Казанова параллельных миров. Книга первая. Метро параллельных миров

Леон Василевски, 2023

Молодой мужчина, бродяга и путешественник по натуре, получает доступ к Вратам. Что находится за порогом этих Врат, он не знает, но, не задумываясь, бросается в авантюру и попадает в 1913 год. В дальнейшем парня ждут любовные приключения, путешествия между мирами параллельных реальностей и непрямое вмешательство в ход развития миров. Он не прогрессор, но всё, что он делает персонально для себя, приводит к возникновению новых реальностей.

Часть первая

«Хранитель Врат»

Глава первая

Включив фонарь и осветив пространство вокруг себя, странник впал в ступор: он шагнул из подвальной залы и, подхваченный мягкой силой, пролетел бесконечную череду тоннелей, состоящих из убегающих вдаль светящихся разноцветных полос… и снова очутился в этой же зале. Файлы мозга разъехались в стороны и отказывались собираться в кучу. С одной стороны, путешественник через порталы был рад, что его не занесло в лапы кровожадных инопланетян или в какой-то другой негостеприимный мир, с другой стороны, он ожидал чего-то более фантастического и футуристического, а не возврат на то же место, откуда он отправился в путешествие. Парня захлестнула волна разочарования.

Действуя на автомате, путешественник достал сигарету, прикурил от зажигалки и осветил центр помещения в поисках стула, который он принес из сарая и на котором он сидел еще совсем недавно, перед так называемым переходом чрез Врата. Но он не нашёл оного. Доброго старинного венского стула возле стены не оказалось. Тогда парень по стрелкам прошёл к выходу из нижнего подвального помещения в свою дровяную клеть, вошёл в сарай и лучом фонаря прошелся по периметру сарая. Это определенно был родительский погреб, но привычные вещи отсутствовали. Исчез отцовский мопед Рига-5, ставший уже раритетом и хранившийся на память. Отсутствовали деревянные стеллажи, сколоченные вместе с отцом, а на их месте стояли высокие сундуки, бочки, бочонки и корзины. Осветив одну из корзин, он обнаружил в ней парочку картофелин, затвердевших до состояния камня. В одной из бочек, если судить по въевшемуся запаху, когда-то квасили капусту. По абсолютно пустой таре, засохшим овощам и идеальному порядку, царившему в помещении, можно было заключить, что кладовой не пользовались довольно давно.

Все увиденное еще больше озадачило парня. Осветив потолок, он не обнаружил там плафона освещения. Выключатель на входе также отсутствовал. Но за-то на одном из сундуков стоял керосиновый фонарь типа «летучая мышь». Такой он видел в деревне на чердаке у дедушки.

«И так, где это я? — растерянно почесав затылок, задал вопрос себе Пётр. — Вроде бы родное подполье, но все вокруг другое и чужое. Значит это не родительский погреб. Не уж-то получилось!»

Парень еще раз осветил клетушку. Ничего не изменилось,

«Пора выбираться отсюда, — посоветовал он сам себе. — Ни век же быть подпольщиком!»

Хорошее настроение, а с ним и уверенность вернулись к скитальцу.

Дверь ожидаемо оказалась запертой. Осветив дверь, парень отыскал врезной замок. Тут его посетила шальная мысль. На полке над дверью в его клети всегда лежал ключ от такого же замка. Он пошарил над верхним обналичником и к своей радости обнаружил там ключ. Мир, может быть, и другой, но человеческие привычки те же. А то, что все вокруг человеческое, не вызывало сомнения. Ради интереса, он сравнил ключ от своего подвала с найденным здесь. Они оказались одинаковыми как клоны. Вставив свой ключ в замочную скважину, он легко провернул его в два оборота. Найденный экземпляр он вернул на место.

Осторожно приоткрыв дверь, парень прислушался — кругом царила тишина. Выйдя в коридор, он осмотрелся. Коридор выглядел совершенно таким, как и в его родном подвале со всеми его изгибами и поворотами. Отсутствовали только плафоны электрического освещения.

Решив оставить пока рюкзак и сумку в сарае, он поставил их в углу и прикрыл пустыми ящиками и корзинами. Затем вышел, запер сарай и положил ключ на такой же обналичник снаружи клети.

Пётр тихонько приоткрыл входную дверь в подвальное помещение, постоял пару секунд, чтобы привыкнуть к яркому дневному свету и осторожно высунул голову наружу. Было очень тепло, высоко в небе ярко светило солнце. На дворе царило в лето.

Справа от входа простирался дворик, как две капли похожий на его родной. Всё та же небольшая квадратная площадь, со всех сторон окружённая домами, но не заасфальтированная. «Странный двор! Куда асфальт делся?!» — подумал он. Дверь в подвал находилась на одной площадке со входом в подъезд дома, также, как и в его родном доме и парень был на сто процентов уверен, что подъезд этот проходной.

