С тобой? Никогда!

Лена Сокол, 2019

Она была толстушкой, чью внешность прилюдно высмеял самый красивый мальчик школы. Но все изменилось: теперь Даша учится в институте, она преобразилась, и у нее нет отбоя от кавалеров. Случайная встреча с обидчиком пробуждает в памяти воспоминания о старых обидах и… прежние чувства. Забыть о прошлом и дать своей любви второй шанс? Или отомстить за унижение?

6

— Я больше года копил на синтезатор, — сознался Ярик, — а как теперь принести его домой, не знаю.

Мы сидели на краю лавочки, вытянув ноги, обутые в одинаковые ботинки с колесиками, и щурились от ярких солнечных лучей.

— А в чем проблема? — спросила я, откусывая хрустящий край вафельного рожка.

Шоколадное мороженое переливалось светло-коричневым и мягким кофейным на солнышке, оно сладко пахло нежным какао, и у меня с трудом получалось сдерживаться, чтобы не сточить сразу все.

— У меня отец — дирижер. Выдающийся. — Ярик как-то устало опустил плечи и поник. — Мы его почти не видим, постоянно в филармонии или на гастролях, но жестко контролирует мою учебу. Музыку, я имею в виду. — Он жадно откусил самый кончик фисташкового мороженого и посмотрел на меня. — У него большие планы на мой «талант». — Ярик качнул головой и рассмеялся: — А я хочу собрать банду и играть рок. Вот куда меня тянет.

— Тебе нравится рок? — удивилась я.

И тут же вспомнила заводную композицию, которой оканчивались все его музыкальные упражнения. Ну еще бы! Так и есть: если к ней добавить гитару, побольше басов, ударные, отвязный вокал — да она заиграет совсем по-другому!

— Еще как! — Он заметно оживился. — Хочешь пойти со мной на концерт? В субботу «Purple Eagles» выступают в клубе «Чайка» в девять вечера.

— Конечно! — обрадовалась я. У меня внутри затрепетало от предвкушения. — Надо только отпроситься у бабушки. Вряд ли она надолго отпустит девятиклассницу, да еще в такое место.

Я знать не знала, что за «Пепл иглс» и какую музыку они играют. Но мне было все равно: оказаться вдвоем в полутьме наполненного музыкой танцпола в толпе скачущих людей — это ли не кайф?

— Мы можем сказать твоей бабушке, что делаем вместе какой-нибудь проект, — предложил Ярик. — Сходим на часик — и домой. Как тебе?

— Она, конечно, будет переживать, но я — за!

— Вот и отлично, — улыбнулся парень.

— Так где твой синтезатор? Ты так и не сказал, — напомнила я, облизывая шоколадное мороженое. — Куда ты его спрятал?

В его глазах мелькнул огонек авантюризма.

— Мы с моим другом Борей договорились с завхозом школы, и нам выделили комнатку в подвальном помещении. — Он с хрустом отломил зубами край рожка. — Где лыжный инвентарь хранится, помнишь?

— Да.

— Вот. Там есть небольшая комнатка, без окон. В ней разрешили репетировать пару часов в неделю. Прохладно там, зато не слышно ничего — звукоизоляция отменная. Мы уже поставили синтезатор, притащили гитару Борькину, осталось найти еще пару человек, и у нас будет своя группа.

— Здорово, — произнесла я мечтательно, — хотелось бы побывать на вашей репетиции.

— Приходи, конечно, буду рад! — воскликнул Ярик.

И вдруг наклонился ко мне близко-близко… Я вздрогнула и замерла.

— Ты чего? — Я расправила плечи.

— Шоколад! — Он нежно провел пальцем возле моей губы. — Ты испачкалась.

Стер следы мороженого и судорожно выдохнул.

— А-а… Ясно, — пробормотала я, наблюдая, как неохотно он отодвигается обратно.

— А ты о чем мечтаешь? — вдруг спросил Ярик.

— Я… — Я посмотрела на его перемазанный шоколадом палец, который он без стеснения сунул в рот, чтобы облизнуть. — Я…

«Боже, помоги мне придумать хоть что-нибудь вразумительное! И немедленно!»

