Медальон

Лена Роколунская, 2022

Это непривычный взгляд на Вторую Мировую войну. В этом произведении многие известные моменты, которые изучали в учебных учреждениях, рассматриваются с другой стороны, давая возможность читателю – взглянуть на ситуацию иначе. В книге нет акцента на привычные темы: «еврейского вопроса» или «героизма советских войск», что отличает её от других романов этого жанра. Произведение затрагивает проблему – цены человеческой жизни. Здесь нет чёткого деления на хороших людей и плохих, только события. Читателю предстоит пройти вместе с героями эволюцию характеров, а также по-новому осмыслить чувства и поступки населения в разных странах-участниках одного из самых страшных событий ХХ века. Данное произведение является вымыслом автора и носит исключительно развлекательный характер. Оно не преследует цели – оправдать преступников, признанных виновными в преступлениях против человечности, или оскорбить пострадавших.

Часть 1

Глава 1

Утро первого месяца лета приятно удивило жителей. Погода отличалась от привычной для Лондона: вместо густого тумана и обволакивающей влажности, которая временами, имела такую плотность, что вдыхать ее становилось больно — потому, что ее текстура вызывала неприятные, прохладно-царапающие ощущения в носовых пазухах, светило яркое солнце. Его лучи заползали через оконную раму в подоконнике и быстро разбегались по комнате Мэри. Сама Мэри в этот момент стояла у зеркала шкафа, оценивая свой внешний вид перед тем как выйти к завтраку. На ней было легкое платье светло-зеленого цвета из батиста, подпоясанное светло-бежевым пояском. Внешне Мэри имела типичную внешность англичанки: средний рост, немного худощавое телосложение (что отвечало ее возрасту), черные волосы ниже плеч. Черты лица она унаследовала от своей матушки Элизабет — карие глаза, маленький рот и прямой заостренный носик. Но было то, что в любой ситуации в любом диалоге притягивало внимание слушателя и тут же располагало к себе — это ее удивительный взгляд. Да-да, именно взгляд, а не глаза. Мэри как будто заглядывала в душу собеседнику, казалось, что она чувствует все эмоции тех, кто находится рядом с ней в этот момент. В последствии, это всегда будет ей помогать в любых переговорах. Она также умела улыбаться глазами — они были основным индикатором ее настроения.

Мэри вышла из комнаты, повернула направо и пошла по затемненному коридору к лестнице. В этот момент что-то обхватило ее сзади, при чем сделало это так внезапно, что она еле устояла на ногах. От неожиданности она вздрогнула всем телом, одновременно сделав быстрый вдох.

— Бу! — прозвучало за спиной.

— Шарлотта! Ну, кто так делает?! У меня чуть сердце не лопнуло!

Но младшая сестра Мэри уже с улыбкой обнимала ее.

— Я тебя очень люблю. — Почти шепотом произнесла Шарлотта. Эта была невысокая девушка пятнадцати лет от роду с вьющимися коричневыми волосами, собранными сзади и слегка миндалевидным разрезом карих глаз. На коже ее лица красовались следы недавних солнечных поцелуев, в виде веснушек. В платье свободного кроя голубого цвета, она казалась еще моложе. Обнимая сестру, Мэри с улыбкой произнесла:

— Молодые люди уже вовсю присматриваются к тебе, а ты… Ну, дитя…

— И, пусть. Меня замужество не интересует!

— Ах, ну подожди! Придет и твой час — смеясь сказала Мэри. — Пойдем родители нас уже ждут.

Девушки спустились по лестнице, прошли через широкий зал с пианино, на котором в свободное время, а также на приемах музицировали все члены семьи Картер женского пола, и зашли в столовую. Это была светлая просторная комната с большими окнами в викторианском стиле, как и весь дом. Напротив окон, стоял белый стол, окруженный стульями, за которым могли поместиться восемь человек. Над столом висела полотно, напоминающее фламандскую школу живописи с натюрмортом. Семья Картер, безусловно, далеко не бедствовала и могла обставить дом самыми изящными предметами искусства, но скромность и сдержанность не позволяли этого сделать. Эти принципы привились и девочкам. Мэри и Шарлотта всегда были сдержаны и каждый раз своим поведением демонстрировали прекрасное воспитание и манеры.

Глава семейства — Томас Картер, как обычно пролистывал утреннюю газету, в то время как девятнадцатилетняя горничная Эмма — девушка с русыми волосами и слегка вздёрнутым кончиком носа накрывала на стол. Рядом сидела его супруга Элизабет. Она улыбнулась, вошедшим дочерям. Мэри и Шарлотта поцеловали маму, затем отца и сели за стол. Мэри взяла тост и стала намазывать его сливовым джемом. Она взглянула на отца — это был мужчина лет пятидесяти семи с красноватым лицом, острыми чертами лица и со слегка миндалевидным разрезом голубых глаз. Волосы Томаса уже вовсю покрывал иней седины, это единственное, что выдавало в нем возраст. В остальном он был безукоризненнен: подтянут, энергичен и всегда в идеально сидящем костюме.

— Папа, что интересного пишут в газетах? — Мэри с интересом взглянула на отца.

— В основном политика… — немного задумчиво произнес Томас.

— Томас, прошу тебя! — его остановила Элизабет. — Мы уже с утра все обсудили, не хочу продолжать слушать эти новости, тем более за столом. Лучше расскажи, как прошла твоя поездка?

— Ты права дорогая, — Томас кивнул в сторону жены. — Поездка в Индию прошла продуктивно. Удалось провести кое-какие реформы, в итоге расходы снизились. Я заключил еще один контракт. Теперь наша фирма сможет поставить ткани на фабрики во Франции.

— Томас, я никогда не перестану тобой гордиться! — с искренним восторгом произнесла Элизабет.

— Папа, поздравляю! — подхватила Мэри.

— А вот у меня вопрос, — Шарлотта серьезно взглянула на отца. — Ты на слоне катался, видел настоящего тигра?

Вся семья засмеялась.

— На слоне довелось прокатиться, а вот от тигра видел только шкуру в доме у одного из местных. Кстати, мои прекрасные дамы, у меня для вас новость. Мы всей семьей едем в Париж на неделю! Отправка в следующую пятницу! Что скажите?

— Париж! — хором, с придыханием произнесли сестры переглянувшись между собой.

— Так, ну здесь возражений нет, — улыбнулся Томас — а, что думаешь ты Лизи? Он протянул ей руку, открытой ладонью. Она положила сверху свою ладонь и, также с улыбкой прошептала: — думаю, что это еще одна прекрасная новость за утро.

— Превосходно! Кстати, сегодня в пять у нас гости. Придет Чарльз, мы планируем обсудить ряд вопросов по бизнесу и, конечно подготовку к свадьбе. Надеюсь, в это время вы будете дома, особенно ты Мэри?

— Конечно, папа. Мы планировали с Шарлоттой погулять в парке, но дома будем вовремя.

Семейство Картер продолжило трапезу, причем мысли у всех были где-то далеко от дома. Элизабет думала о том, как быстро растут дети, и вспоминала себя в возрасте Мэри. Мэри в мыслях ходила по залам Лувра. Шарлотта, была в Парижском театре, при чем на сцене. И только глава семейства явно обдумывал решение какой-то сложной задачи.

Глава 2

Власти Лондона как будто понимали всю редкость появления солнца над городом, что решили не отнимать время его демонстрации у жителей. В этот день не проводились учения по эвакуации населения в метро и прочие убежища в случае бомбардировок города. Жители города по возможности, старались выйти на прогулку в популярные для этого места: парки и набережные. Грин парк не стал исключением. Многие семьи приехали сюда специально на пикник. В воздухе парила смесь ароматов цветов и выпечки. Могло сложиться впечатление, что где-то в сторонке работает последователь Клода Моне¹ и пишет полотно с сюжетом такого пикника. Повсеместно раздавался детский смех, перемежаемый женскими голосами периодически выкрикивающие имена детей, которые так и норовили убежать из-под родительской опеки, и лай маленьких собачек — вечных спутниц дам.

Мэри и Шарлотта шли по аллее периодически вспоминая события из прошлого. Несмотря на разницу в восемь лет девушки всегда ладили, а с определенного возраста стали особенно близки.

— Шарлотта, у меня идея — раз мы поедем в Париж, давай тренировать французский.

— Хорошо, — ответила на французском Шарлотта. — Как ты думаешь, твоя жизнь сильно изменится, когда ты выйдешь замуж за Чарльза?

— Полагаю, да. Я буду больше уделять внимание новой семье. Плюс ты не забывай, я учусь на доктора, и планирую работать.

— Чарльз не против?

— Конечно, нет. А какие у тебя планы?

— Ты будешь смеяться, — сказала Шарлотта недоверчивым голосом.

— О, Шари! Обещаю, чтобы ты не сказала, я выслушаю серьёзно.

— Я мечтаю быть актрисой, чтобы мое лицо было на всех постерах города, страны, стран… Чтобы в газетах писали обо мне как о невероятном таланте, при чем с обеих сторон Атлантики! — На лице Шарлотты засветилась улыбка.

— Не понимаю, что в этом смешного? Вивьен Ли² уехала в Голливуд, сейчас ее снимают в каком-то многообещающем фильме.

— «Унесенные ветром». Это смешно, потому, что вряд ли мои мечты об актерстве сбудутся, — с нескрываемой грустью произнесла Шарлотта.

— Почему? Моя сестра самая талантливая, самая удивительная, а какая она красивая! Да студии в очередь выстроятся, чтобы ее снимать…

— Я не о том, — прервала ее Шарлотта. — Посмотри, что вокруг происходит, если в нашем доме, что-то не обсуждают, это не значит, что этого нет. В стране всеобщая военная повинность, эти учения на случай воздушной тревоги… Хлеб!

— Что?

— Свежеиспеченный хлеб. Он не такой ароматный как раньше. Понимаешь?

Мэри обняла Шарлотту.

— Знаешь, Шари, мы не способны угадать, что с нами случится в следующую минуту. События вокруг постоянно меняются, но это не повод лишать себя мечты, это не повод прекращать свой путь навстречу цели. Этот путь и есть жизнь. Ты думаешь, мы с Чарльзом не понимаем всего, что происходит? Всё понимаем, но мы решили жить по нашему сценарию и действовать только исходя из ситуации! Мы не хотим жить в коконе и рассуждать: вдруг не получится, вдруг это не для нас. Мы будем действовать!

— А тебе, вообще не мечтать противопоказано, — улыбнулась Мэри, — кто знает, еще несколько годиков и весь Вест-Энд будет в афишах с твоим изображением.

Глава 3

Если сумерки темней всего перед рассветом, то про события 1939 года можно сказать: обратное. Люди как будто понимали неизбежность злосчастных событий, которые вот-вот ворвутся в их привычную жизнь, всё перевернут, скомкают как обертку от конфеты и выбросят в урну времени, наполненную такими судьбами-фантиками, старались зацепить каждый прекрасный миг всем своим присутствием. Тем временем Европа обрастала новыми «симптомами» надвигающейся агонии. Власти государств стали искать себе ближайших союзников. Глядя на весенний раздел территории Чехословакии, Англия и Франция договорились о совместном сотрудничестве и активно начали работать в сторону усиления оборонки. В ответ Германия и Италия заключили стальной пакт, который заручил стороны взаимной поддержкой в случае внешней угрозы. Возник вопрос, к кому из противоборствующих лагерей присоединится СССР. Соглашение с Англией и Францией могло перечеркнуть все планы Гитлера, не дав развернуть даже часть своих амбиций. Об этом ему напоминали: как ближайшие политические соратники, так и «друзья» из Италии, ставя в пример Первую мировую войну и ответственность за ее итог, который почти полностью лег на Германию. Как следствие — отбросил ее экономику назад. Союз же с Германией мог быть той искрой, которая привела бы немедленному началу войны. Именно ее и желал советский лидер. К подобным выводам можно прийти, изучив ранние выступления Сталина. Так в 1925 году на пленуме ЦК РКП(б), рассуждая о вероятности войны среди мировых держав и участия СССР, Сталин высказался: «нам придется выступить, но выступить последними». Именно в этих словах читался план: столкнуть Англо-французскую коалицию с Германией, а после потери сил обоими противниками вмешаться в роли освободителя и установить коммунистический порядок в Европе вплоть до самого туманного Альбиона. Здесь можно было рассчитывать на помощь со стороны рабочих народных масс самой Англии, так как в двадцатые годы наблюдался рост общественных организаций, поддерживавших марксизм и коммунизм. Забастовки на предприятиях с требованием изменения условий труда и оплаты, вспыхивали с завидной регулярностью. Для осуществления этого плана СССР стал использовать двойную дипломатию. С одной стороны — руководство Советов вело переговоры с Англией и Францией, поддерживая антивоенную политику, предложив в качестве сдерживающего фактора для Германской агрессии, введение войск на территории: Польши, Румынии, Финляндии, а также стран Прибалтики. Здесь следует отметить, что вышеуказанные страны были категорически против введения советских войск на свои территории. С другой стороны СССР сами были нацелены на установления своей власти в Европе, а для этого нужна была война и союз с Гитлером.

Руководство стран Англии и Франции видело аппетиты Сталина, но приняло решение провести трехсторонние переговоры. Лето 1939 года в Москве вошло в историю как длительный, полный недоверия диалог бывших союзников по Первой Мировой войне.

Глава 4

В доме семейства Оулдридж в комнате, разделенной тонкой стеной с отдельной дверью, которая совмещала в себе спальню и рабочий кабинет за письменным столом из цельного массива дуба сидел Чарльз. Это был молодой человек двадцати четырех лет, довольно высокого роста и крепкого телосложения. Его лицо с правильными чертами: широкими бровями, прямым носом и всегда приветливым взглядом голубых глаз выражало явное недоумение при чтении документов, лежащих перед ним. Он посмотрел налево, в сторону дубового шкафа, заставленного книгами и папками с документами, как будто там было решение, после чего сделал глубокий выдох, и начал тереть уставшие глаза. В этот самый момент в дверь постучали.

— Да, войдите, — сказал Чарльз, проведя по светло-русым волосам правой ладонью ото лба к затылку.

На пороге его кабинета со стенами, обклеенными обоями в мелкий ромб цвета кофейного суфле появилась горничная Сюзи — двадцатилетняя девушка с вьющимися пшеничными волосами, заколотыми сзади, одетая в коричневое платье.

— Мистер Оулдридж, Ваш отец сказал, чтобы Вы перед уходом заглянули к нему в кабинет, — сказала она, несколько растягивая гласные.

— Хорошо, спасибо Сюзи, — сказал Чарльз, собирая документы.

— Мистер Оулдридж, скажите, пожалуйста, Вас ждать к ужину?

— Думаю, да.

Сюзи кивнула и вышла из комнаты. Чарльз положил, собранные документы в ящик стола и запер его на ключ. Затем он подошел к книжному шкафу и просунул ключ под одну из книг Джека Лондона. Чарльз вышел из комнаты, прошел по коридору, обклеенному светлыми обоями, на стенах, которого висело несколько портретов членов семейства Оулдридж в темных деревянных рамах и спустился по лестнице, устланной ковром с узором похожим на мрамор с зеленоватыми и глиняными разводами. Кабинет главы семейства Олдрилд — Гарольда, находился за лестницей. Сам Гарольд — высокий шестидесятилетний мужчина с характерной для его возраста полнотой сидел в кожаном кресле своего кабинета за рабочим столом, подобно льву, оглядывающему территорию своего прайда. Сын был похож на него внешне, те же черты. Исключение составляло лишь то, что в противовес всегда гладко выбритому лицу Чарльза с уложенными назад и скрепленными гелем волосами — Гарольд носил пышные бакенбарды, усы и бороду.

Кабинет Гарольда являлся отдельной цитаделью его дел. Это была просторная комната, прямоугольной формы, стены покрывали светлые обои с мелким серым рисунком. Вся мебель была из дуба: массивный стол, книжные шкафы вдоль стен, бар, стоявший за спиной Гарольда справа. Напротив стола были размещены два кожаных кресла для посетителей, а справа у стены располагался такой же кожаный диван. Чарльз постучал в дверь кабинета, и получив приглашения отца, вошел.

— Чарльз, я приготовил кое-какие документы для Томаса. Будь добр передай ему эту папку. — С этими словами Гарольд протянул папку черного цвета.

— Здесь вводные данные части бизнеса, который я передаю тебе: основная стоимость, данные о выручке, расходах и всё в таком духе.

— Спасибо, папа. Ты будешь к ужину?

— Нет. У меня сегодня встреча в клубе, думаю, что задержусь.

— Опять будете обсуждать политические интриги? — с усмешкой спросил Чарльз.

— Не совсем. Есть информация о переговорах в Москве.

— Тогда, веселого тебе вечера! — с этими словами Чарльз вышел из кабинета отца.