Неслышной тенью проскользнув в подъезд, путешественник прошел по коридору и вышел через другую дверь. Его встретила улица его детства и юности, с красивым домом напротив. Но стоп. Улица не заасфальтирована, а мощенная булыжником. Дома те же, да не те. В доме напротив вместо привычного пивного бара, располагались, если судить по надписям, кондитерская и сапожная мастерская, а также магазин мануфактурных товаров. Он повернулся лицом к своему дому. Справа находился хлебный магазин, о чем сообщала надпись «Хлебная торговля. Мендель и сыновья», а слева располагалась парикмахерская, а вернее, цирюльня. О чём информировали щит, подвешенный на кронштейне над входом с нарисованными ножницами и расческой, и надпись на витрине: «Цирюльня Сиротина. Бритье и стрижка».

Как слева в соседнем трехэтажном доме, так и справа в двухэтажном длинном здании по первому этажу сплошной чередой тянулись всевозможные магазины и лавки с парусиновыми козырьками над ними.

Было раннее утро. Торговые точки оставались еще закрытыми, а улицы безлюдны. Пётр встал в нише парадного подъезда, в ожидании первого прохожего.

Вскоре послышался стук каблучков о булыжную мостовую. По противоположной стороне улицы шел человек. Это была не старая ещё женщина в тёмном и длинным до пят одеянии, замотанная в цветастый платок и двумя бидонами в руках. Она словно сошла с экрана старинного фильма.

«Наверняка это молочница, — решил Пётр, провожая взглядом прохожую, которая вошла в арку дома напротив и скрылась в глубине двора. — И, если судить по одежде работницы, сейчас начало двадцатого века. Во попал!»

Пётр немого кривил душой. Он был несказанно рад тому, что ему выпал «счастливый лотерейный билет» и он попал в мир людей, а не какой-то монстерленд.

А сейчас оставалось выяснить куда он попал. То, что он находился в Даугавпилсе, или по-старому в Двинске, путешественник не сомневался, но ему хотелось найти этому подтверждение. Расспрашивать прохожих было бы глупо и чревато неприятностями. Свидание с местной полицией в его планы не входило по причине отсутствия документов. Паспорт и права водителя, выданные ему в Латвийской Республике в начале двадцатого первого века, этих самых неприятностей еще и добавят. Единственным местом, где можно получить требуемую ему информацию, не обращаясь к туземцам, был железнодорожный вокзал.

Он вернулся в подвал и достал из рюкзака все имеющиеся деньги Российской империи начала XX века, а также все старинные монеты. С невозмутимым выражением лица Пётр направил свои стопы в сторону предполагаемого вокзала, втихаря осматривая достопримечательности и прохожих.

А город постепенно просыпался. Все больше молодых и не очень женщин, несущих бидоны, корзины и короба, заполняли улицу. Все больше цокот копыт и стук колес о брусчатку нарушали утреннюю тишину. Мимо прогромыхал крытый фургон, из недр которого пахнуло одуряющим запахом свежеиспеченного хлеба. Из-за угла вынырнула тележка, толкаемая двумя подростками.

Неспешно шагая к цели, парень отмечал про себя изменения в облике родного города. А он значительно отличался от оригинала в мире Петра. Парень отыскал лишь десяток хорошо узнаваемых знаний, попавшихся по дороге, но и они отличались некоторыми непривычными элементами фасада, что опять указывало — это Двинск, но никак не Даугавпилс.

Парень перевидал множество старинных фото своего города и мог констатировать, что судьба явно занесла странника на сто лет назад в начало XX века. И все увиденное окрест есть живое тому подтверждение.

Здание вокзала лишь отдаленно напоминало строение, знакомое парню с детства. Выйдя к железнодорожным путям, парень прочитал ожидаемую надпись на щите на стене под навесом крытого перрона: «Двинскъ». Он сел на лавочку в темном углу перрона, незаметно для окружающих достал сигарету и, отломав желтый фильтр, закурил.

Что делать дальше, Пётр не представлял. Проход через Врата был авантюрой чистой воды. У парня не было никакого плана дальнейших действий после прохода портала. Да и что можно было спланировать, отправляясь в неизвестность. А вот сейчас он сидел на лавочке, курил, глубоко затягиваясь, и пытался нащупать какую-нибудь путную мысль в том хаосе, который царил в его голове. Он уже хотел было достать мобильник и, по укоренившейся привычке, набрать в «Планировщике» план дальнейших действий. Но тут же одернул себя: не хватало еще засветиться с подобным артефактом.

Первым делом нужно было обзавестись легальными документами, найти жилье, а потом уж думать, как зарабатывать на хлеб насущный. Ему пришла в голову идея как законно легализоваться в этом мире. Для этого парень задумал разыграть роль, выражаясь по-фене, терпилы, которого обокрали в Риге на вокзале, украли бумажник с документами и деньгами, и серебряные карманные часы.

