Мужчины и женщины

Леонид Левинзон (2022)

Роман «Мужчины и женщины» — это роман о женщинах, написанный мужчиной. В центре повествования стоит молодая женщина по имени Вера. Из-за своей необузданной натуры и любопытства, перейдя с бедуинами Синайскую пустыню, она попадает в дом терпимости в Израиле, откуда бежит с помощью бывшего афганца Игоря. В один из дней пару приглашают на день рождения и Вера влюбляется в харизматичного незнакомца. Любовь и страсть властно вмешиваются в жизнь и других героев книги. Мечта о счастье заставляет женщин разрушать казалось бы уже сложившиеся отношения. Сильной стороной романа являются яркие характеры и не отпускающая внимание читателя хлёсткая интрига. В книге нет второстепенных героев, каждые мужчина и женщина на страницах книги это отдельные и великолепные истории.

9. Хозяева

Пригласивший Игоря на день рождения Сева был очень небольшого роста кудрявым мужчиной. С самого утра они с женой, полной большегрудой женщиной намного выше его, но больной, тяжело дышащей, опирающейся при ходьбе на трость, занялись готовкой. Их двухкомнатная квартира, нижняя в девятиэтажном старом доме, через салон выходила в довольно большой палисадник, окружённый покосившейся проволочной изгородью и бурьяном. В самом палисаднике бурьян был выдернут, и под старой, почти засохшей лиственницей стояли диванчик с рваной обшивкой, столик и несколько стульев. Сева, обычно любящий понежиться в кровати, на этот раз, едва открыв глаза, сразу начал расталкивать свою жену, повернувшуюся к нему округло вздымающейся под одеялом спиной.

— Вставай, Марусенька, вставай! — голос у Севы был тонкий, визгливый.

Марусенька, плотнее укутавшись в одеяло, буркнула:

— Что ты волнуешься, ещё полно времени…

— Нет, не полно! — уже зло отозвался Сева, он вообще быстро переходил от умиления к раздражению и обратно. — Я знаю, что говорю! Ты медленно всё делаешь, а надо быть на уровне! Я хочу быть на уровне, поняла?

— Дался тебе этот уровень! — с досадой сказала жена и, поняв, что поспать ей больше не дадут, откинула одеяло и села. Сева соскочил на пол и отдёрнул шторы. Свет из небольшого, с рассохшимися деревянными фрамугами окна осветил рефлекторно зажмурившего глаза худого мужчину и лежащую женщину — вялые груди с коричневыми сосками, большой выпирающий живот, массивные бёдра и колени. Марию когда-то вполне можно было назвать симпатичной, но сейчас усталость и болезни отпечатались на лице глубокими складками и тёмными полукружьями под глазами. Волосы у Марии были русые, короткие, мягкие на вид.

— Севка, ты мою трость не видел?

— Да вот она! — подскочил Сева. Он ходил по спальне в широких трусах, бодро посвистывая и явно усиленно размышляя.

— Так, — остановился, — мяса в принципе, может, и не нужно, купим крыльев, они дешёвые. Вино по четыре литра в супере продаётся в картонных упаковках, ну и салаты… Какие будешь делать? — обернулся к жене.

— Севочка, застегни лифчик, — вместо ответа попросила Мария.

Сева застегнул, жена поправила грудь в бюстгальтере. Сева искоса на неё посмотрел и неожиданно обнял, жена хихикнула. Сева нажал и неловко повалил женщину спиной на кровать, но та вдруг вскрикнула:

— Больно! Колено! А-ах!

Сева отпрянул.

— Забыл, — сказал виноватым тоном, — извини, — и тут же по привычке разозлился: — Вечно ты выставляешь!

— Что выставляю?

— Всё выставляешь!

— Что именно выставляю, я тебя спрашиваю?! — Мария покраснела от негодования.

— Да колено, например…

— Посмотрела бы я, если бы у тебя так колено болело!

— Марусечка, — Сева пошёл на попятную, — я же просто сказал, давай лучше займёмся делами…

Мария надела халат, взялась за трость и медленно, с усилием, поднялась.

— Тебе тост сделать?

— Сделай.

Сева сел на стул и по-хозяйски огляделся, он уже предвкушал застолье. Вот только прибрать надо. Жена из-за болезни не могла, приходилось самому.

— Севочка, тост готов! — крикнула Мария.