Глава 5

В гостиной дома Картер за пианино сидели Мэри и Шарлотта, пытаясь сыграть в две руки. Правда у них ничего не выходило. Девушки отпускали шутки в адрес друг друга и постоянно смеялись.

— Вы только мучаете инструмент, — заметила их мама, которая сидела неподалеку в кресле и вышивала.

В этот момент в дверь раздался звонок, горничная Эмма поспешила открыть дверь. На пороге стоял Чарльз в серо-голубом костюме и начищенных до блеска ботинках с папкой в руках. Эмма пригласила его войти, тут же громко озвучив:

— Мистер Чарльз Оулдридж прибыл.

Мэри и Чарльз встретились взглядами и улыбнулись друг другу. Мэри почувствовала, как жар приливает к ее лицу, и смутившись опустила взгляд. Их семьи давно дружили, они сами были знакомы с детства. Вечная троица: Мэри, Чарльз и его сестра Фрэнсис, которая была младше брата на два года. Никто из их окружения никогда не сомневался, что это будущая супружеская пара. И они даже не думали этому противиться, никто из них не представлял рядом с собой кого-либо другого.

Чарльз поклонился Элизабет Картер, одновременно поздоровавшись со всеми присутствовавшими.

— Томас уже ждет тебя в своем кабинете, — сказала Элизабет.

— Эмма принеси, пожалуйста, чай для господ в кабинет супруга, — добавила она, уже обратившись к горничной.

Томас Картер перелистывал бумаги, сидя за столом, как в дверь его кабинета постучали.

— Да, прошу Вас. — Сказал он, не поднимая глаз.

Чарльз вошел в кабинет. Это была комната с отделкой из ореха. На стене висела метровая картина, на которой были изображены Томас и Элизабет со своими дочерями пять лет назад. Прямо под ней размещался диван, перетянутый коричневой кожей, а на против стола Томаса два таких же кресла.

— Добрый день, мистер Картер! — Чарльз протянул ему папку, — здесь документы, по передаваемой мне, части бизнеса.

— Здравствуй, Чарльз, спасибо, обязательно изучу на днях.

— Как прошла Ваша поездка в Индию? Слышал, Вы разжились еще одним контрактом. — Чарльз присел в ответ на приглашающий жест Томаса.

— Всё верно. Девочки, правда не знают всех подробностей по контракту. Это будет поставка дешевой ткани для военных Франции. Как ты знаешь, сейчас оборонка и совместное сотрудничество крайне важны для наших государств.

— Вы думаете, война всё-таки случится?

— До того, как Молотов не стал Министром иностранных дел в СССР, сомневался, теперь уверен. Этот человек обеими руками со союз с фюрером. Тем более, что Италия уже поддержала Германию и дала ей гарантии военного сотрудничества.

— Думаете, Англии и Франции стоит бояться итальянцев?

— А ты думаешь, что стоит сбросить со счетов потомков Римской империи?

Чарльз рассмеялся.

— Что же они нам могут сделать в нынешней обстановке?

Томас поддержал его улыбкой.

— Надеюсь, твой оптимизм не пропадет, когда финансовые потоки теневого рынка Италии попадут в руки фашистов.

Чарльз прекратил улыбаться, его лицо стало серьезно. В дверь постучали — это была Эмма с подносом, на котором стоял чайный набор. Она оставила все на столе и поспешно удалилась. Томас встал из-за стола, сначала налил чашку чая для Чарльза, а потом себе. Вместе с ней он подошел к противоположной от дивана стене, на которой висела карта Азии и Индии с различными пометками.

— Видишь ли, Чарльз, никогда недооценивай своего врага, каким бы он смешным и несуразным тебе не казался.

— Мистер Картер, я не умоляю ни коим образом силу Третьего Рейха: у них серьезная пропаганда, поддержка местной аристократии, в том числе финансовая. Просто удивляет их лидер! О нем столько слухов ходит, что он чуть ли носы свои подчиненным не измеряет: кто человек, а кто так, случайно проходил.

— Носы? Какая чушь, чего только не придумают. В любом случае надо быть готовыми к частичной потере бизнеса. И разработать несколько сценариев развития.

Чарльз встал из-за стола и подошел к Томасу.

— Мистер Картер, могу я задать Вам вопрос как бизнесмену?

— Конечно, Чарльз.

— Как Вам удалось найти средства на новый контракт?

— Провел оптимизацию расходов, — с улыбкой ответил Томас.

— В смысле? Вы уволили сотрудников или урезали им плату?

— Не то и не другое, — всё также улыбаясь сказал Томас. — Видишь ли, во время длительного пребывания в колониях Британии, английские джентльмены, ввиду скуки и прочих сердечных расстройств, обращаются к дамам из местного населения. В результате, на свет появляется множество, так сказать, плодов незапланированной любви. Многие в своей внешности имеют черты европейцев. Что делать в такой ситуации? В Англию не привезешь — осудят, особенно если есть официальная семья, а оставлять в аборигенских условиях — совесть и принципы не позволяют. Они дают им небольшое, как правило местное образование, ну знаешь там: читать, писать и основы математики, а после устраивают там же, в представительствах английских фирм. Вот я и кинул клич в своих кругах, что возьму к себе несколько таких «экзотических» управляющих. Сверх таланта мне не нужно, всё уже давно налажено, только контролируй и выполняй механические функции. Кстати, сами местные, таких полукровок ставят выше и охотно слушаются. Плачу я разумеется им меньше, нежели европейцам, но они и этому рады. Называют себя белыми людьми и пренебрежительно, относятся к своим. Частенько, даже избегают общения.

Чарльз всё это слушал с невероятным удивлением.

— Как же это иронично: твой отец не сдержал инстинкты, и ты уже на порядок выше статусом своего соседа, в чьей семье брак заключен с учетом всех традиций, — размышляющим голосом произнес Чарльз.

— Естественный социальный отбор. Рабу не нужна свобода — ему нужны свои рабы. Свобода это для плененного человека, — резюмировал Томас. — Кстати, я ведь тебе не сказал, мы на следующей неделе всей семьей на неделю едем в Париж. Я планирую решить кое-какие вопросы с контрактом, а девочки пусть отдохнут.

— О, это чудесно! Мэри как раз хочет после свадьбы переехать в Париж. Она обожает этот город. Учитывая, что Вы воспитали человека, который будет из меня веревки вить, делая меня этим счастливее — я согласен. Единственное, мы договорились, какое-то время пожить в Лондоне, чтобы я привел дела в порядок — перевел часть бизнеса в Париж, а так — всё как она скажет.

— Тем более, ей нужно закончить учебу. Кто бы мог подумать — пятнадцать лет назад женщина-врач — из области фантастики. А сейчас, пожалуйста, вот у меня по дому ходит! — Смеясь, сказал Томас, — ох, уж эта эмансипация!

— Это точно, — поддержал Чарльз, — не удивлюсь если моя сестренка в скором времени станет деловым партнером отца. Будет привозить в Англию чай и специи, лично вести переговоры и заключать контракты.

Томас и Чарльз вместе засмеялись. Они вышли в гостиную, где их встретила Мэри. Она была одета в темно-зеленый костюм, состоявший из юбки и жакета, надетого поверх белой шелковой блузки.

— Вы уже закончили свой разговор? Могу я теперь забрать Чарльза? — С улыбкой спросила она.

— Он полностью в твоем распоряжении, — также улыбаясь, ответил Томас.

— Мы будем в библиотеке, — Мэри взяла за руку Чарльза, и они вместе ушли. Они вошли в комнату, в которой вдоль стен стояли стеллажи, заполненные книгами, высотой до потолка. Они собирались несколькими поколениями семейства Картер. Мэри тут же обняла Чарльза и приникла своими губами к его губам. Чарльз ответил на ее поцелуй и прижал ее к себе. Ее губы были влажные, а запах ее сладкого парфюма, соединенного с запахом тела и запахом травяного шампуня заполнил его легкие. Он ощутил её тонкие прохладные пальцы на своей шее и сильнее прижал ее тело к себе. Отстранившись от его губ, Мэри шепотом произнесла:

— Хочу, чтобы это мгновение растянулось, — и прижалась лбом к его подбородку, подняв взгляд к его глазам.

Оба глубоко дышали. Он поцеловал её снова, на этот раз с большей страстью, просунув язык за пределы передних зубов Мэри.

— Скоро мы будем вместе, — шепнул Чарльз и поцеловал её в шею.

Чарльз взял Мэри за руку, и они подошли к дивану. Он сел на диван, усадив Мэри к себе на колени. Она положила ладони на его щеки и спросила:

— Папа сказал про Париж?

— Да.

— Одно твое слово, и я никуда не поеду. Пробудем это время вместе.

— Это лишнее. Ты любишь Париж и свою семью, а меньше чем через полгода мы станем мужем и женой и не будем расставаться никогда.

С этими словами, он провел ладонью по ее позвоночнику до основания черепа, и они вновь поцеловались.

Будучи дома тем же вечером, сидя в столовой, оформленной в постельных тонах, Чарльз словил в себе чувство грусти, но откуда оно возникло и к чему относится, так и не смог определить.

— Опять о ней думаешь?

— Что? — Вздрогнул Чарльз.

— Я говорю, ты все о Мэри думаешь? — С улыбкой повторила Фрэнсис.

Они были похожи внешне с братом: оба голубоглазые и светловолосые с правильными чертами лица. У Фрэнсис, разумеется они были более миловидными. Она была одета в белую блузку с длинными рукавами и расклешенные брюки с высокой талией.

— А о чем же мне еще думать? — Улыбаясь, подхватил Чарльз.

— Традиции мужчин Оулдридж — за едой не думать о еде, правда мама? — обратилась Фрэнсис к Анне Оулдридж — светловолосой женщине лет сорока семи. Как и у её дочери прическа Анны была модная стрижка каре, уложенная «волной». Ее голубые глаза перекликались с комплектом из топазов, в виде ожерелья и сережек. Она всегда одевалась по последней моде. На ней был приталенный свитер оттенка: «Лондонские сумерки» с коричневым ремешком и персиковая юбка. Анна всегда выходила к любому приему пищи с макияжем. Вот и сейчас на ее губах красовалась яркая помада, а на глазах подводка со стрелками, делая взгляд немного лисьим. Макияж — это часть гардероба, говорила она, призывая Фрэнсис следовать этому правилу. Фрэнсис, конечно, прислушивалась, но не увлекалась, предпочитая более сдержанные тона.

— Главное, чтобы мысли мужчин Оулдридж не шли в разрез с идеалами семейства Оулдридж, — подхватила Анна. — Тем более, скоро твой брат сам станет главой новой ветви нашей династии.

— Скорей бы ты привел к нам в дом Мэри, — продолжила Фрэнсис — у меня был бы постоянный партнер по игре в теннис.

— Кстати, есть отличный способ решить этот вопрос, не используя Мэри, — улыбаясь сказал Чарльз.

Фрэнсис поняла, что брат готовит очередную шутку в ее адрес, поэтому сразу сдвинула брови, изображая негодующий взгляд.

— Мама, надо бы нам всем заняться вопросом — внедрения Фрэнсис в достойную династию.

— Очень смешно, Чарли, — фыркнула Фрэнсис, — я замужем за своим увлечением, да и подходящих кандидатов не наблюдается.

Под своим увлечением Фрэнсис подразумевала выращивание цветов. Дело в том, что в еще совсем юном возрасте друг ее отца — Томас Картер привез из одной из своих азиатских поездок — орхидею. Вид экзотического цветка так впечатлил Фрэнсис, что она всерьез увлеклась цветоводством. Поначалу чудная забава — выращивание цветов в горшках и облагораживание лужаек перед домом, умиляла родителей. Позже часть «питомцев» из сада Оулдридж перекочевало в сады всех их друзей. Впрочем, никто из окружения данного семейства не был против новых посадок у себя на лужайке. Далее Фрэнсис попросила у своих родителей в подарок оранжерею. Родители и тут уступили, соорудив рядом с домом небольшое помещение, приблизительно двадцать футов площади, позже его увеличили. Там Фрэнсис проводила все свои свободные часы. Нередко в гостях у нее были Чарльз и Мэри. Им она могла подолгу рассказывать про новые виды различных цветов. Ей их часто привозили по заказу ее отца. Вишенкой же на торте стал момент, когда Фрэнсис сообщила, что поступает в университет, где будет изучать ботанику. Это произошло во время одного из семейных ужинов.

— Ты уверенна? — Несколько растерянно спросил Гарольд.

— Да, уверенна, что изучать, а не преподавать? — Уточнил Чарльз.

Все члены семьи улыбнулись.

— Конечно, папа. Ты всегда говорил — найди занятие по душе. Только представь, я выведу новые сорта растений, и они разлетятся по лучшим домам Европы.

— Ты уверенна, что садоводство — лучшее занятие для леди? — С озадаченным видом спросила Анна.

— Мама, садовник и ботаник разные люди. Ботаник создает, а садовод ухаживает.

— По мне, так отличная идея, — подхватил Чарльз, — если что-то не получится будешь партнером отца по бизнесу. Помимо чая и специй будем еще привозить экзотические растения на продажу. Эксперт по отбору уже есть. — Чарльз в поддержку пожал левое запястье сестры — в ответ она ему улыбнулась.

Родители Фрэнсис также приняли сторону дочери в вопросе образования, хотя не без доли скептицизма.

* * *

В нынешней ситуации Чарльз, удивленно спросил:

— Что же такое достойный кандидат?

— Ой, ну что вы ко мне пристали? Понятия не имею, увижу скажу, — не скрывая раздражения проговорила Фрэнсис.

Гарольд Оулдридж вернулся домой ближе к полуночи, когда все уже спали. Его лицо было чем-то обеспокоенно и рассеяно. Он сразу пошел к себе в кабинет. Там он достал один из журналов с рабочими записями и погрузился в его изучение. Затем он сделал несколько записей в свой блокнот, убрал все документы и пошел в спальню. Анна уже спала, Гарольд взглянул на ее безмятежный сон и лег рядом.

Глава 6

В просторной столовой особняка барона³ Густава фон Эльнсберга, что находился в окрестностях Дрездена, члены данного семейства сидели за столом. Члены семьи — это сам барон — высокий, подтянутый шестидесятилетний мужчина с аристократической выправкой, всегда с внимательным взглядом. Независимо от ситуации, его голубые глаза говорили: «я полностью сосредоточен». Барон возглавлял фармацевтическую компанию, которая перешла к нему по наследству, и, как следствие определила профессию. Его супруга Луиза австрийская немка, когда-то была его пациентом. Баронесса с рождения была болезненным ребенком: очень маленькая, миниатюрная с частыми обмороками, при этом весьма скромная. Она постоянно испытывала чувство неловкости, если привлекла к себе излишнее внимание своим недомоганием. Эта кротость и понравилась барону. Эта, а также ее образованность. Мало общаясь со своими сверстниками, ввиду плохого здоровья, Луиза большую часть времени проводила с книгами, пианино и рукоделием. Несмотря на ощутимую разницу в возрасте, а именно пятнадцать лет, барон с первого дня знакомства — видел в ней рассудительную личность. Луизе тогда было четырнадцать лет. Приходя к ней на осмотр, он всегда приносил ей небольшие подарки: книги, необычные партитуры. Однажды, спустя два года знакомства, он впервые пришел к ней с встревоженным взглядом. Увидев его, Луиза спросила его взволнованным голосом, о причинах его вида. Он протянул ей сборник Шиллера и попросил взглянуть. Она открыла первую страницу и увидела маленькую открытку, на обратной стороне, которой была надпись, сделанная рукой барона: «Вы выйдите за меня?» Луиза опустила голову, на ее лице появился редкий румянец.

— Неужели Вы будете любить меня такую? — дрожащим голосом, спросила она.

— Больше жизни и всю сознательную жизнь. Он опустился на колено и протянул ей свою ладонь. Она положила сверху свою и сказала.

— Я согласна.