Пётр купил биллет в вагон второго класса на вечерний поезд до Риги, использовав прихваченные из дома серебряные монеты Николая II. За время пути он составил тщательный план «ограбления», как вести себя после оного, к кому обратиться с жалобой и, конечно, придумал легенду о себе.

Надо сказать, что в последнее время стало модно интересоваться своей родословной, составлять генеалогическое древо, разыскивать утерянных родственников. В связи с этим Пётр вспомнил одну историю геолога, с которым свела его судьба в полевой экспедиции. Она была рассказана им у костра вечером с кружкой чая (на время полевых работ — экспедиций в команде царил сухой закон). Звали геолога Семён, а по фамилии Анджан. Узнав, что Пётр из Латвии, Семён назвался земляком и поведал, что его прапрадед Антон с семьей при Столыпине переселился в Сибирь из Латгалии, села Мачи. Так вот младший его сын и брат родного деда Семёна Пётр решил вернуться на родину. Это было как раз перед первой мировой войной. Уехал он наперекор родителю и пропал. Дед геолога уже после Гражданской войны попытался разыскать брата, но все было бесполезно. Видать сгинул родственник в лихолетья. Ещё тогда Пётр подивился, что, мол, его полный тезка: Пётр Антонович.

«А почему нет? — призадумался парень. — Чем не легенда? По словам Семёна тому Петру было, а вернее, есть примерно столько же лет, что и мне. Если геолог не привирал, то его прадед с сыновьями хорошо поднялись. Они имели маслобойню, давильню кедрового масла и буквально за несколько лет перед Первой Мировой выбились в купцы третьей гильдии. Даже если полиция будет проверять, то всё подтвердится. Правда, может случиться, что Пётр Антонович Анджан в этом мире еще никуда не уезжал и делать этого не собирается. Тогда будет большой облом. Но была не была! С этого момента я становлюсь для всех Петром Антоновичем Анджаном — сыном купца третьей гильдии, прибывшим в Прибалтику, как запомнил Пётр, из Каргалинской волости, Ишимского уезда, Тобольской губернии».

Точную дату появления в этом мире парень выяснил из местной газеты «Двинский листок»: на дворе стояло воскресенье 15 июня 1913 года. Портал и тоннели перенесли его ровно на сто лет назад, день в день, только не в субботу, а в понедельник.

Чтобы не «провалиться на допросе» из-за странного выговора перед любопытными попутчиками, Пётр прикинулся глухонемым и в ответ только мычал, показывая на уши и рот. Пассажиры, ехавшие с ним в одно купе, с вопросами больше не приставали, но зато, сердобольно заботились о нем на всём пути в Ригу, угощая запасами, взятыми в дорогу, заказывая для него чай и при этом отказываясь принять от Петра плату за напитки. При этом заботу проявляли не только русские, но и евреи и латгальцы.

За время пути, парень досконально изучил «Памятную книжку Витебской губернии», «Двинский календарь-справочник и дорожный указатель за 1913 год», купленные на вокзале в книжно-аптечной лавке. Он постарался запомнить административное деление губернии и Двинского уезда; «руководящие и направляющие органы» губернии и уезда; «руководителей и организаторов» данных административных единиц. Некоторые должности и фамилии приходилось заучивать наизусть. Из газеты, купленной у разносчика, парень почерпнул много полезного из жизни города Двинска и прикоснулся к свежим новостям и сплетням. Также он получил некоторые сведения о ценах на товары и услуги и смог спланировать свой бюджет на ближайшую перспективу. Помимо этого, он прислушивался к разговорам попутчиков, пытаясь по возможности запомнить манеру речи различных социальных слоев, отличные от его мира слова и выражения, особенности говора.

Поезд прибыл на станцию Рига рано утром. Пассажиры покидали вагон. Немного оживленно и немного суетливо толкаясь, выходили из вагонов пассажиры третьего класса и тут же шумно и радостно бросались обнимать на перроне встречающих. Путешествовавшие вторым классов вели себя степенно, не пеша, пропуская вперед женщин и детей, вежливо раскланивались, прощаясь с попутчиками, а потом и со встречающими. Мужчины жали друг другу руки, женщины жеманно обнимались, имитируя поцелуи. Как вели себя пассажиры первого класса, вагон которых находился в другом конце состава, и встречающие их лица, Пётр рассмотреть не мог. Ритуалы встреч завершились, засуетились носильщики, предлагающие свои услуги, а затем всё это вавилонское столпотворение двинулось на выход.

