чувствовала прохладу, доносящуюся с озёр и от густой зелени.

Венера заметила знакомых — группу парней и девушек — и отошла поздороваться. Они тут же завлекли её беседой, и звонкий смех Венеры заполонил собой всё вокруг.

— Пойдём, она нас догонит, — заверила меня Прозерпина и потянула вперёд.

Мы зашагали по аллее между деревьями. Красавицы в роскошных платьях и их кавалеры в серебряных плащах смеялись, пили шампанское из бокалов, шутили, что-то обсуждали. Я с интересом наблюдала за ними. Мне никогда не доводилось бывать на светских мероприятиях. Видимо, поэтому я пока ещё ничего не натворила — я просто растеряна и не знаю, как быть. Но только дайте мне время освоиться, и я обязательно наступлю кому-то на ногу, нахамлю официанту или произнесу матерное слово посреди внезапно возникшей тишины. В общем, светская дама из меня была никакая. Я очень быстро вспомнила об этом, и даже дорогое платье и шпильки не позволили мне забыть, кто я.

— Что опять не так? — спросила Прозерпина. Сама она улыбалась всю дорогу, и то и дело с кем-то здоровалась.

— Просто не люблю такие мероприятия.

— Я тоже, — сказала Прозерпина сквозь улыбку, и я вдруг поняла, что её улыбка целиком и полностью фальшива. Она только что кого-то поприветствовала и ещё не успела снять маску напускной вежливости.

— Ты? У тебя прекрасно получается держать лицо.

— Это то, чему учишься, пребывая при дворе. Улыбаться всяким дуракам. Улыбаться, когда не хочется. Вести светские беседы, слушая всю ту чушь, что они несут иногда. И вообще делать вид, что тебя всё это интересует.

— Но как? — от неожиданности я замерла на месте. Рыжая снова меня удивила. — Ведь тебе нравится работать на Совет? Работать в Ялактосе, вместе с Аэлем?

— Милая глупыха, — Прозерпина подошла ко мне поближе и зашептала, чтобы нас никто не услышал. — Я их всех ненавижу, по правде говоря. Может быть, кроме Аэля… Все они напоминают мне моего Воспитателя — надменные, держащиеся за свои места, жестокие. Издевающиеся над молодыми просто потому что мы молоды и можем сменить их. И не просто сменить, а добиться лучшего. Перемен к лучшему. И всё, за что я переживаю, — это жизни астральцев в тригонах. Для Ялактоса они — расходный материал. Меня такое положение не устраивает. Я вынуждена играть по их правилам, чтобы добиваться своего. Но скоро всё изменится.

Прозерпина горячо выдохнула свою тираду прямо в ухо, и мне показалось, что на мочке останется ожёг. Затем она резко отпрянула и продолжила улыбаться и кивать всем мимо проходящим так, словно и не говорила только что, как сильно она их ненавидит.

Невольно я восхитилась Прозерпиной. Мне, к примеру, никогда не хватало ума и сдержанности, чтобы терпеть что-либо ради собственных целей. Мои эмоции всегда отображались на лице. Даже если бы я улыбалась кому-то через силу, они бы всё равно увидели мои клыки.

Вдруг сад закончился. Впереди виднелся навес, продолжавший стену дворца, а под ним находилась полукруглая сцена. По бокам сцены свисали длинные экраны, уходящие под стену. На них отражались планеты и созвездия. За круглыми боками планет проглядывало Солнце. Оно было очень далеко и казалось совсем маленьким, но его яркий свет всё равно долетал до поверхности планетарных гигантов.

Интересно, что это за точка во Вселенной, из которой я смотрю на Солнечную систему. Видно ли её с Земли в телескоп? Или с космической станции? Что если астронавты уже давно её обнаружили, но никому не сказали, потому что до Астромерии всё равно не добраться. Вот только мне как-то удалось это сделать.

Но я всё же оставляю малый процент вероятности на то, что всё происходящее — это лишь последствия моей передозировки. На самом деле я лежу где-то в реанимации и не могу прийти в себя. Или не хочу.