Да, я мечтала. Человек не может не мечтать. Мечтала похудеть, мечтала завести настоящих друзей, мечтала идти по улице и чтобы в меня не тыкали пальцами. Чтобы перестали обзывать — изо всех сил мечтала! Но никогда не думала о том, чего я хочу от жизни.

Вот Ярик — он был рожден для музыки. Такие, как Янка Логунова, тощая задавака, рождена для того, чтобы трясти костями на подиуме, рекламируя трусы-ниточки и купальники, сшитые из носовых платков, для таких же тощих задавак, как она. А я? Ведь я не умею абсолютно ничего, что бы выделяло меня из толпы. Разве что есть. Поглощать пищу, испытывая неземной кайф и нереальное наслаждение. Но разве это талант?

— Я… — Покосилась на аппетитный светло-зеленый рожок в руках Ярика, политый глазурью и посыпанный орешками.

— Что? — вытянул шею парень.

— Дай откусить, а? — ляпнула я.

И с того дня если не все, то многое изменилось в моей жизни. Учителя нагружали нас домашними заданиями и проводили контрольные работы все чаще, ведь подготовка к экзаменам была в полном разгаре, одноклассники по-прежнему хихикали за моей спиной по поводу моей полноты, а я все еще критически относилась к своему отражению в зеркале. Правда, мне удалось каким-то невероятным образом умерить свой аппетит.

Наверное, потому что я постоянно думала о нем — о Ярике. Когда просыпалась утром, когда подходила к окну и любовалась озорными ручейками, бегущими вниз по улице, когда разговаривала с бабушкой или делала уроки. Мысли об этом парне не покидали меня ни на секунду. И даже весеннее солнце светило ярче обычного, ведь теперь в моей жизни был он.

За поход в клуб «Чайка» я получила от бабушки знатный нагоняй, но могу сказать с полной уверенностью: это того стоило. Большое темное помещение, десятки молодых людей и сотни рук, поднятых вверх. Теснота, духота и гул, отдающийся свистом в ушах. Честно? Музыканты оказались какими-то придурками, каркающими в микрофон и бездумно бряцающими по струнам гитар в темноте, но эффект, производимый волнами музыки, прошивающей тела собравшихся насквозь, отчего-то запомнился мне особенно.

Острый дух бунтарства, свобода, безбашенность, легкость — все это словно отрывало нас в общем порыве от земли. Мы прыгали, визжали, смеялись и странно дергались, пытаясь попасть движениями в рваный ритм мелодий, и все это делало нас, прыщавых девятиклассников, нереально крутыми. Сближало.

Мы с Ярославом танцевали, глядя друг другу в глаза. Подпрыгивали и покачивались, так тесно прижавшись, что от непрерывающегося соприкосновения разными частями тела мою кожу буквально жгло током.

В этот момент, рядом с высоким и красивым юношей я больше не ощущала себя неуклюжей бегемотихой — я могла быть собой: смешной, дурашливой, веселой. В полутьме клуба, наполненного музыкой, запахами парфюма и пота, никто не видел складок на моей талии и моих жирных ляжек. И я чувствовала необыкновенную легкость еще и потому, что точно знала: я нравлюсь Ярику и такой.

Случайные прикосновения. Каждый взгляд — как в замедленной съемке. Смущенная улыбка — и его улыбка поддержки в ответ. Звонкий смех. Возможно, глупая толстая девчонка все придумала, но тогда я точно знала: он тоже тянется ко мне. Ему приятно быть со мной рядом. И наши пальцы, которые во время танца то и дело переплетались, — все это не могло быть случайностью.

И тот поцелуй, который чуть не состоялся, его я тоже не могла себе придумать.

Дыша прерывисто и шумно, я откинула волосы с лица. Короткий перерыв между мелодиями, всего пара секунд. Свет скользнул по шраму на лбу Ярослава, прокатился вниз по длинным пальцам, чиркнул по темно-синей рубахе в клеточку и поднялся вверх, к внимательным карим глазам.