Смешавшись с толпой идущих через центральны холл, Пётр вошел в здание вокзала и направился было к выходу в город. Вдруг парень остановился и стал ощупывать карманы пиджака и брюк, страшно выпучив глаза, как рыба, поднятая с глубины, и судорожно хватая воздух. Станиславский, при виде этой сцены, разрыдался бы. Порывисто повернувшись к выходу на перрон, он рванул по направлению к полицейскому чину, надзиравшему за порядком в конце перрона. С трудом затормозив, чтобы не врезаться в обладателя белого мундира с двумя золотыми лычками на маленьких черных погонах, Пётр затараторил голосом полного отчаяния, возбужденно размахивая руками словно ветряная мельница:

— Что вы здесь стоите как истукан?! Там меня обокрали! — он указал рукой назад в сторону главного зала. — Вы должны немедленно изловить злодеев! Боже мой! Все обнесли! Без гроша оставили!

–Успокойтесь, сударь, — осадил его страж порядка. — Соблаговолите объясниться, что с вами случилось.

–Извольте, ваше благородие, — парень сознательно назвал простого унтера благородием, чтобы расположить к себе полицейского.

После этих слов страж порядка степенно разгладил усы на довольном лице.

Прежде чем начать рассказ, Пётр растерянно посмотрел на ладони своих рук и заорал, переходя на фальцет:

— Матерь божья! А где мой баул? — парень принялся недоумевающе осматривать брусчатку перрона вокруг себя. — Боже мой! Он остался в центральном зале!

Развернувшись на одной ноге, он стремглав понёсся к главному холлу. Полицейский отстал далеко с тыла пытаясь угнаться за малохольным субъектом.

Стремительно влетев в главный зал ожидания, Пётр соляным столбом застыл в центре огромного холла, уставившись в одну точку на плиточном покрытие. Сзади послышался тяжелый топот сапог и пыхтение немолодого человека. Ухватив Петра за рукав пиджака, полицейский повернул парня лицом к себе и строго прохрипел:

— Господин хороший, хватит бечь туда—сюда! Объяснитесь разумно, что произошло!

— Я же вам уже говорил, что меня обокрали, — начал рассказ «потерпевший» все еще взволнованным голосом, — Украли бумажник с о всеми документами и с деньгами, сорвали серебряные часы. Когда я хотел свериться свой хронометр с вокзальным, обнаружил пропажу. В кармане не почувствовал тяжести кошелька. Тогда я поставил свой баул на землю и стал проверять карманы — портмоне отсутствовало. Для меня это было огромной утратой. Обезумев от горя, я побежал к вам за помощью, напрочь забыв о сундучке, оставленном на полу. Вот-с.

— Сударь, не соизволите ли пройти в участок, — предложил городовой.

— Да-да, разумеется, — поспешно согласился парень, словно боясь, что полицейский вдруг передумает, — я готов.

В привокзальном полицейском участке дежурный унтер-офицер снял с Петра письменные показания и попросили подождать начальника участка, участкового пристава. Ждать пришлась около двух часов. Нужно отдать должное полицейским, которые озаботились парнем и предложили ему чаю с баранками.

Дождавшись приглашение в кабинет начальника участка, Пётр вновь рассказал о «ограблении средь бела дня», голосом полным трагизма и боли. А на вопрос о цели прибытия в Ригу, с пол часа самозабвенно врал о прожектах их «Торгового дома Анджан и сыновья» расширить торговлю и перенести часть её в Европейскую Россию, о производстве мебели из кедровой доски и красочно расписывал достоинства такой мебели (глубокие познания по этой теме парень почерпнул из бесконечного числа рекламных буклетов, прочитанных в своём мире).

— Так-так. Понятно, — подытожил офицер с тремя звездочками в одну линию на погонах с одним просветом, — А может у вас всё же сохранился какой-либо документ.

— Увы господин офицер. Все похитили. Абсолютно все. Не знаю, как сейчас быть.

— А есть ли у вас в Риге родственники или знакомые, которые могли бы удостоверить вашу личность?

— К моему большому сожалению, никого такого нет. Я, как уже поведал ранее, впервые в этом городе, приехал наладить сотрудничество с производителями льняных тканей и других изделий из льна. У меня были рекомендации от нашей сельской головы, от настоятеля костёла Святого Людвига, от правления Союза льнопромышленников Тюменской губернии.

— А вы запомнили того, кто вас обокрал?

— Какое там, господин пристав. Было столько народу, такая толчея, что я даже ничего не почувствовал. И если бы не желание свериться по времени, я бы и не хватился.

— А у вас остались какие-либо средства?

— Да. По мудрой рекомендации моего батюшки, я сложил все свои золотые и серебряные деньги в специальной поясной сумочке, справленной нашим волостным скорняком. Конечно, это малая толика того, что у меня похитили, но несколько месяцев протяну, пока не получу денежный перевод от папеньки.

— Вот и ладно. Сейчас, будьте добры, пройдите к провинциальному секретарю, и он составит протокол. Он же выпишет вам референцию о краже документов, чтобы вам без проволочек выдали паспортную книжку по месту жительства и свидетельство, удостоверяющее вашу личность.

— Великодушно меня простите, господин офицер, а сколь долго я смогу пользоваться вышеупомянутым свидетельством?