На сцене появился мужчина в длинной тёмно-синей мантии. В руках у него был странный железный предмет, похожий на чашу, выпуклую с двух сторон. Его поприветствовали аплодисментами — видимо, это местный артист. Вдруг он плюхнулся на попу прямо на сцене, положил себе на ноги чашу и стукнул по ней пальцем. От чаши разошёлся такой громкий железный звук, будто он держал на коленях целый колокол. Затем он снова и снова прикладывал пальцы, аккуратно, в разных местах чаши, и волшебный металлический звук заполнил сад. От этой музыки вкупе со звёздными картинами на экранах становилось очень спокойно. Крайне спокойно, словно бы я спала, а эти звёзды стали мне одеялом. Так спокойно, что я даже не думаю о том, где я и с кем я, кто стоит вокруг, и почему тот мужчина кажется таким знакомым. Вернее, не сам мужчина, ведь его лица не видно. Я вижу только плащ. Снова он, неужели он меня преследует?..

Вдруг музыка стихла. Я ещё не пришла в себя, и аплодисменты доносились отдалённо, глухими хлопками.

— Эй, очнись, — Прозерпина толкнула меня локтем и посмотрела обеспокоенно. — Что с тобой? У тебя так глаза закатились, будто ты сейчас в обморок свалишься.

— Нет, что ты, это будет так некрасиво с моей стороны. И я испорчу платье, если упаду.

Прозерпина возвела глаза к звёздам. Отлично, начинает потихоньку привыкать к моему характеру. Как и я — к её. Вот так и строится дружба.

Я перевела взгляд на сцену и невольно отпрянула. Там полукругом, повторяя сценический рисунок, выстроились люди в мантиях. Это был мой кошмар, как будто я вновь попала в тот первый день в Астромерии, на Совет, а, точнее, допрос без пристрастия.

Одна мантия сделала шаг вперёд и скинула капюшон. Показалось знакомое лицо. Это был Гелиос.

— Уважаемые астромерийцы и астромерийки! Дорогие гости Дворца Управителя Солнца! Я рад приветствовать вас в своём доме.

С этими словами остальные мантии скинули капюшоны. Я увидела знакомые лица Гемини, Сагиттариуса, Тауруса. Аэль стоял там же, держался рядом с Сагиттариусом. Но теперь, в отличие от того допроса, я вижу все лица. Мужчины и женщины — все разных мастей, с волосами необычных цветов, с кожей всех оттенков, и глазами, светящимися, совсем не как у людей. Пожалуй, если бы в этом “доме” Гелиоса было темно или сейчас стояла ночь, я бы их испугалась. Мне было не по себе от глаз Аэля, когда он общался со мной в тёмной комнате. А тут…

— Дом Солнца рад раскрыть свои объятия в период Малых Астралий! — торжественно продолжил Гелиос и разразился пламенной речью.

Хм, дом. Он, значит, назвал домом эту махину в пять этажей с огромным куполом наверху. В целом, даже скромно. Если сравнивать с размерами Ялактоса, вполне себе скромный комплекс сооружений из стен и бастионов, со рвом по периметру… Вполне удовлетворяет запросы его величества. Наверное, мой сарказм шёл бегущей строкой по лбу. Я увидела взгляд Аэля, который со сцены смотрел прямо на меня, и этот взгляд не выражал ничего, кроме крайнего неодобрения. Я начинала понимать Венеру и её недомолвки с помощником Гелиоса.

— Почему он так пялится? — прошипела я Прозерпине в ухо. Она дёрнула плечом, словно хотела смахнуть назойливую муху. Только вот мухи рядом не было — это она так пыталась отогнать меня со своими вопросами про её объект неразделённой любви. Что ж, я человек понятливый, лезть не буду.

Гелиос закончил свою пламенную речь. В этот момент повисла тишина. Мантии обернулись к экранам. Я тоже стала смотреть. Прошло секунд пять — на экранах ничего не менялось. Но все с каким-то лёгким волнением смотрели на них, словно ждали чего-то.

