Когда сказки превращаются в кошмары. Часть 1. Золушка

Леди Дракнесс, 2019

Старая сказка про Золушку не лжет, но недоговаривает. Фея, туфелька, бал и бегство от принца – все это действительно было, вот только принц оказался скорее ужасным, чем прекрасным, так что бежать от него Золушке пришлось аж на тот свет. Вернее – на этот: в знакомую нам реальность. А тут совсем другая жизнь, новое имя, непривычное тело, но реинкарнация не стерла память и личность беглянки, а это значит – она и тут не в безопасности. Одна надежда: отыскать фею-крестную, которая тоже из «наших», местных, земных…

Глава 2. Следующий шаг

(Пы. Сы.: А, собственно, вторая часть к Шарлю Перро имеет очень поверхностное отношение). Итак:

В карете было неуютно: трясло, всё скрипело, скамейка была жестковата, запах нафталина смешивался с запахом ладана, к коим примешивался лёгкий оттенок пережаренного постного масла и растительно-утрированный аромат одеколона Его Высочества.

Да и хмуро-презрительно-высокомерный вид этого самого Высочества оптимизма не добавлял.

«А можно подумать, я так стремлюсь оказаться его женой», — хмуро подумала я, исподлобья разглядывая принца.

Высочество был одет в бархатный костюм синего цвета с пышными, отделанными белым атласом рукавами и шёлковым высоким стоячим плиссированным воротником светло-голубого цвета. Неприлично узкие бархатные штаны до колен переходили в шёлковые гольфы белого цвета, плотно облегающие его длинные стройные мускулистые ноги. Узкие небольшого размера ступни уютно чувствовали себя в мокасинах чёрного цвета. Так же плотно кисти рук облегали чёрные кожаные перчатки. Чёрная прядь волос несколько выбилась из-под небольшой чёрной плетёной шляпы с загнутыми полями, украшенной пером павлина.

Голубые глаза смотрели на меня холодно и равнодушно. Тонкие губы то и дело трогала усмешка. Точёное, несколько нервное лицо, пожалуй, было красиво. Правда, его слегка портил чуть припухший чёрно-синий месяцеподобный след между бровями.

«Видимо, след от каблука ботинка Феи», — кротко-наивно про себя предположила я. Вслух сие предположение я, конечно, озвучивать не стала. Зачем будить зверя, если ты с ним в одной клетке, и он сильней тебя.

Так что все наблюдения я производила молча.

Неожиданно принц резко наклонился ко мне и, пристально глядя в глаза, холодно, с еле скрываемым бешенством в густом низком голосе поинтересовался:

— Ну что, довольна, шмара? Думаешь, добилась своего? Много вас, поблядушек, по свету бегает. Кое-кому и во дворец удаётся пролезть. Но пролезть не значит войти в семью. До этого во дворце ещё надо выжить, — угрожающе-торжественно процедил он сквозь зубы прямо мне в лицо, после чего снова откинулся на спинку сиденья и принял невозмутимо-отстраненный вид.

Изо рта Высочества неприятно пахло прелой кровью.

Меня слегка замутило. А ещё стало очень противно и обидно и от эпитетов, произнесенных особой королевских кровей в мой адрес, и от несправедливых предположений в мой же адрес.

А самое главное — я отчетливо осознала, что не хочу быть его женой, будь он хоть сто раз не то что принцем, но и королём. И во дворец не хочу. Змеиного гнезда мне и у папочки в доме хватило. А ещё в принципе не хочу иметь дел со спесивыми и высокомерными созданиями мужского пола, позволяющими себе оскорбления в адрес женщины. Любого звания. Нормального хочу!

С этим судьбоносным выводом-решением я резко распахнула дверцу и выпрыгнула из тёмного нутра кареты навстречу светлому окружающему пространству, солнечному свету, свежему запаху леса и пению птиц…

Через минуту я с головой ушла под воду (судя по всему, кинулась прочь из кареты прямо на мосту через самую широкую и полноводную реку королевства).

Серые холодные воды сомкнулись над моей головой, течение подхватило меня и понесло вниз. «Видимо, я попала в омут», — мелькнула заполошная мысль.

Но противиться движению вод я не стала. Остановило попытку выплыть то ли воспоминание о том, что если тебя затягивает в омут, то надо нырнуть поглубже, к его основанию, тогда есть шанс выплыть, то ли вид стоящего на мосту с высоко вздёрнутым подбородком принца, спокойно наблюдавшего за моим погружением.