— Согласно Положению от 8 июня 1894, закону от 2 июня 1897 года и специальному циркуляру Министерства Внутренних Дел сиё свидетельство действительно шесть месяцев, в течение которых вы обязаны вернуться по месту постоянного проживания или приписаться по месту нового жительства.

— Премного благодарен, господин пристав за ваше сердечное участие в моей судьбе.

— Ну что Вы, господин Анджан, — немного театрально возразил офицер, провожая Петра к выходу, — это мой долг и обязанность. Желаю в дальнейшем быть более внимательным в большом городе. Всякий народец тут проживает: и хороший, и лихой. Мы приложим всё наше старание, чтобы найти лиходеев, обокравших вас, и непременно вам сообщим, но для этого нужно время.

— Уважаемый Леопольд Францевич, — обратился начальник участка к офицеру с одной звездочкой, — оформите протокол происшествия, выпишите господину Анджану референцию о краже документов и денег, а также временное свидетельство, удостоверяющее его личность.

Составление протокола и выдача документов, указанных приставом, не заняло много времени и спустя час Пётр покинул полицейский участок полноправным подданным Российской Империи.

Пришло время приступить ко второму пункту плана: финансовому. Следовало обменять прихваченные из дома иностранные серебряные монеты на рубли и продать перстень. Все это было бы лучше провернуть в таком большом и, к тому же, портовом городе.

Еще собираясь в «путешествие», Пётр разложил серебро по странам в разные пакетики и положил их в рюкзак. Сейчас предстояло тщательно отсортировать валюту имеющихся стран по годам. Клерки банков несказанно удивились бы, получив для обмена монету, отчеканенную после 1913 года. Затем стоило убедиться, что профили императоров Англии, Германии и Австро-Венгрии этого мира соответствуют профилям на монетах. Также была большая вероятность того, что изображения на деньгах из его коллекции не соответствуют образцам монет здешних стран. Даже несоответствие в мельчайших деталях превратят его коллекцию в серебряный лом. На его счастье, русские деньги нынешней империи один в один соответствовали России его мира.

Идти в банки и производить сверку было бы верхом глупости: он быстро оказался бы в полицейском околотке. Не придумав ничего лучше, Пётр решил наведаться в местную публичную библиотеку, попутно купив в магазине писчих принадлежностей маленький блокнот, карандаш и рулончик прозрачной бумаги-кальки, которую приказчик любезно разрезал на листы.

Извозчик, по просьбе Петра, отвез его в недорогую гостиницу, где он снял маленький одиночный номер-коморку на несколько дней. В номере он тупой частью карандаша перевел на кальку все образцы его иностранных денег и отправился в библиотеку.

Как ни странно, но все монеты Англии, Германии И Австрии были идентичными в обоих мирах, а вот Франция подвела. Никакой Французской Республики не существовало в природе. Аверс французских монет этого мира венчал профиль императора Франции Наполеона V. Благо французских республиканских монет было немного.

В гостинице Пётр еще раз пересортировал деньги, разложив их на три кучки: годные к обмену, раритетные и не соответствующие этому миру. Раритетные монеты он собрался предложить коллекционерам, а если такие не обнаружатся, то антикварам, ну а франки были отложены на черный день.

Справедливо решив, что коль наличествует торговый порт, то в районе, прилегающему к порту, просто обязаны быть пункты обмена валюты, или как они тут называются. Не побегут же иностранные моряки, сошедшие в увольнительную на берег, в банки менять свои деньги на местные, чтобы успешно пропить в кабаке.

Пётр на извозчике отправился в порт, который доставил его прямёхонько к меняльной конторе.

— Что будет угодно, молодому человеку? — средних лет еврей вежливо встретил его в конторке, отгороженной от посетителя широкой стойкой-барьером. — Молодому господину, таки, понадобились немецкие марки или английские шиллинги?

— Молодому господину, таки, понадобились русские рубли в обмен на английские шиллинги, — в тон ему ответил Пётр.

— О! И какой суммой в английских деньгах располагает молодой человек?

— Пять крон, двенадцать шиллингов и пятьдесят четыре пенса. — парень выложил на стойку несколько стопок британских монет.

Меняла принялся сосредоточено щелкать костяшками счетов, шевеля полными губами.

— Семнадцать рублей шестьдесят три копейки, — возвестил он, завершив подсчёты.

— Сколько?! — опешил Пётр. — Вы случайно не перепутали английские фунты с монгольскими тугриками?

— Я не имею ничего сказать за какие-то тугрики, я считал фунты.

— Да что вы говорите, уважаемый метр! За фунт империя дает девять рублей, сорок шесть копеек, что в итоге выходит девятнадцать рублей, шестьдесят три копейки, а вы даете на два целковых меньше.

— Ну тогда вы обратились не по адресу, молодой человек. Обращайтесь, таки, к Российской империи.

— Ну что же, пойду к другому меняле, — сказав это, парень потянулся к серебру.

