Анна Молокоедова. Жизнь побеждает

Лена Мир (2024)

История женщины, детство которой пришлось на военные и послевоенные годы Великой Отечественной войны. Каждая глава — это рассказ бабушки своей внучке об отдельных эпизодах из жизни большой семьи, волей судьбы разбросанной в разные уголки страны. Таких похожих историй немало, но каждая — единственная в своем роде. Не ищите здесь длинных диалогов, не ждите лихо закрученного сюжета. Здесь просто история жизни моей бабули. То, о чем она смогла и успела рассказать.

Глава 2. Детство Анны. В семье.

Каждый раз, когда я просила рассказать о детстве, бабуля задумывалась на какое-то время и говорила:"Разное бывало: и хорошее, и плохое…"

Пока не началась война, время текло спокойно и почти безмятежно. Именно почти. Потому как и в мирные дни хватало неурядиц. В тридцатых-сороковых годах продолжала работать система доносов. И если кто-то начинал выделятся на фоне остальной деревни"зажиточностью"или пытался вести хозяйство не по правилам — могла грянуть беда в виде нашептывания соседей"куда надо". А уж если при этом ты ещё и председатель колхоза — жди недоброго…

Василий старался вести колхозное хозяйство по правилам, при этом не обижая людей. Одна из зим накануне войны выдалась голодной. Чтобы люди не пухли с голоду, председатель частично раздал посевное зерно. Нашелся"добрый"человек, состряпал донос. Арестовали отца семейства. Как расхитителя социалистической собственности. Долго мать Аксинья горевала, места себе не находила. Каждый раз, выходя на крыльцо дома, вглядывалась вдаль — может, идет её ненаглядный, отпустили его.

Однажды зашла во двор цыганка с детьми.

— Что снилось тебе, молодайка? — спросила она у матери.

Аксинья рассказала про беду семейную. Выслушала её странница и говорит:

— Не печалься, и детей своим видом не тревожь. Вернется твой сокол домой. И я в тот день к тебе приду. Не забудь угостить меня и сказать спасибо.

Не поверила Аксинья, но всё же дала хлеба цыганским ребятишкам, смотрящими голодными глазами на неё.

Прошло какое-то время и Василия действительно отпустили. Началась война и крепкие хозяйственники нужны были на свободе, а не в тюремных застенках. Обрадовалась Аксинья — баню натопила, собрала на стол, что смогла. После купания и обеда отправила мужа на печку, отдыхать. Дети были рады, но мать велела не шуметь и каждый из них занялся своим делом — кто в огород, кто играть с соседскими ребятишками.

Раздался громкий стук в дверь. Испуганная жена, задернув штору над печкой, вышла на крыльцо. Перед ней стояла та самая цыганка. В этот раз она пришла без ватаги детей.

— Ну что, молодайка, вернулся твой муж, накормила хозяина? Снова семья в сборе?

— Сама я дома, — буркнула Аксинья неприветливо. Испугалась, сама не знает чего.

— Смотри, не надолго собрались вы под одной крышей. Разлетитесь в скором времени. И мужа своего не увидишь больше. Дети попробуют собраться вместе через много лет, но ничего не получится.

Хлопнула хозяйка дверью перед странницей. Дрожь унять долго не могла. Но Василию ничего не сказала о посетительнице. И детям наказала отца не тревожить. С тех пор у маленькой Ани остались боязнь и недоверие к цыганскому народу.

Тем временем четверо братьев Василия — Егор, Григорий, Сергей и Тихон — отправились на фронт. В разные войска попали, никто из них не вернулся с войны. Григорий пропал без вести, о чем Матрена получила соответствущее оповещение. В послевоенные годы пыталась она отыскать его самого или место гибели, но безуспешно.

На других братьев пришли похоронки. Погибли, геройски защищая Родину. Кто-то посмертно, а кто-то при жизни получили награды — ордена и медали. Василий же оставлен был в тылу. На фронт его не брали, оставили временным председателем колхоза. На фоне таких событий жёны братьев практически перестали общаться с семьей Аксиньи и Василия — неблагонадежные, полной семьей живут в военное время… Да и соседи косо посматривали. И снова донос, и снова отца семейства арестовали…

Фашистские войска дошли быстро до Курской области. Четко врезались в память снаряжение немецких солдат и их вооружение. Походные печки для разогрева обеда, мотоциклы для быстрого передвижения — всё это было в диковинку наблюдать и взрослым, и детям..

Для размещения офицеры выбирали себе лучшее жилье на деревне, жили там, не обращая внимания, женщины тут или дети…

Вся живность была уничтожена… Куры, коровы, свиньи — всё вырезалось и шло на питание вражеских солдат… Чем в это время питались жители деревни, захватчикам было плевать…

А женщинам приходилось кормить детей лебедой, лопухами…

Вражеские солдаты вели себя варварски на захваченных территориях — фруктовые сады вырубались… Не на дрова.. Срубленные деревья оставались лежать беспорядочно на земле… Садов больше не было… Торчащие обрубки стволов только напоминали о них…

А когда фашистам пришлось покидать деревню, прекрасные крепкие дома безжалостно жглись… Ещё одно невиданное ранее страшное орудие — огнеметы… Столб пламени врывался под крышу, вспыхивало всё мгновенно… Не всегда люди успевали выскочить из своего жилья..

Вот и старший брат бабули — Николай — ночью проснулся от запаха гари, начал будить мать, братьев и сестру… В чем были, успели они выскочить из дома…

Босыми ногами стояла мать с малыми детьми на припорошенном снегом дворе… И никто из них не чувствовал холода… Всё внутри горело от боли за потерянный кров и от непонимания, что делать дальше…

Пламя пылающего костра навсегда врезалось в память бабушке..

Были в её жизни потом и пионерские костры, и походные…

Но тот страшный костер пылающего дома был самым большим на её памяти…