Неожиданно все экраны погасли. По толпе пронёсся возглас. Я нахмурилась — кажется, техника вышла из строя и у нас случился сбой? Но вдруг экраны ожили, замерцали, и на них медленно стал появляться тот же вид, что и раньше. Полукруглая дымка спадала, являя изображение. Наконец, я поняла, что случилось. Это было что-то вроде затмения, когда одно светило полностью закрывает другое. Планета или звезда или иное небесное тело только что перекрыло камеру, с которой велась трансляция на экраны.

— Оборот совершён. Поздравляю всех с началом праздника!

Толпа радостно загудела. Мантии развернулись и направились вглубь сцены. Люди хлынули вперёд, за ними, направляясь к торжественному залу, который скрывался в глубине навеса за стеклянными дверями.

Один человек не шёл за остальными. Тот самый, в чёрном плаще. Он стоял ровно, сложив на груди руки, и, я клянусь, ухмылялся, глядя на всех. Глядя на меня! Снова я почувствовала этот взгляд. Как тогда, на Совете. Или тогда, на рыночной площади. Это точно был он, по-другому и быть не могло. Вдруг он заметил мой взгляд и развернулся в сторону сада, обходя других гостей. Он шёл так быстро, словно пытался сбежать. Ну уж нет, я не дам ему уйти!

— Я сейчас. Я быстро. Иди без меня, — бросила я Прозерпине. Кажется, она и не слышала меня.

Может быть, ей хотелось поскорее увидеть Аэля. В любом случае, она не стала догонять меня, и я быстро направилась вслед за этим странным брюнетом. Ну, если вообще на шпильках по песку можно передвигаться быстро. Подол платья приходилось придерживать. Перчатки чуть съехали и сморщились в локтях. А один из носов туфель я сбила об камень. Но мне не хотелось отставать от незнакомца. Вот сейчас я догоню его и как спрошу, что ему от меня нужно и почему он меня преследует. А он мне всё расскажет. И тогда я…

— Осторожно!

Я наткнулась на высокую преграду. Всю дорогу я смотрела только себе под ноги, и совсем не замечала, что творится впереди. А творилось там следующее: незнакомец откинул капюшон плаща, распахнул полы, и из-под них выглядывал чёрный костюм-тройка с тёмно-синим галстуком. Сам мужчина улыбался одним уголком рта и очень внимательно смотрел на меня. А я застыла почти в его объятиях, поскольку, смотри мысль выше, совсем не глядела по сторонам, и налетела на его широкую грудную клетку.

— Вообще-то это я планировала застать тебя врасплох! — с обидой сказала я и еле сдержалась, чтобы не ткнуть его в грудь кулаком.

— Прости, — хмыкнул он, продолжая глазеть.

Да он что, издевается надо мной?

— Зачем ты преследуешь меня?

Незнакомец вдруг удивлённо округлил глаза и поднёс руку ко рту. Он оглянулся по сторонам и голосом, полным сарказма, произнёс:

— Знаешь, мы стоим за деревьями, в тихом месте, где нас никто не видит. Я собирался уходить с праздника, но тут ты напрыгнула на меня в этом самом безлюдном месте. Может, я путаю, но, по-моему, это ты меня преследуешь.

Его удивление снова сменилось ухмылкой, и я абсолютно точно поняла, что он издевается.

— Я встретила достойного соперника.

— Чего?

Ты думаешь, что можешь преследовать меня и делать вид, что ничего не происходит? О, поверь, я от тебя не отстану.

— Слушай, давай без этого, — я наконец поправила рукава, натянув их повыше, и одёрнула подол, выставив коленку. — Говори, что тебе надо. Иначе я сама это выясню, но с помощью Аэля или Сагиттариуса.

— Вот как? — мужчина рассмеялся. Очень недобро, правда, но я старалась не обращать внимания. — Значит, сразу угрожаешь мне?