Но еврей шустро опередил его, накрыв деньги ладонью.

— Ну хорошо, молодой человек, только ради вас, я накину полтинник.

— Рубль, семьдесят пять. — предложил Пётр.

— Моё последнее слово — рубль, — ответил меняла.

— А моё последнее слово — рубль, пятьдесят. — из вредности уперся парень.

— Молодой господин случаем не иудейского племени? — поинтересовался еврей.

— Нет, не иудейского, но считать умею.

— Что с вами будешь делать! Это же себе в убыток даю вам рубль, двадцать пять.

— Хорошо, рубль, сорок копеек.

— О! Зохен вей! Вы умеете настоять, — меняла тщательно отсчитал серебряные монеты, и положил их на три синенькие бумажки. — Извольте пересчитать: восемнадцать рублей, семьдесят три копейки.

Парень из принципа пересчитал деньги.

— Все верно, господин…?

— Господин Исаак Рубин, к Вашим услугам.

— Моё почтение, господин Рубин.

— Заходите еще, молодой человек.

Пройдясь по припортовой улице, Пётр нашел другую меняльную лавку, где сдал все свои немецкие марки и получил почти тридцать рублей. В следующей обменнике за почти сорок австрийских крон дали только восемнадцать с полтиной.

Завершив операции по обмену иностранной валюты, парню предстояло заняться оценкой драгоценностей из клада. Предстояло ещё пристроить древние греческие и римские монеты из своей коллекции, прихваченные на всякий случай в путешествие в «зазеркалье», а также иностранные и российские деньги, вышедшие из обращения. Что-то из всего этого придется продать уже сейчас, так как имеющейся наличности надолго не хватит.

Во всех ювелирных магазинах и мастерских, а так же антикварных лавках он всем рассказывал душещипательную историю об ограблении на вокзале, ввергшее его в крайне затруднительное материальное положение и вынуждающего его продать фамильные драгоценности или милые ему сердцу экспонаты нумизматической коллекции (по ситуации). При этом он с готовностью демонстрировал справки, выданные в полиции, подтверждающие правдивость его рассказа.

Петру посчастливилось продать перстень и большую часть старинных монет. За перстень он получил шестьсот сорок рублей. За двадцать четыре серебряные и бронзовые древние монеты, купленные одним из антикваров оптом, он отхватил шесть тысяч триста двадцать рублей. Пару сотен удалость заполучить за средневековые монеты.

На следующий день Пётр запланировать посетить Рижский коммерческий банк, который имеет свой филиал в Двинске, и открыть там счет. Но прежде, чем посетить выбранный банк, парень решил поменять гардероб. Как ни странно, он в его даугавпилсском костюме не выглядел каким-то инопланетянином. Его одежда выглядела очень авангардно, но не инородно. Неудобство составляло в том, что парень, все же, выделялся в толпе в своем ультрамодном одеянии и привлекал излишнее внимание. Он посчитал за благо заявиться в банк для открытия счета в более классическом для данного времени и места костюме.

Пошить костюм до завтра было нереально, да и социальное положение: провинциальный мелкий купчишка, не предполагал облачаться в пошитую на заказ одежду. Поэтому парень сел в трамвай и направился в центр города, здраво рассудив, что там будет легко найти магазины готового платья, в которых можно будет легко приодеться. Было интересно, сидя на деревянной лавке допотопного трамвайчика, рассматривать в окно город начала двадцатого века. В общем, центр города особенно не изменился. По сравнению с Двинском, центр Риги этого мира не сильно отличался от центра столицы Латвийской Республики его мира. На окраины города, если не считать порт, его еще не заносило.

В салоне готового платья, где он подбирал себе более скромный наряд, все приказчики и даже хозяин заведения сбежались, чтобы рассмотреть и пощупать диковинный костюм Петра. Такой костюм и по меркам родного мира парня был вполне респектабельным и там обошелся ему в немалую сумму. Все собравшиеся восхищались покроем, качеством сукна и недоумевали: зачем Пётр покупает более дешевую одежду, заведомо проигрывающую этому шедевру западноевропейского портного.

Как парень и предполагал, он довольно быстро и совершенно недорого приоделся, пройдясь по нескольким салонам и магазинам, и перед дверями банка из пролетки бодро соскочил мужчина, одетый в стандартную одежду человека среднего достатка.

Банковский клерк оформил открытие нового счета на имя Петра без особых проволочек, но, при этом, заполнив кучу формуляров и образцов. Новоявленный клиент Рижского коммерческого банка положил там все свои золотые деньги и шесть тысяч рублей ассигнациями. Пётр был удивлен тем, что золотые и бумажные деньги были положены на разные счета.

Завершив все свои торгово-финансовые операции, Пётр позволил себе на конец-то расслабиться и отужинать в приличном с виду трактире недалеко от его гостиницы.

Стоило парню войти в обеденный зал, как тут же подбежал половой. Подобострастно склонившись перед посетителем, он поинтересовался:

— Желаете откушать в общем зале или в кабинете?

