Стеклянный шар

Наталия Романова, 2022

Легко поверить в сказку о Золушке, когда молода, красива и здорова. В тридцать пять, имея за плечами неудачный, опустошающий брак, в прекрасного принца уже не веришь. Даже если он всё же появился и оказывает тебе явные знаки внимания – не веришь всё равно. Потому что, в реальной жизни миллиардеры не интересуются скромными учительницами. Да и комфортно ли было самой Золушке во дворце? Так ли просто оказаться вдруг в совсем ином, непривычном мире?

Глава 1

Стылый ветер, не свойственный началу сентября, задувал под просторный кардиган. Лида поёжилась, запахнулась и поспешила в гостеприимно распахнутые двери супермаркета.

— Лидия Константиновна, здрасте! — раздалось за спиной, уже в ярко освещённом зале, среди прилавков с разноцветными фруктами — пёстрыми яблоками, сочными грушами, ароматными грейпфрутами и круглобокими, обещающими сочную, сладкую мякоть арбузами.

— Здравствуйте, — она оглядела подопечных. Вытянулись за лето, загорели. Семёнов и вовсе подтянулся, превратившись в интересного юношу. Не скажешь, что пару лет назад был худым, низеньким парнишкой, вечно хмурым и с сопливым носом.

— Мы из клуба идём, — затараторила двенадцатилетняя Маша, самая младшая в устоявшейся компании более старших детей. — Дверь закрыта, объявлений нет. Нас ведь не закрыли?

«Клуб» — муниципальный центр дополнительного образования для детей и подростков. Именно там, на второй работе — на должности заместителя директора, а по факту педагога — Лидия Константиновна познакомилась с ребятами.

— Нет, что ты, — Лидия улыбнулась, поспешила успокоить волнующуюся девчушку, пресечь нарастающий гул недовольства. — Клуб продолжит работать в обычном режиме, составлено расписание, вся информация на сайте. Приходите в понедельник.

— Хорошо. Спасибо! — понеслось разноголосое, где-то почти взрослое, где-то пищащие, звонкое. — До свидания!

— До свидания.

Взгляд упал на краснобокие, на вид сочные яблоки. Смертельно захотелось шарлотки по бабушкиному рецепту, с корицей. Лида выбрала несколько плодов, взвесила и, довольная, пошла вглубь супермаркета. Отлично. Вот и занятие на вечер нашлось. Придёт домой, приготовит ужин, испечет шарлотку — всё это под сериал, — перед сном почитает, и день закончится. А утром отнесёт остатки почти не съеденной шарлотки в центр психолого-педагогического сопровождения — основное место работы. Молодые специалисты будут рады лакомству.

Грохот чего-то падающего совсем рядом отвлёк от выбора сыра. Лида рефлекторно отскочила в сторону, огляделась. Стоявший рядом прилавочек-холодильник был сдвинут в сторону, толкались охранники, орали на кого-то внизу, находящегося за прилавком. Через секунду, буквально из-под ног здорового мужика в чёрной форме охраны рванул белобрысый пацанёнок, бросая на ходу недопитую банку с йогуртом. Розовая жидкость разлилась по полу, на ней тут же растянулся тот самый здоровенный охранник, изрыгая ругательства на весь белый свет.

Толпа зевак с интересом наблюдала, как четыре лба сначала ловят щуплого малого, а потом трясут его, под отчаянные мальчишеские вопли:

— Пустите, дяденька! Пустите! Больно, больно! А-а-а-а! Помогите!

Лидия не стала досматривать представление, быстро подошла к суетящейся толпе и потребовала объяснить, что происходит. Мальчишке на вид было лет десять, может быть двенадцать. Ветровка распахнута, карманы вывернуты, содержимое школьного рюкзака вывалено на пол. Не похож парнишка на вора, а если и стащил что-то — это не причина настолько вопиюще нарушать закон, применять физическую силу к ребёнку.

— Что происходит? — обратилась она к одному из охранников.

— Отойдите, женщина! — рыкнул тот в ответ.

— Я спрашиваю, что происходит?

— Вора поймали! Не видно, что ли?

— Всё, что я вижу — прямое нарушение законодательства.

— Да он полмагазина вынес!

— Я только йогурт взял, и шоколадку! — завизжал парень. — Вы права не имеете! — он продолжил выдирать собственное тщедушное тельце из лап охранника в форме с потёками злосчастного йогурта.