Между нами было сантиметров десять. Он был выше меня еще на двадцать — это расстояние до губ. Почти ничтожная дистанция в рамках целой вселенной, но тогда преодолеть ее казалось чем-то вроде полета на Луну — непостижимо.

Он замер, и я прочитала в его взгляде совершенно определенное желание. «Вот сейчас это произойдет!» Я застыла, видя, как Ярик медленно наклоняется к моему лицу. Три, два, один… И какой-то верзила больно толкнул меня локтем и облил пивом.

Мой спутник моментально среагировал: вступился за меня, наградил незнакомца ответным толчком, завязалась перепалка. А я все стояла и думала: может, Ярик просто хотел что-то шепнуть мне на ушко. Чтобы сказать что-то в таком шуме, нужно наклониться. Именно это он и хотел сделать. Не более.

И даже, когда загрохотала новая композиция, эти мысли не отпускали меня: «Мы просто друзья. Мы классно провели вместе время. Отлично пообщались. Вот и все».

Я пришла в себя, когда Ярик взял меня за руку и вытянул на свежий воздух. Мы шли по ночной улице, и он рассказывал о том, как боится перечить отцу. Звонко смеялся, реагируя на мои глупые шутки. Словно нечаянно снова и снова прикасался к моему плечу. А я все еще мысленно переживала момент, наполненный ожиданием первого поцелуя и болезненной неуверенностью в себе.

— Вот и ты! — проворчала бабушка. Она вышла в подъезд, чтобы встретить меня. — Проект, говоришь! Занятие! Лабораторная! Да от тебя пивом разит за километр!

Она схватила меня за локоть и подтолкнула к двери квартиры, начисто лишив возможности попрощаться по-человечески. Я все еще лелеяла надежду, что порыв Ярика был искренним желанием поцеловать меня. Нужно только проверить, всего минутку наедине. Всего одну…

— Бабуль! — взмолилась я, оглядываясь на соседа.

Он стоял, спрятав руки в карманы джинсов, и смотрел на бабушку, явно готовый выслушать о себе все, что угодно.

— Все из-за тебя, паразит! — Она махнула рукой в его сторону, будто нечистую силу отгоняла.

— Простите, Паулина Сергеевна, — спокойно ответил Ярик, — мы просто на последний автобус опоздали.

— Я тебе покажу автобус! — заворчала она. — Чтобы я тебя больше у нас не видела! — И уже шепотом: — Испортишь мне девку…

Парень кивнул, обреченно и покорно. У меня чуть слезы на глаза не навернулись от обиды. Но стоило бабушке отвернуться, как Ярик посмотрел на меня и хитро подмигнул мне. И тогда я поняла, что все будет хорошо.

Бабуля захлопнула дверь, продолжая ворчать. Слышно было, как отворяется дверь квартиры Ярика, как ругают его родители на лестничной клетке. А потом все затихло.

— Больше никаких Яриков! Никаких гулянок! Лучше бы уроки учила! — кудахтала бабушка, наливая мне чай. — Рано тебе еще с парнями вечерами шастать!

А я с мечтательным видом смотрела в окно на изогнутые шеи уличных фонарей, льющих свет на тротуар. «Наверное, Ярик тоже смотрит в этот момент на них». И улыбалась.

— Чего улыбаешься? Знаю я — видела уже эту улыбку. У матери твоей. Тоже вечно придет, глаза стеклянные, что говори с ней, что не говори — как невменяемая. — Бабуля села рядом, взяла мою руку и принялась лихорадочно ее гладить, словно боялась, что отпустит — и я убегу. — Ох, доченька, рано тебе еще. Рано. С этих мальчишек все беды и начинаются. Послушай-ка ты меня. Я тебе добра желаю.

А я слушала только свое сердце.

Оно стучало быстро и торопливо, неслось невообразимым галопом и шумело обещанием в висках: еще будет много возможностей. Много. Последний звонок, выпускной из девятого, репетиции, концерты, короткие встречи, длинные свидания. Все еще будет! И он обязательно меня поцелует. Вот увидите.