Ух ты, я попала. Стоило догадаться, что он не очень дружен с так называемым двором, судя по его поведению. Видимо, даже имеет место неприязнь между ним и Аэлем. Что ж, теперь я точно знаю, на что надавить.

— Почему угрожаю? Просто Аэль мне помогает. Я уверена, он бы и с тобой помог.

— Не сомневайся, — мужчина вдруг перестал смеяться и вновь внимательно посмотрел на меня. — У меня есть подарок для тебя.

— Ого… — только и сказала я. Это был неожиданный поворот.

Брюнет полез во внутренний карман пиджака и выудил оттуда коробочку. Я недоумённо следила за ним. Он снова ухмыльнулся (кстати, этот чёрт красив, особенно когда вот так ухмыляется) и открыл коробочку.

— Хотел вручить позже, но раз уж ты сама меня нашла…

Незнакомец окончательно победил меня. Обескуражил. Внутри лежало украшение — призма в оправе — то, которое так увлекло меня тогда, на рынке, и которое снова завораживало, заставив забыть и о празднике вокруг, и о том, где я… Тёмно-фиолетовый камень лёг на ладонь. И, не знаю даже, как объяснить, но я словно впервые, с того дня, как оказалось здесь, в Астромерии, вдохнула полной грудью. Столько чувств и самых разных желаний возникли в моей голове. Столько мыслей пронеслись разом и тут же утихли, оставляя голову свободной и лёгкой.

— Ну как? Нравится?

Не то слово, красавчик.

Незнакомец наблюдал за мной так внимательно, словно я проходила какой-то важный экзамен. Вообще, мне уже надоело, что все наблюдают за мной и оценивают. Втискивают мен в жёсткие рамки своего общества, в узкие туфли на каблуке. Пожалуй, туфли надо сбросить. Вот. Теперь гораздо легче.

— Скажи же что-нибудь.

Незнакомец чуть подался вперёд, навстречу, хотел помочь мне вылезть из каблуков, но я справилась без него. Красивое лицо придвинулось ко мне ещё и ещё, и оно всё ещё ухмылялось, но смотрело серьёзно. Вблизи лучше видно шрам, рассекающий лицо, и глаза, и большие брови, и губы. Которые мне сейчас очень захотелось поцеловать.

Я набросилась на него со своим поцелуем, и мне было крайне удобно атаковать мужчину, потому что каблуки валялись рядом в траве. Он растерялся, но только на мгновение, а потом крепко обхватил меня за талию и притянул к себе, словно готовился к этому моменту весь день. Жадно целовал меня, как будто сто лет не трогал женщину Потом резко упал на землю и потянул меня за собой. Я плюхнулась на него сверху, запутавшись в юбке. Из разреза вылезла коленка и упёрлась прямо в его пах. Наверное, это меня и отрезвило. А может и то, что в момент падения украшение вывалилось из моих рук. Я тут же вскочила и посмотрела на незнакомца, всё ещё лежавшего прямо на траве, рядом с моими туфлями, растянувшему рот в улыбке.

— Что это такое? — я указала на камень. Мужчина молчал и улыбался. — Отвечай мне! Что это за штука? Ты заколдовал её?

— Нет, Кирия, — я невольно вздрогнула. Откуда он знает моё имя? — Нет, — повторил он. — Я не умею заколдовывать камни. И вообще не представляю, как это. Но если ты знаешь — поделись.

— Перестань издеваться. Я бы в жизни так не сделала по собственной воле.

“Так” — это не запрыгнула бы на незнакомца со страстным поцелуем. Ну, в трезвом виде точно.

— Не издеваюсь, — сказал незнакомец, издевательски улыбаясь. Сейчас мне всё в нём — его поза, наглая улыбка и даже этот глупый галстук — казались одной большой издёвкой. — Но могу сказать точно. Тебе нечего делать с Аэлем. Переезжай ко мне.