В этот же вечер барон официально попросил ее руки у отца Луизы. Тот дал согласие. Барон забрал ее в фамильное имение и окружил любовью и заботой. К сожалению, Луиза долгое время не могла подарить Густаву наследников, но на их отношениях это не отражалось. Барон всегда говорил, что свое главное счастье в этой жизни он уже нашел. Они вместе посещали культурные события Дрездена: походы в театр и оперу, выставки, показы в галереях. В доме барона было много гостей из творческого мира. Барон активно занимался благотворительностью и меценатством — на его средства реставрировали исторические здания и проводили культурные мероприятия. Луиза никогда не скучала, даже ее самочувствие улучшилось. И вот однажды, когда Луизе исполнилось двадцать, в их жизни появился Рихард — их первый и единственный наследник. Луиза больше не смогла забеременеть. Рихард взял все лучшее от обоих родителей. Он вырос высоким светловолосым и голубоглазым юношей с породистой внешностью аристократа. У него была фарфоровая кожа, которая абсолютно не переносила солнца, буквально пятнадцать минут пребывания, и на лице появлялись рыжие пятна. Как и его отец, он всегда был гладко выбрит, одет в идеально подобранный костюм. Свои вьющиеся волосы он зачесывал на бок, оставляя косой пробор. В нынешней моде на внешность в Германии, он пользовался большой популярностью у представительниц прекрасного пола. Более того, он несколько раз получал предложение — поучаствовать в фотосессиях, посвященных прославлению Третьего Рейха. От них он всегда отказывался, мотивируя, что в его кругах не кичатся внешностью. Свою любовь к искусству он в большей части унаследовал от мамы. Будучи ребенком, он любил засыпать под ее игру на пианино, а когда подрос и сам освоил этот инструмент. Также ему нравилось сопровождать маму на различных культурных мероприятиях. Он с удовольствием слушал рассуждения о различных вещах и явлениях от писателей, которые часто посещали их дом. Он всегда считал таких людей представителями другого, более изысканного мира. Сложно сказать, что притягивало людей культуры к семейству Фон Эльнсберг: культурная развитость хозяев дома, род деятельности барона — иметь друга в сфере фармацевтики — было большой удачей во все времена или меценатская деятельность главы семейства — такие друзья тоже ценились. Ему тоже хотелось создавать зримые шедевры и в отличие от отца он выбрал профессию архитектора. Иногда, гуляя по улицам родного Дрездена, безусловно одного из самых прекрасных и величественных городов, он мысленно менял или достраивал новые здания. Приходя в то или иное учреждение — представлял, как бы изменил его помещения и их планировку. Домов у семьи Фон Эльнсберг было два: помимо родового гнезда в Дрездене была еще загородная резиденция недалеко от Лейпцига. Они не менялись веками. Любые правки как во внешний, так и во внутренний их вид находились под жесточайшим запретом. Оба дома походили скорее на музеи, барон с большим трепетом относился к фамильным ценностям. Каждый предмет в его доме обладал историей: на этом стуле сидел Климт⁴, а эта брошь личный подарок супруги правителя Саксонии, в стенах этой комнаты Дробиш⁵ читал свои стихи. И сейчас сидя в столовой, могло показаться, что находишься в каком-то средневековом дворце. Стены покрывали фрески с изображением богов из Древнеримской мифологии. Под высокими потолками висела массивная хрустальная люстра с бронзовыми вставками. Вся мебель в доме была старше сотни лет и представляла собой произведение искусства, обрамленная различными вырезанными узорами и росписями — имела безупречный вид. Барон с особым вниманием относился к ней, не скупясь на реставрацию. Отдельным произведением был паркетный пол, содержавший в своей укладки причудливый рисунок. Вся эта красота, безусловно могла встревожить неподготовленный ум обывателя, но для семьи Фон Эльнсберг, это был обычный ужин. Рихард сидел с серьезным видом, пытаясь разглядеть свое отражение в серебряном ноже.

— Будем дальше делать вид, что все в порядке? — сказал он, не отрывая взгляд. Луиза посмотрела в сторону сына.

— Прости, что? — Перевел свой взгляд в сторону сына Густав.

— Я говорю, еще один день этого прекрасного мира?

— Ну, мир действительно прекрасен, независимо от твоего настроения и от твоих мыслей — отозвался его отец — предчувствую к чему ты клонишь и прошу тебя оставить эти речи. Помни даже у стен есть уши.

— Уши — это хорошо, может у них и рты появятся и, тогда они дадут мне некоторые разъяснения. — Рихард повернулся к одной из фресок. — Эй, Юнона, ты случайно не знаешь, что творится вокруг. Нет? Может, ты, Юпитер? Ты знаешь, что в голове у аристократии? Ты же все-таки царь, должен понимать, что происходит.

— Так, Рихард, хочешь портить себе аппетит — пожалуйста. Но будь добр, не порть его маме. После ужина поговорим о вещах, которые тебя тревожат. Идет?

— Меня тревожат! — язвительно сказал Рихард, затем повернулся к Луизе, — мама прости, если вел себя слишком вызывающе.

Луиза улыбнулась и кивнула сыну.

После ужина, Рихард как обычно, поцеловал руку матери и пожелал сладких снов, в ответ она погладила его по левой щеке, затем поцеловала в нее же.

— Доброго вам с отцом вечера. — Почти шепотом сказала она. Густав поцеловал ладони супруги и велел ложиться. Отец и сын направились в сторону кабинета барона. Они вошли в комнату, которая тут же накинула на них всю красоту барочного убранства. Где-то под потолком, по всему периметру комнаты на них пафосно смотрела старинная лепнина. На самом потолке размещалась фреска с изображением богини Минервы. Она сидела на троне и смотрела в глаза тому, кто, находился за рабочим столом, поднимал голову вверх. Сам стол был резным, выполнен из дуба. Перед столом стояли два кресла и небольшой столик между ними. В одно из кресел и присел Густав, рядом сел Рихард.

— Так, что же тебя тревожит, сын мой?

— Странно, что только меня! Скажи мне, это правда? Мы правда готовимся к масштабной войне, которая будет сильнее предыдущей и аристократия не просто поддерживает ее, но активно принимает участие в финансировании? Я понимаю, возможно, отдельным, так сказать крупным промышленникам была важна партия фюрера у власти, но война, это… это перебор. Неужели никто во всей Германии не высказался против?

— Уверен, были и такие отважные люди, мы их имена, конечно не узнаем. Полагаю, их имущество сразу национализировали, а их признали виновными в различных серьезных преступлениях. Нет, конечно, уехать за рубеж тоже вариант. Соединенные штаты с их финансовым кризисом рады любому держателю наличных. Слышал про американскую мечту: «Каждый может добиться всего, чего пожелает». Кажется, ошибка в переводе — не добиться, а купить.

— И, что фюрер всех запугал лишением имущества и преследованием?

— Нет, конечно всеобщее преследование аристократии нельзя включить в политическую программу партии. Что касается всего остального, ты помнишь первую редакцию их предвыборных обещаний? Рихард кивнул.

— Тогда вопросы излишне — продолжил Густав. Аристократам и прочим промышленникам очень подробно объяснили, что данная партия придет к власти, решение принято. Дальше есть два пути: с одним из них можно было ознакомиться на примере революций в Российской Империи, когда голодным малограмотным людям показали «истинного» врага их бед — частную собственность во всех ее проявлениях. У человека должно быть пропитания столько, чтобы он мог хоть как-то работать, всё остальное — паразитирование за счет малоимущих беззащитных граждан. Собственность изъяли, самих бывших владельцев объявили вне закона. Далее кто успел спастись, тот успел. Только глядя на все это понимаешь, что социализм это раздел богатств на всех граждан с учетом потребностей, а коммунизм — это просто раздел нищеты в общества, минуя правящую верхушку, разумеется. Второй же путь подразумевал, поддержку новой партии, в обмен на ряд привилегий, в теории даже восстановление монархии. В этот момент Рихард выдохнул, изобразив саркастическую гримасу.

— Повторюсь, это в теории, — продолжил Густав. — По факту протекции для крупных промышленников, в виде госконтрактов и лоббирование их интересов с точки зрения внешней торговли. А врагом можно объявить не всех богатых людей, а только определенной нации. Что касается войны, здесь уже больше внешняя политика. Если фюрер так ее хочет, значит понимает, что для этого есть ресурсы и речь не только о деньгах аристократов. Здесь все гораздо серьезнее… — Барон произнес это задумчивым голосом.

— Мерзко это все, — выдохнул Рихард. — Людей вынуждают становиться членами партии, ставят это обязательным требованием при приеме на работу. Те, кто стал по — принуждению с особой ненавистью смотрят в сторону аристократии. Свои против своих. Теперь еще это. Не знаю, как завтра поеду в бюро.

— Как до этого ездил, так и сейчас поедешь, — подхватил барон, — сохраняя достоинство. Ты никому не должен ничего объяснять. Ты архитектор приехал на работу, чтобы трудиться, создавать, а не отчитываться перед другими за свои поступки. Тебе нечего стыдиться! — Барон перевел дыхание.

— Лучше расскажи, что у тебя нового на работе?

— По-прежнему строим «столицу мира». Постоянно, что-нибудь правим.

— Разве не Шпеер⁶ этим занимается?

— Да, в основном его бюро. Мы вносим правки на отдельные объекты. Плюс идея Третьего рейха — все города сделать в подобном стиле, поэтому какую-то часть объектов распределяют в другие бюро по стране. Если честно, не верю в реальность — это объекта.

— Почему? Невозможны конструкции?

— Нет технически возможно, но, если строить на новом месте с нуля, а не ломать существующий мегаполис. В Петербурге использовали такой принцип закладки города. Но нет, фюреру подавай переделанный Берлин: мало того, что это стоит невероятно дорого, люди испытывают неудобства, и речь не только о тысячах выселенных евреях, так еще и с исполнением возникают сложности.

— Надеюсь, ты у себя в бюро не озвучиваешь эти мысли.

— Нет, папа. Я восхищаюсь красотой проекта.

— Рихард, без иронии.

— Абсолютно. Сам проект мне нравится — необарокко, достойный стиль в архитектуре, вызывающий чувство триумфа. Самое главное, что мы здания изнутри проектируем уже с учетом современных потребностей общества.

— Вот с таким положительным настроем, ты и пойдешь завтра на работу, остальное тебя не должно беспокоить.

Рихард опустил голову и кивнул.

— Я планировал уехать на неделю в гости к другу в Париж, пожалуй, завтра объявлю вам об этом за завтраком.

— Хорошо, доброй ночи, сын, — сказал барон, вставая с кресла.

— Доброй ночи.

***

Несмотря на вечерний разговор, завтрак в семье Фон Эльнсбург проходил в спокойной обстановке. Луиза рассуждала, как здорово было бы перебраться в резиденцию под Лейпцигом, где нет городской суеты, и где она могла бы выращивать розы и читать книги. Барон кивнул ей, обещая, что непременно так и будет. Рихард вышел к столу без пиджака, в жилетке цвета кофе с молоком поверх белой рубашки и светлых брюках. Поцеловав маму и поздоровавшись с отцом, он сел за стол.

— Как спалось? — С улыбкой обратился Рихард к Луизе.

— Благодарю, милый — всё хорошо. Я вижу, ты в добром расположении духа, — улыбнулась она ему в ответ.

— Да, как раз хотел вам сообщить: мой друг по университету в Мюнхене — Поль, который помогал мне с французским, недавно женился. Он и его супруга поселились в Париже и зовут меня в гости. Я дал им свое согласие. На работе сказали, что отпустят.

— Когда планируешь ехать? — спросил Густав.

— На следующей неделе, ближе к концу.

— Я думаю, это замечательная идея, тебе нужно немного развеяться, — резюмировал Густав.

— А в Париже сейчас неопасно? Я имею ввиду для граждан Германии? — С волнением спросила Луиза.

— Мама, конечно нет.

Луиза перевела взгляд на супруга, как будто ожидая подтверждения слов Рихарда.

— Уверен, тебе не о чем беспокоиться, милая.

Луиза в ответ смущенно улыбнулась.

После завтрака Рихард попрощался с родителями до вечера. Он заглянул в свою спальню. Она находилась на втором этаже и имела достаточно скромный вид по меркам дома. В ней не было фресок и картин, только мебель. Рихард надел галстук в тон к жилетке и такой же светлый как брюки пиджак, взял заранее приготовленный портфель из темной кожи и вышел из комнаты.

Садясь в свой автомобиль Mercedes-Benz 770, черного цвета, он все еще думал о разговоре накануне. На работу не было желания ехать, вернее видеть коллег. Он единственный представитель круга аристократии и понимал, что этот факт обязательно ввернут в беседу его коллеги, желая переложить на него ответственность за происходящие события. Нет, конечно, все входили в партию, но не все в открытой и яростной форме поддерживали политику фюрера, многие просто не комментировали и не озвучивали свои мысли вслух. Но идею войны не поддерживал никто.

Рихард припарковал свой автомобиль. Выходя из машины, он столкнулся взглядом с двумя девушками лет девятнадцати. Они улыбнулись ему, Рихард ответил им улыбкой, после чего они проследовали далее по улице, смеясь и оглядываясь ему вслед. Он обошел здание, в котором находилось бюро и увидел, что около входа стоят почти все сотрудники за исключением Кристиана Лингера. Он стоял в стороне и курил. На его лице была абсолютная отрешенность и взгляд содержал нечто среднее между потерянностью и безразличием. Рихард попытался взглядом отыскать Эльзу Урер — секретаря бюро. Это была молодая девушка двадцати лет отроду с мягкими чертами лица и светло-русыми волосами, заплетенными в две перекрученные между собой косы на затылке. Рихард вызывал особое волнение в ее сердце. Увидев Эльзу, Рихард окликнул ее — она обернулась, ее медово-ореховые глаза наполнились блеском, а на лице появился румянец. Она вышла из толпы ему навстречу. На ней была белая блузка и темно-синяя юбка ниже колен, на шее был повязан синий платок. Через ее плечо была перекинута маленькая черная сумочка.

— Здравствуй, Рихард, — с улыбкой поприветствовала Эльза.

— Здравствуй. Что происходит? Почему здесь все собрались?

— О, не беспокойся. Обычная дезинфекция и санитарная обработка помещений. Приблизительно через десять минут закончат.

— Дезинфекция?

— Да, от грызунов и насекомых. Для людей безопасна. С неё начали день в бюро. Нам пояснили, что сегодня еще немного будет пахнуть, но это не опасно. Господин Моген сказал, что отпустит всех на час раньше.

— У нас завелись грызуны? Я не замечал, — удивился Рихард.

— В некотором роде — да.

— Что это значит?

— Это значит, что во всем виноват Иоган Мэллер. Но, к счастью, этого преступника уже арестовали.

— Иоган? Эльза, что здесь произошло, что он сделал?

— Он прикинулся немцем и вдобавок устроился работать в бюро! — Лицо Эльзы изобразило возмущение. — Ты можешь себе представить какой-то жид мало того, что подделал документы, так еще и посмел прикоснуться к великим замыслам фюрера?! Благо, его обман раскрыли. Господин Моген как узнал об этом, сразу велел обработать все бюро!

— Где сейчас Иоган?

— Насколько знаю, его еще вчера арестовали.

В этот момент дверь бюро распахнулась, и из нее вышли: руководитель бюро — Ханс Моген, и сотрудники, проводившие эпидемиологическую и санитарную обработку. Взглянув, на сотрудников Ханс поднял правую руку и воскликнул:

— Хайль Гитлер!

— Хайль Гитлер! — хором ответили сотрудники, повторив жест. Рихард, также медленно поднял руку.

— Господа, можете приступать к работе, — сказал господин Моген.

Все проследовали в бюро, Эльза и Рихард пошли вслед за ними. Рихард наклонился к уху Эльзы и полушепотом спросил:

— Эльза, ты случайно не знаешь, что с Лингером? Его так расстроила эта ситуация?

— Ох, лучше не трогай его. Помнишь его младшего брата, не помню, как его зовут, кажется Бруно, — Эльза сморщила межбровье, пытаясь вспомнить, — нет, не помню, неважно. Он лечился от какого-то психического расстройства. В общем, доктора сочли случай безнадежным — сегодня его повезли на стерилизацию.

— Да уж, не представляю, как ему сейчас. — Грустно сказал Рихард, глядя в печальные глаза Эльзы.

— Рихард, зайди в мой кабинет, пожалуйста, — сказал господин Моген и положил папку на стол Эльзе. Они вдвоем вошли в комнату. Первое что в ней бросалось в глаза это макет будущего Берлина, согласно плану Шпеера. На него смотрел сам фюрер, конечно не лично, а через портрет, висевший на стене. Судя по выражению его лица, ему нравилось данное творение. Далее стоял стол самого Ханса Могена и несколько шкафов — вся мебель цвета вишни. В углу лежали несколько туб с чертежами. К каждой была прикреплена наклейка с фамилией архитектора и номер объекта. Такие же три тубы лежали на столе господина Могена. Ханс сел за стол. Это был пятидесятилетний мужчина, довольно таки полный. Его лицо с красноватой кожей заканчивалось крупной залысиной.

— Присаживайся, Рихард! — Сказал господин Моген, указав на кресло перед столом. Рихард медленно сел в кресло, закинув ногу на ногу.

— Благодарю, Вас, господин Моген. Вы хотели о чем-то поговорить?

— Да, твой отъезд на следующей неделе… Ты ведь едешь в Париж, я ничего не путаю? — Он говорил быстро и сбито, как будто не знал, как выстроить фразу.

— Все верно. Возникли какие-то проблемы?

— Нет. Просто, ты понимаешь, какое время… Скажи, ты ведь точно едешь к другу и вернешься в указанный срок?

Рихард, чуть приподнял брови, изображая недоумение по поводу вопроса.