Сева зашёл в их маленькую кухоньку. На закопчённой двухкомфорочной плите стояла сковородка с остатком вчерашней яичницы, в умывальнике лежали огуречные полосы и луковая шелуха. Начавшийся ясный день уже ощутимо пригревал, и из открытого окна тянуло жаром. Мария включила чайник. Сева недовольно потянул носом — его тост явно пригорел. Он подошёл к холодильнику, открыл, достал бутылку пива, сел за сразу качнувшийся стол — своей мебели у них почти не было, да и какая мебель, когда Мария получала пособие по инвалидности, а Сева то работал, то не работал, причём гораздо чаще не работал. Перебивались.

Сева открыл пиво, глотнул, откусил излишне хрустящий, с чёрными пятнышками хлеб, пожевал:

— Маруся, — спросил с полным ртом, — может, надо что-то для салатов купить?

Мария поискала взглядом — картошка была, лежала на полу в пакете, а вот лук закончился.

— Лук, свеклу, зелёный горошек, баклажаны, чеснок… — начала перечислять.

Сева перебил:

— Ты что, с ума сошла?

Мария изумлённо посмотрела.

— Ты что с ума сошла? — повторил Сева, закипая. — Столько покупать — да мы без денег останемся! Без денег! — затрясся, будто в припадке.

Мария схватилась за грудь.

— Господи, как ты мне надоел! — сказала, тяжело дыша, — при волнении ей всегда не хватало воздуха. — Знаешь, иди к чёрту со своим днём рождения! — закрыв лицо ладонями, заплакала. — Ну за что мне такое?! За что? Грызёт и грызёт!

— Да ладно — испугался Сева. — Марусенька! Любимая! Я же просто о нас беспокоюсь, нам жить, понимаешь — жить! А денег нет. Не волнуйся, давай лучше водички принесу, вот сейчас принесу, ладно?

Схватил стакан, налил воды из фильтра, поднёс. Мария оттолкнула руку.

— Не надо мне, уйди! Устала я, вот так однажды сердце не выдержит — и всё… А, да что говорить! — отдышалась.

— Марусенька, так что купить? — подлизался Сева. — Я понял — лук, баклажаны, зелёный горошек, чеснок… ещё что-нибудь?

— Да, ещё! — свирепо сказала Мария. Начала перечислять. — Между прочим, для твоих друзей стараюсь… Ты ведь хочешь быть на уровне? На у-ров-не? — произнесла по слогам.

— Конечно! — с энтузиазмом воскликнул Сева.

Мария взглянула на часы.

— Так ты идёшь в магазин или нет?

— Сейчас! А вместо мяса крыльев куплю. Так дешевле, — опять напомнил Сева, в который раз хвастаясь своей практичностью.

— Иди уже…

— А ты не командуй! — вдруг насупился.

— Я не командую.

— Вот-вот. Что думаешь, в овощной сходить или в русский?

— Как хочешь.

— Марусенька! Милая! — голос Севы от обиды даже задрожал. — Я же совета прошу!

— Ладно, в русский.

Сева задумчиво почесал шевелюру.

— Нет, пойду в овощной, там дешевле.

— Иди в овощной.

— Иду. Чмоканьки…

Но вместо того чтобы выйти в магазин, Сева неожиданно схватил веник и начал подметать. Смёл пыль в угол, выпрямился.

— Это чтобы время не терять, — объяснил.

Оказавшись на улице, Сева вначале направился в овощной, но через пару шагов свернул в русский. Во-первых, русский был ближе, во-вторых, там могла собраться компания, а компании Сева любил. В-третьих, по свежему раздумью цена на овощи в русском магазине была ненамного дороже, чем в овощном. Поэтому — в русский!

Сева ускорил шаг. Вскоре он увидел открытую дверь, поднялся по ступенькам и с порога задорно крикнул:

— Привет, Колян!

— Привет, привет, — хохотнул хозяин магазина.

Хитрые улыбчивые глаза Коляна безостановочно оценивали посетителей — что купят, на сколько, не в долг ли? Лицо по своей округлости и ширине напоминало не то луну, не то сковородку, если, конечно, обходиться без романтики. А ещё Колян бесконечно посмеивался. Особенно когда считал выручку. Но и просто так посмеивался, он вообще был добродушен. Помещение у Коляна было небольшое и очень заставленное — узкий пенал, в котором для клиентов оставался лишь проход между ящиками с крупами, хлебом, гудящими холодильниками, рядами неизвестно откуда полученных сиропов, соков, соусов. По стенам магазина были расклеены советские плакаты «Бдительность — наше оружие», «Болтун — находка для шпиона», «Родина-мать зовёт!».