— Так, — Лидии надоело представление. Смотреть на льющиеся слёзы мальчишки не было никаких сил, даже если это крокодильи слёзы. — Перед вами несовершеннолетний, в первую очередь вы обязаны вызвать родителей или опекунов ребёнка, потом представителей правоохранительных органов. Допрашивать, досматривать несовершеннолетнего гражданина без участия родителей, опекунов, педагога не имеет права никто, включая полицейских.

— О правах заговорили, — здоровенный уставился на Лидию, она на него. Пришлось задрать голову, но взгляда она не отвела. — Эти гады по мелочи полмагазина обнесли! Кто за это платить будет?

— Я заплачу, — прорычала Лида, нагнулась, подняла помятую грязную банку из-под йогурта. С клубникой.

Выхватила мятый батончик шоколада из ладони мальчишки, другой рукой схватила парнишку, ещё раз убедительно проговорила все статьи административного и уголовного кодекса, которые нарушили «блюстители порядка», и двинулась к кассам. Сердобольная старушка, топтавшаяся всё время конфликта рядом, причитая, собрала канцелярию из школьного рюкзака и протянула всхлипывающему парнишке.

— Голодный, поди, — вздохнула бабуля, зеваки сочувственно закачали головами. Время сложное, в стране кризис, сколько таких вот мальчишек и девчонок отирается на улицах, пытаясь перехватить по мелочи, пока родители работают с утра до ночи за копейки. Ребёнок на то и ребёнок — ему сладкого хочется, шоколадок, жвачек, йогуртов.

— Спасибо, — вежливо поблагодарил пострадавший парнишка на выходе из супермаркета. — Я пошёл, — на этом, видимо, запас хорошего воспитания закончился.

— Никуда ты не пойдёшь, — Лидия крепко держала за худое запястье. — Звони родителям, с ними отпущу.

— Отец на работе, — парень попытался вывернуться.

— Мама?

— Нету у меня матери, понятно?!

— Понятно. Не надо орать. Значит, звони отцу, — она и глазом не повела на заявление «нету матери», хотя сердце болезненно сжалось. Нету мамы… Бравирующему несчастьем пацану не нужна жалость. Ни показная, ни искренняя, никакая.

— Занят он.

Лидия Константиновна пригляделась к парнишке. Невысокий, щуплый, светлая чёлка, свисающая на тёмно-карие глаза. Одет чисто, со вкусом, не простенько. Совсем не похож на любого из подопечных Лидии Константиновны. Школьный рюкзак, наверняка, стоит дороже, чем вся одежда на ней, включая сумку с покупками и нижнее бельё. Явно из финансово благополучной среды мальчишка. Дети из таких семей в возрасте десяти — двенадцати лет не ходят по улицам без сопровождения. Сбежал из дома?

— Ничего, подождём, — Лидия Константиновна потянула за руку парня.

— Куда вы меня тащите?

— К себе домой, — она пожала плечами. Идея так себе, и с точки зрения логики, и с высоты закона. Но не отпускать же сбежавшего из-под родительского крыла ребёнка. Такие обижаются, отстаивают права, свободу, что-то бесконечно доказывают, по сути же являются одинокими, несчастными детьми, стремящимися обратить на себя внимание. — Знаешь, чертовски хочу есть, — доверительно сказала Лидия. — Только завтракала, а время к ужину. Когда папа твой заканчивает работу?

— В семь, если в городе, — косясь с подозрением ответил парень.

— Вот и хорошо, после семи заберёт тебя. Ты ему пока сообщение напиши с адресом.

— Каким?

— Моим. Пиши, пиши.

Через двадцать минут опешивший Марсель — так, оказывается, звали нового знакомого Лидии Константиновны, — переступил порог её однокомнатной квартиры.

«Не жилось тебе спокойно, Лида», — хотелось сказать самой себе и отвесить звонкого леща. Внешне же сохраняла спокойствие, показала, где удобства, пригласила на кухню, великодушно предложила вчерашние щи, посмеялась над сморщенным лицом Марселя при упоминании слова «щи». В итоге, пожарили картофель-фри. Быстро сообразили пиццу: Лида нарезала ингредиенты, что нашлись из скудного запаса, сделала тесто, Марсель художественно выложил всё на противень.

Марсель ничего о себе не рассказывал, лишь обрывки, по которым можно было составить картину. Одиннадцать лет. Живёт с отцом в пригороде, в частном доме. Учится в городе. Занимается фехтованием. Школа, конечно же, дебильная. Фехтование — дурацкое. За городом жить — стрёмно.