— Я не то, чтобы не доверяю, — продолжил господин Моген — просто я отвечаю за все бюро и его сотрудников. Тут эта ситуация — благо она решилась, и виновные понесут наказание. В этот момент он посмотрел на портрет фюрера, будто отчитываясь перед ним.

— Господин Моген, — остановил его речь Рихард, — я еду к другу по университету. Пригласительное письмо я предоставил. Пробуду не более недели. Если есть какое-то недоверие к члену партии, а также выходцу из уважаемой не в одном поколении семьи, я отменю поездку, и мы прекратим этот унизительный для нас обоих разговор.

— Нет, ну что ты! Я тебе доверяю, ты на хорошем счету. Я просто… уточнить. Поезжай. Возможно, увидишь, что-нибудь занятное в архитектуре данной европейской столицы, что сможем у нас реализовать, — нервически усмехнувшись, проговорил он. После чего достал платок из нагрудного кармана пиджака и протер лоб от крупных капель пота. — Тут, кстати, еще момент — вот здесь чертежи, которые нужно исправить, — Ханс указал на тубы, лежавшие на его столе.

— Что это за чертежи? — Спросил Рихард.

— Их сделало это ничтожество, — ответил Ханс и откинулся в кресле, скрестив руки на животе.

— Они содержат ошибки? — Не отводя, взгляд спросил Рихард.

— Да, эти чертежи начертил проклятый жид! Это большая ошибка! Ее нужно исправить — полностью, переделав их! — Почти кричал Ханс, — ты можешь себе представить, что великую задумку вождя Третьего Рейха, — он взглянул вверх, изображая недосягаемость партии, — чертило это, даже называть противно.

— Я Вас понял, — отрывисто сказал Рихард, — могу быть еще чем-нибудь полезен?

— Нет, это все, — уже спокойно отозвался Ханс, — можешь идти.

Рихард встал, поднял правую руку для привычного жеста партии. В ответ мистер Моген встал и ответил взаимностью. Рихард забрал тубы со стола, боря в себе желание швырнуть ими в Ханса. Изнутри его разрывал гнев, но внешне он был абсолютно безэмоционален. Он вышел из кабинета и пошел к своему рабочему месту. Оно находилось в общей комнате с другими архитекторами, представляло собой: стол с несколькими лампами, креплением для чертежей и прочими инструментами необходимыми для работы. Рихард положил тубы у стола и взглянул на работающего неподалеку Кристиана Лингера. Тот, что-то увлеченно записывал, периодически делал замеры в чертеже, лежавшем перед ним и вносил правки. Рихард подошел к нему и положил руку ему на плечо. Кристиан замер.

— Я планировал выпить кружку пива после работы, не хочешь присоединиться? — спросил Рихард.

Кристиан обернулся, едва заметно кивнул, и продолжил работу. Рихард тоже погрузился в чертежи. Так, в абсолютной тишине прошел весь рабочий день.

Глава 7

На улице было еще жарко, когда Рихард и Кристиан зашли в бар: «Встреча». Он представлял собой небольшое ассиметричное помещение с простой деревянной мебелью и слабым освещением, что создавало за столиками приватную атмосферу кабака из средневековья. Здесь часто звучала живая музыка — как правило, пели девушки. Бар был пропитан запахами: дыма от сигарет, еды: в основном жареного мяса и пива. Сегодня здесь было немноголюдно: два клерка разместились за центральным столиком, и компания из четырех мужчин средних лет сидела у окна, судя по жестам и мимике — военослужащие.

— Давай туда. — Рихард указал на столик у стены.

Кристиан молча кивнул и прошел к столу. Ему было двадцать девять лет. Внешностью он обладал вполне привлекательной: высокий рост, атлетическое телосложение выдавало спортивные увлечения, темные, почти черные волосы и сапфирово-голубые глаза, которые в последнее время чаще смотрели вниз, чем по сторонам. Из всех сотрудников бюро Кристиан вызывал большую симпатию в глазах Рихарда нежели остальные. У Рихарда сложилось впечатление, что Кристиан всегда на своем месте: на работе — ответственный сотрудник, дома — хороший семьянин, имевший двоих сыновей и отдававший все свободное время их воспитанию.

Стоило им присесть за стол, как к ним тут же подошла официантка — рыжеволосая девушка в синей блузе с закатанными рукавами и черной прямой юбке ниже колен. Она поставила пепельницу и положила перед ними раскрытое меню.

— Добрый вечер. Сразу сделаете заказ или подойти попозже?

— Нам только две кружки пива, — сказал Рихард, возвращая ей меню. Она кивнула и меньше чем через минуту принесла их заказ. Кристиан закурил. После первой же затяжки он сделал глубокий выдох, как будто через него хотел выдохнуть всю боль из своего сердца.

— Я не видел, чтобы ты курил. — Сказал Кристиан.

— Я не курю.

— Почему? — с удивлением на лице спросил Кристиан.

— Ты же знаешь, кто мой отец. Я с детства слушал нравоучения о здоровом образе жизни — вот меня эта привычка и миновала.

Кристиан понимающе покачал головой, после чего сделал глоток пива.

— У меня сегодня было такое чувство, что все рассматривают меня с позиции — не похож ли я на брата — продолжил он, не отрывая взгляд от кружки — еще Моген со своими чертежами. Прям вижу, как он пляшет перед руководством, что Мэллер и всю документацию испортил, но все оперативно исправлено.

— Если честно не заметил ни одной грубости в твою сторону, тебе сочувствуют.

— Знаешь, что у него было?

Рихард отрицательно качнул головой.

— Маниакально-депрессивный психоз. Без осложнений: у него не было ни галлюцинаций, ни агрессии — просто подавленное состояние. Когда ему было шестнадцать он пытался поступить в Берлинский технический университет, но провалил экзамен — один из членов комиссии раскритиковал его рисунок. Глупость. — Кристиан улыбнулся с горечью. — И все, длительная депрессия перешла в психоз. У меня вопрос — может это лечение было такое, что пациенту стало только хуже? И, разве это такой страшный диагноз, это не шизофрения, не Аспергер. Ему всего двадцать один год. Да половину художников, чьи работы выставлены в галерее «Новые мастера» можно стерилизовать по такой причине!

— Уверен, партия поддержала бы тебя в отношении создателей «Дегенеративного искусства»,⁷ — отозвался Рихард, — такие высказывания лучше не бросать на публике. Я соболезную твоей ситуации, но тебе есть ради чего жить — у тебя двое прекрасных сыновей растет.

— Это да, — кивая, согласился Кристиан. — Знаешь, в чем ирония? Я ведь когда-то сам поддерживал евгенику⁸. Считал, что это гуманизм. В свое время был я свидетелем такой истории. У владелицы пекарни, что стоит не далеко от дома — родилась дочь. Крепкая девочка, помогала ей в домашней работе: подмести, вылепить не сложный хлеб, в общем самые простые вещи, так как девочка сильно отставала в развитии. И вдруг, ее дочь забеременела. Случай признали исключительным, аборт разрешили. И понеслась — по несколько абортов в год, при чем следов насилия на девушке не было, видимо процесс любила. Мать уже и закрывала ее дома на замок, да только без толку, та все равно находила выход. В итоге, один из абортов закончился сильным кровотечением — дочь не спасли. Я тогда еще подумал: «стерилизуй ее сразу — была б жива и пользу приносила».

— Да, все так просто, когда это не касается твоих близких, — задумчивым голосом прервал его Рихард.

— Да, — прошептал Кристиан.

— Кстати, какие ты правки внес в проекты Мэллера? — Сменил тему Кристиан.

— Да глупости всякие: опустил окна на три сантиметра, сместил вход в здание на четыре, и все в таком духе, чтобы фасадные линии остались прежними, — там нечего исправлять.

— В любом случае, Ханс Моген сможет отчитаться.

Они посидели еще несколько минут, после чего Рихард подвез Кристиана домой. На его приглашение зайти, он тактично отказался, сославшись, что у него еще есть дела. Однако, истинным желанием было просто побыть наедине с собой, чтобы события дня поскорее остались позади. Но нет, их он прокручивал и прокручивал в голове, чувствуя, как надвигается приступ мигрени. Рихард не мог понять одну вещь: вот Кристиан член партии, а ведь сядь откровенно поговорить — далеко не все идеалы разделят и таких как он не мало. Какая же сила привела нацистов к власти?

Глава 8

Еще буквально час езды и поезд из Лондона должен был прибыть в самую романтичную столицу Европы — Париж.

Семейство Картер полным составом сидело в купе и обсуждало планы на поездку. Мэри и Шарлотта постарались одеться так, чтобы, как они считали слиться с местными дамами в своих образах. На Мэри было платье в вертикальную полоску с кожаным ремешком на талии. Шарлотта же выбрала легкое платье розового цвета. Девушки сидели рядом и вспоминали забавные истории из детства. Вдруг Шарлотта обняла Мэри и сказала:

— Представьте, а ведь скорее всего это последняя наша совместная поездка.

— Почему ты так думаешь, милая? — Спросила ее Элизабет.

— Мэри выйдет замуж осенью и переедет к Чарльзу. Они будут ездить вдвоём, а потом и вовсе переедут в Париж.

— О, я думаю до нашего переезда, мы будет путешествовать еще более расширенным составом, — улыбаясь, сказала Мэри, — будем брать с собой Чарльза и всю его семью.

— Это вряд ли, — недоверчиво сказала Шарлотта, — хотя было бы весело.

— Было бы шумно, — резюмировала Элизабет.

— Папа, а ты много будешь уделять времени работе во время поездки, — не унималась Шарлотта, — или все-таки сходишь с нами куда-нибудь?

— Конечно, у меня обязательно найдется время для моих принцесс, — он повернулся к Элизабет, — и владелице моего сердца. Элизабет улыбнулась ему в ответ.

— Ой, как трогательно! — Почти пропищала Шарлотта.

— У тебя тоже так будет, — с улыбкой сказала мама.

— Кстати, раз уж заговорили о планах на поездку, — продолжил Томас, — в Париж приезжает из Лиона Этьен, надеюсь помните его.

— Да, это же сын твоего друга и партнера, — отозвалась Мэри, — он будет один или семьей?

— Вроде, один. В любом случае он составит нам компанию в прогулках по лучшим местам города.

Тем временем поезд прибыл на вокзал Парижа. Отдых семьи Картер начался.

Глава 9

Томас Картер на время отдыха семьи, арендовал двухэтажную квартиру недалеко от центра Парижа. На первом этаже была гостиная, совмещенная со столовой и кухня, на втором две спальни с санузлами. Квартира полностью была оформлена в светлых, пастельных тонах с намеками на Прованс. Более того Томас нанял на время своего пребывания домработницу Клэр, местную студентку девятнадцати лет, которая подрабатывала на каникулах. Клэр была маленького роста с мальчишеской фигурой и очень подвижная. При общении с ней в глаза бросалась небольшая щербинка в зубах на верхней челюсти. Впрочем, ее лицо с тонкими чертами это совсем не портило, напротив, добавляло шарма.

Мэри разбудил громкий звук над головой. Она вздрогнула всем телом, и открыла глаза.

— Ну, наконец-то. Я думала ты будешь спать все утро, — раздосадованным голосом произнесла Шарлотта. Она резким движением открыла окно, вызвав скрип рамы, чем и разбудила Мэри. Приятный теплый ветерок влетел в их спальню. Он нежно коснулся своим дыханием лица Мэри, раздувая волосы. Шарлотта стояла перед ней уже одетая в платье с цветочным узором и собранными на затылке волосами. Мэри взглянула на кровать Шарлотты, стоявшую напротив и увидела, что та уже заправлена. Мэри села на кровать и сонным голосом спросила:

— Сколько время?

— Время проснуться, — ответила Шарлотта. — Мэри, поторопись. Ты помнишь — с утра к нам приедет Этьен, может уже приехал?

— Да, иду, — сказала Мэри и пошла в ванную в ночной сорочке. Буквально через несколько минут Мэри стояла перед зеркалом в платье голубого цвета в мелкий цветочек.

— Ты хороша, идем! — Шарлотта потянула сестру к выходу.

В гостиной на диване сидели Томас и Этьен, а Элизабет разместилась в кресле рядом. Все трое вели оживленную беседу.

Этьен Румо был сыном друга и делового партнера Томаса Картера ПатрИка Румо. Семьи связывала давняя дружба. Этьен был двадцатисемилетний юноша среднего роста, с широкими плечами. Его русые волосы были уложены с гелем назад. Его стиль в одежде выдавал в нем сотрудника канцелярии. Четыре года назад он женился на своей подруге Катарине, уроженке Лиона, а еще через год у них родился сын ВиктОр. Семейство уехало из Парижа ближе к родственникам Катарины.

— Доброе утро! Рада тебя видеть, Этьен, — сказала Мэри, входя с сестрой в комнату.

Она поцеловала родителей. Этьен тут же встал и поцеловал ее руку.

— Доброе утро, Мэри! Это взаимно, ты прекрасно выглядишь! Скажи, а где твоя младшая сестра, и, что это за прекрасная особа рядом — подруга полагаю? — С улыбкой спросил Этьен.

— Это же я, Шарлотта! — Улыбаясь, воскликнула Шарлотта.

— Нет, Вы юная леди на нее не похожи, она совсем ребенок, а Вы способны разбить сердце не одному парижанину.

Шарлотта покраснела.

— Ну тебя, после чего встала за кресло мамы, как бы прячась.

— Прости, моя милая, в прошлый раз, когда я тебя видел, ты еще с куклами бегала, а сейчас выглядишь бесподобно!

Вошла Клэр и объявила, что стол накрыт. Томас пригласительным жестом позвал всех к столу. В столовой пахло горячими сливочными круассанами и свежесваренным кофе. Шарлотта сделала глубокий вдох через нос, и на ее лице появилась улыбка с наслаждением. После того, как все сели за стол, Мэри обратилась к Этьену:

— Почему ты без семьи приехал?

— Видите ли Виктор немного приболел, Катарина осталась с ним. Ничего серьезного, но в поездку его уже не возьмешь. Лучше расскажите, что у вас интересного? Мэри, ты готовишься к свадьбе насколько я знаю? Когда ожидать это событие?

— О, да, в октябре. Полагаю, к следующей нашей встрече уже встретимся другим составом семьи.

— Как ты мог променять Париж на Лион? — Спросила Шарлотта.

— Ой, ну все набросились, неугомонные, — прервала Элизабет — давайте позавтракаем, а потом все обсудим. Милый, ты к нам присоединишься в течении дня?

— Пожалуй, я весь день посвечу делам, встретимся за ужином, — с учтивой улыбкой ответил её супруг.

После завтрака, Томас, как и обещал уехал на деловую встречу, а Этьен сопроводил семью Картер в их посещение Лувра.

Глава 10

Стоя в квадратном дворе музея Лувр, прекрасная часть семейства Картер и Этьен не торопились войти. Они разглядывали все великолепие этой некогда неприступной крепости. С фасадов на них смотрели: правители, ученые, а также мифические герои, застывшие на века в камне. Множество искусно созданных элементов в виде причудливых листьев и цветов проросли на стенах по всему периметру трехэтажного здания.

— В какой зал сходим для начала? — Спросил Этьен.

— Может живопись Ренессанса, взглянем на Мону Лизу, пока ее снова не похитили, — предложила Элизабет.

— Может зал с греческой скульптурой? — Спросила Мэри.

— Мумии! — выкрикнула Шарлотта.

— Этьен, похоже выбор лучше сделать тебе, — сказала Элизабет, кладя руку на плечо Этьену.

— Тогда будем двигаться по направлению залов. Идем смотреть скульптуры.

Они вошли в зал, где обитали боги, и тут же разошлись к разным статуям. Мэри смотрела на Артемиду, которая возвращалась с охоты. Богиня вытаскивала правой рукой стрелу из колчана, висящего за спиной, а левой рукой держала за рога оленя, который был ей чуть выше колена. Ее восхитила красота статуи и искусная работа мастера: каждая складочка ее туники, эта детально воссозданная прическа с локонами — казалось, мгновение назад она была жива и вдруг окаменела. Шарлотта с любопытством разглядывала Венеру Милосскую — ту самую, без рук, мысленно представляя, как эта экспозиция могла бы выглядеть если ее восстановить. Уже выходя из одного из зала, все участники остановились около Ники Самофракийской. В этой полуразрушенной статуи было что-то притягательное: с одной стороны — очень женственная фигура без рельефа мышц в струящихся одеждах, с другой внутренняя мощь — крылья во взмахе, как будто говорили о решимости и бесстрашии. У статуи отсутствовали: голова, руки, имелись повреждения на левой ноге и крыльях. Но в ней жила магия, и это невозможно было не признать.

— Интересно, что у нее было в руках, и в каких обстоятельствах она находилась? Может как та женщина с картины о Французской революции⁹? — Рассуждала вслух Шарлотта.

— Возможно в одной руке был меч, а в другой щит, и она вела войско, — поддержал Этьен.