— В общем зале, — на мгновение задумавшись, сообщил Пётр.

— Прошу вас следовать за мной.

Народу в трактире было немного. Было далеко за полдень и время обеда прошло, а ужина еще не наступило.

Половой принялся предлагать блюда, половину названий из которых парень даже не знал. Заказал то, что было знакомо: икры черной паюсной, буженины с хреном, щей и кролика, тушенного с розмарином и пшеничной кашей, ну и, конечно, графинчик Смирновской водочки. От сладкого отказался. Осилить бы основные блюда.

Еда была без изысков, но очень вкусная. Такой вкуснятины, как тушенный кролик, он, пожалую не ел никогда. Кролика он приговорил полностью, а в каше лишь поковырялся. Стоимость обеда не дотянула даже до рубля с полтиной, включая пятнадцать копеек чаевых. Тяжело отдуваясь словно паровой молот, Пётр с трудом оторвал пятую точку от лавки и тяжелой поступью направился на выход. Парень был сыт и чуточку пьян.

На улице Пётр тайком достал из кармана свои наручные часы. Было без четверти четыре и делать было абсолютно нечего. Парень беcцельно брел по улице, рассматривая фасады зданий, прохожих, людей, проезжающих мимо на пролетках, редкие проезжающие машины. В общем вёл себя как провинциальный ротозей, попавший в большой город. Проходя мимо каменной тумбы с объявлениями, Пётр заинтересовался театральными афишами. Особым театралам он не был, но учась в Москве в Геодезическом институте, иногда посещал театры с девушками и обычно на первом свидании. В родном же городе он один раз посмотрел спектакль в местном театре. Игра актеров его не впечатлила и желания вновь посетить то заведение больше не появилось.

Так как делать действительно было нечего, Пётр решил посмотреть пьесу в Русском Драматическом Театре название которой, как и ее автор, были ему совершенно не знакомы. До начала спектакля оставалось еще 3 часа и Пётр, купив билет на балкон, пошел в гостиницу отдохнуть, по пути купив в кондитерской пирог с ревенем и бутылку сельтерской себе на вечер.

В гостинице он прилег на кровать, не раздеваясь и принялся штудировать прессу, купленную утром, но так и не прочитанную.

Насыщенный «рабочий» день, выпитая водка, да обильная еда сыграли с парнем злую шутку: он банально уснул и по закону подлости проспал начало спектакля.

Вскочив как ужаленный, Пётр бросился к часам, лежащим на столике. Хронометр показывал без пяти восемь. Посещение театра накрылось медным тазом. Чертыхнувшись с досады, засоня умылся над тазом, поливая себе из кувшина, переоделся в свой старый иномирный костюм, причесался и спустился вниз по лестнице на первый этаж. У распорядителя гостиницы он разузнал, где варят хороший кофе и подают вкусные пирожные и направился туда.

В кафе, или как гостиничный администратор назвал кофейне, Пётр заказал чёрный кофе и три пирожных-корзиночки с высокими белыми башенками. Последний раз он ел такие пирожные в его счастливом советском детстве и с тех пор нигде не встречал таких корзиночек — башенок и давно мечтал ими полакомиться. Смакуя желанное лакомство, парень жмурился от удовольствия как кот на теплой печке. Для полного счастья оставалось только заурчать.

На следующий день Пётр засобирался в Двинск. Он приобрел клетчатый подержанный кофр и договорился с горничной, что та упакует его даугавпилсский костюм и другие вещи, купленные в Риге. Она по собственному желанию взялась уложить все это в кофр так, чтобы господин довез до дома одежду не помятой. Горничная быстро, но старательно уложила вещи в сумку. За качественно выполненную работу он одарил работницу серебряным рублем, так как серебра меньшего достоинства в карманах не оказалось. Увидев блестящий кружок, девушка едва сдержалась, чтобы не запрыгать от радости и не захлопать в ладоши. Прощаясь с Петром, она очень сожалела, что такой воспитанный и спокойный господин так быстро покидает гостиницу.

Взяв билет на ближайший поезд, который по расписанию отходил через два часа, парень вдоволь нагулялся по привокзальной площади, по окрестностям, прилегающим к вокзалу; пообедал в буфете зала ожидания второго класса; запасся там же бутербродами с колбасой и ветчиной, и лимонадом; накупил у лоточников, буквально роившихся вблизи станции, пирогов и пирожков; запасся прессой у разносчиков газет и даже приобрёл в привокзальной лавке брошюру «Орфографiя великорусскага языка».

Состав подали за 20 минут до отправления. Сытый по горло круизом вокруг здания вокзала в ожидании поезда, парень в числе первых пассажиров ломанулся в вагон и занял свое место в купе. Засунув кофр и свертки с едой под лавку, он сел на свое место и с удовольствием вытянул ноги, ноющие от длительной ходьбы.