— Знаешь что…

Я так и не придумала, “что”. Поэтому просто схватила свои туфли, развернулась и убежала от него в сторону праздника. А по пути пыталась отдышаться и привести в порядок наряд и макияж. Интересно, что было бы, если бы один из достопочтенных астромерийцев застукал меня, сидящей в кустах сверху на незнакомом мужчине. От этой мысли я захихикала.

Страж Севера Аэль Регул надел сегодня свой самый парадный наряд. Это был полностью белый, почти светящийся белизной, костюм, и улыбка. Да-да, улыбка в данном случае была его украшением. С начала его службы в Ялактосе он оставлял улыбку дома. Надевал изредка на светские приёмы или балы, вроде этого.

Потом дела его шли труднее. Гелиос взваливал на него всё больше обязанностей. И светские приёмы, которые проходили с представителями тригонов, больше не могли быть украшены его улыбкой, ведь на них обсуждались проблемы жителей Нижнего Зодиака.

Потом у него случилась неприятная история с Прозерпиной, и теперь он не мог позволить себе надеть улыбку даже на балу — вдруг кто решит, что он счастлив. Ведь он не имеет права быть счастливым, потому что он: а) на службе, то есть представитель власти, и должен заниматься делом, а не счастьем; б) ужасно повёл себя с Прозерпиной, не проявив взаимности; в) подозрительно хорошо справляется со своей работой, несмотря на молодой возраст. Так что позволить себе носить улыбку Аэль не мог.

А вот сегодня надел. Потому смотрелся особенно хорошо. Прозерпина его тихонько ненавидела за это. Но Страж Севера её, как обычно, не замечал, поскольку искал глазами другую девушку.

— А вот и она! — пропел Гелиос, глядя на то, как к ним с Аэлем приближается девочка лет семнадцати с милыми кудряшками, в золотистом атласном платье.

— Воспитатель!

Девочка подошла к Гелиосу, тот обнял её и поцеловал в щёку.

— Аэль, привет!

— Здравствуй, Алудра. Поздравляю с твоим первым выходом в свет.

Алудра, юная воспитанница Гелиоса, светилась от счастья. Для неё всё это было невероятно увлекательно — возможность надеть красивое платье, показаться на балу, где столько важных людей увидят её юную красоту. Потом танцевать, петь и, возможно, впервые с кем-то поцеловаться. Алудра была здесь, но в то же время витала в своих фантазиях и девичьих грёзах. И была, конечно, влюблена в Аэля. Впрочем, она влюблялась во всех симпатичных парней постарше.

— Ты уже с кем-то познакомилась?

— Да. Кажется, тригон Воздуха… Мы говорили про музыку, вообще-то. Про волны звука, которые проносятся в пространстве, и про всякое такое.

— Молодец. Знакомься, общайся. Но веди себя прилично.

— Пап, я помню!

Ой, что я услышала? Эта малышка назвала Гелиоса папой? Но Прозерпина говорила, что у астромерийцев нет родителей. Неужели девочка — бастард Гелиоса от какой-то простой женщины из тригона?

— Кирия!

Аэль окликнул меня. В его взгляде больше не было того осуждения, с каким он смотрел на меня со сцены. А было что-то совершенно противоположное… Гелиос и его спутница обернулись. Гелиос слегка нахмурился, но лишь слегка. А всё же я заметила.

— Ого, ты та самая, с Земли?! Я знаю, тебя зовут Кирия! А я Алудра.

— Приятно познакомиться, Алудра. Гелиос, Аэль, — я вспомнила энциклопедию по этикету и как светская дама вежливо улыбнулась всем троим.

— Классное платье! Новая коллекция! — девочка рассматривала меня с ног до головы. Как Аэль. И даже Гелиос. И это были три разных эмоции.

— Прекрасно выглядите, Кирия, — вдруг сказал Гелиос.

Высший Управитель помнил меня мокрой, напуганной, уставшей, принявшей смертельную дозу. А сейчас я была в дорогом платье, с укладкой и макияжем, весёлая и даже возбуждённая. Думаю, столь колоссальная разница его впечатлила и побудила на данный комплемент.