К девяти вечера Марсель клевал носом, а Лида всё чаще поглядывала на молчавший телефон гостя. Она рассчитывала, что отец явится сразу, как только получит сообщения, прошло больше четырёх часов, но за парнишкой не приехали и даже не позвонили. Что же там за «отец» такой? И что теперь делать ей самой? С юридической точки зрения всё понятно. А с человеческой?

— Не хочешь телевизор посмотреть в комнате? — обратилась она к Марселю. — Рядом с ноутбуком найдёшь Эйч-Ди-Эм-Ай кабель. Я тут уберусь пока, — окинула глазами небольшую кухню. Поработаю.

— Ладно, — Марсель пожал плечами и скрылся в комнате, позабыв о собственном телефоне.

Самая большая удача была в том, что никакого пароля на навороченном гаджете не стояло, Лида быстро пробежала по сообщениям. То, что с адресом, было отправлено в черновики, а сам телефон переведён в авиа-режим. Едва зубами не скрипнула от злости. Вот засранец малолетний!

Быстро включила аппарат, тут же посыпались сообщения, несчастный аппарат разрывался от мессенджеров, пропущенных звонков, голосовой почты. Тут же набрала номер абонента с именем «отец» и через один гудок услышала взволнованный, мужской голос.

— Марсель?!

— Это не Марсель. Простите.

— Что с ним? Что с моим сыном?! Где он? С ним всё в порядке?

— Всё хорошо, — только и успела вставить Лида перед тем, как на неё снова обрушился поток вопросов. — Послушайте, вам лучше быстрее приехать, — бросила она в трубку и отключилась. Исподлобья на неё смотрели недовольные карие глаза.

— Сдала всё-таки, — рубанул Марсель. — Я подумал, ты нормальная.

— Послушай, твой папа волнуется, и…

— Ничего он не волнуется! Я пошёл!

— Нет, — Лида покачала головой, возражая. — Не пойдёшь, пока не приедет твой отец.

— Интересно, как ты меня удержишь?

— Дверь закрыта на ключ, ключ я спрятала, — соврала она. На самом деле ключ преспокойно лежал на тумбочке в прихожей — руку протяни.

— Я в окно вылезу.

— Четвёртый этаж!

— Плевать.

Так бы они и спорили, если бы не раздался звонок в дверь. Лида извернулась, быстро справилась с замком, распахнула дверь, через мгновение её с ног снёс человек в безликом сером костюме, следом вбежал ещё один, рванул вглубь квартиры, откуда раздался недовольный вопль Марселя.

— Простите, — по маленькой кухне, в одночасье ставшей ещё меньше, ходил отец Марселя — Фролов Иван Ефремович, как он представился, поблёскивая часами на запястье, модельной обувью, которую не потрудился снять, и разнося запах дорого парфюма по всему помещению. — Вы хотите сказать, что просто взяли чужого ребёнка и привели к себе домой? С какой целью?

— Полицию надо, — прогудел тот, что сбил Лиду в прихожей. — Там разберутся. Я звоню Милославскому?

— Погоди, — нервно ответил Фролов… Иван Ефремович.

— А ты что скажешь? — Иван Ефремович посмотрел на сына, застывшего на табурете в позе побеждённого, но не поверженного раба при восстании Спартака.

— Ничего.

— Ладно. Всё. Домой, — отдал распоряжение Иван Ефремович, в том, что это было именно распоряжение, никаких сомнений не возникало.

Этот высокий, подтянутый мужчина с цепким взглядом серых, словно стальных глаз и редкой сединой на висках привык приказывать, он был уверен — его распоряжения исполняются точно в срок, без поблажек на любые форс-мажоры.

Через минуту ни гостей, ни следов их пребывания в квартирке Лидии Константиновны не было. Она устало поднялась, закрыла входную дверь, на всякий случай на два замка, оглядела своё жилище, будто видела первый раз: однокомнатная квартирка в панельном доме. Почти новый кухонный гарнитур, купленный по случаю в сетевом строительном гипермаркете. Плита, на которой ещё бабушка готовила, обои с изображением виноградных листьев, чахлый цветок на узком подоконнике. В комнате не лучше. Два потрёпанных кресла, их ещё драл почивший несколько лет назад старый кот Пират. Шкаф-купе на противоположной стене, с покосившейся створкой, от того не закрывающийся до конца. Ниша с расправленной кроватью, отгороженная от комнаты стеллажом, заставленным книгами, ненужными сувенирами, торчащими грамотами за добросовестный труд. Журнальный столик, телевизор, криво прибитые полочки, шатающийся выключатель, старая люстра. Югославская — с гордостью подчёркивала бабушка. Страны нет, а люстра — есть.