Поезд в Двинск пришел поздно вечером. За семь часов, что Пётр провел в пути, он наболтался с попутчиками, благодаря чему стал более-менее ориентироваться в ценах на основные продукты и товары. Кто же из обывателей не приметнёт поплакаться о том, что: «Представляете, молодой человек, за фунт сахару просят аж двенадцать копеек, против одиннадцати в прошлом годе, а за фунт масла целых пятьдесят шесть копеек, и это в середине лета!»

В перерывах между беседами, парень прочитал все газеты и почти наизусть выучил правила употребления архаичных для него ятей, еров и всяких там фит и ижиц.

Станционные часы показывали восемь часов, десять минут, когда нога Петра ступила на перрон. Предстояло найти место для ночлега. В первый день появления в этом мире по пути к железнодорожной станции, он обратил внимание на небольшую гостиницу недалеко о «его дома». Туда он и направился.

Примеченная им гостиница под претензионным названием Континенталь» отыскалась быстро. Отель, построенный без особых архитектурных изысков и без претензий на роскошь, сразу приглянулся парню. Это то, что бог прописал скромному молодому купцу.

Потенциальный клиент, вошедший в небольшой и выглядевший немного казённым хол был встречен с радушием не молодым и слегка потасканным жизнью распорядителем.

Условия проживания превзошли все его ожидания: одноместный номер на втором этаже с ватерклозетом в конце коридора и ванной комнатой, которую за отдельную плату горничная с помощником подготовят для купания. К тому же, по вечерам разжигался самовар и за пару копеек жильцы гостиницы могли заказать себе чаю в номер.

Сговорившись о том, что новый клиент снимает этот номер до тех пор, пока не найдет подходящее съемное жилье, парень назвал свое имя и фамилию для регистрации и тут же заказал ванну. Вышеупомянутый помощник, мальчик на побегушках, проводил Петра до номера и донес его кофр. Получив пятак за помощь, мальчонка ловко засунул его за щеку и унесся растапливать титан в помывочной комнате.

Переодевшись в «домашний» халат, купленный в Риге, и переобувшись в «домашние» тапочки, приобретённые там же, парень прилег на кровать в ожидании вестей от горничной. Он настолько устал от поездки, что внутри черепной коробки царил полный хаос мыслей и от того голова казалась пустой и тяжёлой.

Спустя час в дверь постучали. Парень встал и открыл дверь. На пороге стояла молоденькая, симпатичная, розовощекая девушка в белом переднике. Мило улыбаясь, она известила приятным тихим голосом с легким польским акцентом:

— Ванна готова, барин. Извольте следовать за мной.

— Одну минутку, красавица.

От этих слов девушка зарделась как маковый цвет. Парень взял со стола холщовую торбу с заранее положенными туда мылом, мочалкой и бритвенными принадлежностями, вышел из комнаты и, заперев дверь на ключ, последовал за девушкой, невольно любуясь её стройной фигурой и осиной талией, перетянутой поясом передника.

— Прошу сюда многоуважаемый барин, — указала она на приоткрытую дверь.

Пётр достал из кармана халата заранее приготовленные монетки и вручил двадцать копеек девушке за работу и попросил передать пять копеек пацаненку.

— Целый пятак! — возмутилась горничная. — Этому пострелу и алтына много будет. Разбалуете Вы паренька, барин.

— Не разбалую, малец старался. Грех не отблагодарить.

— Если барину нужно что-то перестирать, то вы кликните меня. Я отнесу постирушку сестре, а она и выстирает, и погладит с превеликим старанием и недорого. А если нужно выгладить костюм там или сорочки, то я это сделаю с превеликим удовольствием, а Миколка, так звать нашего пострела, вычистит ваши туфли. Только больше двух копеек ему за работу не давайте.

— Спасибо, красавица, я соберу все, что мне требуется сделать и позову тебя. А как величать тебя, красавица?

— Янина я, — присев в книксене представилась девушка. — Вы Миколку кликнете, когда будете готовы, а он меня отыщет.

В помывочной его ждала чугунная ванная для купания, застеленная простыней и наполненная водой. На деревянных гвоздях вешалки весели чистая простыня и полотенце. На лавке рядом с ванной лежало мыло серого цвета и мочалка, сделанная из луба какого-то растения.

Какое же это наслаждение погрузится в горячую воду после трех дней путешествия! Пётр долго отмокал, затем до скрипа кожи тер тело, принесенной с собой мочалкой, смывая трехдневную грязь и пот; долго и тщательно вытирался; затем побрился, глядя в маленькое зеркальце из футляра для безопасной бритвы.

В свой номер Пётр вернулся за полночь. Он чувствовал себя как заново родившимся и сбросившего с десяток килограмм веса. Он разделся и лег в постель. Не успела голова коснуться подушки, как парень, уставший от поездки и разомлевший после бани, провалился в глубокий сон.