— Забавно, крылья хоть как-то сохранились, а голова нет, — подметила Мэри.

— Когда есть крылья, голова не нужна! — Пояснила Шарлотта. Мэри с пониманием покачала головой.

В Египетском зале Шарлотта взяла за руку Мэри и потянула к ближайшей мумии. Вместе сестры стали изучать информацию экспоната: возраст, а также приблизительный состав для мумификации.

— Интересно был хотя бы один случай, когда мумия буквально на миг ожила?

— Нет, это все глупости. Бывает, что впадают в кому или страдают каталепсией — это когда все органы, в том числе легкие работают, так медленно, что человека можно принять за мертвого. Ладно, были случаи, когда люди умирали на мгновенье, но потом оживали, но без внутренних органов это точно невозможно.

— Тогда почему они продолжали делать из трупов людей мумии, если это не работало?

— Шарри, почему ты клала выпавшие зубы под подушку для получения монет от зубной феи? Ведь ее не существует.

— Ну монеты-то появлялись, — улыбаясь сказала Шарлотта.

— Да, тут не поспоришь! — Поддержала с улыбкой Мэри.

Элизабет в каждом зале отмечала богатство убранства: золотые детали барельефов, множество статуй богов, взирающих сверху и лепнина — самая пафосная и многогранная, какую можно представить. Хотелось рассмотреть и запомнить каждую деталь этого восхитительного дворца.

После посещения Лувра, все решили идти гулять в сторону моста Искусств — Этьен и Мэри шли впереди, а Шарлотта и Элизабет, увлеченные беседой, немного отстали.

— Этьен, как ты думаешь, быть войне?

— Боюсь, что да. Наша страна, как и ваша готовится к ней. Мы активно укрепляем армию, создаем продовольственные резервы, эмигрирующих из Германии евреев ежедневно принимаем.

— Ты думаешь Гитлер может напасть на Францию?

— Напасть может, но не захватить. Их армия не так сильна. Пусть сказки про сверхлюдей оставит своим избирателям.

Мэри обернулась на улыбающуюся Шарлотту, та помахала ей рукой и попросила их подождать. Мэри кивнула и задержала Этьена.

— Этьен, а правда, что этот мост в народе называется: «Мост влюбленных»? — Спросила Шарлотта.

— Конечно, он еще и помогает тем, в чьем сердце живет искреннее чувство, и даже исполняет желания.

— Так может и мне загадать? — Улыбаясь спросила Мэри — хочу в будущем гулять по этому мосту со своим супругом Чарльзом. Да будет так!

С этими словами Мэри бросила монетку в Сену.

— Тоже мне желание, — удивилась Шарлотта, — это скорее описание будущего.

— Моего прекрасного будущего, — сказала с улыбкой Мэри, закрыв глаза и держа руки у груди как во время молитвы.

Глава 11

Рихард стоял на перроне вокзала в Париже, у ног лежал его чемодан и дорожная сумка. Его настроение было на подъеме: наконец-то он уехал из места, где нужно оглядываться, думать над каждым словом и терпеть, окружающую мерзость. Он даже не замечал, что на его лице появилась еле заметная улыбка. От мыслей его отвлекла, внезапная фраза за спиной:

— Могу я предложить Вам услуги носильщика?

Рихард обернулся и увидел перед собой молодого человека среднего роста с небольшими усиками. Он был одет в светлый бежевый костюм, на голове была шляпа. Он стоял и смотрел на Рихарда с улыбкой.

— Поль! — Широко улыбнувшись, сказал Рихард.

— Здравствуй, дружище! Как ты? У меня для тебя столько новостей! — Быстро заговорил Поль.

Друзья обнялись.

— Я очень рад тебя видеть. Мне тоже нужно многое тебе рассказать.

— Прекрасно, тогда пойдем. Я тебя сейчас познакомлю с самой красивой женщиной, которую ты только видел — штучный вариант между прочим — моей женой Элен. Она ждет у машины.

— Она здесь?

— Да.

— Так, что же мы тут беседуем — веди, знакомь!

После этих слов, Рихард взял дорожную сумку, а Поль его чемодан, и они пошли к выходу. Пройдя несколько шагов им открылась картина. Припаркованы черный, сияющий на солнце, автомобиль марки Peugeot 402, а рядом стояла она — маленькая, хрупкая в белой блузке с рукавами три четверти и черных юбки-брюках длинной до середины голени. Ее черные волосы кудрявыми локонами вились до плеч, открывая пробор посередине, губы были накрашены алой помадой. Ее позу можно назвать картинной: она стояла чуть, облокотившись на кузов авто, выставив вперед правую ножку, лицо повернув влево. Она курила сигарету из мундштука. «Сара Бернар» — мелькнуло в голове у Рихарда.

— Милая, смотри кого я привел! Это и есть мой друг Рихард. Рихард, позволь представить — самая лучшая женщина, которую я только встречал, по совместительству моя супруга Элен.

— Рада знакомству, — улыбаясь протянула руку Элен, — а Вы правда настоящий барон?

Рихард прикоснулся губами к кончикам ее пальцев и сказал:

— Да, это абсолютная правда. Рад нашему знакомству, Элен.

— А Вы хорошо говорите по-французски! Я бы сразу не поняла, что Вы немец.

— Благодарю, Вас. У меня был прекрасный репетитор, — Рихард с улыбкой взглянул на Поля.

— Тогда на правах репетитора, позвольте все это прекратить? — Вмешался Поль, — вы оба так и будете на Вы? Вот и я о том же. Садитесь оба в машину.

— В эту? — удивился Рихард.

— В эту. Конечно это не карета для барона под названием Мерседес, но даю слово, она умеет ездить.

Рихард, улыбаясь сел в машину на заднее сиденье, Поль убрал его вещи в багажник, и друзья поехали домой. Элен сидевшая, рядом с Полем, обернулась назад к Рихарду и сказала:

— Знаешь, несмотря на твой французский, тебе лучше гулять по городу с нами.

— Почему?

— Ну здесь такие настроения по отношению к немцам, а у тебя внешность: как будто ты с утра с Бисмарком¹⁰ здоровался, а вечером ужинаешь с Рифеншталь¹¹, — почти смеясь, сказала Элен.

Рихард рассмеялся.

— Так необычно меня еще никто не описывал! Но если вы так настаиваете, я полностью в вашем распоряжении.

— Что касается необычных описаний, Элен еще и не такое может! — Подхватил Поль.

— Вот как! — Рихард перевел взгляд на Элен.

— Поль, хочет сделать отсылку к моей работе, — она покивала головой из стороны в сторону, — я работаю иллюстратором-карикатуристом в местной газете. Кстати, ты ведь наверняка голоден с дороги?

— От чашки кофе я бы не отказался, — подтвердил Рихард.

— Поль! — Сказала Элен.

— Курс на любимую кофейню! — Подтвердил Поль.

Через пять минут вся троица вошла в кафе: «Прованс». Это было очень светлое помещение в нежных пастельных лиловых тонах, на окнах висели газовые шторы в тон, на подоконниках в горшках цвела лаванда. В зале была плетеная мебель со съемными подушками, что сразу создавало ощущение загородного отдыха, и запах. О, этот восхитительный запах свежей выпечки в союзе с ароматом кофе. В углу работал радиоприемник, из динамика которого доносилась незатейливая мелодия. Кафе было наполовину заполнено, в основном это были служащие из близлежащих учреждений, решившие выпить кофе в перерыве работы.

— Здравствуйте, мадам и месье МонтерИ! — Сказал с улыбкой официант, затем он учтиво поклонился Рихарду — мое почтение, месье.

— Добрый день, месье Жевани, вот привели нашего друга Рихарда в самое лучшее кафе с самой вкусной выпечкой! — Элен сказала это с улыбкой, немного сощурив глаза, что сделало ее личико, особенно милым.

— О, это мудрое решение — мы Вас не подведем! Прошу Вас, присаживайтесь, — он указал на свободный столик.

— Благодарю, нам как обычно, — улыбнулась Элен.

Еще мгновение и на столе появились: три чашки кофе, молочник, корзинка с круассанами и различные добавки к ним, в виде сливочного масла и джемов. Элен взяла один из круассанов. Он был еще горячий. Она вдохнула его сливочный аромат и улыбнулась, закрыв глаза.

— Рихард, что ты можешь противопоставить французской выпечке? — Спросила она, не открывая глаз.

— Австрийскую.

— Туше! — Сказала Элен, открыв глаза.

Вся троица засмеялась.

— Вы здесь частые гости?

— Так и есть, — сказал Поль, помешивая кофе, — наша квартира на этой же улице, через два дома. Мы здесь постоянные гости. Тем более здесь и вправду вкусно.

— Элен, ты тоже парижанка?

— Нет, я из Бордо.

— Как же вы познакомились? — С явным удивлением, спросил Рихард.

— Это было два года назад. Как ты помнишь, мой отец занимается продажей вина. Он заключает договоры с фермерами на поставку различных вин как во Франции, так и за ее пределы. С одним из таких фермеров — господином Лакри, он подружился, и тот пригласил нас в свое имение в Бордо. Ну мой отец и предложил составить ему компанию, а заодно и посмотреть винную столицу Франции. Приезжаем в это поместье, а там, в саду сидит девушка — не человек, фарфоровая куколка, созданная каким-то небесным мастером: губы алые как вишни, глаза куницы и кожа, которая светилась изнутри, а рядом на той же скамейке — огромный, — Поль развел широко руки, за пределы линии плеча и сделал удивленное лицо, — белый и пушистый кот. Я конечно замер от увиденного, сам понимаешь, не каждый день встречаешь такого кота!

Рихард и Элен дружно засмеялись.

— По этой причине я и вышла за него замуж. Только Поль умеет так рассказывать истории!

— Браво, Поль, — смеялся Рихард, — надеюсь кота, вы забрали?

— О, нет! Бантик остался у родителей.

— Элен, получается ты отказалась от трона винной королевы в пользу брака?

— Нет, от этого трона я отказалась раньше, когда пошла в академию искусств. После учебы, около года принимала заказы на иллюстрацию детских книжек, потом появились карикатуры, и где-то чуть больше года назад я устроилась в Парижскую газету и окончательно переехала в столицу. А у тебя есть невеста или у дворян браки заключаются по особым правилам?

— Невесты у меня нет, и правил тоже у нас нет, — смутился Рихард.

Друзья допили кофе и покинули кафе. Уже подходя к двери квартиры, Поль повернулся к Рихарду и сказал:

— Послушай, я понимаю ты привык жить в замке…

— Это обычный дом, просто старый, — прервал его Рихард.

— Да, я к тому, что там много роскоши, антиквариата, часть вещей можно по музеям Парижа разместить, а здесь просто квартира, в которой живет творческий человек…

— Поль, я уже понял, что Бантика я там не встречу.

После этих слов Элен засмеялась, а Поль пожал плечами, открыл дверь и предложил Рихарду, как гостю, войти первому. Квартира была достаточно просторной. Встречала гостиная, объединенная с кухней и столовой. Ее стены в изначальной версии были фисташкового цвета, но справа, в зоне приема гостей их поверхность покрывались пятнами и разводами красного, лилового и даже оранжевого цветов, образуя хаотичное панно. У стены стоял диван, обшитый зеленым сукном с изображением бардовых роз, на нем лежали подушки — бежевые и синие. Рядом стояли три кресла в классическом стиле с обшивкой из сукна лазурного цвета с золотистыми веточками. Между ними — геометрически правильный красный журнальный стол. В кухонной зоне стены становились голубыми, а вся мебель, за исключением стульев (они были перетянуты: зеленой, фиолетовой и розовой тканью) была выкрашена в оранжевый цвет. По всему периметру висело несколько картин в стиле букеты в исполнении мастеров Фламандской школы. Рихард осматривал комнату в абсолютном недоумении. Наконец, он повернулся к Полю и спросил:

— Что было в кофе?

Поль улыбнулся.

— Ой, ну ладно тебе, — вмешалась Элен. — Неужели стиль «Китч» тебя удивляет? Зато небанально. Проходи, присаживайся на диван. Или можешь пройти сразу в свою комнату. — Элен указала на дверь за кухонной зоной.

— Там тоже красиво? Я если ты не против, дух переведу, — Рихард сел на диван.

Поль присел рядом.

— Она у меня творческая, сама все придумала.

— Ты хоть, иногда что-нибудь создаешь из рабочих чертежей дома?

— Да.

— Как тебе это здесь удается?

— Мой рабочий стол приставлен к окну в спальне, вся роскошь за спиной, — улыбнулся Поль.

Рихард обратил внимание на папку с листами для рисования на тумбочке.

— Элен, это твоя работа?

— Да, но не уверена, что тебе стоит на нее смотреть.

— Почему?

— Ну вдруг, тебя, что-нибудь обидит в моем юморе.

— Элен, пожалуйста, обещаю не обижусь.

— Ну, ладно.

Рихард открыл папку и стал рассматривать рисунки. На первом был изображен человек, похожий на Сталина, который держит на привязи собаку с головой Гитлера. Собака лает, пытаясь вырваться, человек натягивает поводок, напротив них стоят двое других: один похож на Лебрена¹², а другой на Чемберлена¹³. Один из них обращается к «Сталину»: — простите, Ваша собака не кусается?

На втором рисунке был изображен человек похожий на Гитлера в клоунском костюме и шляпе котелке. По сюжету он выступает на сцене, сзади видно изображение свастики. Перед сценой сидит человек, похожий на Муссолини¹⁴ и, смеясь хлопает в ладоши. Снизу приписка: «Чарли Чаплин — версия для тех, у кого нет юмора». Рихард улыбнулся.

На третьем рисунке на первом плане были изображены двое: один с внешностью Лебрена, другой Чемберлена, позади третий с внешностью Гитлера одной ногой стоящий на карте Италии, другой за ее пределами (как будто уходит). «Лебрен» обращается к «Чемберлену» с фразой, показывая на «Гитлера»: «Побывал в Италии — обнаружил, что он — потомок богов, нельзя его к себе приглашать, а то выясниться, что он наследник тамплиеров и короля Артура». На этом рисунке Рихард засмеялся в голос.

— Элен, это бесподобно!

— Спасибо, надеюсь, что-нибудь из них напечатают в следующем номере.

— О, а у меня же для вас подарок! Раз пропустил свадьбу, пусть хоть так компенсирую, — Рихард открыл сумку и достал из нее коробку.

— Ой, я знаю, что это, — взволнованно проговорила Элен, забирая подарок, — это ведь тот самый Дрезденский фарфор¹⁵!

— Все верно, это сервиз. Надеюсь, сможешь вписать его в интерьер, — улыбаясь, сказал Рихард.

— Спасибо, конечно! — Все еще восторгалась Элен.

— Ладно, пожалуй, я переоденусь перед прогулкой, — все с той же добродушной улыбкой сказал Рихард и пошел в отведенную, ему комнату.

Как только он вошел в спальню, ситуация с гостиной повторилась — на него напали стены горчичного цвета. Шторы были сделаны в спокойных серых и темно-зеленых тонах, но вот на потолке висела люстра сиреневого цвета, сделанная под готику. Его кровать была застелена покрывалом, выполненном в технике пэчворк из кусков ткани с немыслимым сочетанием цветов: салатовым, сиреневым, розовым и канареечным. Рихард выдохнул, улыбаясь от ситуации.

Глава 12

Ранним утром в доме Оулдридж разноцветные солнечные зайчики уже вовсю выпрыгивали из витражных вставок в окнах и разбегались по гостиной. Некоторые из них прятались в рисунке ковра, «расцветшего» в центре комнаты причудливым соцветием садовых цветов: лилий, гортензий и астр, другие находили отклики в плафонах светильников из такого же витражного стекла. К слову все эти элементы в оформлении дома в стиле Модерн были заслугой Анны. Она любила подчеркнуть свою индивидуальность во всем: начиная от своего внешнего вида, заканчивая убранством дома.

Фрэнсис и Чарльз сидели на диване в гостиной и пристально изучали новости в утренней газете. В ней была статья, посвященная еврейским беженцам лайнера «Сент-Луиса», в которой говорилось о том, что некий немецкий капитан по фамилии Шредер, не входивший в партию НСДАП («Национал-социалистическая немецкая рабочая партия»), участвовал в переправке еврейских граждан в Кубинскую Гавану. Однако, прибыв на место выяснилось, что министр внутренних дел Кубы на платной основе, выдавал визы евреям, не ставя в известность правительство своей страны. Узнав об этом, власти Кубы аннулировали визы, не предупредив их владельцев. В итоге на берег пустили только владельцев американских виз. В соседних Соединенных Штатах Америки и Канаде также отказали в приеме пассажиров «Сент-Луиса». Капитан Шредер отказался возвращаться в Германию. Он принял активное участие в переговорах с благотворительной организацией «Джойт», которая в свою очередь сумела договориться с некоторыми европейскими странами, в том числе и Великобританией о принятии части беженцев на территории своего государства. Таким образом под защиту ее Величества попали двести двадцать восемь человек.