Высочество, солнце, небо всё больше отдалялись, превращаясь просто в тёмное и светлое пятна, и всё большее количество вод смыкалось над моей головой.

Наконец мои ноги коснулись дна. Воздух в лёгких потихоньку заканчивался. Тонуть, однако, я не хотела. Но и наверх я тоже не хотела.

А жить мне хотелось, и не русалкой. Что делать? Этот философский вопрос встал передо мной прям-таки ребром. И требовал не глубоких размышлений, а быстрого решения.

Так что я быстро огляделась в поисках выхода. Вода была мутноватой, видимо, из-за сильного течения, да и я её взбаламутила слегка своим движением вниз.

Чуть справа светилось, покачиваясь, словно в мареве, светлое пятно.

«Справа не наверх. Значит, принца там не будет», — решила я и, сбросив с себя ботинки и платье, поплыла к пятну, стараясь двигаться, не отрываясь от дна.

Пятно с каждым моим гребком приближалось, становясь всё светлее. Подплыв к нему, я обнаружила нечто белое, колыхающееся, с пробегающей рябью по поверхности, похожее то ли на нарисованный на бумаге круг с белыми же стенами, то ли на белую нору в желтовато-сером песке реки. Но в любом случае это походило на непонятно как образовавшуюся аномалию в пространстве.

Однако долго раздумывать на эту тему я не стала: воздух в лёгких явно подходил к концу. Так что я посильнее оттолкнулась ногами от дна и рыбкой рванула внутрь белого марева.

Внутри белого пятна исчезли все звуки, стало непонятно, двигаюсь ли я или лишь изображаю движение. Раскинув ноги и руки звездой, я словно зависла в этом абсолютно белом глухом пространстве. В душу потихонечку стал закрадываться страх. Нет, не то чтобы я страдала клаустрофобией, но мой подвешенный вид в чём-то абсолютно белом, без оттенков, звуков, движения пространстве меня немного напрягал. Я даже не смогла понять, дышу ли.

Так что да, у меня началась небольшая паника. Сколько я так буду висеть? Как и куда выбираться? На лбу выступили капли холодного пота, что меня несказанно обрадовало. Радовало и само наличие лба в принципе, и наличие капель пота на нём. И уж совсем несказанно обрадовало наличие руки, которой я этот пот вытерла. А осознание своего «я», в принципе, вызвало огромный вздох облегчения. Так что я несколько расслабилась — существую же!

И вот, как только я вздохнула с облегчением, послышался какой-то тихий невнятный звук. Я прислушалась, определяя направление, откуда он исходил, и сделала плавательное движение в его сторону. Не знаю, почему плавательное. Как-то привычно так стало после реки. А так-то, может, можно и ногами было пойти.

Звук приближался, становясь всё громче. Вскоре я смогла разобрать, что он состоял из нескольких голосов. «Подплыв» ещё ближе, я уже смогла услышать речь. Разговаривали несколько человек. До меня доносилось:

— Тужься, тужься…

— Не могг-гу-у-у…

— Можешь!

— Ну, дорогая, ну давай…

— Сам давай!! В жизни больше рожать не соглашусь!!! А-а-а-а…!!!

— Не кричи. Ребёнку кислород перекрываешь.

— Не могу-у-у… больше!!

— Можешь! Тужься!

— Аа-а-а…!!!

«Рожает кто-то?» — удивлённо подумала я, оглядываясь вокруг. Пространство чуть изменилось, оно стало более серым. Теперь я очутилась в светло-сером колышущемся тумане. Рядом висел какой-то чёрный пушистый сгусток размером с хорошее яблоко.

«Душа, — вдруг отчетливо поняла я. — Чья-то душа, которая не хочет рождаться. Потому так долго идут роды».

Не знаю, почему я так решила. Просто изнутри, словно каменный столб, поднялось знание.

Чёрный сгусток тоже заметил меня. Мы смотрели (если это слово было уместно в данном случае) друг на друга, зависнув в сером мареве без низа и верха. И… поняли друг друга. Не было ни слов, ни мыслей, просто мысленное и чувственное присутствие внутри друг друга. Затем «шарик» скользнул вниз, в открывшуюся вдруг черноту. А я — вперёд, туда, откуда шёл звук.

— Ай-я-я-я… — я закричала от холодной вдруг навалившейся тяжести и глубоко вздохнула.

— Девочка, — раздался мужской голос у меня над ухом, и чьи-то тёплые крепкие руки подхватили меня и куда-то понесли…

P. S. Через десять дней поиски тела Золушки были прекращены. В королевстве был объявлен трёхдневный траур по трагически погибшей невесте принца.