— Сева, котлеты хочешь? — приятным голосом спросил Колян. — Вася только что сделал, пальчики оближешь!

Вася — высокий небритый мужик в спортивных штанах с пузырями на коленях и несвежей майке, сидевший в углу, тут же подтвердил, утвердительно качнув головой.

— Нет! — отказался Сева. — Ты лучше крыльев отвесь — гостей собираю.

— Гости — это хорошо! — подтвердил Колян и, надев на руку одноразовую перчатку, принялся набирать в пакет крылья.

— Три килограмма хватит?

— Хватит, ещё салаты будут, — важно сообщил Сева и подошёл к стеллажу с овощами. — Так, что тут у нас? — наморщил лоб, пытаясь вспомнить забытый дома список. — Жена в ударе, — объяснил наблюдающему за ним Коляну.

— Жена — это хорошо! — с грустинкой хохотнул Колян. Сам он женат не был, ходил по борделям и платил девушкам колбасой.

Кроме Коляна, Василия и Севы в магазине находились стареющая дама в широкополой шляпе с искусственными красными цветами, внимательно изучающая сыры, да два соображающих мужика за крошечным столиком — Колян такому не препятствовал. Сева вгляделся — один из них был ему вроде знаком. Решение пришло мгновенно. Сева быстро сложил овощи и мясо в рюкзак и, купив бутылку водки, поставил её к мужикам на стол. Бухнулся на свободный стул.

— Привет! — довольно рассмеялся. — Давно не виделись…

Мужики, как по команде, повернули головы.

«Нет, не знаю, — мелькнуло у Севы в голове, — обознался».

— А тебя разве приглашали? — неприветливо спросил один из сидящих — остроносый, скуластый, с загорелым, обветренным лицом.

Сева струхнул.

— Да я так, — забормотал, — просто… на нет и суда нет… А вы чего это? — вдруг пришла обычная злость. — Мешаю, что ли?

— Мешаешь, — спокойно подтвердил заросший рыжей щетиной второй. — Что вскинулся, на свою жопу приключений ищешь?

Сева обмер.

— Эй, ребята, всё нормально? — сунулся обеспокоенной круглой физиономией Колян.

— Нормально, Коля! — рассмеялся остроносый. — Не беспокойся…

Сева потянулся было за бутылкой, но его руку перехватили.

— Оставь… Раз уж поставил — оставь. Оставишь хорошим ребятам? — остроносый подмигнул. — Оставишь?

Сева пролепетал:

— Оставлю.

— Ну лады… А теперь давай двигай…

Сева двинул. На ватных ногах приподнялся и, проклиная себя, вышел. Опомнился он только тогда, когда пришёл домой.

— Марусенька, — пробормотал с порога, — Марусенька… Тут такое случилось, такое… — всхлипнул.

— Что? — встревожилась Мария.

— Да каких-то, что ли, бандитов встретил.

Севу от пережитого страха начало тошнить.

— А всё из-за тебя! — вдруг добавил плачущим голосом. — В русский иди, в русский! Вот на свою беду и пошёл я в русский! Еле вырвался!

Постанывая, Сева поплёлся в спальню, взобрался на кровать.

— Марусенька, подойди ко мне, — жалобно попросил. — Посиди рядом…

Мария подошла, села. Сева руками обхватил её грузные бёдра, прижался, спрятав лицо. Мария нерешительно погладила его по голове. Немного погодя Сева чуть отстранился, свернулся калачиком — ни дать, ни взять младенец — и заснул. У Марии горячо стукнуло от жалости сердце — любила она его в этот момент, несчастного, обиженного, такого родного. Любила, пока молчит, не канючит, не раздражается, спит — и всё.

В квартире стало вдруг очень тихо. Сева вздыхал во сне, Мария вытерла выступившие слёзы и, одновременно радуясь своему чувству и сожалея, что волшебство скоро закончится, поднялась и подошла к окну — голубое небо без единого на нём облачка пронзительно и невесомо уходило ввысь, кругом стояла звенящая жаркая оторопь, в которую неожиданно пробился далёкий собачий лай.