— Им и бежать по сути некуда, везде их рассматривают как возможность легкой наживы, — резюмировал Чарльз, сворачивая газету.

— А меня вот другое поразило, — у Фрэнсис на лице было явное недоумение, — я думала, они там все фашисты, не способные к сочувствию, а этот капитан… Похоже истинный джентльмен.

— Да, видимо, не всё и у них однозначно.

Их разговор был прерван звуком шагов на лестнице. Это спускались их родители. Анна в тонком струящемся платье дымчато-голубого цвета, по верх которого было надето жемчужное ожерелье. На ее лице был привычный макияж с алой помадой. Она сделала оборот вокруг своей оси, и разноцветные зайчики обсыпали ее фигуру. Улыбнувшись, Анна подошла к смотрящим на нее детям.

— Доброе утро, мама! — Чарльз улыбнулся и поцеловал ее.

— Ты как всегда в образе! — Сказала Фрэнсис, целуя Анну.

— Тебе б тоже, не мешало подкрасится. — Анна, погладила дочь по щеке.

Следом спускался Гарольд. Он поздоровался с детьми. В этот момент вошла Сюзи и сообщила, что стол накрыт. Вся семья направилась в столовую. Сидя за столом, Фрэнсис обратилась к Гарольду:

— Папа, скажи, пожалуйста, а у тебя будут в ближайшее время поездки на Яву?

— Да. Ты хотела попросить какое-нибудь растение для своей коллекции?

— Да, мне нужно несколько клубней. Транспортировка не доставит хлопот. Растение называется Аморфофаллус.

Анна в этот момент зацепила на вилку кусочек омлета, но не донесла его до рта. Она застыла на долю секунды в этой позе, после чего, повернулась к Фрэнсис и переспросила:

— Аморфо что?

— Аморфофаллус! — Повторила Фрэнсис.

Гарольд закашлялся, Анна покивала головой, показывая, что поняла, а Чарльз засмеялся, закрывая лицо салфеткой.

— Красивое название! — сказал Чарльз с улыбкой, его глаза заблестели от застилавших слез, — откуда оно?

— Из-за внешнего вида цветка. Его сердцевина напоминает мужское достоинство, которое иногда достигает двух с половиной ярдов в высоту.

На лице Анны снова выступило волнительное удивление:

— Сколько?

— Милая, ты хочешь сказать, что в оранжерее будет цветок, размеров выше человеческого роста, в виде… ну, ты сама понимаешь. Мы же, иногда туда почетных гостей водим, чтобы удивить экзотикой… а тут такое… — растеряно проговорил Гарольд.

— А это разве не экзотика? — Вступился Чарльз, взяв сестру за правое запястье. Его лицо покраснело от смеха.

— Милый, но может все не так страшно? — Попыталась вступиться за дочь Анна, — просвещенная Франция с удовольствием обращается к культуре своих колоний.

— Только у нас пуританская Англия! — Возмутился Гарольд — зачем тебе он, вообще, понадобился?

— Его используют в медицине, в Азии он помогает людям, страдающим диабетом. Я хотела попробовать вывести, что-нибудь такое и для нашего климата, необязательно с такими цветками.

В этот момент вся семья серьезно посмотрела на Гарольда. И он вынужден был отступить.

— Ладно закажу тебе ящик клубней, только предупреждай, когда он цвести будет.

— Спасибо, папочка! — Фрэнсис, повернулась к Чарльзу, — у меня и к тебе просьба — научи меня водить машину, пожалуйста.

— Зачем тебе это нужно? — Удивился Чарльз — ты, что планируешь одна разъезжать?

— Когда Мэри предложила пройти курсы медсестры, ты поддержал, хотя я не планировала лечить людей. Но вдруг пригодится! Кстати, если помнишь, я их успешно прошла.

— Интересно, Чарли, что ты на это скажешь? — Подхватила с улыбкой Анна.

— Скажу, что девушке ее положения, это ни к чему. Тем более я занят.

— Может, кто из твоих друзей сможет помочь? — Пожала плечами Фрэнсис, — спрошу у Браяна.

— Хорошо. Твоя взяла. Не надо никого просить, — проговорил Чарльз, опустив голову, — папа еще пару лет, и она весь бизнес себе заберет. Еще только завтрак, а Фрэнсис уже оба своих вопроса решила.

— Люблю свою доченьку, — улыбнулась Анна, глядя в глаза Фрэнсис.

— Спасибо, мама! — Также с улыбкой ответила ей Фрэнсис.

— Только губки подкрась.

Фрэнсис закатила глаза.

Глава 13

— Милый, ты совершенно не выполняешь свое обещание, — Элизабет сидела напротив зеркала в халате, наброшенном на ночную сорочку и расчесывала волосы перед сном.

— Прости, дорогая, я знаю, но вести дела на территории другой страны, оказалось не так просто, — отозвался Томас, который сидел на кровати с одеялом по пояс и вносил правки в рабочий блокнот.

— Зачем ты принес это в спальню? — Элизабет указала на блокнот, — мы же договаривались не мешать работу с личным, лучше подумай о совместном времяпровождении. Мы вместе только завтракаем и иногда ужинаем, девочки это тоже заметили.

— Я обещаю, я исправлюсь, не сердись на меня, дорогая — с покорной улыбкой проговорил Томас и убрал блокнот в соседнюю тумбочку.

В соседней спальне свет был уже давно погашен. Мэри и Шарлотта лежали, каждая на своей кровати.

— Мэри, ты спишь?

— Нет.

— О Чарльзе думаешь?

— Тебе всё расскажи, любопытная. Тебе не спится?

Шарлотта встала с кровати, наощупь надела туфли и подошла к окошку. Она чуть отодвинула штору и ночной Париж взглянул на нее глазами своих фонарей. Где-то вдалеке слышались редкие голоса людей.

— Невероятно красивый город. Когда ты и Чарльз сюда переедите, я буду приезжать к вам при первой возможности, если ты не против конечно.

— Ты будешь всегда желанным гостем. Так, что ложись и не переживай.

Шарлотта легла на кровать и закуталась в одеяло:

— Спокойной ночи, Мэри.

— Сладких снов, Шарри.

Обе они не заснули сразу. Шарлотта, была окутана какой-то тревогой, которую она не могла сама себе объяснить. Некий фатум безысходности присутствовал в ее сознании. Мэри же напротив, думала о совместном будущем с Чарльзом. О том, как они поселятся в Париже. Она будет работать доктором в одной из клиник, а вечером они будут гулять по городу.

Утром, за завтраком повисла необычайная тишина. Первым не выдержал Томас:

— Так, как вчера прошел ваш день? Кажется, вы в театр ходили?

— Да, мы были на Женитьбе Фигаро, — отозвалась Шарлотта, — было здорово, нам всем понравилось. Жалко, папа, что тебя не было рядом. Уверенна ты бы оценил.

— Папа, а как твои дела? Все по плану? — Включилась в разговор Мэри.

— Да, более-менее… Послушайте, я понимаю, что мало уделяю вам времени и вот, решил исправиться. Смотрите, что пишут в газете: сегодня в театре Парижской оперы будет «Золото Рейна» Рихарда Вагнера. Почему бы всей семьей не сходить?

— Англичане приехали во Францию, чтобы послушать немца! — Сказала Мэри.

И все засмеялись.

— Вчера англичане смотрели итальянскую комедию, — улыбнулся Томас.

— Мне идея нравится. Я поддерживаю, мы правда давно не были в опере, тем более всей семьей. Давайте Этьена позовем! — Сказала Мэри.

— Да, Этьен уже член семьи, — поддержал Томас, — что думают остальные?

— Я за! — Кивнула Шарлотта.

— Это прекрасная мысль, милый. — Элизабет взяла за руку супруга.

— Значит всем семейством идем в оперу! — Подытожил Томас.

Глава 14

Поль сидел с утренней газетой за оранжевым столом и изучал статью о Московских переговорах. Внизу красовалась карикатура, на которой человек, похожий на Сталина сдерживает лающего пса с головой Гитлера. В этот миг из своей комнаты вышел Рихард.

— Доброе утро, как тебе спалось после «День начинается»¹⁶?

Рихард провел рукой по своим вьющимся волосам и улыбнулся:

— Спасибо прекрасно, вино после, дало особый усыпляющий эффект. А где Элен?

— Пошла за круассанами. Она предложила позавтракать дома и пойти гулять. Кстати, раз ее нет. Хочешь взглянуть на мой проект?

— Конечно. У тебя дома рабочие чертежи?

— Так наброски. Мы строим больницу. —

Поль встал и не прерывая разговор и направился в спальню. Через мгновение он вернулся с двумя листами. Он сел за стол и развернул листы перед Рихардом:

— Смотри вот если сделать входную группу шире, то сразу две скорые могут разъехаться, не доставляя друг другу дискомфорта. А вот здесь можно подкорректировать въезд в больницу.

— Думаешь, будет такой поток больных?

— Надеюсь, что нет. Но если что, медперсонал быстрее им окажет помощь.

Вошла Элен с пакетом и продуктовой сумкой. Поль тут же встал, чтобы помочь ей.

— Мальчики, у меня идея в отношении сегодняшнего вечера! Уверенна ты Рихард будешь в восторге.

— Элен, я весь во внимании! — улыбнулся Рихард.

— Сегодня в Парижской опере будет «Золото Рейна» Рихарда Вагнера! Какова идея?

— Послушать Вагнера в Париже! Когда еще такое представиться? Мне нравиться мысль, а что думаешь, ты Поль?

— Я к опере равнодушен. Мы с Элен больше в кино или театр, но почему бы и нет в качестве разнообразия!

— Решено, вечером слушаем твоего тезку! — Улыбнулась Элен.

— Он еще и саксонец, — подхватил Рихард.

Весь день, как и прочие, троица гуляла по Парижу. У Элен в сумке были два блокнота, и она периодически зарисовывала друзей. На вопрос: «почему два сразу?» Она пояснила, что один подарит Рихарду, а второй оставит себе, как напоминание о самых чудесных днях отпуска. О том, как им было весело втроем. Рихард был очень тронут. За эти дни он неоднократно ловил себя на мысли, что не хочет возвращаться домой. Вернее, к той обстановке, что окружает его каждый день. Здесь в Париже он себя чувствовал по-настоящему счастливым и свободным человеком — каждый день начинался с улыбки. Ему казалось, что за эту неделю он смеялся чаще чем за последние два года. Особенно ему было приятно сознавать, что его чувство полностью разделяют его друзья. Однажды, друзья сидели на покрывале, расстеленном на лужайке в парке. Элен рисовала Рихарда.

— Можно взглянуть?

Элен развернула блокнот.

— О, мне, кажется, я становлюсь похожим на француза, и Рифеншталь меня отвергнет.

— Тогда позволь еще пару штрихов для окончательной схожести? — Попросила Элен.

— Конечно.

Элен двумя взмахами нарисовала на лице Рихарда маленькие усики мелком. И тут же засмеялась. Рихард попросил зеркало, чтобы оценить работу художника. Элен ему протянула дамское зеркальце. Он посмотрел на себя со всей серьезностью и сказал:

— Мне, нравиться!

И тут же улыбнулся самой добродушной улыбкой, которую только можно представить. Поль позвал всех обедать. Они быстро нашли кафе с верандой, где и расположились. Из веранды открывался вид на парк. Друзья пообедали, продолжая шутить друг над другом. Поль вспомнил несколько историй из университетской жизни и рассказал их в свойственной ему манере. Затем держа бокал спросил:

— Рихард, если мы окажемся по разные стороны баррикад, у тебя будет в руках пистолет и ты будешь видеть меня, как ты поступишь? Уверен у тебя как у талантливого архитектора глазомер хорошо развит.

В этот момент Элен очень серьезно, (наверное, впервые серьезно), посмотрела на Рихарда.

— Глазомер может и развит, но память иногда подводит. Я забуду зарядить пистолет, а ты поступай на свое усмотрение. Я не буду тебя обвинять, есть моменты, в которые мы принадлежим не себе, а обстоятельствам.

— А у меня, вообще, осечки привычное дело, — улыбнулся Поль.

— Мальчики, нашли интересную тему! — Недовольно проговорила Элен.

— Больше не буду, прости дорогая, — сказал Поль, целуя ее руку.

Больше никто из них не поднимал подобных тем.

Вечером в квартире Монтери, Поль и Рихард сидели в гостиной в ожидании Элен, которая вносила последние штрихи в свой вечерний образ. Оба были в черных костюмах тройках. Рихард рассказывал о тенденциях в немецкой архитектуре, о «великом» замысле фюрера превратить города Германии в монументальные помпезные сооружения в едином ансамбле, и о первом таком творении — проекте реконструкции Берлина. Как вдруг из дверей вышла Элен. На ней было платье с открытыми плечами и пышной юбкой до середины голени с широким поясом на талии. Платье переливалось перламутровым оттенком, благодаря двухслойности: непрозрачная основа, поверх которой водружалась газовая ткань с вышитым рисунком в виде виноградной лозы. Ее волосы были аккуратно уложены под широкую ленту вокруг головы, обшитую стразами. Поль и Рихард с нескрываемым изумлением резко поднялись с дивана при виде Элен.

— Почему мы раньше не ходили в оперу? — Спросил Поль, не скрывая восторга.

— Потому, что Рихард к нам только сейчас приехал, — кокетливо ответила Элен. — Только жакет захвачу и поедем.

Войдя в здание Оперы Гарнье, появлялось ощущение, что попал в другую эпоху. Что еще мгновение и начнется бал, устроенный Наполеоном Бонапартом. Это где-то далеко над миром нависла угроза войны, здесь нависала только богатое убранство комнат. Вернее, сжимало, поражало сознание и подчеркивало всю незначительность человека — его призрачное присутствие в этом мире. Стоя в фойе оперы казалось, что попал под какое-то гигантское мифическое существо из древних сказаний: колонны — это его ноги, обтянутые золотым хитином, на животе-потолке сложный рисунок в виде фресок с сюжетами из легенд. Караван из зажженных электросвечей в старинных люстрах освещал это фойе, добавляя золотого блеска. Потихоньку зал начал заполняться, прибывающей публикой. Воздух наполнился ароматами дорогих парфюмов и шумом голосов. Публика явно была в прекрасном расположении духа, периодически слышался женский кокетливый смех. Рихард смотрел на людей: все мужчины были в строгих костюмах, ввели себя сдержано — никаких нацистских приветствий, никого в форме СС; дамы же напротив, как будто готовились несколько дней к этому выходу, тщательно подбирая наряд и все сопутствующие детали. Обилие дорогих тканей, украшений и мехов, подчеркивали контраст с реальным миром. Неожиданно все пространство как-то странно исказилось в восприятии Рихарда. Роскошное помещение и роскошная публика начали тускнеть и терять очертания, звук заглушался, и все как будто замедлилось, кроме одной фигуры. Это была брюнетка в струящемся платье пастельного фиолетового оттенка длинною в пол, на ее запястье мерцал браслет, а в руках переливалась маленькая сумочка. Она рассматривала убранство зала, но какими глазами! В них было: и кошачье любопытство, и детская наивность, и восторг эстета. Рихарду не хотелось отводить от нее глаз. Да и куда смотреть, ведь мир просто исчез.

— Мэри, на тебя так откровенно смотрит тот господин, даже неприлично, — шепотом, улыбаясь сказала Шарлотта.

В этот вечер она не чуть не уступала своей сестре в очаровании, несмотря на свой юный возраст. Ее хрупкая фигура была облачена в нежно-розовое облегающее платье с открытыми плечами с отделкой из пера страуса. Ожерелье и серьги из жемчуга подчеркивали изысканность ее образа.

— Где он стоит? — Серьезно спросила Мэри, смотря только на Шарлотту.

— Справа от тебя, тридцать градусов по диагонали.

— Спасибо. — Ответила Мэри и повернулась к Рихарду спиной, как бы демонстрируя вырез в платье на спине чуть ниже лопаток, обработанный кружевным плетением.

— Зачем? — Удивилась Шарлотта.

— Для меня существует только Чарльз, а посторонние воздыхатели совсем не интересны.

Рихард не отводил глаз теперь от спины Мэри. Наверное, если бы ему предложили на выбор: прослушать оперу или все это время смотреть на прекрасную незнакомку, он бы не колеблясь выбрал второе.

— Мэри Картер! Забудь! — Голос Поля встряхнул Рихарда и вернул в реальный мир.

— Ты ее знаешь?

— Кто ж не знает английское семейство Картер, особенно ее отца — Томаса. Вот кто талант в бизнесе — зарабатывает даже на подготовке к войне, даже на чужой территории, при чем на товарах, которые мы также можем поставлять из своих колоний. Перед его приездом, была статья, описывающая всю семью. Кстати, она помолвлена. За такого же бизнесмена.