— Спасибо. А вы сияете, Солнечный Управитель.

Нормально сказала? Или не очень? А, впрочем, Гелиосу пришла по нраву лесть. Он улыбнулся ещё шире.

— Позвольте представить мою воспитанницу. Алудра скоро достигнет второго цикла и поступит на службу в Ялактос. Но прежде я обучу её всему необходимому. В том числе и как быть Управительницей.

— Пап!

Девочка закатила глаза и надула пухлые губы. Да уж, вряд ли девочки в семнадцать лет мечтают о том, чтобы управлять целой страной. А если и мечтают, то не всерьёз. Так, между мечтами о прекрасном незнакомце и мыслями о любимом сериале.

— Алудра, пожалуйста, не называй меня так на людях. Простите, Кирия. У нас не принято обращаться к Воспитателю как к родителю. Однако почти все воспитанники считают нас таковыми. Мы ведь растим их с самого детства. Заботимся и опекаем, — на этих словах он слегка приобнял девочку, и она улыбнулась ему. — Так что я и в самом деле могу считать себя её отцом.

Этикет. Улыбка. Вежливость. Держи лицо. Становилось всё труднее. Моё прошлое, от которого я пыталась убежать, настигло меня внезапно и бесповоротно. Тут, среди общего веселья, среди праздника, вонзилось в сердце горячей иглой. Невыносимо больно видеть, когда девочка счастлива с отцом. Те отношения, которых у меня никогда не было.

— Она что же, сменит вас в правительстве? — решила я сменить тему с тёплых отношений на рабочие.

— У неё на это все шансы. Но здесь решает голосование.

— Правда? В моём мире голосование было фиктивным.

Ну зачем я сейчас это сказала? Нотка иронии, только нотка, но она испортила целый аккорд беседы, тональность которой я так тщательно выстраивала. Да уж, светские беседы точно не моё.

— Как необычно, — Гелиос улыбнулся, но было заметно, что он не понял моего пассажа. — У нас голосование является обязательным при выборе Управителя.

— Но я не хочу! Знаешь, Кирия, я совсем не гожусь на роль Управительницы. Я хочу просто помогать тригонам. И завести семью.

— Мы уже это обсуждали, — Гелиос тяжело вздохнул. — Пойдём со мной, тебе нужно познакомиться с тригоном Огня.

— Лео уже здесь?

Алудра завертела кудрявой головой. Лео — очередная её влюблённость, если я правильно поняла реакцию девушки. Гелиос кивнул нам, взял дочь под руку и повёл за собой.

Аэль переступил с ноги на ногу, посмотрел мне в глаза и тут же отвёл взгляд.

— Ну что, начальник, как дела?

— Кирия, где ты была? Я тебя нигде не видел после того, как все отправились в зал.

— Всё тебе скажи. Отходила по своим женским делам. Слушай, а давай танцевать?

Аэль посмотрел на меня слегка испуганно, но тут же взял себя в руки. Какой же он всё-таки славный, этот Рафаэль.

Посреди зала возвышалась небольшая сцена, где стояли музыканты в серебряных смокингах. В руках у них были металлические ободки, от которых расходились неоновые голограммы струн. Музыканты задевали их, создавая необычную мелодию, которая всей вибрацией отзывалась в теле.

Одной рукой я сняла бокал с шампанским из пирамиды на столе, а второй повлекла Аэля в центр зала, где кружились другие пары. Краем глаза я заметила Прозерпину и кивнула ей. Она отвернулась. Мысль, что я ужасная подруга, промелькнула в голове и тут же улетучилась, как только я сделала глоток.

Мы встали почти у самой сцены, повернулись друг другу, обхватились руками и медленно задвигались в такт. Аэль не отрывал от меня глаз, а я пила и смотрела в ответ. Сейчас никто не смотрел на нас, все были заняты праздником. Но я уверена — девушка с Земли, как меня назвала Алудра, в объятиях правой руки Верховного Управителя — это повод для сплетен как минимум на три недели после окончания праздника.