— У нее брак по расчету? — не скрывая удивления, спросил Рихард.

— Сложно сказать, возможно нет. В статье писали, что две семьи давно знакомы и дети росли вместе. Может привязанность с годами и правда переросла в чувства.

— Спасибо за разъяснения, — сухо и с безразличием сказал Рихард.

— Дружище в этой семье есть еще младшая дочка, год другой и ей активно начнут искать супруга, — начал было Поль с ноткой иронии, — так, что если ты подождешь…

— Спасибо Поль, кажется нам пора занимать места.

Зрительный зал оперы продолжил купать публику в роскоши. Это был Колизей, отлитый из золота. Над зрителями возвышалась огромная восьми тонная люстра из хрусталя, красный бархат на шторах и креслах служил дополнением для сакральной театральной обстановки. Рихард, Поль и Элен заняли свои места. У каждого из них было свое эмоциональное состояние и свои мысли: Элен немного волновалась — ее захватывала окружающая роскошь, и восхищал внешний вид публики, Поль думал, как выдержать зрелище. «Зря выпил вино, а не чашку кофе. Еще и нить сюжета надо не потерять» — думал он. Опера не была его любимым развлечением. Что касается Рихарда, то он взглядом искал Мэри. Наконец, зазвучала музыка, поднялся занавес и на сцене началась магия. Перед зрителями на скалах, опоясывающих Рейн сидели три русалки. Они пели песни, весело плескались, как вдруг на сцене появился страшный гном, который пытался поймать их. Но они лишь смеялись над ним. «Какую красивую музыку писал Вагнер», думала про себя Мэри. Ведь действительно в ней слышны естественные звуки природы: плеск воды, ночные крики птиц. Какой же нужно иметь талан, чтобы их перевести в мелодию. Мэри посмотрела на рядом, сидящую Шарлотту — та похоже была одной из участниц действия происходившего на сцене, разумеется у себя в голове. Во время перерыва все семейство Картер и Этьен вышли в фойе. Первая не сдержалась Шарлотта:

— Это просто потрясающе, я не ожидала, что увижу полноценный спектакль под музыку. И какую музыку — она просто божественна!

— Да, удивительно видеть Вагнера в Париже, — подхватил Этьен, — интересно, Эрик тоже его оперу слушает из своего ложе?

— Кто такой, Эрик? — спросила Шарлотта.

— Разве ты не знаешь легенду об уродливом Эрике? — интригующе спросил Этьен. — Это был уродливый актер, который всегда ходил в маске и репетировал в подвале. Однажды, он увидел прекрасную актрису и влюбился в нее. Он долго за ней ухаживал, и наконец, она ответила взаимностью. Ради него она покинула сцену. Но не смогла жить без нее, в итоге оставила Эрика. Эрик был безутешен, закрылся в подвале, где и умер в одиночестве. С тех пор его призрак бродит по этому зданию. Кстати, в ложу номер пять нельзя купить билет. Она навечно закреплена за Эриком.

— Совсем не жалко мне этого Эрика, — сказала Мэри, — если любишь, сделаешь все, чтобы любимый был счастлив. А он любил только свои амбиции.

— Сказала Мэри, которая оставила Чарльза одного в Лондоне, — улыбнулся Этьен.

— Поддержал Этьен, который оставил Катарину с их маленьким сыном одних в Лионе, — смеясь, подхватила Мэри.

Этьен кивнул ей в ответ. Шарлотта жестом показала, что хочет кое-что сказать Мэри. Сестры извинились и отошли в сторону.

— Мэри, тот джентльмен, ну который на тебя смотрел. Стоит сейчас и с кем-то разговаривает, при этом постоянно смотрит в твою сторону.

— Хорошо, спасибо Шарри. Сейчас встану спиной.

В другом конце зала, шло обсуждение первой части. Элен продолжала восторгаться. Ее брови весь вечер были приподняты от удивления.

— Я не знала, что опера может так захватывать. Это даже интереснее кино.

— А у него есть оперы покороче? — С умоляющим видом спросил Поль.

— Эта достаточно короткая, кстати она входит в цикл «Кольцо Нибелунга». Всего их четыре. По замыслу самого Вагнера их нужно слушать подряд, так, что день можно посвятить опере.

— Рихард, ты пробовал? — с изумлением спросил Поль.

— Подряд, нет.

Публика начала продвигаться в зрительный зал для продолжения просмотра.

Постановки произведений Вагнера были редкостью в тот период во Франции. Многие его воспринимали как одного из символов Третьего Рейха. Действительно, Гитлер и его окружение почитали данного композитора. Хотя возможно дело было не в музыке, а в его антисемитских взглядах. И это здесь в Париже, городе, который тесно связан со всеми видами мирового искусства подобная музыка доставляет удовольствие, а поход в оперу является чаще развлечением для состоятельной публики, а пригороде Мюнхена, творение Вагнера — это главные аккорды, под которые сборщик душ приходит за очередными трофеями.

Эту ночь Рихарду снился странный сон: играла музыка Вагнера, а перед ним стояла Мэри. Она смотрела на него тем своим пронзительным взглядом, как будто изучала и пыталась ответить на вопрос; кто для нее Рихард друг или враг, которого нужно бояться. Где-то вдалеке звучали слова из оперы: «Чтобы выковать кольцо, которое позволяет захватить мир, нужно полностью отказаться от любви, но разве такое возможно?» Мэри трансформировалась в Фрейю¹⁷ из «Золота Рейна».

Глава 15

Завтрак семейства Картер проходил в компании Этьена. Все разговоры были посвящены вчерашнему вечеру. Мэри возмущалась о том, как нацисты смеют уродовать подобные творения своими действиями.

— Фюрер говорит о величии своей нации, но неужели он не понимает, что его действия ведут к исключению представителей немецкой культуры из восприятия другими народами? — Возмущалась она.

— Послушай, что ты хочешь? Знаешь, как фашисты называют книги, написанные к примеру, Энштейном? — Спросил Этьен — думаешь справочник по физике или что-то типа того? Нет! Это еврейские книги! У нас оказывается точные науки тоже делятся по расовой принадлежности!

— Какой ужас! — Посетовала Мэри — кто тебе такое рассказал?

— Евреи, которые смогли все-таки сбежать из Германии. В любом обществе, где делают акцент на национальность граждан, на величие народа только потому, что он носитель этой национальности — подобное отношение к произведенным продуктам в другой культуре — неизбежно! Люди: перестают наслаждаться музыкой, созданной композиторами, чья национальность им неприятна, видят подтексты на полотнах художников, которые раньше не замечали, игнорируют научные труды, замедляя собственный прогресс. Была бы моя воля — запретил бы все подобные разделения. По мне, хочешь прославить страну — расскажи о возможностях, которые она предоставила человеку для реализации своих талантов, только с реальными примерами.

Мэри взглянула с одобрением на Этьена.

— Почему он уничтожает евреев? — Спросила Шарлотта.

— Шарри, милая этот вопрос не для столь юной особы. — Вмешалась Элизабет.

— Мама, Шарлотта уже не ребенок. И очень хорошо, что она интересуется окружающими ее событиями. — Заступилась за сестру Мэри.

— Видишь ли Шарлотта, — начал Этьен, — фюрер считает германскую нацию — расой сверхчеловека, почти все остальные ее портят. Особенно это касается национальностей с этническим отличием: евреев, цыган и прочих. Правда в этой теории нужно сделать оговорку — те нации, которые могут за себя постоять, он не трогает. К примеру, в Берлине бесцеремонно выселяют евреев, но китайские кварталы стоят не тронутыми. Кстати, многие китайцы промышляют тем, что предлагают заключить с ними брак за вознаграждение, тогда появляется возможность получить китайское гражданство, с ним евреев не подвергаются гонениям. Только цену они выставляют такую, что далеко не каждый себе может позволить подобное.

— Ну вот, оставит он у себя только сверхлюдей, кто будет выполнять всю черновую работу? Пригласят китайцев за большие деньги? — Шарлотта подняла руки, продемонстрировав полное недоумение.

Этьен также, только пожал плечами.

— Ну вот, начали об опере, закончили китайцами. Давайте уже спокойно позавтракаем. — Предложила Элизабет.

Все поддержали эту идею.

Вечером, того же дня, всё семейство Картер стояло на перроне Парижского вокзала, Этьен их провожал.

— Надеюсь, что это был не последний совместный отдых, — начал Этьен, — и в скором времени мы снова увидимся. Возможно, вы приедете к нам в Лион.

— Мы были бы также рады видеть твою семью у нас в Лондоне, — улыбнулась Мэри, — тем более летом климат позволяет гулять подольше.

— Этьен, ты член нашей семьи мы бесконечно рады тебе. — Поддержал мысль Томас, — от меня отдельные слова благодарности за то, что занял мох девочек в тот момент, когда я решал свои вопросы. Томас протянул ему свою руку.

— О, мистер Картер, о чем Вы говорите, — пожал ему руку Этьен, — для меня было большим удовольствием гулять со столь образованными дамами по любимому городу. Уверен, когда Мэри переедет в Париж со своим супругом — таких прогулок будет больше.

Этьен попрощался с семьей Картер, и они сели в поезд. Мэри было с одной стороны грустно уезжать из прекрасного города, но с другой — её ждал Чарльз. Человек, который ей никогда не заменит все красоты Парижа. Как же она про себя торопила их встречу. Всего неделю она была в Париже, но каждый день он был в ее мыслях. Именно он в виде незримого путника сопровождал ее на каждой прогулке. Это он держал ее руку на протяжении всего спектакля в опере Гарнье. И это в его объятиях она засыпала каждую ночь, мысленно желая ему спокойной ночи.

***

В квартире Монтери Рихард, Поль и Элен в финальный вечер перед расставанием пили вино и шутили. Элен поставила бокал на стол и сказала:

— Рихард, у меня для тебя обещанный сюрприз, сейчас покажу.

Она достала блокнот из сумки и протянула его Рихарду. Он открыл его и начал листать. Там были рисунки, на которых мелком или карандашом были изображены сцены из их прогулок. На одной он и Поль на фоне Эйфелевой башни на мосту, на другой на фоне Триумфальной арки. А вот они на Монматре, вот у Мулен Руж, а это их недавний пикник. Элен действительно очень хорошо рисовала.

— Но почему, ни на одной из картинок нет тебя, ведь ты была частью той атмосферы? — Спросил Рихард.

— Я не могу себя рисовать со стороны, — пожала плечами Элен, — а вот вы оба были у меня перед глазами.

— Тогда, подожди минутку.

Рихард поставил бокал и ушел в свою комнату, а через минуту вышел из нее, держа блокнот.

— Это тебе! — Сказал он и протянул ей блокнот.

Элен открыла его увидела себя, запечатленной с сигаретой в мундштуке, стоящей у их с Полем авто в первый день знакомства. На следующей был ее портрет — она с закрытыми глазами держит круассан. На следующем — Элен входит в квартиру с пакетами, далее она что-то усердно рисует в блокноте. И, конечно Поль держит Элен под руку в опере, а она очень красивая и очень счастливая. В блокноте были еще несколько рисунков из их совместного отдыха.

— Потрясающе! — Восхитилась Элен, — но, когда ты все это сделал? Я ни разу не видела тебя рисующим.

— Перед сном, по памяти. Там, кстати в конце одна из сцен, которую я изобразил, опираясь на свою фантазию.

Элен пролистала несколько страниц, замерла на мгновение над одной и засмеялась звонким смехом. Поль, глядя на происходящее, встал и спешно подошел к Элен.

— Что там? Дай взглянуть.

Она протянула ему раскрытый блокнот — там была изображена Элен, сидящая на скамейке в саду, а рядом сидел огромный, ростом выше ее — кот. Поль засмеялся:

— Подтверждаю, именно так все и было!

— Я надеюсь, что когда-нибудь настанет прекрасное время, и вы сможете приехать ко мне в гости в Дрезден. Я покажу вам его самые лучшие места! Познакомлю вас с моими родителями!

— Надеюсь, что познакомишь нас со своей избранницей, не одному же мне быть счастливым, — сказал Поль обнимая, улыбающуюся Элен.

— Кто знает, может так оно и будет? — Рихард улыбнулся ему в ответ.

На следующее утро, друзья прощались на вокзале. Поль и Рихард обнялись. Рихард, поблагодарил их за радушие и за самый лучший отпуск, который только можно пожелать. Он хотел по обычаю, поцеловать руку Элен, но та одернула ее. Он взглянул в её влажные глаза и несколько растерялся.

— Я тебе тоже друг, так что оставь эти дворянские штучки для своих, а меня лучше обними.

После этих слов Элен потянула к нему свои руки, раскрытые в объятия. Рихард, как ему показалось покраснел от смущения, но все же обнял ее.

— В следующий раз в Бордо будем отдыхать, у моих родителей. Я тебя таким вином угощу, о каком на твоей родине никто не слышал, — сказала, всхлипывая Элен.

Рихард улыбнулся и кивнул ей. Затем он сел в поезд, и еще раз помахал им уже из него. После того как поезд уехал, Элен повернулась к Полю, вытирая лицо платком от слез и потёкшей туши, и спросила:

— Как же он там будет жить во всем этом?

— Я уверен, он справится. — Грустно ответил Поль.

Рихард сидел в купе и с печалью смотрел в окно. Он не хотел расставаться с друзьями и еще больше, не хотел возвращаться к гнетущей атмосфере. Туда, где есть некие правила поведения мимикрического общества, которые нужно выполнять: посмеяться над правильной шуткой, согласиться с нужным человеком, осудить событие (к которому ты на самом деле равнодушен) и всегда и везде ходить в маске «подходящего» человека. От этих мыслей у Рихарда начало стучать в висках. Чтобы отвлечься, он достал блокнот с рисунками Элен и начал их листать.

Глава 16

Мэри и Шарлотта вышли из такси у дома Оулдридж, и жар летнего дня тут же обхватил их тела. На небе не было облаков, лучи солнца немедля ослепили девушек — не спасали даже шляпки. Обе девушки были одеты в платья в мелкий цветочек: на Мэри было голубого оттенка, а на Шарлотте светло-розового. Они обе помимо дамских сумочек держали небольшие коробочки. Шарлотта приставила руку к глазам, создавая козырек для тени.

— Кажется, в саду кто-то есть, — сказала Шарлотта.

В тени беседки в привычном макияже с алой помадой и в шелковом платье светло-зеленого цвета сидела Анна с книгой в руке и сигаретой. Ее поза выражала абсолютную расслабленность в тот момент, когда Сюзи сообщила ей, что Мэри и Шарлотта Картер пришли. Увидев девушек, она улыбнулась, потушила сигарету и сказала:

— А вот и путешественницы вернулись! Идите я вас обниму. Сюзи, будь добра, принеси нам лимонад.

Сюзи кивнула и направилась в дом. Девушки зашли в беседку, в центре которой стоял белый кованый стол с ажурным узором по бокам.

— Добрый день, миссис Оулдридж, — сказала Мэри и обняла Анну, — мы только, что вернулись из Парижа и сразу к вам. У нас, кстати есть для Вас небольшой подарок.

Шарлотта протянула Анне коробочку. Та ее поблагодарила и обняла. Анна тут же распаковала свой подарок. Внутри коробки лежал флакон духов.

— О, Франция! Обожаю! Во второй коробочке, полагаю подарок для Фрэнни. Надеюсь, это упаковка семян — ее в последнее время ничего не радует.

— О, ну не совсем, — улыбнулась Мэри, — кстати, где она и Чарльз?

— Он учит ее водить автомобиль.

— Ого! — Лицо Мэри выразило сильное удивление. Она взглянула на Шарлотту, та сидела с таким же выражением лица.

— Да, Фрэнсис идет в ногу со временем, если честно, мне нравится, что она пробует себя в разных направлениях, — сказала Анна.

В этот момент пришла Сюзи и принесла поднос, на котором стоял графин с лимонадом и три стакана.

Буквально, в нескольких сотнях метров от дома Чарльз давал своей сестре уроки вождения. Он и сестра стояли у черного автомобиля, принадлежавшего Чарльзу. Фрэнсис отнеслась к вопросу серьезно. Она пришла на урок в брюках и обуви на минимальном каблуке.

— И так, — начал Чарльз, — перед тобой модель Ford 7 W Ten, выпущена в 1938 году. Модель с четырьмя дверями имеет задний привод. Прежде, чем сесть за руль — убедись, что колеса не спущены. Если все в порядке — значит можно ехать.

Они сели в авто: Фрэнсис за руль, а Чарльз на место пассажира. Внутри автомобиля был кожаный коричневый салон. На приборной доске за рулем было три циферблата: в центре круглый, а по бокам прямоугольные. Чарльз продолжил:

— Обязательно проверь достаточно ли топлива! — Он указал на один из циферблатов. — Этот показывает скорость. Мы с тобой пока проедем на скорости тридцать миль в час.

Фрэнсис кивнула. Чарльз сделал еще пару замечаний и разрешил наконец сестре завести автомобиль и отправиться в путь. Двигатель зарычал и автомобиль тронулся с места. На лице Фрэнсис появился восторг.

— Чарльз, я еду! — с улыбкой крикнула она.

— Отлично, теперь смотри на дорогу. Так вот здесь руль левее. Чуть-чуть левее ты слишком резко. Почувствуй, как меняется траектория от малейшего вмешательства. Если сильно перекрутила, просто выравнивай руль и начинай сначала.

Машина пару раз съехала с обочины, раз заглохла, но это не опечалило настроение Фрэнсис. Чарльз же по принципу старшего брата постоянно поправлял сестру.

— Все урок окончен. Теперь давай я сяду за руль и припаркую на место автомобиль.

Они поменялись местами, и Чарльз поставил автомобиль в гараж. Затем они пошли в сад в сторону беседки. Увидев маму и сестер Картер, Фрэнсис в привычной эмоциональной манере поздоровалась с ними, обняв каждую. Чарльз сдержано поприветствовал девушек. При этом его лицо расплылось в улыбке при виде Мэри. Она же в ответ вся покраснела и застенчиво опустила глаза. Фрэнсис, видя эту картину, спросила:

— Мэри, ты помнишь какая у нас большая библиотека, она стала больше?! Чарльз, может покажешь новые экземпляры?

— С удовольствием, — поддержал Чарльз.

Мэри встала из-за стола, еще более румяная. Она протянула Фрэнсис коробку.

— Это тебе подарок из Парижа.

Фрэнсис поблагодарила её. Чарльз взял под руку Мэри, и они удалились.

Чарльз и Мэри зашли в библиотеку. Она мало чем отличалась от той, что в доме Картер: та же отделка из дерева, те же стеллажи, разве что большее количество книг по ботанике, благодаря Фрэнсис. Войдя в библиотеку, Чарльз обнял Мэри за талию и прижал к себе. Их губы слились в поцелуе. У обоих участилось дыхание, стало более шипящим и длинным. Чарльз спустился губами к ее шее.

— Чарльз, стой! Как-то глупо, в библиотеке, мы же взрослые люди. — Сказала Мэри, глядя на Чарльза зовущим взглядом.

— Ты права, — в глазах Чарльза была такая же страсть, — идем наверх. Они поднялись в комнату Чарльза.

Тем временем в беседке Шарлотта подробно рассказывала о личных впечатлениях от поездки. О том, как здорово там будут жить Мэри и Чарльз.

— А у тебя какие планы? — Спросила Фрэнсис, — чем планируешь в дальнейшем заниматься?

— Я думаю поступать в академию искусств. Хочу стать актрисой.

— Какая чудесная идея! — Оживилась Анна, — кстати, Фрэнни не хочешь взглянуть на свой подарок? Девочки привезли его для тебя из Парижа.

Фрэнсис распаковала коробочку, которую ей дала Мэри. Внутри лежала брошь в виде цветка, с большим количеством лепестков, инкрустированных россыпью красных камешков.

— Какая симпатичная роза, — подчеркнула Анна.

— Мэри сказала, что эта брошь в виде какого-то редкого цветка и что, только Фрэнсис поймет. — Сказала Шарлотта.

— Это Миддлемист, — сказала Фрэнсис, — он родом из Китая. Там его почти уничтожили. Благо его вовремя привезли в Великобританию. Теперь есть шанс на его сохранение. Очень необычное украшение. Спасибо. Фрэнсис обняла Шарлотту.

В спальне Чарльза влюбленные лежали в обнимку. Мэри медленно водила указательным пальцем по груди Чарльза. Затем она поцеловала его в район солнечного сцепления и посмотрела с улыбкой в его глаза. Он провел рукой по ее волосам.

— О чем ты думаешь? — Спросил он.

— О том, как сильно люблю тебя. О том, что хочу поскорее начать жить вместе, а ещё о том, что нужно сделать, чтобы это мгновение замерло.

Они вместе улыбнулись.

— Наверное, нам нужно идти, — сказала Мэри и поцеловала Чарльза в губы.

Через десять минут они уже подходили к беседке.

— Как чтение? — Спросила Фрэнсис.

Анна, еле сдержала смех, опустив голову.

— Весьма познавательно, — с такой же улыбкой ответил Чарльз.

— Я думаю нам пора, — сказала Мэри, — миссис Оулдридж, большое спасибо за прием.

— О, милая. Это вам спасибо за визит и за подарки!

Мэри и Шарлотта попрощались со всеми и покинули дом семьи Оулдридж.

Глава 17

В гостиной своего дома Рихард играл на пианино произведение Людвига Бэтховена «К Элизе». В его мыслях была Мэри. Она частенько посещала его воспоминания, он даже уже начал злиться на себя. Укоряя за то, что позволяет мальчишескому поведению одерживать верх над рассудком. Отец Рихарда спускался по лестнице, в тот момент, когда услышал игру сына. Он остановился, чтобы послушать и только после того, как сын окончил игру, заявил о своем присутствии.

— Прекрасное исполнение! Давно ты не садился за инструмент! Это твоя поездка тебя так одухотворила?

— В некотором роде да. Там совсем другая жизнь. Даже не привычно, никто целую неделю не выкрикивал: «Хайль, Гитлер!». Никакой свастики, мы смотрели фильмы, которые вряд ли покажут в Германии. При этом у них шла опера Вагнера, ты можешь себе представить? — Рихард это произнес с заметной иронией в голосе, — там люди живут своей жизнью. Если по улице проходит еврей, на него никто не показывает пальцем, я их даже перестал замечать за неделю пребывания в Париже. Французы не мнят себя потомками богов и при этом счастливы. Странно, что мы так не можем.

— Ну здесь нет ничего странного. Не забывай Франция процветает на грунте колоний. Их правительство не очень-то заботится о справедливой оплате за ресурсы в этих государствах. И если рассматривать Францию как самостоятельное государство и тем более сравнивать с Германией, то да, ее жители безусловно выглядят состоятельнее нас. Но как только ты прибавишь население колоний, то вот тут картинка преобразиться. Ты увидишь реальную ситуацию. В Германии такого классового разрыва нет. Плюс ко всему сказанному, не забывай про долги, оставленные войной, которые, будет выплачивать еще не одно поколение немцев. Ты, безусловно, всё понимаешь, я очень рад, что ты хорошо провел эти дни, но мне, конечно не нужно напоминать о том, чтобы ты не комментировал на людях подобные вещи. Для блага всей семьи, разумеется.

Рихард кивнул. Барон уже было хотел пойти в сторону своего кабинета, но Рихард остановил его.

— Папа, как ты понял, что мама та самая?

Густав остановился, на его лице засияла улыбка, и он повернулся к Рихарду.

— Я уже начал думать, что от тебя не услышу подобных вопросов. Даже не знаю, как на него ответить, — Густав начал говорить несколько растерянно. — Сказать, что понравилась внешне — это не совсем так. Когда разговаривал с ней, нет просто находился в её присутствии — понял, что хочу, чтобы так было всегда. Чтобы она всегда была рядом, чтобы сопровождала меня во всех событиях, что со мной произойдут, у меня возникла потребность оберегать ее от всех невзгод. Как-то так… Ты увлекся кем-то? — Густав улыбнулся, — это для нее ты сейчас играл? Уж не об Эльзе идет речь?

— О ком?

— Девушка из твоего бюро, с которой ты иногда гуляешь?

— А, нет. Да это я так спросил. Насмотрелся на брак друга… Наоборот, у меня таких чувств ни к кому не возникает, вот я и задал вопрос. Вдруг, что-то упускаю из жизни.

Барон понимающе кивнул.

— Что-нибудь еще?

— Нет, спасибо папа. Хорошего дня.

На следующий день Рихард приехал в бюро. Первым делом он заглянул к Эльзе. Она сидела за своим рабочим столом, перебирая документы. На ней было черное платье в крупный белый горох, на воротнике, которого был прикреплен значок со свастикой, и наброшена бежевая кофточка. Ее волосы были собраны в аккуратную косичку.

— Здравствуй, Эльза! Как поживаешь? Что-нибудь интересное произошло за время моего отсутствия? Кого-нибудь еще травили?

Эльза расплылась в улыбке.

— Рихард, ты вернулся! Как здорово! Нет, ничего не произошло. Хорошо, что ты зашел.

Она встала и подошла к шкафу, открыла его и достала папку документов.

— Вот это тебе. Это рабочая документация по объекту Кристиана. Он просил тебе ее передать, сказал, что ты в курсе. Его пару дней не будет.

— Что с ним? — Спросил Рихард.

— Ах, ты же не знаешь! Его брат после стерилизации, покончил с собой. Он перерезал себе вены. Кристиан занялся его похоронами. Бедняга, хорошо, что его этот недуг не коснулся. Будем надеяться, он быстро восстановится.

— Это точно, — стараясь не показывать эмоций, ответил Рихард. — Кстати, это тебе. Он достал из портфеля коробочку с парфюмом.

— Ух, ты из Парижа, — улыбнулась Эльза, — спасибо. Когда ты пригласишь меня куда-нибудь, я обязательно ими воспользуюсь, — кокетливо протянула она.

— Да, конечно, — улыбнулся Рихард.

В этот момент из кабинета вышел Ханс Моген.

— О, Рихард! Рад тебя видеть зайди, пожалуйста.

Рихард, взяв документы от Кристиана зашел в кабинет. Ханс сразу же занял свое кресло, сложив руки на животе. Он указал на свободное кресло Рихарду и предложил присесть.

— Как прошла поездка в Париж? Было что-нибудь интересное?

— Благодарю, поездка прошла замечательно. Все остальное зависит от интереса.

— Что ты имеешь в виду? — Нахмурил брови Ханс.

— Суть вопроса. Я ездил к другу, такому же архитектору в гости.

— Разумеется, — Ханс опустил глаза, как будто, обдумывая услышанное. — Нашел, что-нибудь интересное в архитектуре и прочих видах искусствах, что можно использовать в работе?

— Несколько деталей во французских зданиях, безусловно, заслуживают внимание.

— А твой друг, что вы с ним обсуждали?

— Не понял вопрос?

— Пойми правильно, я в тебе не сомневаюсь, но у меня могут поинтересоваться, — Ханс перевел взгляд на портрет фюрера, — о том, что видел мой сотрудник в Париже, что слышал, о чем говорил?

— Мы в основном вспоминали времена студенчества, гуляли по городу, и я несколько раз слышал, как его супруга поет. Весьма недурно, кстати.

— Больше ничего?

— Больше ничего.

— Хорошо не смею вас задерживать.

Рихард встал, поднял правую руку, сказав:

— Хайль, Гитлер!

Рихард вышел из кабинета. Он прошел мимо Эльзы с серьезным лицом, не поднимая глаз. Придя, к своему рабочему месту, Рихард достал рабочую документацию, оставленную Кристианом и принялся ее изучать. Это были рекомендации по правке части проекта Иогана Мэллера, а именно расчетные величины для переноса окон и входных групп. Изучив документы, Рихард принялся за работу. Внутри него все бурлило: «опять этот абсурд». Эму даже показалось, что воздух в помещении густой, но подняв глаза, он обнаружил, что окно открыто. По всей его коже бегал мелкий зуд. Рихард, сделал паузу, закрыл глаза, вновь возникла Мэри. Он сделал вдох, затем выдохнул и только после этого смог успокоиться и дальше продолжать выполнять свои обязанности. После работы он не стал задерживаться и сразу поехал домой. По дороге он думал только о том, как скорее смыть с себя остатки атмосферы бюро и о том, сколько еще нужно будет пережить подобных дней с невозмутимым лицом.

Глава 18

Начало августа в Лондоне выдалось жарким. Большая часть жителей, те, кто имел возможность переехали за город, чтобы зеленые насаждения хоть как-то понижали градус окружающего воздуха. Остальные же заполнили парки и скверы.

Семейство Оулдридж наслаждалось привычным завтраком. Чарльз обратил внимание на затянувшиеся Московские переговоры.

— Не понимаю, что можно обсуждать два месяца?

— Возможно, русские бояться, что в новой дележке мира им мало достанется, — подхватил Гарольд.

— Прошу прощения, — вмешалась Фрэнсис, — папа, а вы сейчас вместе с Чарльзом едите в контору?

— Да, ты что-то хотела?

— Взять машину Чарльза. У нас с Мэри примерка платьев к свадьбе, потом завезу ее домой. Может к нам домой. Фрэнсис с улыбкой посмотрела на Чарльза.

— Можешь взять мой автомобиль, — согласился Чарльз.

— Спасибо! — Пискнула Фрэнсис.

После завтрака, Фрэнсис была в ателье, где встретила Мэри и Шарлотту, которые общались с портнихой Самантой Коул — женщиной лет сорока, рыжеволосой с небольшим избыточным весом и красным лицом, которое говорило о недавнем длительном пребывании на солнце. Саманта передала платья для Мэри и Шарлотты и велела пойти примерять. Сама же пошла за платьем для Фрэнсис. Буквально через несколько минут Мэри стояла у зеркала в длинном облегающем платье с разрезом до колен. Внизу платья был непрозрачный чехол, а верх, включая рукава обработан кружевом. Мэри смотрела на свое отражение и представляла, как Чарльз будет смотреть на нее восхищенными глазами, а затем поведет к алтарю. Саманта возилась позади, фиксируя части платья булавками.

— Так мисс Картер, отныне Вам нужно следить за фигурой. Никаких изменений в любую сторону, чтобы платье сидело идеально. Девочки к вам это тоже относится!

Следующая вышла Шарлотта в струящемся розовом платье с небольшими широкими рукавами и открытыми лопатками. Платье было в пол длинной с небольшим бантом на талии. А затем к ним присоединилась Фрэнсис тоже в длинном шелковом платье розового цвета с открытой спиной. Девушки втроем встали у зеркала и стали с нескрываемым восторгом себя разглядывать.

— Буквально меньше чем через два месяца, моя жизнь кардинально изменится! — Сказала Мэри.

— Станешь моей старшей сестрой, — также улыбаясь подхватила Фрэнсис, — к свадьбе я сама тебе сделаю букет из экзотических цветов.

— А как же я? — Вмешалась Шарлотта, глядя на Фрэнсис.

— А ты уже давно моя младшая, — ответила Фрэнсис, обнимая Шарлотту.

— Я думаю на свадьбе будет много достойных юношей, — сказала Мэри и повернулась в сторону Фрэнсис, — понимаешь к чему я?

— Ох, начинается! — Фрэнсис закатила глаза, — мало мне дома этих разговоров. Думала сейчас приеду, платье померяю, но нет и ты туда же.

— Да в замужестве нет ничего страшного! Взгляни на своих родителей, на моих, на меня и Чарльза. Ладно, тебе решать. Нам уже Шарлотте пора пару подбирать.

— Посмотрю на того, кто готов будет жить с актрисой! — С пафосом сказала Шарлотта.

И все втроем засмеялись. Саманта сказала, что она закончила, и девушки могут аккуратно снимать платья, не зацепив булавок. Еще через несколько минут девушки втроем поехали в кафе, а потом Фрэнсис отвезла сестер Картер к ним домой.

Конец ознакомительного фрагмента.

Примечания

1

¹ Французский художник-импрессионист. Примечание автора

2

Британская актриса начала ХХ века. Примечание автора

3

³ Речь о титуле Freiherr — свободный дворянин. Примечание автора

4

Густав Климт — австрийский художник. Примечание автора

5

Теодор Дробиш — немецкий (Саксонский) поэт. Примечание автора

6

Альберт Шпеер — личный архитектор Адольфа Гитлера. Примечание автора

7

Термин введённый нацисткой пропагандой для искусства в стиле Авангард. Примечание автора

8

Учение, идея, которого улучшение наследственных свойств человека. В Германии, в период 1939-45 гг. проводилась программа «Т-4», в ходе, которой неизлечимых людей принудительно стерилизовали, а позже уничтожали. Примечание автора

9

Речь о полотне «Свобода на баррикадах», художник Эжен Делакруа. Примечание автора

10

Отто фон Бисмарк бывший Рейсхканцлер Германской империи. Примечание автора

11

Лени Рифеншталь любимый режиссёр Адольфа Гитлера. Примечание автора

12

Альбер Лебрен бывший президент Франции. Примечание автора

13

Невилл Чемберлен, бывший премьер-министр Великобритании. Примечание автора

14

Бенито Муссолини, бывший председатель Совета министров Италии. Примечание автора

15

Продукция завода в Дрездене занимала призовые места в различных выставках и имелась в коллекциях монархов Европы. Примечание автора

16

Криминальная мелодрама в жанре поэтического реализма, премьера, которой состоялась в июне 1939 г. Примечание автора

17

В скандинавской мифологии богиня любви, самая красивая женщина среди людей и богов. Примечание автора