— Почему ты так странно смотрел на меня со сцены?

Аэль приподнял брови. Его удивил мой вопрос.

— Я не мог найти тебя.

— Девочки забрали меня готовиться к балу. Ты ведь не хотел, чтобы я была здесь, так?

— Не хотел. Я бы вообще хотел, чтобы ты не высовывалась из Ялактоса. Но ты меня не слушаешь. Это для твоей же безопасности.

Зря он так сказал. Подобные проявления “заботы” в виде контроля и запретов пробуждали во мне обратный эффект. Я хотела не подчиняться, а бороться. Забавно, мне на миг показалось, что я нравлюсь ему. Оказывается, он просто хотел контролировать происходящее.

— Слушай, а ты всегда такой?

— Какой?

— Серьёзный. Сосредоточенный. Даже сейчас ты улыбаешься, но я вижу, что ты серьёзен.

— Конечно. Да, всегда.

— Почему?

— Что почему?

— Ну, иногда ведь можно расслабиться, отдохнуть, не строить из себя ответственного и важного человека.

— Да, наверное.

Его выражение лица не менялось. Я не могла понять, о чём он думает.

— А что ты чувствуешь сейчас? Тебе хорошо?

Он не ответил. Я перестала мучить его вопросами, и мы просто кружились в танце. Я допила бокал и почти повисла на нём, прижавшись вплотную. Моя голая коленка касалась его ноги, его рука трогала мой оголённый локоть и стягивала невольно перчатку вниз. Я положила руку на его плечо и слегка поглаживала из стороны в сторону. То ли от близости, то ли от алкоголя, его глаза стали ярко-жёлтыми так, словно само солнце просачивалось сквозь них и поглощало меня.

— Я не могу, — тихо сказал Аэль.

Чего он не мог — я не узнаю никогда. Потому что ровно в этот момент где-то в начале зала раздался ужасающий крик. Ужасно громкий. Музыканты стихли, я вывалилась из рук Аэля и посмотрела в сторону источника звука.

Кричала Алудра. Юный возраст дал ей силу и звонкий голос, и она кричала так громко, что её в самом деле услышали все — несмотря на музыку, разговоры и смех. Услышали и тут же побежали к ней, все разом, увидеть, что заставило её кричать.

Во мне зародилось нехорошее предчувствие. Оно всё росло и росло, по мере того, как я приближалась к Алудре. Я шла, расталкивая людей, вперёд, разрезая толпу. Одна за другой мысли лезли в голову. Пусть бы это была мышка, которая напугала девочку. Дохлая птица, которую сюда затащила кошка, если в Астромерии вообще есть кошки. Или ободранный чулок, который испортил принцессе весь наряд. Пусть это будет что-то такое, и всё решится само собой.

Но нет.

Когда я дошла, наконец, до Алудры, то увидела слёзы на её бледном лице. Она вся тряслась от ужаса и невольно прыгнула ко мне в объятия, как к первому знакомому лицу, оказавшемуся рядом в период сильного шока. Я обняла девочку и зажмурилась. Не хочу смотреть. Не хочу.

— О, Альтаир…

Аэль поравнялся со мной и увидел то, что так напугало Алудру. Мне пришлось открыть глаза.

Впереди, там, где была уличная сцена и где около часа назад Гелиос объявил начало праздника, лежало платье. Длинный шлейф распластался по сцене. Из него торчали ноги. Мертвенно-бледные, застывшие в неестественном положении. Одна рука покоилась на животе, а вторая была загнута за голову, словно она просто прилегла отдохнуть. Там, где лежала вторая рука, расплывалось огромное красное пятно. Оно разъедало белоснежное платье, растекалось и струилось, заполняя кровью сцену Дворца Президента.

Это была Венера. Кто-то убил её прямо во время праздника. Я закрыла рот рукой. Сзади послышался грохот — коротышка упал в обморок.